— Доля! Давай, родная, просыпайся! — сказала мама.
Я снова в такси, но мы не едем. Вдруг тишина.
— Авария? — пробормотала я.
— Нет, глупышка, мы в Патни. Пора на выход, — ответила мама. — Спасибо вам огромное! У меня в кошельке два фунта, это жалкие крохи, но все равно возьмите их хотя бы в качестве чаевых.
— Не надо, милая, оставь себе. Желаю тебе добраться до Робин-хилла в целости. Я бы сам тебя туда довез, но я страшно устал. Домой мне пора, к жене в теплую постель. Надеюсь, с тобой и дочкой все будет в порядке.
— Да, все будет отлично. Еще раз спасибо вам, — ответила мама. — Доля, скажи «спасибо».
Я послушно его поблагодарила. Мама наклонилась и поцеловала его, но я решила, что не буду заходить так далеко. Мама махала ему до тех пор, пока такси не скрылось из виду.
— Какой замечательный человек! Вот видишь, Доля, мир не без добрых людей. Это же надо, так далеко проехать на такси совершенно бесплатно. Теперь осталось поймать еще одну…
Мы шли вдоль шоссе, пока мама не выбрала подходящее место у освещенной витрины: тут нас быстрей заметят. Несмотря на такой поздний, точнее, уже ранний час, машин было много, и все они пролетали мимо. Секунда — и скрылась очередная. Остановилось еще одно такси, и мама вскрикнула от счастья, но на этот раз водитель покачал головой, услышав, что у нас нет денег.
— Помилуйте, женщина, а как я заработаю на жизнь? — И он уехал.
Мы снова голосуем, я так устала, что еле стою на ногах. Мама усадила меня у входа в магазин и вернулась на обочину голосовать. Кое-кто останавливается, но тут же уезжает, стоит маме меня окликнуть, а кое-кто просто не знает дорогу до Робин-хилла.
— Может, пойдем потихоньку? — предложила мама, и тут остановился грузовик:
— Тебе куда, красотка?
— В Робин-хилл.
— Да? Ну запрыгивай.
— Я с дочкой.
— И ее зови.
— А вы точно едете в Робин-хилл?
— Я еду в Кингтаун. Это дальше по дороге, так что высажу тебя на шоссе, если ты не против.
— Я только за, это просто чудесно! — ответила мама.
Она взяла меня за руку, и мы забрались в кабину. Водитель поздоровался с нами за руку.
— Привет, девушки, — сказал он. — Рыжий меня звать. Сами видите почему.
У него рыжие кудрявые волосы и веселое лицо в веснушках. Он совсем не похож на маньяка, который нас зарубит топором, но я все равно не могу успокоиться, а мама улыбается ему так широко, будто он ее самый лучший друг.
— Приятно познакомиться, девушки, — сказал Рыжий. — Рассказывайте, как вы тут оказались в такое время. Небось гуляли всю ночь, а? — Он помолчал и добавил: — Или ты от мужа сбежала?
— Я не замужем и не собираюсь, — ответила мама. — Так сразу сложно объяснить. Видите ли, Рыжий, мы хотим кое-кому сделать сюрприз и неожиданно нагрянуть в гости.
— Понятно, — ответил Рыжий, хотя явно ничего не понял. — Люблю, когда со мной кто-нибудь в кабине. Хоть поговорить есть с кем. Когда работаю в ночь, часто как раз в это время начинает рубить в сон. Но ты не волнуйся, я не засну…
На секунду он уронил голову на руль и громко всхрапнул, а потом разразился громким хохотом:
— Ну и лица у вас сейчас были! Не волнуйтесь, девчонки, со мной вы в полной безопасности.
По широкому шоссе мы действительно добрались до места без происшествий. А потом водитель сбросил ход и остановился возле отеля на парковке.
— Приехали. Говорил же, что довезу вас в целости и сохранности, — сказал Рыжий.
Мы с мамой протерли глаза. Кажется, мы обе заснули. Мамин хвостик сбился набок, а макияж вокруг глаз размазался, но она все равно сияет и улыбается.
— Это Робин-хилл? — спросила она.
— Да, вам туда, прямо по дороге.
— Вы настоящая суперзвезда ночных дорог, Рыжий, — сказала мама и поцеловала его в щеку.
Я тоже пробормотала «спасибо» в надежде, что мне не придется его целовать. Мы вышли из кабины, и Рыжий, отъезжая, послал нам воздушный поцелуй, и его курносый нос сморщился от счастья.
— Он, когда улыбается, похож на хряка.
— Доля, нельзя так говорить, — одернула меня мама, но сама не удержалась и хихикнула. — Зато какой он обходительный! Настоящая душка, и таксист тоже. Нам с тобой страшно повезло.
Мама продолжает улыбаться, при этом стучит зубами от холода и, обняв себя за талию, прыгает с ноги на ногу.
— Что дальше, мам? — тихо спросила я.
Она с упреком посмотрела на меня:
— Ты такая умница, Доля, но иногда слишком долго соображаешь. Дальше мы идем к Дэнни!
Я с тоской посмотрела на гостиницу. Горячая ванна, чистая постель с белыми простынями… Мама проследила за моим взглядом. В задумчивости накрутила на палец спутанный локон.
— Но сперва мы приведем себя в порядок, — она дотронулась до моей руки. — Попытка не пытка!
И она сделала шаг к гостинице. Я потянула ее обратно:
— Мама! Нам туда нельзя! У нас нет денег!
— А мы сбежим рано утром!
У меня заколотилось сердце. Она серьезно? Но мама уже решительно зашла через стеклянную дверь прямо в холл. Да, она серьезна как никогда.
В холле никого. На стойке администратора тоже. Ни души. Мама оглянулась вокруг. Увидела мягкий сиреневый диван прямо перед нами.
— Если что, поспим прямо тут. Иди, милая, ложись. На тебе уже лица нет.
Меня качает из стороны в сторону, я неуверенно подошла к дивану, осторожно прикоснулась к нему, как будто он живой, и села на краешек. Мне стало так хорошо, что я не выдержала и откинулась на спинку, а потом и ноги подняла.
— Вот умница, — проговорила мама. — Подвинься, я тоже лягу.
Но только она это сказала, как в холл вышел мужчина и в ужасе посмотрел на нас.
— О боже, вы откуда взялись? — воскликнул он и с гневом посмотрел на меня. — Здесь нельзя спать!
Я подскочила с дивана. Он тут же осмотрел подушки, не запачкала ли я их.
— Моя дочь очень устала. Мы бы хотели снять номер, — сказала мама с гордо поднятой головой.
Мужчина демонстративно взглянул на часы:
— В такое время не заселяем.
— Мы хорошо погуляли на вечеринке, — ответила мама. — И сейчас нам нужен номер.
Он со вздохом включил компьютер:
— На одну ночь?
— Да, пожалуйста.
— Кредитку можно?
Мама закусила губу:
— Мы расплатимся, когда будем съезжать.
— Без проблем, но данные кредитки мне нужны сейчас.
— Хорошо.
И мама разыгрывает целое представление: долго роется в сумочке, хлопает по карманам джинсов. Мужчина терпеливо ждет.
— О нет, — наконец сказала она. — Что-то не могу найти.
— Ну надо же! — ответил он.
— Что же нам делать?
— Ничем не смогу помочь. До свидания.
Я схватила маму за руку. Не могу смотреть, как она врет, это ужасно. Но она продолжает:
— И куда провалилась эта кредитка? Знаете что, утром я позвоню в банк. Дайте нам номер на оставшиеся сутки, а я с утра после завтрака улажу с кредиткой, идет?
— Извините, у нас строгие правила. Постояльцы обязаны предоставить информацию по кредитной карте до заезда в номер.
Мама вздохнула:
— Хорошо, разрешите тогда нам с дочерью воспользоваться уборной? Или ваши строгие правила запрещают маленьким девочкам ходить в туалет?
Мужчина раздраженно затарабанил пальцами по столу:
— Ладно. Только быстро.
Но мы никуда не торопимся. Мы не только сходили в туалет. Мы умылись в раковине. Мама сняла топик и помыла подмышки и даже ноги. Она заново накрасилась, расчесалась и завязала хвост, а потом и мне сделала прическу.
Зубной пасты у нас нет, щеток тоже. Мама хотела потереть зубы крошечным кусочком мыла, но ее чуть не стошнило.
— Намного лучше! Давай ты тоже помоешь ноги, Доля. Я просто как заново родилась.
— Пойдем, мам. Мы тут очень долго. Сейчас этот дядька начнет тарабанить в дверь. Пошли отсюда.
— У тебя одни неприятности на уме, — ответила мама, целуя меня в кончик носа, и тут же начала его оттирать от помады кусочком туалетной бумаги.
— Ты похожа на Рудольфа, красноносого оленя из мультика. А ведь тебе сейчас предстоит встреча со своим отцом.
Мужчина нас ждет возле входа в туалет, и вид у него мрачный. Он заглянул внутрь, наверное проверить, не заляпали ли мы раковины и не написали ли на девственно-чистый пол.
— Я же сказал вам: только не долго. Что вы там делали? Купались, что ли?
Я нервно прыснула, но он совсем не шутит.
— Так! Проваливайте отсюда! — он зыркнул в мамину сторону. — Повезло вам, что я полицию не вызвал.
— Спросить номер — это преступление? — возмутилась мама. — Да хоть бы вы мне заплатили, а я в вашем паршивом отеле ни за что не останусь!
Она взяла меня за руку и гордо пошла к выходу, цокая высокими каблуками и размахивая хвостом, а я засеменила рядом.
— Мам, он не будет звонить в полицию, правда? — спросила я.
— Не говори глупостей, Доля. Конечно не будет. Улыбнись, родная. Мы в Робин-хилле! — и она с такой любовью погладила дорожный знак, как будто это была кошка. — Идем!
Дорога дальше перекрыта белым деревянным шлагбаумом, и рядом будка, но, слава богу, там никого. Мы вышли на тротуар жилого квартала Робин-хилл, словно Дороти, шагнувшая из двери своего дома в страну Оз. Позади нас, совсем рядом, оживленное шоссе, а мы уже в другом мире: деревья над головой склонились друг к другу, и во все стороны зелеными дорожками разбегаются густые живые изгороди. Уже запели первые птицы, хотя на рассвет еще не похоже. Здесь очень темно. Я крепко сжала мамину руку.
— Как здесь чудесно, правда? — прошептала она. — Я всегда знала, что Дэнни будет жить в прекрасном месте.
— Ты уверена, что узнаешь его дом?
— Конечно, — ответила мама, но в голосе ее скользнула неуверенность.
Мы идем дальше. Здесь много домов, но почти все они вдалеке, у самого конца длинных гравийных дорожек. А перед нами только высокие ворота на замке. Мама взобралась на них, чтобы лучше рассмотреть дом, и вдруг неожиданно вспыхнул свет. Мама спрыгнула, мы бросились бежать, свернули за угол и спрятались за дерево. Сердце у нас колотилось как сумасшедшее, и мы все ждали, что сейчас послышатся крики бегущих людей и полицейские сирены, но свет просто погас, и снова воцарилась полная тишина.
— Ух, — выдохнула мама и нервно засмеялась.
— Мам, нас примут за грабителей и отправят в тюрьму!
— Доля, хватит. У меня от тебя уже голова болит. Я пытаюсь не падать духом. Я уверена, что Дэнни живет в другом доме. У него же чудесный сад. Я видела на фотках, как он в этом саду с детьми играет. Он ведь такой прекрасный, заботливый отец! Как ты не понимаешь, родная, — вы с ним потеряли столько лет! И я хочу, чтобы он о тебе начал заботиться, хотя бы немного. Сейчас самое время.
— Но, мама…
— Хватит, Доля. Почему ты все время со мной споришь? Я твоя мать и лучше знаю. Идем!
Я молча поплелась за ней. Она опять прихрамывает, но туфли не снимает, чтобы не пачкать ноги, и что-то мычит себе под нос, но так тихо, что не разобрать. Но я все равно сразу же узнала мелодию. Это «Сладкая ты моя доля», моя песня.
Мы брели по зеленым дорожкам мимо огромных домов. Один с большим озером, другой с теннисными кортами. Я шла и представляла Дэнни на веслах в лодке или с теннисной ракеткой. Возле ворот одного из домов на нас залаяла огромная овчарка. Она бы не причинила нам вреда, но мы все равно бросились бежать, испугавшись, что она своим громким лаем всех перебудит.
— Нет, это точно не его дом. Он бы не завел безумного пса, если в доме дети. Эта зверюга сожрала бы Аса на завтрак, — задыхаясь, сказала мама.
Я уже думала, что мы до утра будем шататься по Робин-хиллу и еще не раз пройдем мимо дома Дэнни, не подозревая об этом. И вдруг в конце улицы мы увидели на больших воротах завядшие букеты и плюшевых мишек, а на стене забора неясные росписи и рисунки — издалека в темноте их было не разобрать. И не надо. Без того ясно, что это дело рук преданных фанатов. Вот он, дом Дэнни.
Мама крепко сжала мою руку.
— Мы нашли его, Доля! — Она улыбнулась. — Вот они удивятся, когда откроют нам дверь!
— Мама! Сейчас нам никто не откроет. Слишком рано.
— Милая, мы больше не можем ждать, — сказала мама и прибавила шагу на своих немилосердных каблучищах. — Не могу больше ждать! Не могу больше ждать!
— Мама, как бы мы с тобой отреагировали, если бы к нам в дверь позвонил кто-то в три часа утра? Они сначала испугаются, а потом разозлятся.
— Но мы же им все объясним, — ответила мама, но уже не так уверенно. — Хотя, быть может, ты права. Подождем до рассвета. И заодно поспим, чтобы выглядеть свежо.
Мы уселись прямо на дорожку и прислонились к стене. Несмотря на холод, эмоции и возбуждение, мы быстро уснули.
ГЛАВА 4
СОЛНЦЕ
Я проснулась рано, хотя полночи не спала. Мама с папой ругались несколько часов кряду. Они так раскричались, что Ас проснулся и заплакал. Я прибежала к нему раньше Клаудии и забрала его из постельки к себе. Конфетка тоже пришла в мою комнату и долго копошилась рядом, толкаясь острыми локотками и коленками и рассыпая мне на лицо длинные волосы.
Кое-как мы устроились на одной кровати, а родители все скандалили. Я накрыла всех нас одеялом с головой. Сначала мы поиграли в медвежью пещеру, и на пару минут они отвлеклись, а потом им стало жарко, и они высунулись из-под одеяла. Мама уже перешла на визг, а папа кричал ей очень, очень грубые слова. Ас начал их повторять, но я прикрыла ему рот рукой:
— Ас, прекрати! Это плохие слова, не говори так.
— Папа же говорит!
— Он делает очень плохо.
— Почему он так злится на маму? — тихо спросил Ас. — Не люблю, когда папа злой.
— Мама плачет, — сказала Конфетка. — Давай пойдем к ним, Солнце?
— Не надо, они разозлятся еще сильней. Тихо.
— Я хочу к маме! — сказал Ас.
— Сейчас можно только ко мне. А ну иди сюда, Ас-астронавт! Давай представим, что ты решил облететь вокруг луны и погулять по звездам.
Я гладила его по взмокшим шелковым волосам, пока он устраивался рядом, и через пару минут Ас ровно задышал, крепко уснув.
— Он не пописал, — прошептала Конфетка. — Наделает тебе в постель.
— Не наделает, — твердо ответила я, хотя подумала, что Конфетка права.
Кровать пока еще сухая, и надо бы его быстро растормошить и посадить на горшок, но если он проснется, то всех перебудит, а сейчас в доме тишина и покой. Конфетка тоже уснула. Раскинулась как морская звезда и заняла почти всю кровать. На веках у нее все те же сиреневые тени. Глядя на сестру, я вздохнула. Это нечестно. Почему я не такая же малышка-милашка? Я бы все на свете отдала, лишь бы стать такой же крошечной хорошенькой блондинкой, как она. Ей совсем не надо думать, как бы всем понравиться. Ее и так все обожают просто потому, что она лапочка. Я нежно перебираю ее длинные локоны и кладу голову рядом с ее головой, чтобы представить, как бы падали на мои плечи длинные светлые волосы.
Конфетка что-то прошептала сквозь сон и оттолкнула меня.
— Вообще-то это моя кровать, — тихо сказала я, но она не пошевелилась.
Я соскользнула с кровати, встала на ноги и потянулась. Потом на цыпочках прошла по ковру и осторожно открыла двери в Город-Гардероб. В моей комнате стоит белый шкаф-купе во всю стену, но я все свои скучные платья, куртки, топики и штаны затолкала в один конец, и теперь больше половины у меня занимает Город-Гардероб.
Все начиналось с кукольного домика. Журнал «Привет, звезды!» подарил его мне, когда Конфетка только родилась. Они делали материал на двенадцать полос про маму с папой и новорожденную дочку. На одной из фотографий мама с Конфеткой (на ней пижамка с зайчиками) в постели, а папа несет маме завтрак на подносе. На другой мама и папа в постели, а Конфетка у них на руках. На третьей мама делает зарядку, а папа укачивает Конфетку. На четвертой мама и папа в нарядных костюмах на большом бархатном диване, а Конфетка в длинной белой крестильной рубашке у мамы на руках. На пятой Конфетка в сказочной люльке, а мама и папа целуют ее перед сном. Я там тоже есть, прижимаю к губам палец, как бы говоря «ш-ш-ш» (не показывая зубы). Фотографы хотели поснимать в моей комнате — я на полу с Конфеткой на руках, а вокруг нас все мои медведи, — но потом решили, что стена в моей комнате белая и пустая, и отправили кого-то в магазин за большим кукольным домиком, который бы закрыл пустое место!