— Где же? — поинтересовался я, глядя на друга снизу вверх.
— Хотя и не Грохольская она вовсе… — туманно начал Ярослав.
— Чего-чего?
Я уставился на Ярика.
— Как это? А кто она?
— Ох, блин, — поморщился Ярослав, — долгая история… Хорошо, кстати, что ты уже сидишь! Потому что сильно удивишься…
— Она шпионка? — усмехнулся я.
— Ага, агент 007 Горошкина! — отозвался Ярик.
— Ты объяснишь мне или нет, в чем дело? — злился я.
Ярослав, тяжело вздохнув, сел рядом со мной на ступени. Даже своих нарядных брюк не пожалел.
— Короче, Света тут мне такую историю любопытную поведала… Как оказалось, Ксюша Царева и ее подруга втянули сестру в некий эксперимент. Якобы обычная девчонка, которая до этого не могла похвастаться победами на личном фронте, переодевшись в этакую гламурную леди, сможет за короткий срок влюбить в себя первого попавшегося на пути парня…
Я молча слушал Ярика. Он это сейчас серьезно?
— Как ты уже смог догадаться, обычная девчонка — твоя Алена. Первый попавшийся парень — ты.
— Правда? — спросил я. — Ты меня, конечно, разводишь?
— Нет же! Прикольно, да, получилось? Как все совпало… — улыбнулся Ярослав.
— Ага… — отрешенно откликнулся я.
— Света переодела Алену в дорогие шмотки Ксюшиной сестры, накрасила… Квартира, кстати, в которой вы тусили, тоже принадлежит Насте Царевой. Ксюха дала какие-то там наставления Алене… Смысл был в том, чтобы парень «клюнул» в первые полторы минуты и попросил номер телефона. Ты чего молчишь? — забеспокоился Ярик. — Я хоть понятно объясняю?
— Ага, — снова произнес я, вспоминая нашу первую встречу и странное поведение Алены. «Вообще-то у меня есть телефон». Эту фразу в исполнении девушки я запомню на всю жизнь…
— Она не Грохольская? — спросил я.
— Не-а, она — Горошкина! — вновь широко улыбнулся Елизаров.
— Ну, хотя бы с филфака?
— Ага! Ксюшкина одногруппница. Кстати, по-любому, это все Царева придумала… Доктор Курпатов в юбке…
Мы с Яриком молча пялились на темный асфальт. Пару раз с нахмуренным видом переглянулись и вновь уставились в одну точку. Первым не выдержал Ярик. Друг беззвучно затрясся от смеха.
— Прости… — прохрипел он в рукав белой рубашки. — Прости, но тебя так развели… как ребенка… Грохольская! Блин, не могу!
Я сперва молча улыбался, но затем тоже рассмеялся в голос. С каждой минутой мы ржали все громче. Люди, выходившие в этот час из «Черемухи» странно косились на нас сверху вниз.
— Ты… хотел… развести… — задыхался от смеха Ярик, — а… развели… тебя… Ты такой лошара, Белов!
Я вспомнил все Аленины казавшиеся странными на тот момент фразочки и вопросы, нашу веселую поездку в лифте, ее нелюбовь к каблукам, потерявшийся в чужой квартире штопор, «Густава Петросяна»… И зашелся новым приступом хохота.
— Скажи мне, они сумасшедшие? — сквозь смех проговорил я.
— Такие же, как и мы! — продолжал веселиться Ярик. — Надо же, это ведь я тебе выбрал такую девчонку.
— Это точно!
Успокоившись немного, я спросил:
— А куда Аленка в итоге смылась-то?
— Испугалась? — предположил Ярослав.
— А чего пугаться? Но ведь, правда, забавно получилось…
— Света говорила, эксперимент окончен, — тут же ответил Ярик. — Настя вернулась из какой-то заграничной поездки домой, к тому же, по словам сестры, там вдруг накладочка вышла с «объектом». Тобой, то есть.
Я нахмурился:
— Погоди, какая накладка? Света не знает, что объект — это я?
— Свете пока ничего не говорил, — покачал головой Ярослав. — Она так расстроится, что все растрепала мне. Кажется, эти экспериментаторши поняли, что ты тоже не так прост…
— Блин! — выдохнул я. — Думается, Алена в нашу последнюю встречу все-таки просекла, кто я. Мы там с Томой встретились еще…
— У-у-у, ну, понятно!
— И ты мне сразу все не рассказал? — удивился я.
— Если честно, думал вы просто встретитесь и честно сознаетесь в своих делишках. Оба ведь обманывали. Я даже с Аленой пересекся в твоем дворе, и мы вроде договорились, что вы поговорите начистоту. А Горошкина твоя сбежала…
— Но почему?
— Бабье! — вынес вердикт Ярослав. — Сами придумали, сами обиделись… Вечно все драматизируют.
Друг покосился в мою сторону, а затем похлопал по плечу:
— Да, не переживай ты так, братан! Теперь мы знаем выход на Алену Горошкину, никуда она от тебя не денется…
— Ты такой позитивчик, — усмехнулся я. — Дай тебя обниму?
Ярослав резко от меня отпрянул и произнес:
— Нет-нет, не надо меня трогать!
Затем друг поднялся со ступеней и потянулся.
— Кстати, — задумчиво проговорил я. — Добби, ты свободен! Спор-то я не выиграл…
Ярослав заинтересованно посмотрел на меня:
— О чем ты?
— Ну, Алена ведь стала со мной общаться из-за своего эксперимента…
Ярик покачал головой.
— Да, я бы так не сказал. Когда я с ней разговаривал, мне показалось, что она искренне к тебе относится. Да, и в «Черемухе» я за вами наблюдал. Вы вполне миленько держались за ручки!
Ярослав как-то печально рассмеялся. Из-за проигранного спора что ли расстроился?
— Ты правда ей понравился без денег и статуса, с дурацкой прической, в нелепых мешковатых шмотках…
Друг вздохнул.
— Это круто, когда все по-настоящему, — проговорил он. — Я, если честно, даже забыл, какого это…
Внезапно Ярик куда-то подорвался. Быстрым шагом он пошел прочь от «Черемухи». Я вскочил с крыльца и поспешил за другом.
— Куда ты? — спросил я.
— Черти, вы что со мной творите все? — хриплым голосом проговорил он.
— Кто с тобой что творит? Прости, я после всего слабо соображаю…
— Ты со мной?
— Куда мы? — Я шел так же быстро, в ногу с Елизаровым.
— Здесь недалеко… Тоже в центре.
Я предпочел больше не задавать вопросов. Никогда не видел друга таким серьезным и… очень-очень странным.
Мы свернули в большую арку. Наши черные тени скользили вслед за нами по обшарпанным молочным стенам.
Внезапно Ярик на ходу стал негромко скандировать строчки из старой песни Дельфина:
— Это больше, чем мое сердце.
Это страшнее прыжка с крыши.
Это громче вопля бешенного…
— Ты с ума сошел? — покосился я на друга. — Точно сегодня не пил?
— Погоди, я настраиваюсь! — серьезно отозвался Ярик, продолжая бубнить под нос известные стихи. Мы миновали еще пару мрачных темных арок. В какой-то момент от нечего делать я присоединился к Ярославу:
— Ты можешь с ней расцвести и засохнуть,
Она сожрет тебя как цветок тля,
Но все равно лучше уж так сдохнуть,
Чем никого никогда не любя.
И чуть громче и бодрее, теми же ломаными голосами:
— Па-па-па-па… Па-па-па…
В какой-то момент Ярик, напевая, даже подпрыгнул, пытаясь достать до верхушки одинокого мигающего фонаря. А затем встал как вкопанный напротив одного из домов.
— Она живет на втором этаже, — проговорил Ярик. — Окно ее спальни выходит во двор…
— Ты про кого? — не понимал я. Тут же попытался вспомнить имя последней подружки Ярослава.
Окно второго этажа располагалось довольно-таки высоко. Рядом находилась железная пожарная лестница. Ярик подпрыгнул на месте и ухватился за нее руками.
— Какого… ты делаешь? — спросил я, глядя, как Ярик пытается подтянуться и закинуть ногу.
— Выполняю свои обязательства! — пропыхтел Елизаров. — Хочу пригласить Ксюшу Цареву на свидание.
Ого!
— Может, тебе помочь?
— Нет-нет, руки все помнят! — Ярик, наконец, забрался на лестницу. — Я с девятого класса так к Ксюшке лазил!
— Я думал, ты был влюблен в ее старшую сестру, — озадаченно проговорил я.
— Это я тебе так сказал, для конспирации! — проговорил Ярослав. Он нерешительно поглядывал на меня сверху вниз. — Но ведь теперь ты знаешь, каким я раньше был… На самом деле так и взбирался, цепляясь железными брекетами за лестницу.
Ярослав нервно засмеялся. Было видно, что ему не по себе.
— Ты уверен, что тебе это надо? — все-таки спросил я.
Ярик перестал подниматься по лестнице и проговорил:
— Понимаешь, я только об этом и думал… К тому же, назад пути уже нет.
— Это еще почему?
Ярослав молча принялся подниматься дальше. Добравшись до окна на втором этаже, в котором уже не горел свет, Ярик вытянул руку в сторону и осторожно побарабанил двумя пальцами по стеклу. Я стоял на месте, задрав голову. Спустя некоторое время окно бесшумно открылось, и из него выглянула растерянная Ксюша Царева. Ее я видел лишь однажды, в баре… По тому, как на эту девушку реагировал Ярик, несложно было догадаться, что между этими двумя раньше было что-то серьезное.
— Елизаров? — ахнула Ксюша. — Что ты тут делаешь?
Девушка глянула вниз и, конечно, увидела меня.
— Это ты, чудик? — зашипела она в сумерках.
— Чудик? — переспросил я. — Да, наверное. Это я!
— А я — Ксюша!
— Очень приятно…
— Но что случилось? — паниковала девушка.
— Да, ничего не случилось, — смутился Ярослав. — Господи, Царева, ну, замолчи, пожалуйста, на минутку!
Ксюша хотела возмутиться, но тут Елизаров, держась одной рукой за железную перекладину, свободной рукой начал расстегивать белую рубашку.
— Чудо заморское, ты че делаешь? — вновь ахнула Царева. — Это что еще за стриптиз?
— Ш-ш! — шикнул на нее Ярослав. — В общем, сейчас тут заклеено, но там… там, в общем…
— Там, в общем, твой портрет! — договорил я снизу то, что не решился сообщить Ярик. — Елизаров, ты совсем псих? Еще меня сумасшедшим называл…
— Мой портрет? Что это означает? Вы — оба психи! — Казалось, Царева паниковала. Она снова выглянула на улицу и посмотрела на меня таким сердитым взглядом, будто это я лично сделал Елизарову такую татуировку. — Яр, да прекрати ты раздеваться! Залезай сюда! Все нормально расскажешь…
Девушка воровато оглянулась, а затем протянула руки к Ярику. Помогла забраться ему на подоконник. Судя по тому, как ловко они все это проделали, друг, действительно, не раз подобным образом пробирался в окно к Царевой. Вычищенные черные туфли мелькнули над моей головой.
— Пара-тройка недель на заживление, — услышал я сверху негромкий сбивчивый голос Ярика. — Но получилось очень похоже…
— Но зачем?..
— Понимаешь…
Ярик замолчал. Теперь в ночной звенящей тишине слышался только стрекот кузнечиков. Елизаров с Царевой уже вдвоем выглянули из окна и склонив головы, уставились на меня.
— Ухожу-ухожу, — усмехнулся я. — Но ты, Яр, вообще, конечно, ненормальный!
Я развернулся и медленно побрел прочь со двора.
— Димон? — раздалось за спиной.
— А? — развернулся я. Ярослав стоял в оконном проеме рядом с Ксюшей Царевой, которая по-турецки сидела на широком подоконнике. — Я выполнил наш уговор. Может, ты хотя бы простишь мне мороженое?
— С чего бы это? — рассмеялся я. И уже в который раз напомнил, подняв указательный палец в воздух: — Елизаров! Кленовое! С грецким орехом!
— Иди уже! — поморщившись, махнул рукой Ярик.
Теперь из мрачной темной арки двора я вышел один. Шагал по улице, время от времени разглядывая свое отражение в темных витринах закрытых в этот час магазинов. Кто ж знал, что Ярик способен на такие отчаянные поступки? Видимо, в свое время «опыт общения с одной чокнутой» был не таким уж негативным, как до этого рассказывал друг. И как бы он не старался прятать свои чувства… От судьбы ж не уйдешь.
Я пнул ногой небольшой камешек и ускорил шаг. Какая теплая безветренная ночь. Нужно поймать машину, доехать до дома и лечь спать. Завтра с утра сложный зачет. А потом я отыщу Алену. И все ей объясню. И мы начнем все с чистого листа. Так много всего хочется о ней узнать. Какая она… настоящая? И, наконец, не боясь ничего, рассказать о своей жизни. Все-таки никогда не поздно стать собой и счастливым.
Раньше мне казалось, что подобные эмоции могут мне доставить только байк и пустая ровная трасса. Но от близкого присутствия Алены дух захватывает не меньше, чем от высокой скорости. И сердце бьется чаще. Будто катаешься на самой безумной в мире карусели. Мне хотелось испытывать все эти эмоции снова. И снова. И снова. Всю оставшуюся жизнь.
Глава 19
Алена
— Аленушка, там к тебе Ксения! — прокричала из коридора мама.
Я попыталась разлепить глаза. Зачем Царева притащилась в такую рань? Сегодня мы после обеда сдаем курсовые работы на проверку. А пока можно спать, сколько влезет… Вставать не хотелось. Особенно если учесть, что легла я снова поздно… Невеселые мысли забродили в моей голове, словно липкий ягодный компот…
Кажется, я снова провалилась в сон, когда мама выкрикнула:
— Аленушка, я на генеральный прогон, буду поздно!
— М-м-м, — промычала я, уткнувшись в подушку.
Дверь моей комнаты была приоткрыта, поэтому я слышала, как мама тихо проговорила:
— Уже вторую ночь нормально не спит… В четвертом часу ходила на кухню воды попить, у нее свет в комнате горел… Скажи, ее опять какой-то обалдуй обидел?
— Эй! — выкрикнула я. — У меня есть уши!
— Проходи, Ксенечка! — со вздохом проговорила мама.
Я слышала, как подруга зашла ко мне в комнату. В коридоре щелкнул замок. Мама ушла на работу в театр. Я по-прежнему лежала, не отрывая лица от подушки. Царева молчала. Я думала, сейчас она без слов усядется в кресло, и мы так и будем находиться в той удручающей тишине, которая преследовала меня эти два дня. Но внезапно Ксеня заверещала: — Горошкина-а-а! А-а-а! Подъем!
И запрыгнула в мою кровать. Прямо на меня!
— Ай, дурная голова, ты чего? — испугалась я.
— Сама ты дурная, сама ты дурная! — Напевая, Ксеня продолжила скакать около меня. — Самая моя, моя! Самая дурная ты-ы!
— Сейчас тебя с кровати спихну, улетишь! — злилась я, натянув одеяло до самого подбородка.
— Бу-бу-бу! — захохотала Царева.
— Серьезно, что с тобой такое? — не понимала я.
— Со мной? Со мной все хорошо! А вот что с тобой и твоим телефоном? Не дозвониться!
— Зарядка сломалась! — ответила я. — Новую надо купить…
— Новую, значит? Еще вчера днем ты была бодрячком, а потом я от тети Веры узнаю, что по ночам ты нюни распускаешь?
— Ничего я не распускаю! — запротестовала я. — Правда, все хорошо!
Ксеня склонилась к моему лицу и вдруг выдала:
— А Елизаров сделал татуировку с моим портретом!
— Что? Серьезно?.. — наконец, сон как рукой сняло. Я тут же выбралась из-под одеяла. — Как? Зачем? Когда?
— Разве можно было придумать примирение оригинальней? — мечтательно проговорила Ксеня, проигнорировав все мои вопросы.
— Ты будешь мне отвечать? — грозно поинтересовалась я.
— А ведь как похоже получилось! — продолжила с придыханием Царева.
В нее тут же полетела большая пуховая подушка.
— Ладно-ладно, Горошкина, вижу ты, правда, не в духе! — отбиваясь от меня, смеялась Ксеня. — Ой! Ай! Дурында, стой, очки слетели! Сейчас все тебе расскажу! Готова?
Я отложила подушку и закивала.
— Елизаров ночью пробрался ко мне в окно и…
— И-и-и?
— И извинился!
— Извинился? — удивилась я.
— Да! Представляешь?
— Но с чего бы? — спросила я.
— Сказал, что никак не может меня забыть… Как бы не пытался! — Ксеня счастливо улыбнулась. — А в последнее время стал думать обо мне все чаще… И давно хотел со мной нормально поговорить, только не решался. Да, и я сразу его воспринимала в штыки…
Хм, бывает же! Я слушала Ксеню, крепко обняв свою подушку.
— А ведь я после нашей с тобой беседы на балконе тоже только о Ярике и думала… Ты тогда спросила, хотела бы я с ним наладить отношения. Ален, но я и подумать не могла, что он первым решится на первый шаг к примирению!
— Погоди! — нахмурилась я. — Но ведь ты же говорила, что Ярослав сильно изменился не только внешне. И его новая версия тебе не нравилась!
Царева звездочкой развалилась на моей кровати и, глядя в потолок, продолжила болтать: