Поэтому если у всех остальных ноябрь прошел быстро, у Вальки он тянулся раздолбанной телегой, скрипя и пытаясь развалиться на каждом ухабе. Скучно ему было. И в школе, и дома. Даже таким удовольствием, как каток, он не мог насладиться, потому что незавершенная история его царствования постоянно давала о себе знать.
Он надел коньки, но все еще сидел в сугробе, наблюдая за стремительным перемещением шайбы. В черных коньках и с клюшкой рядом с малышами он будет смотреться комично. Но выхода не было – в игру он соваться не станет.
Его клюшка заинтересовала карапузов. Кто-то потянул ее к себе, кто-то заспешил, чтобы быть первым, и растянулся. Валька поднял заревевшего малыша. Пока он отвлекался, клюшку его стали использовать по назначению – один мальчик ударил ею по голове другого мальчика. Началась куча-мала. Валька устал уже поднимать сыпавшихся как горох карапузов. Клюшка потерялась, отлетев к сугробу. На выручку ему спешили мамочки.
Шейко неминуемо превратился бы в няню, но тут перед ним резко затормозил Махин.
– Кончай фигней страдать, – тяжело задышал он, поправляя вечно сползающую на глаза шапку. – К нам вставай. Проигрываем.
Этих слов Шейко было достаточно, чтобы забыть все обиды, встряхнуться и вновь почувствовать веселый бег времени. Правда, Щукин не стал с ним здороваться, но это было не важно. Медленно умиравшая игра заговорила-заспорила новыми голосами.
Первые несколько передач Валька смазал, но потом попривык к своей клюшке, и игра пошла веселее. Некогда холодный конек жег ногу – так много приходилось бегать. Вроде только-только все началось, а ночное небо все сильнее давило на плечи, напоминая, что скоро надо будет расходиться.
На катке стало тихо. И среди этой тишины отчетливо было слышно тяжелое дыхание игроков да настойчивые требования: «Мне, мне, мне!»
Но вот Валька врезался в зазевавшегося Щукина, получил в ответ от него удар под коленку и только после этого заметил, что все куда-то смотрят.
Потом он думал, что это включился фонарь, который до этого какое-то время не горел. Иначе никак нельзя было объяснить, почему на катке вдруг стало светло.
Плотникова, рядом с ней парень, постарше ее, с двумя парами коньков, а за ним несколько самых верных Аниных подражательниц. Аня отметила, что все увидели ее триумфальное появление, села на лавку и начала переобуваться. Незнакомый парень помогал ей зашнуровать высокие ботинки коньков.
Лицо Щукина заострилось, отчего он стал похож на большого хищного хорька.
– Чего это она? – Махин затормозил около Лехи и тоже посмотрел в сторону единственной лавочки, на которой устроилась пришедшая компания.
– А это, Серега, у них так называемая любовь, – процедил сквозь зубы Леха.
– У кого «у них»? – Махин поправил съехавшую шапку.
– У принцесс! – Слово это Щукин произнес с таким презрением, словно это было не определение самых волшебных и милых существ на земле, а как минимум описание мерзкой неприятной старухи.
Анькин кавалер тем временем переобулся сам и нетвердой ногой ступил на лед. Прокатился, балансируя руками, а потом вернулся к лавочке и поддержал выходящую на каток Плотникову. Аня отстранилась от него и сделала несколько резких уверенных прокатов по неровному льду. Было видно, что кататься она умеет.
Щукин тяжело задышал.
– Сейчас выделываться будет, – предрек он, нехорошим взглядом отслеживая перемещение парочки.
– Вот, Митя, познакомься, это наши принцы!
Свой наезд на приятелей Плотникова совершила неожиданно. Вот она каталась, нарезая круги около кавалера, рядом с сугробами неуклюже барахтались ее поклонницы. Завершая очередной круг, Аня резко развернулась и подъехала к одноклассникам. Долговязый кавалер потянулся следом.
– Принц у нас один, все остальные нормальные люди, – ощерился Щукин.
– А это – Митя, – представила она своего кавалера, хотя и без этого представления было понятно, что перед ними стоит Митя. Митя был высок, темноглаз и застенчив. Одним словом, не чета притихшим приятелям.
– А это мой рыцарь! – Аня проехала мимо мальчишек и положила руку на обомлевшего Шейко. – На одном из занятий он нас от дракона спас.
– Никого я не спасал, – буркнул Валька, сбрасывая Анину руку. Но в Плотникову словно бес вселился. Она лукаво глянула на Вальку.
– А еще у нас скоро бал, – сообщила она таким тоном, словно это был секрет, хотя к празднику все готовились не первую неделю. – А вы все в хоккей играете, мальчики? – сделала она бровки домиком.
– А вы все фигней страдаете, девочки? – в тон ей отозвался Щукин.
Все глянули на Митю. За хамство Леха мог и огрести по полной программе. Но Митя молча улыбался, словно его не касалось, что говорят о Плотниковой.
– Фи, как грубо! – дернула плечиком Аня.
От ее постоянного кружения у приятелей зарябило в глазах. Валька постарался смотреть в сторону и тут же встретился взглядом с Носовой. Оказывается, она тоже была на катке.
– Скучно с вами, – вздохнула Плотникова и резко остановилась. – Стоите, молчите.
Щукин отъехал в сторону. Серега с Валькой потянулись следом.
– Скучно ей! – Леха зло разглядывал площадку, словно искал и не находил цветущих пальм и фикусов.
На катке, действительно, ничего интересного не было. Снег, столбики для волейбольной сетки, баскетбольные щиты, сугробы.
– Пошли играть, – толкнул приятеля Махин.
– Погоди! – поднял руку Щукин. Он старательно щурился, пытаясь рассмотреть что-то за забором, где был детский сад. Свет фонарей туда не распространялся, но в смутном полумраке вроде было какое-то движение.
– Чего стоим? Игра! – Серега искренне не понимал, что может быть интереснее хоккея.
Щукин подъехал к сугробу и прямо в коньках потопал по снегу.
– Вот яркий пример, когда у человека крыша едет и потолок обваливается, – вздохнул Махин, уезжая к воротам.
Валька остался на месте. Он уже давно понял, что творится с приятелем, и ему было интересно, чем все это закончится.
Леха тем временем добрался до забора, постоял там и побежал обратно.
– Шейко! Ты в ботинках?
Валька, не ожидавший, что к нему обратятся, на всякий случай попятился и ткнул пальцем в свои ноги.
– Я в коньках.
– Но ты же сюда в ботинках пришел! Я видел, как ты переобувался.
– И чего?
От Лехиных предложений Шейко не ждал ничего хорошего.
– Будь другом, махни через забор к детскому саду. Там на дереве котенок сидит.
У Шейко было большое желание покрутить пальцем около виска, настолько бредовая идея родилась у приятеля.
– Слушай, я бы сам пошел, но я в коньках, – уговаривал Леха. – А в твои ботинки я не влезу. Сам понимаешь.
Валька понимал. Лехин гигантский размер ноги был известен всему классу. Щукин занимался плаванием, и нога у него была вместо ласты.
– Ну, будь другом! Тут дел всего на полминуты, и ничего с тобой не случится.
Да, уговаривать Леха умел. Вернуться опять в их компанию Вальке очень хотелось. И этот дурацкий котенок был единственным шансом это сделать.
– А зачем тебе котенок? – все-таки тянул он время.
– Зачем, зачем! – начал злиться Щукин. – Жарить буду! Иди!
И Валька пошел.
Где-то кто-то когда-то говорил, что люди учатся на собственных ошибках. Очень умные делают то же самое, но на чужих. На Шейко это правило не распространялось – половина учебного года была прожита впустую, никакие жизненные уроки он не усвоил.
Валька скинул коньки, натянул холодные ботинки и полез через забор. Это была самая легкая часть экспедиции. Сетчатый забор жалобно скрипнул, принимая на себя небольшую массу тела шестиклассника.
Котенок сидел не на дереве, а на высоком деревянном грибке. Был он замерзшим и уже даже не мяукал. При Валькином приближении мохнатый зверек еще больше сжался. В его огромных темных глазах отразился далекий свет фонарей.
– Кис-кис-кис, – неуверенно позвал Валька, на которого окружающая тишина и темнота начала действовать угнетающе. – Иди сюда!
Не успел он протянуть руку, как темнота заворчала и зашевелилась.
Шейко подпрыгнул, сграбастал еле мяукнувшего котенка и отступил к забору.
Темнота надвинулась на него в виде двух огромных собак. Их добыча была близко, поэтому они даже не лаяли, а негромко ворчали, чувствуя скорую поживу.
– А ну, пошли!
Лезть с котенком через забор было не так удобно. Легкость, с которой Валька преодолел этот путь в первый раз, исчезла. Мыски ботинок скользили, не попадая в ячейки, пальцы срывались. Котенок кувыркнулся, выпрыгивая из ладони.
– Куда! – упал следом за ним в сугроб Шейко.
Собаки бросились одновременно. Стоящий с той стороны Щукин испуганно отпрянул в сторону. Он только сейчас разглядел собак – тьма приблизилась к нему и недовольно рыкнула.
– Держи!
Валька пропахал полсугроба, и собаки промахнулись. Этого времени было достаточно, чтобы перекинуть котенка через забор в протянутые Лехины руки.
Собаки взвыли, поняв, что добыча от них уходит. Шейко отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от зубастой пасти, и из последних сил уцепился за решетку. Старая конструкция ахнула, с трудом выдерживая такое нелестное с собой обращение.
Собаки ткнулись носами в холодный металл и заскулили. От неожиданности Валька повернулся, рискуя снова оказаться на земле.
Странные это были собаки. Они практически не гавкали, а ведь никакая нормальная собака молча охотиться не будет. Она непременно залает. Эти же здоровые зверюги только поскуливали и тяжело дышали.
Страх ударил Шейко в спину, заставляя быстрее перебирать руками и ногами.
Собаки отступили, беззвучно исчезая в темноте.
Шейко свалился с забора и с облегчением вздохнул. Здесь он чувствовал защиту родной школы, здесь с ним ничего плохого произойти не могло.
А на катке уже слышались радостные крики и восклицания. Котенок произвел должный эффект. Аня умильно прижимала его к груди, девчонки тянули руки, чтобы погладить.
Валька добрел до катка и упал в сугроб. Переобуваться обратно в коньки уже не хотелось – руки и ноги после пережитого ужаса подрагивали. На таких ногах далеко не уедешь.
Девчонки ворковали над пушистым комочком, кто-то совал ему в мордочку кусочек яблочка. Ленка Носова держалась в стороне, впрочем, она Вальку не волновала. Он еще помнил темные фигуры псов, несущихся к забору...
Кстати, о фигурах. Шейко выпрямился, оглядываясь. Было уже довольно поздно, на школьном дворе мало кто остался. Вдалеке гуляли собачники, на катке человек десять. Колючие звезды смотрят сверху.
Он не увидел, скорее почувствовал – движение около калитки. Потом до него донеслись визгливые крики собак. Он вытянулся, всматриваясь в темноту – собачники с трудом сдерживали своих зверей. Те хрипели, ругались и все норовили сорваться и броситься на внезапно появившихся конкурентов.
Конкурентами были две темные короткошерстные псины, вырулившие из-за угла. Валька узнал их – это была та самая тьма, что охотилась за ним на площадке детского сада.
– А-а-а! – вскочил он, вытягивая руку в сторону приближающейся угрозы.
Девчонки, увлеченные своей новой игрушкой, не слышали его. Только Митя поднял недовольное лицо.
– Собаки, осторожно!
Первым сообразил, что нужно бежать, котенок. Он извернулся в Аниных руках, оставив на ее ладони пару кровавых следов, и исчез в сугробе. Собаки с ворчанием кинулись на него.
Над катком взлетел испуганный крик. Все бросились врассыпную. Забывая шапки и варежки, прямо в коньках все мчались к выходу. Весь ужас происходящего был в том, что орали только люди, собаки действовали молча.
Котенок вынырнул из снега, сделал два больших прыжка, споткнулся и очутился около Носовой.
Бегать по снегу на коньках не то же самое, что бегать по тому же снегу в ботинках. Криво ногу поставишь, и тебя с распростертыми объятиями примет сугроб. Это и произошло. Лена вскинула руки и ухнула в снег. К ней прыгнул котенок. За ним собаки.
Валька как сидел с коньком в руках, так и помчался с ним. Размахивая остро отточенным лезвием, как саблей, Шейко рухнул между Носовой и копошащимися в снегу зверями. Он пару раз ткнул коньками в морду псинам и стал отталкивать Ленку обратно на каток.
– Давай на лед! – тяжело выдохнул он.
Откуда около него взялся котенок, Валька даже не понял. Он схватил мелко дрожащий комочек и швырнул, не глядя, назад. Собаки попытались прыгнуть, но он рубанул перед собой воздух коньком, заставляя псин тревожно поджать уши.
Оттолкнувшись от сугроба, он проехался на ногах по льду, затормозил около сидящей Носовой и замер.
Первая собака опасливо шагнула на лед, попыталась бежать, лапы ее разъехались, и она, упав на зад, откатилась обратно. Вторая с разбегу прыгнула на скользкую поверхность, кувыркнулась и плюхнулась на бок. Попробовала встать, упала, еще раз встала, ноги ее разъехались, переплелись, и она снова брякнулась на лед.
У Валькиных ног жалобно мяукнули. Только сейчас Шейко почувствовал, как напряжены все его мышцы, как их скрутило в один большой узел. Он с трудом согнул свое деревянное тело, поднял котенка и сунул его за пазуху. Потом глянул на Носову.
Она сидела, приклеившись ко льду, на посиневших губах у нее играла легкая улыбка. Она смотрела на мучения собак, которые, как заколдованные, все возились на льду, не в силах донести свои тяжелые неуклюжие тела до спасительного снега.
Неожиданно для себя Валька подумал, что Ленка, наверное, красивая. Особенно сейчас, когда молчит, когда из ее глаз не льются слезы и она не пытается ничего делать (все равно не получится, она известная неудачница). О том, что он сам не такой уж и удачливый человек, Шейко и не подозревал. Он так же не догадывался, что все эти события могли произойти только с ним. С ним и с Ленкой Носовой.
Пока он так стоял, размышляя о природе женской красоты, которая, как выяснилось, проявляется в экстремальных ситуациях, собаки сползли с катка и потрусили прочь.
– Чего сидишь? – голос от пережитого волнения у Шейко слегка сел. – Вставай!
Лена шевельнулась, и улыбка сползла с ее лица.
– Ой, что-то... – пробормотала она, выпрямляя ногу.
– Да чего они у тебя, соломенные, что ли?
Валька не мог сдерживать себя. Ему хотелось ругаться, хотелось на кого-нибудь накричать, а все потому, что он ведь зарекался не связываться с Лехой и принцессами, слово себе давал. И вот нет, повелся. На первую же просьбу повелся!
Он был страшно на себя зол, а так как ругаться на себя он не мог, то накричал на Носову.
– Ты вообще чего в сугробе застряла? Ходить разучилась? А если бы они тебя разорвали? Тоже мне нашли игрушку! Котенка они никогда не видели. А тут вам бесплатное приложение – собаки! И все деру дали, храбрые тоже нашлись! Собак испугались! – Валька потряс над головой все еще зажатым коньком – он чувствовал, как с каждым произнесенным словом из него выходит напряжение прошедшего боя. – Хорош сидеть, вставай! Никто за тобой не придет. – Он потянул Ленку наверх.
– Я не могу, – всхлипнула Носова. Ей и так было плохо, а Валька своим криком доконал ее окончательно. Холод, боль, страх – все это смешалось в Ленкиной груди и вырвалось наружу истерикой.
– Начинается! – всплеснул руками Валька, из которого еще не до конца выветрился воинственный дух. – Ничего, сейчас все сделаем.
Он отбросил не нужный больше конек.
– Ботинки-то есть?
– Нет, я тут рядом живу.
– Рядом, – по-хозяйски проворчал Валька.
Он подвел Ленку к скамейке и начал разуваться.
– Давай, лезь. А я в коньках пойду.
Если вы когда-нибудь ходили в хоккейных коньках, то можете представить, как Шейко было неудобно.
Пока шли по снегу, он еще хоть как-то пытался поддерживать хромающую Носову, но как только они вышли на асфальт, тут уж Ленке пришлось чуть ли не тащить заваливающегося на сторону одноклассника.
Одно хорошо – жила Носова действительно недалеко. Проковыляв вдоль дома, они свернули к белой двенадцатиэтажке.