Она удерживает мой взгляд и мое сердце бьется так быстро в груди, что я с трудом слышу ее.
— Может, я и не захочу.
Мое сердце гулко стучит в надежде, и я чувствую, будто оно вот-вот сломает все ребра.
— Дай мне чертову гарантию. Я не позволю тебе уйти, а ты захочешь попытаться. Со мной будет трудно, и я буду ослом, и рано или поздно, с тебя будет довольно.
Она сбрасывает рубашку на пол, затем стаскивает юбку вниз по бедрам. Она стоит в хлопковом лифчике и трусиках, ее грудь вздымается, ее глаза такие глубокие и бездонные, я чувствую, как они затягивают меня.
— Мне никогда не будет достаточно тебя, никогда, — шепчет она.
Я клянусь, за всю мою жизнь ничто и рядом не стояло с этим. Тем, как я нуждаюсь в ней. Хочу ее. Чертовски люблю ее. Я поглощен испытываемыми чувствами, тонной вещей, которые раньше не ощущал, и низкий голодный звук вырывается из моей глотки.
Она перестает дышать, пока я дышу так тяжело, что с трудом могу слышать себя в комнате, и мне надо прижать ее к себе так сильно, что я сжимаю пальцы в кулаки, говоря ей грубо.
— Тогда иди сюда.
Она беспомощно смотрит на меня, и я жду, мое сердце бьется о грудную клетку, пока я смотрю на нее в этом белье. Она самая сексуальная, горячая штучка, что я видел, каждый маленький мускул в ее теле гладкий и аккуратный, в то время, как ее бедра изгибаются, словно бутылка содовой, ее маленькие соски упираются в лифчик. Когда она делает первый шаг мне навстречу, все мое тело сжимается. Ее пульс колотится, и в моем рте становится влажно от желания попробовать ее вкус, пососать ее.
Она останавливается в полушаге от меня, и я протягиваю руки, мгновенно захватывая ее волосы, наклоняя ее голову назад, зарываясь носом в ее шею. От ее женственного аромата я рычу, и, когда она вздрагивает и вдыхает меня в ответ, я провожу языком влажную дорожку вверх по ее шее и обхватываю ее руками.
— Моя.
— Да, да, да, Ремингтон, да.
Она сжимает в кулаках мои волосы, и я вдыхаю ее, как сумасшедший, затем хватаю ее лицо и провожу языком вверх по ее шее, челюсти, облизывая ее губы.
Жадно, я раскрываю их и прикусываю мягкую плоть, заставляя ее хныкать, втягивая ее губы в рот. Наши языки сплетаются, и, святой боже, я клянусь, что чувствую, как она тает от меня, пока я сгораю от нее. Я горю так яростно, что мои нервы потрескивают, словно фейерверк, внутри меня, пока я скидываю свои штаны и ее лифчик.
Я обхватываю ладонью ее полную грудь и притягиваю напрягшийся сосок в свой рот. Я увлажняю его языком, пока двигаю пальцами в ее трусиках...и вот она в моей руке.
Горячая и влажная. Моя.
— Скажи, что это для меня, — приказываю я гортанным голосом, дразня ее кончиком пальца.
— Это для тебя, — выдыхает она, затем целует мой висок и челюсть, когда я срываю ее трусики одним резким рывком.
Она распахивает глаза от восхищения, когда я поднимаю ее, поворачивая, прижимая спиной к стене, и обхватывает меня ногами. Я пристраиваю свой член возле ее входа, поднимая ее руки над головой.
— Ты моя? — спрашиваю я требовательно, проскальзывая рукой между нами и немного вводя внутрь средний палец.
— Я твоя.
Слова рвутся из меня наружу, когда я погружаю свой палец глубже в ее влагалище.
— Ты хочешь меня внутри себя? — спрашиваю я охрипшим голосом.
Ее глаза горят от желания, губы налились кровью и влажные после моих поцелуев.
— Я хочу тебя повсюду. Везде на себе. Внутри себя.
Я борюсь, чтобы сохранить контроль, когда начинаю проникать в нее, медленно и мягко. Достаточно медленно, чтобы не причинить ей боль. Только доставить ей удовольствие. Она хнычет, пока я растягиваю ее, и, когда я начинаю выходить из нее, она притягивает меня ближе и опускается ниже — вбирая меня всего внутрь. Удовольствие разливается внутри, когда ее жар окутывает меня.
Обезумев от желания, я хватаю ее грудь и проталкиваю свой язык в ее рот, а она сосет, пьет меня. Я пробую ее подбородок, ее вкусную нежную шею, затем наклоняю голову и всасываю один из ее красивых сосков в рот.
— Реми, — стонет она, сжимая руки вокруг моей шеи. Ее сильные гибкие маленькие ножки сжимаются вокруг моих бедер, и молния удовольствия простреливает через мое тело, заставляя меня дрожать, пока я не двигаюсь.
— Реми... — умоляет она, ударяясь бедрами. — Прошу, прошу.... двигайся.
Я рычу и стараюсь не думать о том, как приятно она ощущается, чтобы продержаться подольше, но она хочет этого... черт, я хочу этого сильнее жизни.
Медленно, я выхожу из этого влажного восхитительного тепла, затем врываюсь обратно внутрь. Стон удовольствия вырывается из нас обоих. Ее киска дрожит вокруг меня, и мой член насколько готов взорваться, что у меня требуются все силы, чтобы выйти из ее уютной теплоты и толкнутся обратно, и, когда я это делаю, я рычу и прижимаюсь своим лбом к ее, бесконтрольно целуя ее. Я хриплю ее имя ей в рот, сжимая ее бедра, когда выхожу и врываюсь внутрь, достаточно глубоко, чтобы целиком погрузить свой член в нее.
Я настолько возбужден этим новым ритмом, что яростно кончаю внутри нее. Она кончает вместе со мной, мы дрожим и сжимаем друг друга. Она кружит своим язычком вверх по моей шее, когда наши тела сближаются, расслабляясь, когда мы прижимаемся друг к другу, и, когда я, наконец, расслабляюсь, тихонько рычу.
Я все еще твердый, как камень, а она чертовски влажная, так что я хватаю ее попку и, удерживая ее ноги вокруг себя, отношу ее в постель. Все еще оставаясь внутри нее, я нежно опускаю ее вниз, подкладывая подушку ей под голову, и снова начинаю двигаться.
Пробуя ее сначала, делая это медленно, я спрашиваю без слов. «Ты хочешь большего?»
Она отвечает сексуальным мяуканьем, когда впивается ногтями в мою спину, такая сногсшибательная подо мной. Чертова влажная мечта, смотрящая вверх на меня. Набухшие губы. Блестящие золотые глаза. Раскрасневшиеся щечки. Темные волосы. Она судорожно вдыхает, когда я с силой проталкиваю язык в ее рот.
— Ты хотела меня, — хрипло говорю я, и боже, я вижу, что это так, когда она перестает стонать, чтобы впиться в мой язык. — Так вот же я.
В этот раз я действую жестче, трахая ее так, чтобы она каждой клеткой тела почувствовала мои толчки, чтобы она знала, что теперь я ее мужчина. Она принимает это с таким удовольствием и выглядит так сексуально, когда кончает, я выхожу из нее и трусь своим влажным членом о ее бедра, живот, сжимая ее прелестную грудь в руках и пробуя ее шею, делая ее липкой и влажной, кончая.
— Я так давно хотел прикоснуться к тебе, Маленькая Петарда.
Люблю то, как ей нравится, когда я играю с ее сосками. Люблю то, какие они твердые и маленькие, какие розовые и чувствительные. Сжимаю их, пока они не выглядят красными и счастливыми от моих щипков, хватаю ее бедра и снова беру ее. Глубоко.
Сильно. Мои пальцы впиваются в ее бедра, и она такая требовательная и тугая, она стонет мое имя: «Ремингтон».
Я заявляю на нее свои права, и она отдается мне без возражений. Она хочет принадлежать мне. Она хочет быть моей.
Она. Теперь. Моя.
Она ловит ртом воздух... «Прошу», «о, боже», «ты такой твердый», «так приятно».
А я говорю ей «такая сладкая и влажная», когда она хватает меня за зад и притягивает ближе, сжимаясь подо мной, и я не могу устоять, когда ее киска начинает доить меня. Ее оргазм срывает тихий стон с ее губ, а я издаю низкое рычание, мое тело сжимается и расслабляется вместе с ее.
Мы падаем на кровать, она оборачивает мою руку вокруг своего тела и прижимается ближе, целуя мой сосок. Я передвигаю ее, чтобы лежать на спине, а она лежит на мне, прижимаясь упругим животиком к моему.
Чувствую себя чертовым королем. Мне никогда не будет достаточно тебя, никогда...
Она первая женщина, внутри которой я кончил. Она, блин, позволила мне. Для меня это означает «Ты определенно точно мой мужчина».
О, да, я чувствую себя охренительно и все еще хочу покрыть ее собой, чтобы каждый сантиметр ее прекрасной кожи этой ночью пах Ремингтоном Мать Его Тейтом, ее мужчиной.
Пододвинув ее, я укладываю ее маленькое расслабленное тело на себя, живот к животу, и вожу носом по ее уху, пока руками глажу ее сладкие округлости.
— Ты пахнешь мной.
Мне это так чертовски нравится, я начинаю обнюхивать ее шею.
— Ммм, — звучит ее ленивый ответ.
Упираюсь носом ей в висок, когда сжимаю ее сочную попку. Она кажется сонной, но я слишком заведен сейчас, чтобы спать.
— Что означает «ммм»?
— Ты первый так мне ответил, — отвечает она дерзко, и я слышу улыбку в ее голосе.
В темноте, я смотрю на линию ее подбородка, и нежно говорю:
— Это означает, что я хочу съесть тебя. Твои маленькие бицепсы. Твои маленькие трицепсы. — Я легонько толкаю ее нос своим, чтобы она откинула назад голову, затем целую ее сладкий рот. — Теперь твоя очередь.
Повернувшись на бок, она берет мою руку и проводит ею по своему животу, где я оставил влажный след на ее коже.
— Это означает, что я собираюсь пренебречь личной гигиеной на этой неделе и не принимать душ, чтобы на мне оставался твой запах.
Боже, клянусь, только моя женщина сказала бы так. Рыча, я перекатываю нас на бок, лицом друг к другу, затем тянусь между ее ног и скольжу по семени вверх, внутрь ее влагалища, в киску.
— Липко?
Я стону, наклоняя голову и облизывая ее плечо, пока мой влажный палец проникает внутрь нее.
— Ты хочешь смыть меня с себя? — нежно дразнюсь я.
Брук почти незаметно раскачивается, но не настолько незаметно, чтобы я не видел, как она хочет приблизиться ко мне, моим губам, моему телу и моим пальцам. Мне это чертовски нравится.
— Нет, — выдыхает она, расставляя ноги чуть шире для меня. — Я хочу, чтобы ты дал мне еще.
Я хочу, чтобы она попробовала нас на вкус, так что я потираю своим влажным пальцем о ее губы и проталкиваю его ей в рот.
— Я хотел тебя с той ночи, когда впервые увидел, — хрипло шепчу я ей, наблюдая, как она сосет палец.
— Как и я.
От ее признания в моем животе все сжимается, и я проталкиваю второй палец в ее рот, смотря, как ее нежные золотые глаза закатываются, пока она слизывает с пальцев наш вкус, словно это деликатес. Когда она стонет, я снова набухаю.
— Тебе нравится мой вкус? — подначиваю я.
— Ммм. Теперь это все, чего я хочу, — она легонько покусывает мои пальцы, и мой член подпрыгивает в полную длину, когда ее зубы впиваются в мою плоть. — Мне всегда будет необходима моя доза Реми после обеда, — продолжает она. Я становлюсь болезненно твердым, и ее светящиеся, дразнящие глаза сводят меня с ума от желания. — И, может быть, перед завтраком. И после ланча. И во время чаепития.
Я рычу, не выдерживая этого. С конкретной целью я опускаюсь вниз между ее раздвинутых ног, и мой язык накрывает ее лоно. Она выгибается, предлагая больше, и я хватаю ее ягодицы, чтобы поднять повыше к своему рту, ее вкус опьяняет. Сладкий, сбивающий с ног, отдающий прямиком мне в чертовы яйца. Я так чертовски заведен и изголодался по ней, могу говорить только в перерывах, пока вылизываю ее.
— Я... хочу.... кончить... на каждую часть твоего тела, — я всасываю ее вкус, зажмуриваясь от наслаждения, затем поднимаюсь, чтобы ворваться своей эрекцией в нее еще раз.
Она хватает мою голову, впиваясь в молчаливой мольбе своими губами в мои.
— Кончай куда захочешь, внутрь меня, снаружи, в мою руку, в мой рот.
Ее пальцы обхватывают мой член, это касание такое неожиданное, такое сладкое и жадное, что от ее прикосновений мой член взрывается, и я кончаю, выплескивая семя на ее руку, ее запястье. Она толкает меня на спину и запрыгивает на меня, толкаясь на мой ствол, я вскрикиваю от удовольствия и откидываю голову назад, пока обхватываю ее бедра, поднимая ее вверх, затем резко опускаю вниз, все еще кончая внутри нее.
Позже она вздрагивает с тихим стоном, запрокидывая голову назад, когда взрывается вместе со мной, затем падает, слабая и обессиленная, на мою грудь. Я укладываю ее на себя, оставляя свой член внутри нее, тяжело дыша, поглаживая руками ее спину, проводя по ее попе, ямочками на пояснице.
Мы лежим так часами, лаская друг друга. Она слаба, но я все еще на взводе от того, что я с ней. Я не могу перестать водить руками по ее округлостям. Я касаюсь ее колена, ее попки, волос.
— В ту ночь, когда они накачали тебя успокоительным... — спрашивает она тихонько, спустя несколько часов, — это был эпизод?
Она гладит мой пресс, но даже ее прикосновения не могут отвлечь меня от напряженности этой темы.
— Мы вообще можем говорить об этом? — спрашивает она.
Я закрываю глаза, когда она продолжает гладить меня. Я раньше не испытывал проявления нежности, которые бы не были прелюдией. Я не позволял этому случиться, когда мы кончали, я кончал. Как во время боя. Но вот она касается меня, и мне это так сильно нравится, я прижимаю ее к своей шее, чтобы она не отодвигалась от меня.
— Ты можешь поговорить об этом с Питом, — шепчу я.
— Почему бы тебе не поговорить об этом со мной, Ремингтон?
Вот черт. Я сажусь, свешивая ноги с кровати, проводя руками по лицу.
— Потому что во время большинства эпизодов я не помню, что делаю.
Я начинаю расхаживать по комнате. Я ненавижу говорить об этом. Эта тема нервирует меня. То, чего я не помню и обычно не могу сознательно контролировать. Что она хочет, чтобы я сказал? Я делаю всякую херню, а потом не уверен, что сделал это? Я, кажется, теряю контроль, а когда возвращаюсь в сознание, обычно узнаю от кого-то постороннего, каким редкостным мудаком я был?
— Хорошо, я поговорю об этом с Питом, вернись в постель, — выпаливает она, но она уступила слишком легко. Я не идиот, и понимаю, что она хочет знать. Черт, она заслуживает знать.
— Я помню тебя, — говорю я ей, просто, чтобы это было ясно. — Во время моего последнего эпизода. Шоты текилы. То, как ты выглядела. Тот маленький топ, который ты надела. Ночи, когда ты спала в моей постели.
Кажется, она обдумывает это несколько мгновений, А затем шепчет, голосом, полным такой нежности, которую я никогда не слышал по отношению к себе:
— Я так сильно хотела, чтобы у нас все получилось.
В моей груди ухает от эмоций, я разворачиваюсь. Глубина ее глаз бесконечна. То, как она смотрит прямо на меня. Я чувствую, что меня видят. Без упрека, отвращения. Чувствую, что меня хотят. Хотят так, как никогда, никогда раньше.
— Думаешь, я не хотел? — шепчу я, не веря. — Я хочу тебя с тех пор... — направляясь обратно в постель, я не могу устоять, чтобы не поцеловать ее. — Каждую секунду я хотел, чтобы у нас все получилось.
Она тремя пальцами касается моей челюсти, ее заинтересованный взгляд на моем лице.
— Ты когда-нибудь причинял кому-то боль?
Черт побери, я ненавижу, что должен рассказать ей об этом. Я хочу сказать ей, что я силен, быстр, самый сильный и самый быстрый. Я не хочу говорить ей, что я ошибка. Опасный. Нестабильный. Да, сплошной бардак. Но я никогда не был лжецом.
— Я причиняю боль всему, к чему прикасаюсь. Я все разрушаю! Это единственное, в чем я хорош. Я обнаруживал шлюх в своей постели, не помня даже, как их приводил, и выставлял их голыми из своего отельного номера, злой, как черт, потому, что не помнил, что делал. Я воровал всякое дерьмо, разрушал, просыпался в местах, не помня о том, как там оказывался... — я хватаю воздух, вдыхая. — Слушай, с тех пор, как Пит и Райли сменяют друг друга на выходных, всегда есть, кому утихомирить меня на день или два, когда я выхожу из-под контроля. Я остываю, и затем возвращаюсь. Никто не страдает.
— Кроме тебя. Никто не страдает, кроме тебя, — нахмурив лоб от беспокойства, она берет мою руку в ладони, и я не могу поверить, как что-то, настолько меньше тебя самого, может дать тебе такое чувство спокойствия.