Элис рассмеялась:
– О’кей. Можно сказать, что еда была настоящей отравой, но это уже не так важно. Я всю ночь об этом думала, практически не спала и пришла к выводу, что свидание папы и Линды действительно удалось. У них был настоящий обед из трех блюд с шампанским. А когда мама придет за мной, я обо всем ей расскажу.
– Но здесь не о чем рассказывать, – запротестовала я.
– Нет, есть! – настаивала Элис. – Конечно, у них там не было всяких шуры-муры. Но ты ведь помнишь, они чуть не поцеловались? Уверена, папе понравилось проводить время с Линдой. Как только мама об этом узнает, она начнет переживать. Уж я-то ее знаю!
Я поняла, что пора ее останавливать. После разговора с Линдой мне стало ясно, что о поцелуе не могло идти и речи.
– А теперь вот что я думаю по этому поводу, – начала я. – Линда с Питером и не собирались целоваться.
– Тогда почему папа так наклонился к ней?
– Может, он просто хотел отсесть от Рози, ты же знаешь, какая она бывает приставучая.
– Неважно. Я же говорю, Мэган, у меня хорошее предчувствие. Мой план сработает, уверена.
Я принялась размышлять над тем, стоит ли мне рассказать ей о разговоре с Линдой, но тут в дверь позвонили.
– Это мама! – воскликнула Элис и потащила меня за собой в холл.
Джейми поздоровался и тут же побежал наверх. Вероника вошла в дом.
– Привет, мам! – поприветствовала Элис. – Входи. Как дела? Как прошел вечер?
Вероника поцеловала Элис и прошла в гостиную.
– Спасибо, неплохо. Мы с Джейми съели пиццу, а затем немного посмотрели DVD и легли рано спать.
Элис состроила мне гримасу:
– Как скучно!
– Ну, а чем же таким увлекательным занималась ты? – спросила Вероника.
– Я? Ничем, – невинно ответила Элис. – Это папа. У него был увлекательный вечер.
Вероника вздохнула:
– Только не говори мне, что он смотрел новый телеканал. Или, может быть, купил себе носки? А может, стал болеть за другую футбольную команду?
Голос Элис прозвучал раздраженно:
– Очень смешно, мам. Вот и нет. У него было настоящее свидание. Помнишь, я тебе говорила об этом? С тетей Мэган!
– А, я и забыла, – спокойно ответила Вероника. – Ну и как все прошло?
Мне показалось, что мамаша Элис немного заинтересовалась, но не более. О ревности не могло идти и речи. Но так показалось только мне, потому что Элис тут же принялась во всех красках живописать прошедший вечер.
– Он чудесно провел время. Свидание состоялось в доме Мэган, но только потому, что Линда должна была присматривать за девочками. Иначе бы они точно пошли в какой-нибудь модный ресторан. Мы с Мэг приготовили ужин – три блюда – очень вкусные. Папа был в восторге. Потом они выпили шампанского, это было та-а-а-ак романтично! Правда, Мэг?
Я подпрыгнула:
– Э-э-э… хмм… полагаю.
Элис продолжила:
– А потом папа и Линда…
– Папа и Линда что? – В комнате появился Питер.
Элис даже глазом не моргнула, но я знаю, что она собиралась сказать – какую-нибудь глупость вроде того, что Линда с Питером целовались на протяжении всего оставшегося вечера или что со дня на день они обручатся.
– Ой, папа, – тут же нашлась Элис. – Я рассказывала маме, как чудесно прошло твое свидание.
Питер улыбнулся и многозначительно посмотрел на Элис:
– Могу сказать, что у нас обоих был интересный вечер.
Тут я поняла – пора уходить. Я дружила с Элис с детства и привыкла к странностям, но то, что сейчас разворачивалось на моих глазах, было самым странным из того, что я когда-либо видела. Я стояла и слушала, как ее мама и папа обсуждают несуществующий романтический ужин. Ну не глупо ли? Да это полный идиотизм!
Я схватила Элис за руку и потащила за собой из комнаты.
– Пошли, Эл, – сказала я. – Мне надо с тобой поговорить. Срочно.
Я застала ее врасплох, поэтому она поняла, что происходит, только в холле, где уперлась ногами и отказалась идти за мной куда бы то ни было. Поскольку она выше меня ростом и сильнее, я ничего не могла поделать.
– О чем это таком срочном ты хочешь со мной поговорить? – спросила Элис.
Я вздохнула:
– О чем угодно. Мне все равно. Просто давай оставим их одних. Пошли ко мне домой, может, у Линды еще остались шоколадки?
Элис помотала головой:
– Извини, Мэг. Но я никуда не пойду. Мне надо остаться и послушать, о чем будут говорить родители. Я должна знать, что происходит.
Пока Элис произносила это, она шаг за шагом подходила к двери гостиной, утягивая и меня за собой.
Мама миллион раз говорила мне, что подслушивать чужие разговоры плохо, и я, в общем-то, согласна с ней. Но сейчас у меня не было выбора. И что хуже всего, я не чувствовала ни малейшего укора совести. Поэтому я приблизилась к двери и замерла.
– …а затем я вернулся домой, – говорил Питер.
Вероника мягко заметила:
– Кажется, у тебя был чудный вечер. Я искренне рада за тебя. Честное слово.
Я посмотрела на Элис. Вероника не ревновала ни капли. Может быть, теперь Элис, наконец, признает, что ее план провалился?
Не на ту нарвалась!
– Мама не это имеет в виду, – прошептала Элис. – Спорим, она жутко ревнует, просто не хочет показывать.
Затем Питер снова заговорил:
– Ты знаешь, прошлый вечер заставил меня кое-что понять.
– И что? – поинтересовалась Вероника.
– Я просто боялся осознать, что наш брак рухнул, и все время надеялся, что ты одумаешься и вернешься ко мне.
Голос Вероники стал очень нежным и тихим, так что я практически ничего не могла услышать.
– Я не собираюсь менять свое решение, Питер. Для нас все кончено. Извини.
Питер вздохнул:
– Теперь я это понял. И после того, как провел вечер с Линдой, осознал, что могу двигаться дальше.
Вероника подала признаки заинтересованности:
– Значит, между вами действительно что-то было?
Питер покачал головой:
– Нет, определенно, нет. Линда хорошая, но она не мой тип. Мы неплохо провели время в компании друг друга, и я понял, что просто глупо вечно торчать дома, надеясь вернуть прошлое. Думаю, теперь я осознал, что нашему браку пришел конец.
Я судорожно сглотнула. Пожалуй, это было самое грустное, что я когда-либо слышала. Я посмотрела на Элис. Она не произносила ни звука, а слезы текли у нее по щекам, капая на кофту. Это было слишком. Я так хотела ей помочь, но не знала, как. Это не та проблема, которую можно решить с помощью чашки горячего шоколада и печенья. На этот раз Элис могли помочь только одни люди на свете – ее родители.
– Иди! – прошептала я, подталкивая ее в гостиную. – Поговори с ними!
Впервые в жизни Элис не стала со мной спорить. Она побежала к родителям и плюхнулась между ними на диван, а они принялись обнимать ее и вытирать слезы.
Я вышла из дома и села на качели. Сейчас я не нужна Элис, но очень скоро я ей снова понадоблюсь, и когда придет это время, я буду рядом. Ведь разве не так поступают лучшие друзья?
Глава двадцать третья
Прошло много времени, прежде чем Элис вышла в сад. Ее лицо было бледным, а глаза красными и опухшими от слез. Она села рядом на качели и попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой.
– Спасибо, что осталась.
Я улыбнулась в ответ:
– Не за что!
Несколько минут мы просто молчали, а затем начали раскачиваться, каждая старалась первой достать до ветвей старой яблони, росшей неподалеку. Все, что я слышала, – это скрип цепей качелей и шелест листьев, когда одна из нас дотягивалась до ветки. Обычно я успеваю первой раскачаться так, чтобы достать до дерева, и это – то немногое, в чем я действительно превосходила Элис. Но на этот раз я ей уступила, может, подруге будет не так больно?
Когда мы обе коснулись яблони несколько раз, мы прекратили раскачиваться, и качели медленно остановились.
– Ну, – произнесла Элис. – Обычно мои планы работают, но этот можно считать небольшим провалом.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я так, словно не понимала.
– План был в том, чтобы папа побывал на свидании с Линдой, а мама, узнав об этом, принялась ревновать, снова влюбилась в папу, и семья О’Рурк, воссоединившись, жила бы долго и счастливо. Но после того, как папа провел время с Линдой, он понял, что их брак с мамой уже не спасти, и они никогда больше не будут вместе. И ни один секретный план в мире тут не поможет.
Я протянула руку и похлопала ее по плечу. (Кстати, если ты сидишь на качелях, это не так-то легко сделать.)
– Мне так жаль, Эл, – произнесла я. – Правда. Мне следовало остановить тебя, а не позволять впутываться во все это.
Элис грустно усмехнулась:
– Как должна была остановить меня, когда я пряталась у тебя под кроватью на Хэллоуин? Как должна была остановить меня весной, когда я пыталась избавиться от Нормана? Я знаю, не так-то легко остановить меня, если я себе что-нибудь вобью в голову. Я тут же уношусь далеко в мечтах и не вижу реальности.
Я была вынуждена улыбнуться. Я и не подозревала, что Элис так хорошо знает саму себя.
– Но на этот раз мне стоило постараться сильнее, – сказала я. – Потому что мы натворили кучу бед.
Элис покачала головой:
– Не думаю. Мама с папой никогда не будут вместе. Даже папа теперь это понял. И какой смысл надеяться на то, чего не случится. Это по меньшей мере глупо. Как ребенок, который, просыпаясь в день Святого Стефана[7] и сожалея, что не осталось ни одного не открытого подарка, мечтает, чтобы каждый день стал Рождеством.
– Мне бы этого хотелось, – заметила я.
– Мне тоже, – сказала Элис. – А еще хочется, чтобы мне на день рождения подарили пони, но папа ненавидит животных и не позволит мне завести даже золотую рыбку, не то что пони. Так что это тоже пустая трата времени.
Я рассмеялась:
– Это как я мечтаю, что однажды приду домой из школы, а мама скажет: «Знаешь, Мэг, я тут подумала и решила, что была очень строга насчет еды. В нашем доме больше не будет ни каш, ни овощей, мы теперь с утра до вечера станем есть одни только конфеты и печенье».
Элис тоже засмеялась.
– Думаю, ты поняла. Иногда лучше сразу принять правду, и тогда потом будет гораздо легче.
Я улыбнулась и принялась снова раскачиваться. Видеть мою неунывающую подругу такой тихой и расстроенной было очень грустно.
Через минуту Элис тоже начала раскачиваться. Она захихикала:
– Давай лучше подумаем, какую шутку сыграем с Мелиссой. Нам осталось учиться всего несколько недель, так что это должно быть нечто особенное!
Я вздохнула с облегчением. Слава богу, Элис О’Рурк никогда не будет тихой и расстроенной! Это больше подходит мне.
Глава двадцать четвертая
Линда, Рози и я съели вкуснейшую пиццу на обед. Я запихнула в себя четыре огромных куска, после чего была вынуждена остановиться, потому что мне показалось, что я сейчас просто лопну и затоплю комнату томатным соусом, пепперони и сыром.
– Мама никогда не разрешает нам есть пиццу, – сказала я в тот момент, когда мы все съели, и Линда уже не могла ничего с этим поделать.
– Я знаю, – сказала Линда, вытирая испачканный томатным соусом рот. – Именно поэтому она у нас сегодня на обед.
Я вздохнула:
– Мама просто помешана на здоровой еде. Мне так хочется, чтобы она была хоть немножко как ты.
Линда улыбнулась:
– Она делает то, что лучше для вас. Мне легко, я вижу вас пару раз в год, поэтому могу дать немного расслабиться. Мама же не может позволить себе такого.
– Да, а если бы ты была нашей мамой, что бы ты делала?
Линда снова улыбнулась:
– Извини, Мэган. Боюсь, я вела бы себя, как твоя мама, – кормила полезной едой, пока вы не попросили бы пощады.
Я вздохнула с облегчением, – непонятно, почему. Может быть, моя мама и не такая уж странная?
В этот момент позвонили в дверь.
– Я открою, – сказала я и бросилась в холл. – Наверное, Элис.
Каково же было мое удивление, когда, открыв дверь, я обнаружила на пороге Питера, держащего в руках большую коробку с бантом. На мгновение мне захотелось закрыть дверь перед его носом.
Что он здесь делает?
Он же сказал, что Линда не его тип.
Или он думает, что Линда заинтересуется им только потому, что он принес большой подарок? Мне, конечно, было жаль его, но я бы не хотела, чтобы он шатался рядом с моим домом, усложняя и без того сложную жизнь.
– Я позову Линду, – ответила я.
Питер поднял руку, давая понять, чтобы я не торопилась.
– Нет, Мэган. Я пришел к тебе.
Я даже отшатнулась.
Почему Питер пришел ко мне? Может, он думает, что вся идея со свиданием была моя? Или хочет сказать, чтобы я держалась от Элис подальше до конца своих дней? Это нечестно!
Питер протянул мне коробку:
– Это тебе!
Я взяла ее и так и замерла на пороге, не зная, что делать дальше.
Питер улыбнулся:
– Можешь открыть, если хочешь.
Аккуратно обхватив коробку и стараясь не уронить, я принялась развязывать бант. Я подняла крышку и заглянула внутрь. Внутри лежала хрустальная ваза.
– Думаю, она точно такая же, как та, что разбилась прошлым вечером. Я потратил вечность, стараясь найти такую же, – с гордостью заявил Питер. – Видишь ли, Элис…
Я перебила его:
– Но это я разбила вазу, а не Элис.
Питер поднял бровь:
– Хорошо, скажем так, это ты открывала бутылку с шампанским, но не надо быть гением, чтобы понять, что вся идея целиком принадлежала моей дочери.
Он был, конечно, прав, но тем не менее я решила встать на ее защиту:
– Это не только Элис. Я помогала…
Питер остановил меня:
– Все хорошо, Мэган. Что бы ты ни сделала, уверен, Элис сделала в десять раз больше. Я не буду ее ругать, можешь не защищать подругу.
Я вздохнула. Если действительно Питер не собирался никого ругать, то можно было расслабиться. Кроме того, новая ваза спасет меня от кучи объяснений, когда приедут мама с папой.
Питер взял у меня коробку из рук:
– Я заберу это, а ты пойди поставь вазу на место так, словно она всегда там и стояла. Уверен, никто не обнаружит подмены.
Я аккуратно достала вазу из коробки. На дне оказались деньги – пятьдесят евро.
– Смотрите, вы оставили по ошибке.
Питер покачал головой:
– Нет, я не ошибся. Это маленький подарок тебе. Купи себе что-нибудь.
Пятьдесят евро! Я закрыла глаза и представила все те клевые вещи, которые смогу на них купить. Может быть, мама как-нибудь отпустит меня в город с Элис. Мы бы выпили горячего шоколаду, а затем отправились по магазинам. Элис помогла бы мне выбрать новую одежду. У меня бы даже остались деньги, чтобы купить ей что-нибудь. Было бы так весело!
Затем я открыла глаза и посмотрела на Питера:
– Но почему?..
Питер улыбнулся:
– Элис было очень тяжело последнее время, а ты всегда оставалась рядом с ней, поддерживая и ободряя. Я знаю, с моей дочерью порой бывает очень трудно, но ты не отворачивалась от нее, несмотря ни на что. Элис очень повезло, что у нее есть такая подруга, как ты.
Я не знала, что ответить, поэтому просто промолчала. Я сложила деньги и засунула в карман. Питер выглядел так, словно он сейчас заплачет, что окончательно смутило меня.
Наконец Питер отвернулся.
– Я ухожу, – пробормотал он.
– До свидания и спасибо! – сказала я, но не думаю, что отец Элис меня слышал.
Глава двадцать пятая
Мы с Линдой потратили целую вечность, чтобы спрятать все улики наших злостных нарушений маминых правил. Нам пришлось отправиться в центр по переработке и сдать туда коробки из-под пиццы и разноцветных каш, а также пластиковые бутылки после газировки. Когда мы вернулись, то пропылесосили каждый уголок дома. Я поставила вазу на шкаф.
Когда все было убрано, Линда взяла листочек с мамиными правилами и положила его обратно на кухонный стол.
– Запомни, Мэган, – улыбнулась Линда. – Мама делает это ради твоего же блага.