— Хорошо. Хочу телячьи отбивные с горошком и салат из крабов. Справишься?
— Постараюсь.
— Целую!
Валя повесила трубку. Теперь, когда у нее появилась хоть какая-то цель, она чувствовала себя значительно бодрее и увереннее. Умылась ледяной водой, сделала макияж, отыскала в тумбочке деньги, оставленные Тенгизом, и, одевшись, спустилась на улицу.
Она решила, что не будет торопиться. Сначала осмотрит округу, походит по ближайшим гастрономам, поглядит, где какой выбор — на будущее. Потом сделает покупки, вернется домой и возьмется за готовку.
Побродив по микрорайону около часа, Валя наконец облюбовала крупный супермаркет, наподобие того, в котором работала, взяла парной телятины, консервированных крабов и другие продукты, нужные для салата, а на десерт выбрала шоколадный торт. Оставив в магазине внушительную сумму, она отправилась домой. Принесла покупки на кухню, включила на полную громкость радио, достала кастрюли и сковородки и принялась орудовать у плиты.
Настроение у нее совсем поднялось. «Главное — не бездействовать, — постановила она для себя. — Тенгиз мне вовсе не чужой. Я буду заботиться о нем, и постепенно чувства вернутся. Надо просто пожалеть его, как я жалела Вадима».
К шести вечера у нее было все готово. Валя нашла в шкафу красивую скатерть, постелила на стол, поставила салатник, приборы, добавила бутылку легкого столового вина из бара, а на маленьком сервировочном столике оставила дожидаться очереди чайные чашки и десерт.
Тенгиз вернулся в половине шестого. Валя еще с порога заметила, что он изрядно навеселе. В нос ей ударил знакомый с детства запах перегара — его всегда приносил с собой отец, приходя с работы.
— Не смотри на меня так, Валя-Валентина. — Тенгиз громко захохотал и, достав из пакета огромную коробку конфет, вручил ей: — Держи!
Валя взяла конфеты и осуждающе покачала головой:
— Ты пьян.
— Не пьян. Просто немного выпил. От радости, оттого, что ты меня ждала. — Он полез к ней с объятиями, но, не удержав равновесия, пошатнулся, ухватился рукой за висевшую на крючке Валину куртку. Та упала ему под ноги.
— Прости, — Тенгиз виновато улыбнулся и, подняв куртку, осмотрел порванную вешалку, — я сейчас пришью.
— Дай сюда. Сама пришью. — Валя выхватила куртку у него из рук.
Настроение у нее в момент испортилось, на душе стало темным-темно, расхотелось кормить Тенгиза с таким старанием приготовленным ужином.
Тот стоял перед Валей, опустив голову, разглядывая свои ботинки.
— Ты сильно пьян, Тенгиз, — проговорила она сухо, — я тебя раньше никогда таким не видела. Посмотри, на кого ты похож.
Он скосил глаза на зеркало, смущенно хмыкнул, поправил задравшийся ворот рубашки, пригладил волосы.
— Есть будешь? Тогда идем в кухню, хотя, на мой взгляд, тебе лучше лечь, отоспаться.
Тенгиз ничего не ответил, снял ботинки, вымыл руки, прошел в кухню и уселся за стол. Валя видела, что он с трудом контролирует себя — вот-вот уткнется носом в тарелку и захрапит. Все же она положила ему салат и две сочные отбивные с заказанным гарниром. Тенгиз вяло поковырял вилкой еду, поморщился.
— Спасибо, все очень вкусно.
— Оно и видно. — Валя холодно усмехнулась. Налила стакан крепкого чаю, отрезала кусок торта, молча поставила на стол.
— Валя-Валентина, это первый и последний раз. Я тебе клянусь.
— Не надо клясться, я и так верю. Пей чай и иди ляг. Выспишься, завтра утром поговорим обо всем.
— А ты? — Тенгиз жалобно глянул на Валю.
— Что я?
— Ты тоже ляжешь со мной?
— Нет, Тенгиз. Мне еще рановато спать. Только семь часов. А вот тебе в самый раз.
— Хорошо. — Он выпил чай и, не притронувшись к торту, вышел.
Вскоре зашумела вода в ванной. Валя хмуро оглядела испорченные продукты, сложила все, что было можно, по мискам и убрала в холодильник. Ополоснула посуду, зашла в комнату. Там, прямо на ковре валялись брюки Тенгиза, рядом, на спинке стула криво висела измазанная чем-то рубашка.
Валя вздохнула, подобрала брюки, отряхнула, аккуратно вывернула. В правом кармане лежало что-то тяжелое. Валя засунула туда руку и вытащила мобильник одной из последних моделей. Очевидно, это и был подарок, который Тенгиз обещал ей принести — спьяну он просто-напросто позабыл про него. Валя равнодушно оглядела дорогую игрушку, пощелкала клавишами и отложила на трюмо. Затем скомкала рубаху и отнесла в стиральную машину.
Щелкнула задвижка ванной, и на пороге комнаты возник Тенгиз в купальном халате. Выглядел он немного свежее, чем раньше, взгляд его сделался более осмысленным.
— Спокойной ночи, — Валя сдернула с кровати покрывало.
Тенгиз послушно лег под одеяло, отвернулся к стене.
Она погасила свет и вышла.
Ее терзали сомнения и страх. Не верилось, что перед ней прежний Тенгиз — тонкий, умный, музыкальный Тенгиз, любитель стихов Багрицкого. Что с ним произошло за то время, как они расстались? И что она, Валя, будет делать с ним, если он вздумает так напиваться каждый день?
Она долго сидела на кухне за столом, несколько раз подогревала чайник, выпивала горячего, крепкого чая. Ей трудно было заставить себя вернуться в спальню, лечь в постель рядом с Тенгизом.
Так наступила половина одиннадцатого. Валя вздохнула, потушила свет, на цыпочках пробралась в комнату, осторожно разделась. Тенгиз лежал, не шевелясь, по его ровному дыханию было слышно, что он спит. Она бесшумно скользнула под одеяло, отодвинулась на самый край тахты, закрыла глаза и попыталась не думать ни о чем, просто расслабиться и отключиться.
25
Утром, когда Валя проснулась, Тенгиза в комнате уже не было. Из кухни снова доносилось веселое жужжание кофемолки, а параллельно с ним приятная музыка.
Валя сладко потянулась и встала. Раскрыла плотные, темные шторы, накинула халат, прибрала растрепавшуюся косу и хотела было идти в ванную. Но тут в дверях возник Тенгиз.
— Доброе утро, любимая. — Лицо его было свежим и бодрым, глаза улыбались.
Валя невольно улыбнулась ему в ответ.
— Доброе утро.
— Хорошо выспалась?
— Отлично.
— Завтрак уже готов. Прошу к столу.
Валя посмотрела на Тенгиза с благодарностью. Кажется, зря она вчера судила его так строго. Ни в какого алкоголика он превращаться не собирается — просто дал человек себе маленькую поблажку, обмыл радостное событие, и ничего больше.
— Спасибо тебе, Тенгиз, — мягко проговорила Валя, — сейчас я приду. Только душ приму.
— Конечно, прими, — согласился он и снова исчез в кухне.
Валя поплескалась в ванной и пришла за стол, где ее действительно ожидал заботливо приготовленный завтрак: два яйца всмятку, гренки с сыром, джем и чашка ароматного, дымящегося кофе.
— Ешь. — Тенгиз устроился напротив, не спуская с Вали влюбленных глаз.
— А ты?
— Я уже сыт. Сейчас убегаю.
— И когда же ты вернешься? — с некоторым разочарованием поинтересовалась она.
— Вечером, любовь моя. Только вечером. Слишком много дел. Не буду работать, не будет денег, а мне они нужны. Я же сказал, хочу содержать тебя, как королеву.
— Да перестань ты. — Валя досадливо отмахнулась.
Ей вовсе не нужно было, чтобы Тенгиз бросал к ее ногам роскошные подарки. Она вполне согласилась бы на простое, тихое семейное счастье, чтобы все было, как у людей — взаимное доверие, забота друг о друге, по выходным — гости или развлечения. И… и обязательно малыш. Мальчик или девочка — все равно. Главное, чтобы он был здоровенький, веселый, краснощекий, как Антошка, чтобы тянул к ней ручонки, смешно и трогательно лопоча «ма-ма-ма».
Ах, когда все это будет и будет ли?
Валя не смогла подавить вздох и опустила глаза. Тенгиз настороженно глянул на нее.
— Что-то не так, Валя-Валентина?
— Все так, Тенгизик. — Она не заметила, как назвала его привычным, ласковым именем, каким звала раньше, в дни их любви.
Зато Тенгиз сразу заметил это, лицо его засветилось радостью. Он вскочил с табурета, обнял Валю, крепко прижал к себе.
— Счастье мое! Птичка моя! Я все не могу поверить, что ты здесь. Никуда бы не уходил, сидел с тобой весь день, да нельзя.
— Иди, иди. — Валя, смеясь, осторожно освободилась из его рук. — Успеем еще вместе насидеться.
Она и сама была рада проснувшейся в ней нежности к Тенгизу. Она почти готова была поверить в то, что все может стать по-прежнему.
Он поцеловал ее в последний раз, тяжело вздохнул и пошел собираться.
Валя не спеша выпила кофе, съела гренки и одно яйцо. Потом проводила Тенгиза и взялась за уборку квартиры. Она решила, что к его приходу все должно быть не просто чистым, а сиять до блеска. Пропылесосила, вымыла полы, натерла мебель. К обеду ее одолела усталость. Валя подумала, что необходимо сходить прогуляться. Она оделась, взяла на всякий случай немного денег и вышла из дому.
Было свежо, но довольно солнечно. Под ногами шуршала опавшая листва. Валя неторопливо шла по тротуару, слегка раскачивая на плече маленькую, кокетливую сумочку.
— Девушка! — окликнул ее сзади молодой, женский голос.
Она обернулась. Рядом стояла совсем юная девчушка с коляской. На вид ей было не больше семнадцати. В коляске важно восседал пухлощекий карапуз и деловито пускал слюни. При взгляде на ребенка Валю тотчас охватила глубокая тоска.
— Что вам? — сухо спросила она у девчонки.
— Закурить не будет? — та по-свойски подмигнула. — Понимаешь, подруга, муж — ну просто зверь. Как малой родился, так он сигареты из дому выбросил и каждый день мои карманы обшаривает — упаси Бог, найдет там хоть четверть пачки. А мне без курева — смерть, я с тринадцати смолю.
— Ну и дура, — спокойно проговорила Валя, не спуская глаз с малыша, — у тебя такой славный сынок, ты ж небось кормишь его.
— Кормлю, — подтвердила непутевая мамаша.
— Ну вот. Хочешь травить его табаком?
— Да я ж совсем чуть-чуть. Чтоб нервы успокоить. — Девчонка скривила жалобную физиономию.
— Нервы! — презрительно хмыкнула Валя.
— А что ты смеешься? — обиделась ее случайная знакомая. — Знаешь, каково это, родить? Врагу не пожелаю. Моя бы воля, сделала бы аборт, не раздумывая. Это все Димка, черт бы его взял. Ему-то уже двадцать пять, а мне только восемнадцать будет. Я еще пожить хочу, погулять. Так нет, уперся рогом — подавай сына. Вот, пришлось подавать. — Она кивнула на ребенка и вздохнула. Затем завистливо оглядела Валю с головы до ног и сделала вывод: — Ты-то, небось, свободна, существуешь в свое удовольствие, счастливица.
— Да ты… что ты вообще понимаешь, дуреха! — У Вали от гнева и горечи даже дыхание перехватило. — Мне бы оказаться на твоем месте! У меня ребенок умер при родах. Девочка. А муж меня в это время бросил.
Девица прикусила язычок и испуганно смотрела на Валю густо подведенными, хорошенькими глазками.
— Прости, пожалуйста. Я не хотела. Прости. Тебя как зовут?
— Валя.
— А меня Дарья. Я тут рядом живу. Димка мой водителем работает, на фирме. Если что надо, поможет, подбросит, куда скажешь.
— Никуда не надо, — уже мягче проговорила Валя. — Я сейчас не одна, у меня есть мужчина. А ты бы перестала дурака валять, растила бы своего малыша и радовалась.
— Да я радуюсь, — Дарья неуверенно пожала плечами, качнула коляску и, сложив губы трубочкой, неожиданно загудела на одной монотонной ноте: — Рыбка моя, птичка, сыночка, золотой!
В ответ на это пацан сморщил пухлую мордаху и зашелся громким ревом.
— Ну вот, — расстроилась Дарья. — И так всегда! Ты к нему с лаской, а он… — она с досадой махнула рукой и отошла от коляски.
Ребенок тут же смолк и принялся сосать кулачок.
— Весь в отца, — сердито проговорила Дарья. — Характер такой же стервозный, не знаешь, как подступиться.
— Дай-ка я, — попросила Валя, наклоняясь над коляской, — можно взять его на руки?
Дарья утвердительно кивнула.
— Валяй, бери. Если честно, я б тебе его на весь день отдала. За полпачки «Винстона».
— Придурочная. — Валя усмехнулась, покрутила пальцем у виска. Потом осторожно достала пацаненка, прижала к себе. Тот молчал, сосредоточенно глядя на нее серыми глазенками, почти начисто лишенными ресниц.
— Смотри-ка, — удивилась Дарья. — Даже не орет. Слон в зоопарке сдох.
— Чего ж ему орать-то? — проговорила Валя, ласково поглаживая малыша по щечке, как делала это с Антошкой, — он же нормальный, а не такой лох, как его мамашка. Правда, маленький?
Мальчонка в ответ широко улыбнулся, демонстрируя беззубые десны.
— Слушай, придумала! — Дарья хлопнула себя по лбу. — Иди к нам няней. Димка тебе заплатит, он у меня неплохо зарабатывает. Иди, а? Я хоть вздохну наконец спокойно.
— Нет, няней я не пойду. — Валя помрачнела, лицо ее нахмурилось.
Она аккуратно вернула малыша на место, поправила одеяльце и отступила в сторону.
— Почему не пойдешь? — Дарья смотрела на нее с глубоким разочарованием.
— Наработалась. Больше не хочу.
— Жаль. — Девушка вздохнула и тут же встрепенулась: — Так ты просто заходи. — Она махнула рукой в сторону стоявшей в отдалении серой башни. — Вон тот дом, седьмой этаж, квартира сто три. Я буду ждать.
— Хорошо, спасибо. Я постараюсь. — Валя кивнула на прощанье новой знакомой и пошла дальше по тротуару.
Спокойствие ее как в воду кануло. Валя подумала, что если бы сейчас перед ней вдруг возник черт и предложил бы взять ее душу в обмен на исполнение желания, она без колебаний попросила бы вернуть ее к Вадиму в коттедж. Какая она дура, что согласилась вот так взять и уехать! Ей не прожить без них, не прожить без Вадима и Антошки. Пусть что угодно, пусть будет другая женщина, а она, Валя, останется в роли кормилицы — только бы быть там, рядом с ними, с теми, кто дороже всего на свете.
Она совсем позабыла, куда идет — брела наугад, не глядя по сторонам. Плечи ее ссутулились, голова опустилась.
Может, стоит позвонить Кире — у Вали есть ее сотовый. Спросить, как они там без нее, как Вадим: продолжает ли общаться со своей пассией из Екатеринбурга. И как Антошка обходится без грудного молока.
Валя с ожесточением закусила губу. Нет уж. Дело сделано, мосты сожжены. Отныне она жена Тенгиза и изо всех сил постарается быть ему хорошей женой. Для начала накупит продуктов, приготовит ужин любимому мужу.
Она как раз поравнялась с гастрономом. Зашла туда, отстояла небольшую очередь, вышла на улицу с двумя увесистым пакетами. Заставила себя гордо выпрямиться и зашагала к дому.
26
Ближе к вечеру, когда еда была давно готова, а хозяйственных дел больше не осталось, Валю снова охватило беспокойство. Она сидела в спальне перед телевизором и невольно прислушивалась к звукам, раздающимся с лестничной площадки. Ее мучила мысль, что Тенгиз может опять вернуться навеселе.
Однако он пришел совершенно трезвый, принес с собой два огромных ананаса и очередную коробку шоколадных конфет. Они поужинали при свечах, затем легли в постель и занялись любовью.
Валя старалась, как могла, угодить Тенгизу, пробовала воссоздать в памяти те свои эмоции, которые испытывала прежде во время близости с ним, даже попыталась сымитировать экстаз, в который якобы привели ее его ласки. Получалось, однако, довольно скверно. Вале показалось, что Тенгиз отлично все видит и чувствует: и то, что она с трудом переносит его рядом с собой, и то, что разыгрывает бездарный спектакль. Она ждала, что он не выдержит и взорвется, но он молчал. Ласково гладил Валю по голове, нежно целовал в губы, улыбался — словом, вел себя так, будто все у них просто замечательно и лучше не бывает. Под конец она поверила, что его устраивает такое положение вещей, и почти успокоилась…
…Так и пошло. Оба, и Валя, и Тенгиз, старательно играли определенные ими для себя роли, были друг с другом подчеркнуто вежливы и обходительны. Каждое утро Тенгиз уезжал на фирму, а Валя оставалась дома, убирала, готовила обед и ужин, ходила на прогулку и по магазинам.