Я опустился на колени, завозился с замком бриджей, запустил в них руку. Чешуя блядской дорожкой от пупка уходила в пах и рассыпалась там по лобку. Член как член: большой красный и без крайней плоти, с гладкой, как обкатанная галька, чешуей у основания и на яичках, крупных, твердых и эллипсовидных. Они плотно прижимались к основанию члена, делая его таким толстым, что я не смог бы обхватить пальцами.
Прервав ненужные размышления, я лизнул головку коротким движением языка, обхватив ствол рукой, а потом посмотрел Ену в лицо. Он слегка изогнул бровь, во взгляде появилось любопытство. Я снова лизнул прохладную кожу, но уже от яичек и вверх до конца, а потом обхватил губами.
Жесткая ладонь схватила меня за горло и заставила выпустить член изо рта. Я испуганно и непонимающе вскинул на Ена глаза. Тот нахмурился и коротко приказал:
- Открой рот.
Я подчинился. Логианец запустил туда оба больших когтистых пальца, обхватив лицо ладонями, повертел голову так и сяк, заглядывая в рот, а потом отпустил:
- Продолжай.
Я даже спрашивать не стал, зачем он это сделал. Откинув мысли прочь, я продолжил. Я старался, был усердным и терпеливым, но этот чертов хрен все не кончал. Открыв глаза, я встретил его взгляд. Никаких эмоций. Мои щеки залила краска стыда и гнева. Внезапно зрачки Ена расширились, он стиснул мой затылок здоровой рукой, брякнул: «Красный – это красиво», - и кончил кислой струей с металлическим привкусом в рот.
Я отстранился и встал. Кроме беспорядка в одежде, других признаков, что начальник колонии только что получил оргазм, не было. Даже зрачки пришли в норму.
- Завтра тебя приведут снова, - сказал он холодно и быстрыми скупыми движениями привел свою форму в порядок.
За мной пришел тот же надзиратель и увел в камеру.
***
- Дален…
- Уйди, а то уебу.
- Пожалуйста…
Я на чистых рефлексах крутнулся с бока на бок и со всей дури впечатал Клайву ногой по шее. Ярость. Внутри что-то противно пенилось и застилало глаза. Снова, как и с Зубом, мне хотелось разбить его лицо в кровавое месиво. Еле сдержал себя. Я скоро так человеческий облик потеряю.
Клайв с трудом поднялся с пола, куда улетел с моей подачи. Вытер кровь с рассечённой брови трясущимися руками (приложился об унитаз) и посмотрел на меня затравленно. Я повернулся к нему спиной, уперся взглядом в стену.
Нижняя койка скрипнула, принимая своего хозяина. Послушный мальчик. Я очень сомневался, что смогу выслушать сейчас его оправдания, а то, что он будет оправдываться, - не вызывало сомнений. Здравый смысл подсказывал, что Везнер не смог бы помочь: все произошло с молчаливого согласия охранника. Ну, включил бы Клайв тревогу, и пытки надо мной отложились бы на время, и только. Вряд ли начальник колонии стал бы вмешиваться на тот момент - он скорей спалил бы меня в плавильной печи, чтобы не наводил смуту в рядах его трудовых лошадок.
Только дело в том, что от моего здравого смысла осталось очень-очень мало, примерно в таком же соотношении, как один нейрон ко всей нервной системе человека. В данный момент я мог только вскармливать гневом свою обиду, обвинять весь мир и рвать глотки зубами…
***
- Опа-на, какая задница, какие ножки! – сзади засвистели и одобрительно заулюлюкали.
Душ. Первый трудовой день после госпитализации. Отморозки почувствовали свою безнаказанность, здесь слухи летели со скоростью звука и все уже знали, что со мной сделал Звуро. Его не тронули, я видел эту мразь с утра на разводе в главном зале. Целый и невредимый, сука, послал мне воздушный поцелуй и глумливую улыбочку.
Я прошел между кабинок и встал в очередь в одну из них за невысоким мужиком средних лет. Гиены продолжали скалиться за моей спиной.
- Говорят, ты Зубу табло начистил, конфетка. Что-то он совсем сдал, раз позволяет бабам руки распускать.
Я проигнорировал фразу и смешки, её сопровождающие, а вот удар по заднице игнорировать не смог.
- Убери руки, - сказал я развернувшись.
- А то что? – спросил парень: длинный, жилистый, с желтыми зубами и кривым из-за давнишнего перелома носом. – Надаешь мне пощечин?
Свора вокруг загоготала. Мне резко, просто до звезд в глазах, захотелось выбить эти желтые зубы. Я и боли-то в костяшках не почувствовал, когда у придурка пошла ртом кровь.
Чьи-то крепкие руки схватили меня под локти, мне даже под дых успело пару раз прилететь, прежде чем в душевой все, как один, свалились в корчах на пол. Кроме меня. Я, прижимая руки к животу, не в силах еще толком разогнуться, стоял посреди содрогающихся тел и не мог понять в чем дело. Что это? Да неужто кара небесная?
Раздалось уже знакомое клацанье и в душевую вошел один из надзирателей. Он смерил меня пренебрежительным взглядом и сказал:
- 90-36 для вас неприкасаемый: если хоть один из заключенных нарушит это правило, то пойдет работать в сектор G.
Логианец ушел, и зеков в душевой отпустило. Они неуклюже поднимались, болезненно морщась, кто-то тяжело вздыхал, и враждебное молчание медленно затапливало помещение.
Я без очереди вошел в кабинку под тихое шипение в спину:
- Кому же ты задницу подставляешь, блядина?...
Я что-то говорил про «никогда не буду ничьей подстилкой»? По крайней мере, я сам выбрал, под кого стелиться.
***
Ен дал мне неделю. Неделю я отрабатывал свою безопасность только ртом. Дня через три я уже знал, как сосать так, чтобы он кончил быстрее. У него были очень чувствительные яйца, если их обсасывать наравне с головкой… В начале второй недели логианец перегнул меня через стол и трахнул. Просто и без изысков. Я вытерпел первый болезненный раз, а потом приноровился расслаблять тело.
В эти моменты я был всего лишь оболочкой без чувств. У меня не было угрызений совести, ощущения грязи на теле, я не думал о себе как о шлюхе. Я даже отвращения не испытывал к происходящему, но я и не получал от этого удовольствия, ни морального, ни физического. Я просто выживал. Ен брал сполна в качестве платы: укладывал меня в невообразимые позы прямо на столе, вдалбливался и наблюдал за моей реакцией немигающими змеиными глазами.
За две недели нашего «соглашения» с начальником колонии я немного успокоился, почувствовав некоторую, хоть и извращенную, стабильность. Все просто: меня защищают, я расплачиваюсь.
С Клайвом мы почти не виделись: его перевели в другой сектор, а мне дали в напарники хмурого молчаливого парня, с которым мы и парой слов не обмолвились. Мой сосед еще с утра ускользал на построение вперед меня с печальной миной на лице, а вечером приходил ближе к отбою. Меня выворачивало от мысли, что он проводит время с Ториятом и Звуро, поэтому ограниченность нашего общения была как нельзя кстати. Одним раздражителем меньше.
***
Я дежурил в душевой. До отбоя оставалось два часа, я драил полы ультразвуковым пылесосом и нервничал: Ен не звал меня сегодня.
- А вот и моя сладкая девочка.
Я резко развернулся на голос, выставив трубу пылесоса перед собой.
Звуро медленно двинулся ко мне от двери, наблюдая за мной исподлобья.
- Скучал, птичка? – хнурт нехорошо оскалился.
Я сглотнул всухую. По всей колонии распиханы камеры слежения, нас увидят и меня обязательно избавят от его общества. Очень на это надеюсь.
- Отвали, - выдавил я хрипло.
- Боишься? – Звуро остановился так, чтобы я не достал до него своим «оружием». – А почему? Мы ведь так хорошо друг друга поняли. Разве нет, птичка?
Он насмехался надо мной, но сквозь налет насмешки чувствовалась злость. И я действительно его боялся, меня уже ощутимо потряхивало.
- Мразь. Оставь меня.
- Убери свое оружие, а то страшно до дрожи, - он ткнул черным когтем в сторону трубы, а потом резким быстрым движением выдрал её из моих рук, а в следующую секунду я уже задыхался в его жесткой хватке.
Звуро болезненно вдавил меня лопатками в душевую кабинку, я до онемения в пальцах вцепился в лапу на своем горле, пытаясь отпихнуть его ногой.
- Я не люблю, когда у меня вещи воруют, - зашипел он, - кому ты зад подставил, чтобы обеспечить себе защиту? Господину начальнику?
Я хрипел и вырывался, молотил ботинком куда придется, но хнурт будто не замечал боли.
- Он натрахается и выбросит тебя! - выплюнул Звуро мне в лицо. – И тогда я научу тебя уважать хнуртов!
Тут его тряхнуло, он на мгновение сжал мое горло еще сильнее, а потом выпустил.
Я свалился помятой кучей на пол, кашляя и пытаясь восстановить дыхание. Хнурт потемнел, его серая кожа стала почти графитной. Он напряженно выдохнул, окатил меня полным ненависти взглядом и свалил.
Комм на руке пискнул и над ним выскочил голоэкран. Надзиратель окинул меня оценивающим взглядом, а потом сказал:
- Начальник ждет.
Экран свернулся.
Я наконец-таки справился с дыханием, потер саднящую шею, глянул в раздевалке в зеркало на красные пятна, опоясывающие её, и пошел платить по счетам.
***
- На этом все.
- Что? – не понял я.
- Мне надоело. Ты как секс-дроид. Секс-дроидов я не трахаю.
Вот так меня огорошил господин начальник колонии, когда я вошел в его кабинет.
Оглушенный новостью, я моргнул раз-другой, а потом зарычал, сам себя не узнавая:
- Вы что, сговорились? Что я должен сделать еще, чтобы тебе было хорошо? Станцевать стриптиз? Да на, пожалуйста!
Я с остервенением скинул с себя один ботинок, потом другой, принялся срывать комбез. Ен облокотился о стол, спрятав пол-лица за сцепленными кистями рук, фиолетово-красные глаза не пропускали ни одного моего движения.
- Так пойдет? – я вызывающе двинул бедрами, стянул с себя майку и резко провел от паха до сосков, сжал их до боли, снова вернулся к паху и смял в горсть. – Ты говори, не стесняйся!
Я продолжил разъяренный стриптиз, стянул казенные трусы и швырнул их Ену в лицо. Он поймал тряпку рукой и так и оставил висеть резинкой на пальце. Меня взбесило его хладнокровие.
- Ну, что ты таращишься?! Не нравится?! А что тебе нравится?!
Я повернулся к нему спиной, встал на четвереньки, развел широко ноги и прогнул спину.
- А так?! Так нравится?! – крикнул я из-за плеча. – Извини уж, но отсосать, чтобы встал, я сам себе не смогу!
У меня, кажется, даже пена изо рта пошла.
Пара клацающих шагов и меня подорвало на двухметровую высоту. Боль от стальной хватки на ребрах быстро заглохла от страха, что меня сейчас просто выкинут за дверь как есть и хорошо, если живым.
Входная дверь замаячила впереди, но нас разделяли теперь стол с консолью и кресло Ена. Я услышал шипение открывающейся двери и меня пронесли сквозь одну темную комнату в другую и бросили на кровать.
Я настороженно замер, наблюдая за Еном снизу вверх: он раздевался, снимал с себя полностью все. Первый раз за наш двухнедельный «адюльтер». Я окинул его взглядом, открыв рот от удивления: его тело без одежды вызывало смесь восхищения и ужаса. Одна рука была полностью протезирована черно-красным девонием, и на стыке с плечевым суставом словно вплавлялась в красноватую кожу, частично перетекая к шее и подмышке. С этой же стороны мускулистый бок был весь испещрен шрамами, которые охватывали и часть твердого сильного бедра. Ена словно киборгом создали: невероятное совершенство мускулов и костной структуры, необходимое для смертоносного оружия.
- У тебя стоит.
- А? – я моргнул и посмотрел ему в лицо.
- У тебя стоит, - повторил он и впервые ухмыльнулся мне, показав острые зубы. И я поплыл, потому что это был тот тип улыбки, перед которой я беззащитен: тонкая хищная, кривая, оставляющая сухую складку возле уголка губ и еще одну - на щеке, этакий суровый вариант ямочки.
Ен склонился надо мной и медленно обхватил здоровой рукой мой затвердевший член. Я затаил дыхание, такая непосредственная близость когтей будоражила, впрыскивая адреналин в кровь. Металлическая ладонь уперлась мне в грудь и опрокинула на спину, да так и осталась, прохладной тяжестью. Немного шершавый язык, прошедшийся от яиц к головке, стал неожиданностью, скрутившей низ живота судорогой. Тепло потекло от паха к пупку и бедрам. Я дергался и что-то вякал нечленораздельно, пока Ен меня вылизывал, каждое грубое прикосновение языка было на грани, мне хотелось и уползти от него, и втолкнуться в его рот глубже. Только он не брал глубоко, а просто лизал, слегка царапал и прикусывал кожу вокруг, а я, распластанной звездой на мягком покрывале, стонал, содрогался, закусывал губы, зачем-то гладил черно-красный металл руки на своей груди.
Я почти кончил, но Ен заставил меня перевернуться на живот и встать на четвереньки. Мой недовольный ропот перешел в восторженные междометия, когда его наглый и любопытный язык прикоснулся к моему анусу, прошелся вверх-вниз, возбуждая и раздражая и без того жаждущую плоть. Я уткнулся лицом в короткий мех под собой, оттопырил зад, развел шире ноги, мол: "на, бери на здоровье!" - и застонал глухо и протяжно, когда скользкий язык ввинтился внутрь. Я, кажется, начал раскачивать задницей влево-вправо, как зачарованная кобра головой, и получил резкий и неожиданный укус в ягодицу.
- Черт!