Тайна «Коварной русалки» - Устинова Анна Вячеславовна 11 стр.


Петька хотел задать Ниночке новый вопрос, но тут на крыльце раздался громкий, хорошо поставленный голос. В следующий момент дверь в читальный зал широко распахнулась и в библиотеку, опираясь на руку мужчины средних лет, величественно вплыла Наталья Владимировна Коврова-Водкина.

Бабушка Димы и Маши, знавшая Наталью Владимировну смолоду, говорила, что та всегда отличалась большой эксцентричностью. Совсем юной девушкой Наталья Владимировна вышла замуж за почти девяностолетнего философа-мистика Аполлинария Коврова, который издавал свои труды под звучным псевдонимом Аполлон Парнасский. Если ей верить, она никогда никого больше так не любила. Счастье молодоженов длилось совсем недолго. Через год после свадьбы Аполлинарий скончался. Правда, Наталья Владимировна говорит, что призрак его до сих пор является ей не реже чем раз в неделю и они с Аполлинарием ведут «восхитительные философские беседы о смысле жизни». Во время одного из таких визитов Аполлинарий велел ей сочетаться вторым браком с известным хирургом Вадимом Леонардовичем Водкиным. Близнецы и Петька хорошо помнили этого огромного, толстого и веселого человека. Скончавшись несколько лет назад, Вадим Леонардович оставил в наследство жене не только вторую фамилию, но и дочь Светлану, дачу в Красных Горах, а также богатую коллекцию картин и антиквариата, благодаря которой Наталья Владимировна могла жить вполне независимо и ни в чем не нуждаясь.

Анна Константиновна и Наталья Владимировна были почти ровесницами. Однако бабушка Димы и Маши называла подругу «несчастной старухой», а также любила не без оснований повторять, что «с разумом у бедной Наташи дела обстоят все хуже и хуже». Дело в том, что к природной эксцентричности Натальи Владимировны в последние годы добавилась глухота. После этого Коврова-Водкина стала воспринимать окружающий мир очень уж своеобразно. Впрочем, у членов Тайного братства были с ней превосходные отношения.

Едва войдя в читальный зал, Наталья Владимировна по-актерски поставленным голосом воскликнула:

– О, молодежь! Рада вас видеть, мои юные друзья!

– Здравствуйте, Наталья Владимировна! – хором откликнулись члены Тайного братства.

Выглядела она, несмотря на преклонные годы, очень импозантно. Высокая, стройная. Седые волосы, как всегда, слегка подсинены. Орлиный профиль выдает благородство кровей. Наталья Владимировна и впрямь происходила из какого-то княжеского и даже чуть ли не царского рода. Картину дополняли шуршащее шелковое платье до пят и очки, висящие на массивной золотой цепочке.

– Великолепный денек! – продолжала Коврова-Водкина. – А для меня вообще эпохальный. Ибо с сегодняшнего дня я приступаю к изданию своих мемуаров. Не одной же Анечке.

– Конкурирующая фирма, – тихо произнесла Маша.

– Никакой конкуренции! – к немалому Машиному удивлению, расслышала ее слова Наталья Владимировна. – Я буду создавать произведение совершенно другого характера. Анечка опирается в своих мемуарах на сугубо реалистические факты. А я опишу встречи с призраками моих дорогих покойных друзей. Ну, а главная моя цель – донести до читателей творческое и научное наследие Аполлинария.

– Понятно, – сдавленным голосом откликнулась Маша.

– Не просто занятно, – на сей раз не расслышала Наталья Владимировна. – Это будет новое слово в мемуарной литературе. Ибо в моих скромных записках наш материальный мир соединяется с потусторонней жизнью.

– Наша бабка помрет от зависти, – вырвалось у Димки.

– Правильно, Дмитрий! – наградила его одобрительным взглядом Наталья Владимировна. – Именно полет. Мистический полет. Пожалуй, я так свою будущую книгу и назову. Как вы считаете, Евгений Казимирович? – обратилась она к своему спутнику.

– По-моему, очень подходит, – с важным видом кивнул Евгений Казимирович.

– А кто это такой? – косясь на спутника Ковровой-Водкиной, шепнула Настя. – Ее родственник, что ли?

– Сосед слева, – тихо откликнулась Маша. – Коврова-Водкина очень любит с ним гулять и вести умные разговоры. А он с ней всегда во всем соглашается.

– Где больше двух, говорят вслух, – не укрылось их перешептывание от Натальи Владимировны.

– Да они о своем, о женском, – ляпнул Димка.

– О князе Оболенском? – воскликнула Наталья Владимировна. – Если вы о потомке французской ветви, то я его знаю. Он был недавно в России и меня навещал. Настоящий красавец! И какая порода!

– Скотчтерьер, наверное, – прошептал Димка. Четверо друзей затряслись от беззвучного смеха.

Тут в читальный зал с громким топотом и пыхтением влетел почтенный Павел Потапович.

– Натавья Ввадимиговна! Гад вас видеть! Вы, конечно, уже все знаете пго кагтину.

– Павел Потапович! – внимательно посмотрела на вновь прибывшего Коврова-Водкина. – Я не ослышалась? Вы кого-то назвали скотиной?

– Ах, нет! – замахал пухленькими руками почтенный академик. – Вы не так меня поняли, догогая. Я говогю: пгопава кагтина «Гусавка»!

– Что еще за скотина гнусавая? – заинтересовалась Коврова-Водкина. – Пожалуйста, объясните подробней.

Библиотеку сотряс взрыв хохота. Не удержался даже вежливый Евгений Казимирович. Ниночка, склонившись над столом и закрыв лицо ладонями, просто рыдала от смеха. Павел Потапович издавал какие-то булькающие звуки. Из глаз у него ручьями лились слезы.

– Ну, Наталья Владимировна, повесевиви! – то и дело восклицал он. – И гвавное, вы, по сути, совегшенно пгавы! Товько гнусавая скотина и могва спегеть догогую нашу «Гусавочку»!

Наталья Владимировна, хранившая полную невозмутимость, величественно осведомилась:

– Павел Потапович, вы мне так и не объяснили, кого именуете столь сильным и грубым эпитетом?

– Есви бы знав, кого, – подмигнув присутствующим, ответил действительный и почетный член множества академий мира, – то уже давно бы сказав Шмевькову.

– Шмелькова? – возмутилась Наталья Владимировна. – Никак не могу с вами согласиться. Во-первых, он совсем не гнусавый. А, во-вторых, очень хороший и положительный молодой человек.

– Шмевькова я и сам вюбвю! – поспешил внести ясность Павел Потапович.

– Убью? – в ужасе переспросила Наталья Владимировна. – Павел Потапович, мне кажется, вы не в себе. За что, интересно, вы собираетесь убить Шмелькова?

– По-моему, она совсем чокнувась, – отвернувшись от Натальи Владимировны, сообщил присутствующим Павел Потапович.

Его заявление повергло всех в новый приступ истерического хохота. Евгений Казимирович, первым взяв себя в руки, склонился к уху Натальи Владимировны и начал торопливо ей объяснять:

– Вы не совсем верно поняли Павла Потаповича. Он говорит, что из библиотеки вчера пропала картина.

– Только-то и всего, – разочарованно пожала плечами Коврова-Водкина. – Это я и сама знаю. К нам вчера приходил Степаныч. И вообще, давайте-ка займемся работой, – продолжала она.

– Я готов, Наталья Владимировна, – откликнулся Евгений Казимирович.

– Евгений Казимирович любезно согласился помочь мне! – торжественно объявила Коврова-Водкина. – Для работы над мемуарами я должна кое-что уточнить в справочниках, которые, как утверждает Евгений Казимирович, есть в нашей библиотеке.

– Ниночка, – обратился спутник Ковровой-Водкиной к библиотекарше. – Мне сейчас нужно будет основательно порыться в каталоге.

– Пожалуйста, – указала та на каталожные ящики.

– А вы, Наталья Владимировна, пока посидите, – подвинул Ковровой-Водкиной мягкое кресло Евгений Казимирович.

Та немедленно опустилась в него. Павел Потапович тем временем подошел к Ниночке и осведомился:

– Вы ведь, конечно, знави Геннадия?

– И чего это вы все о нем сегодня вспомнили? – удивилась библиотекарша.

– А кто еще? – полюбопытствовал Павел Потапович.

– Вот они, – указала на ребят Ниночка.

– Ничего удивитевьного, – прокартавил Павел Потапович. – Мы вчега у них дома все вместе вспоминави. Они – поглядел он на близнецов, – Анна Константиновна и Визетта. А сегодня утгом я подумав: а не Геннадий ви стыбгив «Гусавочку»?

Ребята насторожились. Если Павла Потаповича осенила догадка о тайнике и раме, то расследование можно сразу прекращать. При своей активности, почтенный академик будет постоянно путаться у них под ногами, во все совать нос, а, главное, оповещать о ходе дела весь поселок. Разумеется, слухи мигом дойдут до преступника, и он постарается замести следы.

– Геннадий? – разыграла изумление Maшa. – А при чем тут он, Павел Потапович?

– Ну, может, отсидев сгок и свиснув кагтину в память о несчастной бабушке, – ответил почтенный академик. – Вот я и хочу узнать у тебя, Ниночка. Не появлявся Геннадий в этих местах?

– И не появится, – покачала головой Ниночка. – Мне Шмельков говорил, что Геннадий несколько лет назад в тюрьме умер.

– Кто умер в тюрьме? – внезапно подала голос дотоле молчавшая Коврова-Водкина.

– Геннадий, – громче повторил Павел Потапович.

– Какой еще негодяй? – не вполне четко расслышала Наталья Владимировна.

– Вот ведь совсем гвухая тетегя, – заговорщицким шепотом обратился Павел Потапович к ребятам и Ниночке. – А как точно хагактегизует.

– Пора отсюда линять, – прошептал друзьям Петька.

Все четверо тихонько выскользнули на улицу.

– По-моему, там сейчас начнется битва народов, – с усмешкой взглянула на окна библиотеки Маша.

Оттуда, словно бы по заказу, послышался голос Ковровой-Водкиной:

– Павел Потапович, с вашей стороны это совершенное хамство!

– Может, послушаем? – остановился Димка.

– Некогда, – махнул рукой Командор. – Думаю, нам сейчас самое время взглянуть на заброшенный домик Екатерины Филипповны.

– Чего на него глядеть, раз он заброшен, – не испытал особенного восторга от этой идеи Дима. – И Ниночка сказала, что Геннадий умер.

– Все равно взглянуть стоит, – повторил Петька.

Четверть часа спустя члены Тайного братства уже стояли на окраине деревни Борки перед покосившимся одноэтажным домиком.

– И чего мы сюда притащились? – продолжал ворчать Димка. – Смотрите, все заколочено. Дорога травой заросла. Сюда по крайней мере лет десять никто не совался.

Петька, точно не слыша старого друга, перемахнул через шаткий штакетник и поднялся на крыльцо. Затем дернул на себя ручку двери. Дверь отворилась.

Глава VI ПРИВЕТ С ТОГО СВЕТА, ФИНН И «УТОПЛЕННИК»

Петька махнул друзьям. Димка помог девочкам одолеть забор. Затем полез сам и, конечно же, зацепился джинсами за длинный гвоздь. Ткань громко затрещала. Димка плашмя свалился на участок старой библиотекарши. А накладной карман джинсов остался висеть на заборе.

– Понатыкали тут гвоздей, – проворчал Терминатор.

– Карман сними, – велела сестра. – Я тебе его вечером так и быть пришью.

Димка послушался. Затем следом за девочками взбежал на крыльцо. Какое-то время все четверо топтались возле порога. Входить было как-то боязно. Димка потянул носом воздух.

– Затхлостью пахнет.

– Ничего удивительного, – пожала плечами Маша. – Дом-то, считайте, заброшенный.

– А почему дверь открыта? – с недоумением произнесла Настя.

– Вот это и непонятно, – тихо откликнулся Командор.

Почерневшие от времени и дождя доски, которыми была, по-видимому, много лет заколочена дверь, валялись возле крыльца. Однако замок явно никто не взламывал.

– Та-ак, – принялся внимательно осматривать дверь Петька. – Похоже, доски оторвали, но замок открыли ключом, а потом поставили язычок на предохранитель, чтобы он не захлопнулся.

– А вдруг там кто-нибудь есть? – с опаскою указала внутрь Настя.

– Кто его знает, – на всякий случай перешел на шепот Командор.

– Если закрыто на предохранитель, значит, тот, кто там был, находится где-то недалеко, – откликнулся Димка.

– Может, какие-нибудь дальние родственники Екатерины Филипповны решили привести дом в порядок? – предположила Настя.

– Не похоже, – покачал головой Командор. – По-моему, тут особенного порядка не наблюдается.

– Надо все-таки войти, – сказал Димка, однако сам почему-то в дом не торопился.

Ребята на всякий случай огляделись по сторонам. Небольшой участок зарос бузиной, крапивой и бурьяном. Ближайший дом находился на значительном расстоянии. Следовательно, соседи вряд ли могли увидеть четверых друзей.

– И как она жила на таком отшибе, – недоуменно проговорила Настя. – Одинокая женщина. По-моему, страшно. Особенно зимой.

– Люди и не к тому привыкают, – философски изрек Димка. – Может, Екатерине Филипповне, наоборот, нравилось, что ее никто не тревожит.

– И еще, видать, кое-кому понравилось, – многозначительно произнес Петька. – Ладно. Пойдемте посмотрим.

И, набравшись смелости, он первым шагнул внутрь. Миновав сени, он вновь прислушался. Тихо. Петька потянул на себя еще одну дверь. Она отворилась с таким громким скрипом, что девочки вздрогнули. Но ничего страшного не произошло.

– Тут явно никого нет, – уверенно прошептал Петька.

За дверью оказалась маленькая кухонька. На деревянных полках стояло несколько опутанных паутиной старых кастрюль и сковородок. Ниже, на крючках, висели половник, дуршлаг и еще кое-какая поварская утварь.

– Вот так и получается, – покачал головой Димка. – Жил человек, готовил, книги всем выдавал, и нету человека.

– По-моему, наш Димочка заразился от Какумиралы, – сказала Maшa, однако и на нее заброшенная кухня произвела гнетущее впечатление.

– Так. Пошли дальше, – скомандовал Петька.

Из кухни они попали в довольно простую комнату. В ней царил полумрак. Свет пробивался лишь сквозь щели в деревянных щитах, которыми были забиты окна. Когда глаза ребят привыкли к темноте, они разглядели обеденный стол, находившийся посреди комнаты.

– А на нем кто-то кастрюлю забыл, – подошел ближе к столу Петька.

Но это оказалась не просто кастрюля. Она стояла на примусе. Петька пощупал ладонью. Кастрюля была теплой. Командор поднял крышку. Внутри оказался суп.

– По-моему, из пакетика, – потянул носом Петька. – «Галлина Бланка». Ребята, – повернулся он к друзьям, – нам отсюда надо сматываться.

– А смотрите, сколько тут следов, – указала на пол Настя.

Остальные взглянули. На припорошенном пылью полу виднелись следы больших ботинок. Кто-то совсем недавно расхаживал по всей комнате. Теперь ребята заметили и другое: следы тянулись на кухню. Правда, там члены Тайного братства успели и сами изрядно натоптать.

Перед тем как покинуть заброшенный дом, Петька подошел к узкой кровати, придвинутой вплотную к стене. Она была застелена каким-то тряпьем.

– Братцы, – прошептал мальчик. – Этот тип тут не только ел, но и спал.

– Бежим, – испугался Димка.

Тут на крыльце раздались шаги. Ребята, шмыгнув в темный угол, с ужасом ждали, что последует дальше. Вот скрипнула дверь из сеней в кухню. Вошедший, немного потоптавшись, двинулся в комнату. Еще миг – и он показался в дверном проеме.

– Господи! Это вы? – с облегчением воскликнул Петька.

Перед ребятами стоял капитан Шмельков.

– Это-то я, – нахмурился он. – А вы что тут делаете?

– Дверь была открыта, вот мы и вошли, – немедленно нашлась Маша. Впрочем, она сказала чистую правду: дверь и впрямь была почти открыта.

– Вот, раскудри тебя береза, – прибег к своему излюбленному выражению капитан. – А я как раз еду домой обедать, а тут дверь открыта. Ну и решил проверить.

– И совершенно правильно сделали, – подхватил Петька. – Тут кто-то живет. Смотрите, кастрюля с супом горячая.

– И впрямь, – с изумлением прикоснулся к кастрюле Алексей Борисович. – Кого же это в халупу Филипповны занесло? Сюда с самых ее поминок никто даже и не заходил.

– Ну, может, какие-нибудь родственники? – спросил Петька.

– Были у нее родственники, да сплыли, – развел руками Шмельков. – Все до единого померли.

– А внучатый племянник? – прикинулись, будто им ничего не известно, ребята.

– Натворил делов этот племянник, – с большим осуждением проговорил Алексей Борисович. – Через его криминальный поступок бабка и померла. Но и ему отлилось. Прибили соседи по камере во время одной из разборок.

Назад Дальше