На очередной урок истории потянулись старшеклассники, и Валька был вынужден уйти. После пережитого расстройства он никак не мог сообразить, что же это вокруг происходит, куда все делись и какой урок у них идет по расписанию третьим?
Всю перемену Шейко метался по школе, пытаясь кого-нибудь найти, и только звонок смог напомнить ему, что бегает он зря. Что все собрались на улице и готовы заняться физической культурой – попрыгать, побеситься и поиграть в мяч.
Вспомнив об этом, Валька быстро переоделся и выскочил на школьное крыльцо.
– О, прискакал, избавитель! – пустили в его сторону пару шуточек главные остряки класса. – Беги, беги, не споткнись только.
– А чего ты к нам? У нас тут простые люди. Шел бы ты туда. – И несколько рук указало в сторону забора, где с вечной жизнерадостностью носились дошколята – школа примыкала к детскому саду.
С лица Щукина еще не сошла болезненная краснота, оставшаяся после столкновения с твердой ладонью одноклассницы, поэтому его бледность теперь не так бросалась в глаза. Но взгляд его был полон ярости, чего Валька, увлеченный мыслями о том, как он сейчас подойдет к Плотниковой и что ей скажет, не замечал.
Шестой класс ленивой трусцой потянулся по кромке поля. Бледные от школьной духоты лица постепенно наполнялись красками, глаза становились яснее. Валька все норовил пристроиться поближе к девчонкам, но Аня бежала в таком плотном кольце благодарных подражателей, что встать с ней рядом ну никак не получалось. Девчонки понимающе хмыкали – мол, рыцарь стремится к своей даме, но места не уступали, всем хотелось погреться в лучах славы одноклассницы.
Чтобы передохнуть, Валька пошел на обгон и оказался рядом с группой мальчишек. Те бежали молча и сосредоточенно. После взбучки, что им устроили принцессы, говорить ни у кого желания не было.
Рядом с Лехой бежал, как всегда, веселый Махин. Он вертел головой, успевая одновременно видеть и слышать все, что происходит вокруг. Как только Валька с ними поравнялся, Щукин мрачно хмыкнул и чуть качнул головой в его сторону. Серега сделал успокаивающий жест рукой, мол, все понял, и приблизился к Шейко. Левая нога его дернулась, невзначай оказываясь на пути Шейко. Зазевавшийся Валька споткнулся и кувырком полетел на землю, увлекая за собой Махина. Тот взбрыкнул в воздухе ботинками и довольно чувствительно врезал по коленкам Ленку Носову – в классе она была самой лучшей бегуньей, поэтому всегда сдавала зачеты наравне с парнями, порой даже опережая их. В этот раз стремление к лидерству сыграло с ней плохую шутку – упавший Махин сбил ее с ног и она плашмя повалилась на асфальт.
– Ну, ты чего, совсем? – взвился Шейко, кидаясь к Махину, изучающему на своем теле последствия падения. – Ослеп?
– Свои глаза разуй! – застыл над Валькой Щукин. – Я смотрю, у тебя со зрением совсем плохо стало. Ничего не видишь! – И он хлопнул мыском ботинка по мелкой лужице, обдав Шейко грязной водой.
– Все из-за тебя! – Валька уже забыл о разбитой ладони и саднящем локте. – Если бы не ты!..
– И со мной, и без меня ты как был никем, так никем и останешься, – мрачно изрек Леха. – И я тебя уничтожу.
Он склонился над Валькой, но тут их нагнали девчонки. Махин, решивший, что последствия столкновения с одноклассницами могут быть гораздо болезненней, чем радость встречи с асфальтом, бодрым галопом помчался вперед.
Леха не стал торопиться. Он дождался, когда маленький разноцветный табун остановится, широким жестом показал в сторону сидящего на земле Вальки и трагическим голосом произнес:
– Вот, совсем на ногах не стоит, умаялся вас защищать.
И только после этого побежал дальше.
Плотникова оценила место побоища – к тому времени сидеть на земле остался один Шейко. Лена Носова, не привлекая к себе внимания, отошла в сторону и села на лавочку – она порвала спортивные штаны и разбила коленку. Табунок потоптался на месте и полушагом-полурысью двинулся вперед. И тут только Валька вспомнил, зачем вообще пришел на эту физкультуру.
– Эй, погоди! – Ноги и руки у него тут же перестали болеть. Он с места взял хорошую скорость и быстро догнал принцесс. – Плотникова, это... Ты того, может, хватит?
– Что хватит? – Аня говорила негромко, мелкими порциями выбрасывая из себя слова, чтобы не сбить дыхание.
– С принцами вы уже того... переборщили. Взяли бы кого-нибудь другого. Я это... не хочу.
– Шейко, ты ничего не понимаешь. Ты принц не потому, что мы тебя выбрали, а потому, что ты такой и есть на самом деле.
– Чего? – Теперь уже Валька чуть не полетел на асфальт самостоятельно – такие слова мало кого оставят на ногах.
– Посмотри в любом учебнике, кто такой принц, – бросила через плечо Плотникова и прибавила ходу. – По всем признакам это ты!
– Эй, ты чего, совсем с головой раздружилась? Какой учебник? Какие признаки? – Валька остановился и погрозил кулаком удаляющимся спинам. – И не подходите ко мне больше! В следующий раз я с твоей точилкой знаешь что сделаю?..
– Знаю, – Аня глубоко вдохнула и остановилась. – Починишь.
Изумленный Шейко ответить не успел. Он уже открыл рот, чтобы еще раз послать Плотникову с ее закидонами далеко и надолго, когда удар в спину бросил его в объятия королевы класса.
– Глядите, целуются! – взвилось над головами.
– Тю! Тили-тили-тесто, жених и невеста!
– Произведем Шейко в царский сан.
Аня затормозила неминуемое Валькино падение, а потом оттолкнула его от себя. Шейко оглянулся. Вокруг него кружились довольные лица, все хохотали и тыкали в него пальцем. Кто ударил, понять было невозможно. Над толпой вновь понеслись слова: «принц», «рыцарь», «жених», и Шейко вдруг понял, насколько ему все это надоело.
Он развернулся и в ответ толкнул Плотникову в грудь.
– Да пошла ты! – громко произнес он. – Все идите от меня! Достали уже!
– Валя, Валя! – спешила к ним зазевавшаяся учительница по физкультуре. – Разве хорошие мальчики так говорят?
– Хорошие не говорят! – с той же ненавистью накинулся на нее Шейко. – А я – нехороший! Поняли? Нехороший!
И он побежал прочь с площадки. Поднявшаяся было ему навстречу Лена даже сказать ничего не успела – так быстро мимо нее пронеслось космическое тело под именем Валька Шейко.
Ворвавшись в школу, он с наслаждением шарахнул дверью так, что стекла на первом этаже зазвенели.
– Хулиган, – выбежала ему навстречу уборщица.
– Еще какой! – весело поддакнул ей Шейко и повернул к раздевалке – у него родилась идея связать все девчачьи платья и штаны в длинную веревку.
– Это что такое? Почему не на уроке?
Валькина душа, кувыркнувшись в воздухе, шлепнулась на кафельный пол и разлетелась вдребезги.
Внешне завуч не была грозной. Это была молодая улыбчивая женщина, с торчащим ежиком коротких волос на голове и с маленькими смешными очками на носу. Но как и всех взрослых, Шейко ее боялся, поэтому его решимость «громить, крушить и рвать на части» бурным потоком вытекла из него и отправилась к кому-то более отважному.
– Марш на урок!
Сказано это было все-таки не совсем мягко – так впоследствии оправдывался перед собой Валька. Он не помнил, как ноги сами развернули его, вынесли обратно на крыльцо и здесь остановились. Потому что никакие силы не могли заставить Шейко вернуться на площадку. Кустами, кустами он пробрался к лавочке и присел на краешке. На другом ее конце вздыхала Ленка Носова.
– Чего вернулся? – повернула она к нему печальное лицо.
– Да так, – многозначительно ответил Валька, не собираясь вдаваться в подробности своего позорного возвращения.
– А Щукин опять по кумполу от Плотниковой получил, – доверительно сообщила Ленка.
– Бывает. – И здесь Шейко решил дать обтекаемый ответ, потому что есть одно неписаное правило – не радуйся чужому горю, а то быстренько сам окажешься в той же яме. Гнев Плотниковой мог обрушиться и на его голову.
Помолчали. На площадке мальчишки гоняли мяч, девчонки играли в салочки – всем было не до них.
– А Щукин твою розу украл, – вдруг сообщила Носова. – Я видела, как он ее в карман клал.
– Вот и пускай теперь работает принцем. – Валька встал. Ему было интересно только, когда Леха успел заскочить в туалет и забрать брошенную на раковине наклейку. Или Плотникова за стойкость к своим ударам выдала ему новую?
Он огляделся, придумывая, чем бы еще заняться в оставшиеся двадцать минут урока, и взгляд его снова упал на сидящую рядом одноклассницу.
– Ну а ты чего расселась? – грубо поинтересовался он. – Живот, что ли, болит?
– Коленку разбила, – честно призналась Носова, сдвигая куртку, наброшенную на ноги, и демонстрируя хорошую ссадину с рваными потеками крови. – Идти больно.
– Добегалась, – с радостью отметил Валька, но, увидев на Ленкиных глазах слезы, смутился. – Да ладно ты, не реви. Сейчас что-нибудь придумаем.
Где-то в области затылка у него еще звенела-билась о черепную коробку мысль, что Носову надо непременно послать на фиг. Пускай со своей коленкой разбирается сама. Он больше не принц, чтобы со всеми этими девчонками возиться. Но Ленку все равно было жалко, да и пострадала она вроде как из-за него.
С площадки донеслись крики – кто-то кому-то удачно дал пас, мяч попал в девчонок, и извечный вопрос, кто дурак, снова повис в воздухе. Самое время было увести Носову – на них никто не смотрел.
– Ладно, вставай, – решился Валька. Семь бед, один ответ – принцем он не будет, но напоследок помочь может.
– Не встану, – всхлипнула Носова, натягивая куртку обратно на колени. – Я девчонок подожду.
– Чего это? – Шейко уже протянул руку, чтобы взять Ленку за плечо. – Быстро давай, времени мало!
– Не хочу! – Ленка освободила плечо и отвернулась. – Не надо мне помогать. Иди вон к Плотниковой!
– Ты-то чего мне этой Плотниковой тычешь? – удивился Валька. – Вообще, будешь выпендриваться, по второй коленке получишь. Вставай!
– Не нужно мне принцев! – Слезы бежали по Ленкиным щекам.
– Совсем, что ли? – растерялся Шейко. – Принц-то тут при чем? Сама говорила – идти не можешь. Да и не принц я больше. Не хочу.
– Ага, – Носова сморщилась, и слезы побежали в два раза быстрее. – Если бы ты не был принцем, ты бы мне не помогал! А мне не надо, чтобы не по-настоящему!
– Слушай, хорош! – Валька тянул упирающуюся Носову за руку, но та не поддавалась. – Чего ты пургу несешь? Пошли, а то сейчас звонок будет.
– Отстань, отстань, отстань! – зашлась в истерике Ленка. – Не хочу твоей помощи, не хочу! Я сама дойду!
Носова вскочила, дернулась, но ушибленная нога подвела, и она упала на дорожку. Валька в ужасе склонился над ней, но Ленка продолжала отпихивать его руки. Наверное, они долго так боролись бы, но их возню около лавочки заметили.
Все голоса на площадке перекрыл свисток.
– Шейко! Что ты делаешь? Хулиган!
Сильная рука учительницы оторвала Вальку от Носовой.
– На что это похоже? – бушевала преподавательница. – Драться с девочками! Какой позор!
– Я не... – вяло оправдывался Шейко, но его не слушали.
– Ты посмотри, до чего ты довел Лену! Садист! – выкрикивала обвинения учительница. – Бесчувственный человек! Как тебя только земля держит?
– А чего... – пытался вклиниться в обличительный поток Валька.
– Девочки, помогите Лене! – Учительница больше на него не смотрела. – А ты, Шейко, уйди отсюда! Видеть тебя больше не хочу!
Обалдевший от таких несправедливых обвинений, Валька попытался поймать взгляд Носовой. Но Ленка спрятала лицо в ладони. Понятно, что никаких объяснений тут уже не дождешься.
Второй раз за этот злополучный урок Валька поплелся к школе. На душе у него было пасмурно.
Вроде бы все желания выполнены – он больше не принц, а значит, теперь можно спать спокойно. Но что-то его задевало. Не так он мечтал, чтобы прошла его отставка. Он хотел быть победителем, доказывать, отстаивать, убеждать всех, что он не принц. Даже собирался пару каверз учинить. Все же вокруг должны были уламывать его остаться, говорить, что не верят, что в принцах видят только его, Валю Шейко. На уговоры бы он не поддался, сложил бы корону и выполнял бы дальше роль добровольно отверженного. Роль почетную и благородную.
А тут вышло, что корону с него сбили смешки, недоверие и девичьи слезы. Вроде как он сам не справился. Это было несправедливо, поэтому Вальке хотелось еще кому-то что-то доказать, но он все медлил, понимая, что лучше больше к этой истории не возвращаться.
Верхом на заборе
Секунды весело скакали вперед, подгоняли стайки минут, те толкали кирпичики часов, из которых складывались домики дней, а те составляли города месяцев, которые сдавались без боя под натиском неумолимого времени.
Падающий снег сжал день до узкой щелочки школьных занятий, за которыми спряталась тьма. Идешь в школу – еще темно. Возвращаешься – уже темно. И вроде бы день где-то был, но остался там, за окнами, за пыльными шторами, мутными стеклами, заклеенными поблекшими снежинками.
Значит, скоро Новый год. Он приходит с запахом первого мороза, теребит, заставляет шевелиться, чтобы не замерзнуть. А там под крик, смех, скрип снега под сапогом, шварканье лезвия конька и шуршание санок время начинает бежать еще быстрее. И домики месяцев падают, как картонные коробочки.
Декабрь, декабрь, колдовское время. Вроде бы холодно – сиди дома да учись. Но блеск снега, скрип снегиря за окном, режущий горло холодный ветер и мысли, мысли – все это клубится в голове, и там уже никак не уместить формулы, законы и правила. Судьбы Каштанки, Муму и других обездоленных животных блекнут на фоне ослепительного снега. Тетрадные страницы мнутся, рвутся и теряются в запахе первых елок. Летом так не тянет на улицу, как зимой, когда хочется вырваться из душной комнаты на мороз, сунуть ноги в обледенелый конек, чтобы согреть его своим желанием движения.
Каток заливали на школьной площадке, поэтому были здесь почти все свои. Мамочки подталкивали закутанные комочки малышей, неуверенно переступали на железных ходулях дошколята.
Хоккеисты оккупировали половину поля. Они со свистом размахивают клюшками, вместе с брызгами льда визжит-летит шайба, темным ураганом хоккеисты сталкиваются в борьбе за удар. Но все равно на их территорию нет-нет да заедет какой-нибудь несмышленыш, покрутится-поюлит между бешеными фигурами, врежется в кучки сумок, заменяющие штанги.
– Катись отсюда! – возбужденно орет игрок, и из-под съехавшей на лоб шапки блеснут веселые возбужденные глаза Сереги Махина, лучшего вратаря катка.
Фигурка последний раз спотыкается на выщербленном льду и катится в свободное пространство, где мамаши, дошколята и полумрак неспешной прогулки.
Валька Шейко недовольно отметил, что сегодня на катке слишком много народа. Где-нибудь через полчаса мамаши уйдут, дошколята отправятся смотреть мультики, а вот хоккеисты останутся. Ему самому очень хотелось погонять шайбу, у него и клюшка новая была, уже опробованная в нескольких боях, отчего кончик у нее был сколот. Но в эту команду его не возьмут. Там Щукин, там хохмач Махин.
С того дурацкого дня, когда с головы Шейко свалилась корона принца, отношения с одноклассниками были, мягко говоря, прохладные. Все принцессы, как по команде, перестали обращать на него внимание. У них больше ничего не ломалось, не рвалось и не гнулось, никто не звал его на занятия. Видимо, драконы им не угрожали, злые колдуны не пытались наслать порчу, а Баба-яга облетала их школу стороной.
Щукин тоже больше не суетился, не сыпал гениальными идеями. Он даже как будто немного успокоился насчет Плотниковой. По крайней мере, задевать ее стал меньше. А однажды в корзине мужского туалета Валька заметил что-то знакомо-красное. Он стукнул ногой по ведру, оно опрокинулось, и из него вывалилась мятая наклейка. Как вы сами понимаете, это была красная роза. Почему-то вдруг стало грустно, словно Валька что-то упустил. Что-то очень-очень важное. Не розу, конечно, а что-то гораздо важнее.