– Мы посетили храм в Пейсоне и наблюдали за реконструкцией телеги на Мормонском
пути. Так что….да.
Теперь мы оба смеемся. Я сочувственно обхватываю его плечо.
– Ладно, возможно, тебе повезет в следующий раз.
– Не думаю, что это случится, – отвечает он, ухмыляясь мне поверх своей банки колы.
Его улыбка выбрасывает смесь эндорфинов в мою кровь.
– Возможно, когда мы закончим с яхтой, то сможем сходить на ней.
Он опускает свою банку на стол рядом с тарелкой.
– Ты когда– нибудь делал это раньше?
– Я хотел сказать, я никогда не управлял сам прицепом раньше, но уверен, что справлюсь
с ним. Ты тоже можешь поехать, когда мы в июле поедем на озеро Пауэлл.
Лицо Себастиана опускается на долю секунды, перед тем как его обычная, идеальная маска
занимает снова свое место.
– Звучит неплохо.
– Может, нам повезет и станет теплее раньше, – произношу я. – В начале лета.
Интересно, он видит, как колотится мое сердце о ребра.
– Будем надеяться.
Глава 8.
Я провожу все свое свободное время по вечерам на этой неделе, отчаянно выискивая и
заменяя имена «Таннер», «Тан» и «Себастиан». Таннер становится Колином. А Себастиан –
Эваном. Все, кто ходит со мной в школу получают новые имена. Отэм становится Энни. Фуджита
– Франклин, а занятия становятся почетной химической лабораторией.
Я понимаю, что это занятие бесполезно. Даже если я сохраню книгу в новой версии, где
«Колин» на самом деле заинтересован в «Йене», одном из учеников– мормонов в классе, я
понимаю, что все мои изменения неряшливы и неубедительны в лучшем случае.
В пятницу после занятий, с первыми четырьмя главами, распечатанными и засунутыми под
мою руку, я иду от своей машины к входной двери дома Себастиана. И могу поклясться под
присягой, что их дверной звонок самый громкий из существующих. По крайней мере, так кажется,
как только я вдавливаю кнопку. Мой пульс срывается, не глядя по сторонам, мои нервы бросаются
под фуру.
Но теперь нет пути назад. Я собираюсь войти в дом Себастиана. В дом епископа.
Серьезно, это не первое мое «родео». Я был до этого в доме Эрика, но там облегченная
версия «мормонов». Его фотография с выпускного класса теперь висит там, где должен висеть
портрет Спасителя. У них по– прежнему висит снимок храма в рамке на стене, но и еще у них есть
кофеварка, как у цивилизованных людей.
Все это означает, ту часть ожидания схожую с чувствами археолога перед большими
раскопками в Египте: придется много чего раскапывать здесь.
Тяжелые шаги опускаются на деревянный пол внутри дома. Они настолько тяжелые, что
заставляют меня задумываться был ли это мистер Бразер по ту сторону двери, а затем во мне
взрывается паника, потому что я уложил волосы и одел самую лучшую одежду, и что если вместо
того, чтобы сносно выглядеть для мормона, а выгляжу слишком по– гейски?
Что если отец Себастиана сразу же разглядит мои намерения и отправит домой, запрещая
своему сыну вообще разговаривать со мной?
Моя паника раскручивается. Я выгляжу прилично, но не достаточно опрятно; по мне
заметно желание к Себастиану; мой папа еврей – это плохо? В Прово не так уж много евреев, но
поскольку мы больше не практикуем веру, я никогда не считал, как это может сильно выбивать
меня в аутсайдеры. Боже, да я даже не знаю, когда правильно использовать слово «завет». Я
чувствую, как пот покалывает на тыльной стороне моей шеи, и дверь открывается…
Но за ней только Себастиан, с ребенком в стальном захвате его руки.
– Это – Аарон, – произносит он, слегка разворачиваясь, чтобы я смог получше разглядеть
его брата. – Это Таннер, – его брат долговязый, улыбающийся и с копной прямых темных волос:
мини– версия своего старшего брата. Отличная работа, генетика.
Аарон вырывается и выпрямляется, протягивая мне руку для рукопожатия.
– Привет.
– Приятно познакомиться.
Ему тринадцать, и вот мне интересно, достаточно ли моего рукопожатия? Мормоны,
кажется, чертовски хороши в этих делах.
Я отпускаю руку и улыбаюсь, сопротивляясь желанию извиниться. С ругательствами
нужно заканчивать, даже если они только в моей голове.
И как будто он понимает, что внутри меня бесшумно разворачивается Чернобыль,
Себастиан провожает Аарона обратно в дом, и затем кивает головой для меня, чтобы я следовал за
ним.
– Входи, – говорит он, а затем ухмыляется. – Ты не сгоришь.
Внутри безупречно. И очень, очень по– мормонски. Интересно, маме будет это знакомо из
ее детства.
Впереди гостиная с двумя диванами повернутыми лицом друг к другу, а справа пианино, и
огромная картина Храма в Солт– Лейк– Сити. Помимо нее есть, портрет Джозефа Смита. Я
следую за Себастианом по коридору, мимо шкафчика с безделушками с белой статуэткой Христа с
распростертыми руками, рамки с фотографиями их детей и свадебного фото его родителей,
которые одеты полностью в белое. Такое ощущение, что эти двое только вышли из пубертатного
периода, если честно, а свадебное платье затянуто чуть ли не до ее подбородка.
На кухни, ожидаемо, нет кофеварки, но к моему бесконечному восторгу, на стене большой
снимок Себастиана, стоящего на безупречной, зеленой лужайке, с улыбкой от уха до уха, и
непринужденно держащего в руке копию Книги Мормонов.
Он ловит меня на рассматривании снимка и прочищает горло.
– Хочешь попить чего– нибудь? Рутбир, сок…лимонад?
Я отрываю свое внимание от снимка, чтобы посмотреть на него во плоти – каким– то
образом настолько отличающегося сейчас передо мной: взгляд более настороженный, кожа чистая
даже без фотошопа, щетина оттеняет его челюсть – и как и всегда, мой взгляд притягивают его
алеющие щеки. Он смущен или взволнован? Я хочу изучить все до единого его румянцы.
– Воды будет достаточно.
Он разворачивается, и я наблюдаю, как он отходит, а затем возвращаю свое внимание к
каждой диковинке в рамках в этом доме. Например, к документу в тяжелой, позолоченной рамке с
заголовком «СЕМЬЯ – ПРОКЛАМАЦИЯ МИРУ».
Я никогда не видел ничего подобного. В нашем доме, вы скорее всего увидите
либеральный манифест, прикрепленный к стене.
Я читаю четвертый абзац, где Церковь СПД заявляет, что «священные силы деторождения
должны использоваться только между мужчиной и женщиной, в законном браке, как мужа и
жены», когда Себастиан прижимает холодный стакан с водой к моей руке.
Я так пугаюсь, что чуть ли не падаю на пол.
– Ну, это интересно, – произношу я, изо всех сил стараясь сохранять голос нейтральным.
Я разрываюсь между желанием закончить чтение и почему– то перечитать то, что уже впитал.
Я начинаю понимать, что имела ввиду мама о моей защите от ядовитых посланий церкви.
– Здесь очень много впихано в одну страницу, – соглашается Себастиан, но по его голосу
я не могу понять, что он чувствует по этому поводу. Я знал все это, до того как пришел сюда,– то
есть секс – для гетеросексуалов, родители должны обучить своих детей этим ценностям, никакого
секса до брака, и прежде всего, молиться, молиться, молиться – но увидев это здесь, в доме
Себастиана, все становится намного реальнее.
От чего все, что я чувствовал, кажется немного больше нереальным.
У меня моментально кружится голова от осознания, что семья Себастиана не просто
наслаждается замечательной идеей всего этого. Они не просто визуализируют и идеализируют
мир; они не играют в игры Будет– Ли– Это– Плохо– Если. Они искренне, по– настоящему верят в
своего Бога и в эти доктрины.
Я оглядываю Себастиана. Он изучает меня с нечитаемым взглядом.
– Я никогда не приглашал сюда кого– то, кто не был членом, – произносит он. Мысли
читает. – Я просто наблюдаю, как ты все это воспринимаешь.
Я решаю быть кристально честным.
– Это трудно понять.
– Мне интересно, если ты откроешь Книгу Мормонов и просто немного прочитаешь из
нее, будет ли она разговаривать с тобой, – он поднимает вверх руки. – Я не вербую тебя. Мне
просто любопытно.
– Я мог бы попытаться, – я совсем не хочу пытаться.
Он пожимает плечами.
– А пока что, давай сядем и обсудим твою книгу.
Напряжение этого момента раскалывается, и только после этого я понимаю, что
задерживал дыхание, мышцы напряжены повсюду.
Мы направляемся в семейную комнату, которая намного уютнее и менее стерильная, чем
гостиная в передней части дома. Здесь же есть бесчисленное количество семейных фотографий в
рамках: вместе, по парам, по одному, прислонившись к дереву, – но на каждой до единой они
улыбаются. И улыбки тоже настоящие. Моя семья такая же счастливая, как и они, но на нашей
последней фотосессии мама угрожала Хейли полным шкафом цветных сарафанов из Gap, если та
не прекратит дуться.
– Таннер, – произносит тихо Себастиан. Я смотрю на него, и медленная улыбка
растягивается на его лице, пока не ломается, и он начинает смеяться. – Это настолько
увлекательно?
То, как он дразнит, заставляет меня осознать, что я веду себя, как первобытный человек,
вышедший из пещеры.
– Прости. Просто это так восхитительно мило.
Он качает головой, глядя в пол, но все равно улыбается.
– Ладно, так что насчет твоей книги.
Да, Себастиан. Насчет моей книги. Моей книги о тебе.
Моя уверенность испаряется, оставляя место преступления. Я протягиваю распечатанные
страницы.
– Не думаю, что это здорово, но…
Это вынуждает его поднять взгляд на меня, освещенный интересом взгляд.
– Мы разберемся с этим.
Ну, по крайней мере, один из нас оптимист.
Я приподнимаю подбородок, указывая ему, что можно приступать. Он улыбается,
удерживая мой взгляд, и продолжает дразнить.
– Не нервничай.
Затем он опускает взгляд на страницы в своей руке. Я слежу, как его глаза порхают туда и
обратно, и мое сердце, как граната в горле.
Почему я вообще согласился на это? Почему я не попытался перезаписаться на другие
занятия? Да, я хотел провести сегодня время с Себастианом, но разве не было бы намного проще
держать все от него в тайне, пока я не пойму, где мы с ним находимся?
И как только у меня возникает эта мысль, я осознаю, что мое подсознание уже победило: я
хотел, чтобы он посмотрел на себя здесь. Очень многое взято из наших разговоров. Я здесь,
потому что хочу, чтобы он сказал мне, каким возлюбленным он хочет быть: Эваном или Йеном.
Он кивает, когда заканчивает, и похоже перелистывает назад и перечитывает последнюю
часть заново.
Он ухмыляется, протягивая листы мне обратно.
– Вау.
Вау? Я морщусь. Видимо, это означает ужасно.
– Чувствую себя идиотом.
– Нет, – произносит он. – Таннер, мне, правда, понравилось.
– Да?
Он кивает, а затем прикусывает свою губу.
– Значит… я в твоей книге?
Я качаю головой. Чеку вытянули из гранаты.
– Никого из тех, кого мы знаем. Ну, кроме Франклина – прототип Фуджиты. Я просто в
качестве структуры использовал занятия.
Пробежавшись пальцем по своей нижней губе, Себастиан изучает меня несколько секунд в
тишине.
– Я думал…В смысле, я думал, что она про нас.
Чувствую, как кровь отливает от лица.
– Что? Нет.
Он легко смеется.
– Колин и…Йен? Или Эван, наставник?
– Она про Колина и Йена. Другого ученика.
Боже мой. Боже мой.
– Но, – начинает он, а затем опускает взгляд, краснея.
Я усердно стараюсь сдержаться.
– Что?
Он перелистывает страницу и прикладывает к месту указательный палец.
– У тебя опечатка в Таннере здесь. В том месте, где ты хотел заменить на «Колина», мне
кажется. Его не захватило твоим поиском и не заменило.
ЧЕРТ.
Та же глупая опечатка в моем имени, которую я постоянно делаю.
– Ладно, да. Изначально, это было обо мне и какой– то теоретической личности.
– Серьезно? – спрашивает он со светящимися любопытством глазами.
Я тереблю зажим, которым обычно скрепляю страницы вместе.
– Нет. Я понимаю, ты не…
Он переворачивает еще одну страницу и протягивает мне.
Я ругаюсь себе под нос.
«…С переплетенными пальцами перед собой, Франклин раскачивается на своих пятках.
– У Себа очень занятое расписание, безусловно, – я мысленно стону. Себ. – Но мы оба с
ним чувствуем, что этот опыт станет полезным для каждого из вас. Я верю, что он вдохновит
вас….»
Себ. Я даже не задавал поиска и не менял его прозвище.
Себастиан собирается что– то еще сказать – выражение его лица невозможно прочитать, но
оно не кажется испуганным – когда в дверях звучит голос.
– Себастиан, милый?
Мы оба оборачиваемся на звук. Я готов расцеловать женщину, которая прервала эту
неловкую адскую дыру. Его мать, я узнаю ее по снимкам, входит в комнату. Она миниатюрная с
темно– русыми волосами, собранными в хвост, в простой рубашке с длинным рукавом и джинсах.
Не знаю почему, но я ожидал какое– нибудь пышное цветастое платье– монашки с огромным
бантом в волосах, но все мои синапсы быстро собираются воедино.
– Привет, мам, – произносит Себастиан, улыбаясь. – Это Таннер. Он ходит на Семинар в
этом семестре.
Его мама улыбается мне, подходя ближе, чтобы пожать руку и поприветствовать. Мое
сердце стучит отбойным молотком о мои ребра, и мне интересно, я выгляжу так, будто могу
упасть в обморок. Она предлагает мне попить и поесть. Она спрашивает, над чем мы работаем, и
мы оба бормочем что– то бла– бла– связанное с книгой, не глядя друг на друга.
Но видимо наши ответы достаточно нормальные, потому что она поворачивается к
Себастиану.
– Ты перезвонил Эшли Девис?
И как будто по собственной воле, глаза Себастиана порхают ко мне, а потом обратно.
– Напомни еще раз, кто она?
Ее разъяснения заставляют мой желудок ухнуть.
– Координатор мероприятий, – она замолкает, многозначительно добавляя. – У нее есть
одинокие подопечные.
– Ох. Нет пока.
– Значит, – она тепло улыбается. – Убедись, что ты сделаешь это, хорошо? Я сказала ей,
что ты перезвонишь. Я просто думаю, что пришло время.
Пришло время? Что это означает? Его родителей беспокоит, что ему девятнадцать и у него
все еще нет девушки? Я считал, что он не должен состоять в отношениях, когда уезжает на
миссию.
Они подозревают, что он гей?
Он открывает рот, но она аккуратно его перебивает, отвечая на некоторые из моих
вопросов.
– Я не говорю, что ты должен привязываться к кому– то. Я просто хочу, чтобы ты
познакомился с несколькими…людьми… – фу, она имеет виду девушек. – …чтобы когда ты
вернулся домой…
– Хорошо, мам, – тихо говорит Себастиан, бросая и снова уводя от меня взгляд. Он
улыбается ей, чтобы избавиться от обиды, когда его перебили.
Она, кажется, довольна его ответом и продолжает.
– Мы уже получили рекламное расписание от твоего агента?
Себастиан морщится, качая головой.
– Пока нет.
Улыбка его матери спадает, и хмурая морщинка занимает место между ее бровей.
– Я переживаю, что у нас не хватит времени, чтобы все скоординировать, – произносит
она. – И еще нужно оформить твои документы и согласовать их с МУЦ. Если ты уезжаешь в июне,
то у тебя времени в обрез. Мы еще не знаем, куда ты поедешь, поэтому мы предположили, что
тебе понадобиться три месяца в центре перед отъездом.