— Голубятник дал ему три дня срока на исправление, — напомнил Женька.
— Значит, придется нам действовать оперативно, — принялся тщательно протирать очки платком Олег.
— Наверное, лучше всего нам сразу пойти к майору Василенко, — посоветовал Темыч.
Владимир Иванович Василенко, работавший в отделении милиции на Сретенке, часто приходил им на помощь, когда расследования достигали критических точек. Правда, по словам майора, еще неизвестно, кто кому больше помогал. Благодаря этим ребятам ему удалось задержать нескольких очень опасных преступников. Сейчас всем семерым было ясно: явись они к Владимиру Ивановичу, тот, разумеется, внимательно их выслушает. Однако пока они сами мало что знают. Не исключена возможность, что они вообще ошибаются. Поэтому Олег решительно возразил:
— К Василенко рано. Нужно еще самим как следует все разнюхать.
— Тем более, что у нас есть повод, — добавила Таня. — Зайдем вроде бы справиться о судьбе голубя.
— И клетку Мичмана надо забрать, — вмешался Пашков.
— Вот именно, — заговорщицки подмигнул друзьям Олег. — А заодно и прощупаем, что за «птица» этот голубятник.
— Рожа у него, между прочим, когда он беседовал со своим подчиненным, была совсем не голубиная, — заметил Женька.
— Орел в голубиных перьях, — фыркнула Катя.
— В общем, зайдем к нему и попытаемся как можно больше выяснить, — подвел итог Олег. — А теперь пошли.
И он первым двинулся по направлению к школе.
Однако еще до того, как ребята достигли дверей родной две тысячи первой, Пашков потянул Женьку в глубь школьного двора.
— Ты чего? — удивился долговязый мальчик.
— Разговор есть, — сурово произнес Лешка. Женька изумился еще сильней. На обычно
веселом лице Пашкова воцарилось угрюмо-мрачное выражение.
— Не советую тебе пастись в чужом огороде, — с угрозой изрек он.
— В каком еще огороде? — уставился на него Женька.
— Сам должен понимать. Не маленький, — сжал кулаки Пашков.
— Ты о чем? — растерянно спросил Женька.
— О подлых друзьях, — злобно проговорил Пашков. — Которые по ночам звонят чужим девушкам.
— Я? По ночам? Чужим? — лихорадочно соображал Женька, чьей девушке его угораздило позвонить ночью.
— Ты шлангом-то не прикидывайся, — уже трясся от ярости подбородок у Лешки. — Кто вчера Машке сообщил новость? Только ей и никому другому.
Теперь Женьке стало все ясно. Дело в том, что Пашков давно уже переживал личную драму. Он был влюблен в Мою Длину. Для нее же на свете существовал только один мужчина — их классный руководитель Андрей Станиславович. Вот уже несколько лет подряд она вела безуспешные атаки, которые повергали учителя в тихий ужас. Лешка выжидал своего часа. Он верил: настанет момент, и Машка поймет, какой мужчина на самом деле достоин ее внимания. Но если с любовью Моей Длины к классному руководителю Лешка мирился как с неизбежным злом, то Женькиным вероломством был потрясен до глубины души.
— Между прочим, у нас, у дворян, подобные оскорбления смывают кровью, — обратился он к долговязому мальчику.
По словам Лешки, выходило, что он происходит из древнего рода тех самых Пашковых, которым принадлежал знаменитый московский дом на горе, где ныне находится Российская государственная библиотека.
— Слушай, ты что, совсем? — покрутил пальцем возле виска Женька.
— А зачем к Машке клеишься? — упорствовал Пашков.
— Да не клеился я, — отвечал ему Женька. — Мне просто хоть кому-нибудь рассказать было надо. А до остальных я не дозвонился. И вообще мне твоя Машка совершенно не нравится. Я люблю худых и. спортивных.
Сказано это было совершенно искренне. Лешка, однако, к немалому изумлению Женьки, еще сильнее обиделся.
— Ты это что же хочешь сказать? — заходили желваки по лицу у Пашкова. — Машка, по-твоему, некрасивая?
— Нет, нет! Красивая! — выпалил Женька. — Только мне совершенно не нравится!
— Слушай, ребенок, — вдруг подбежала к ним Школьникова. — Сигареты есть? А то у меня кончились.
— Есть, Машка! — немедленно растянулся рот до ушей у Пашкова. Он извлек из кармана пачку «Парламента».
— Пойдем в темпе покурим, пока уроки не начались, — предложила Моя Длина.
— Пошли, — захлебнулся от счастья Лешка.
Редкие приглашения Школьниковой покурить вдвоем он воспринимал как подарок судьбы. Поэтому, кинув торжествующий взгляд на Женьку, Пашков удалился. Правда, Женька услышал, как Машка сказала:
— У нас сегодня вторым уроком Андрюша. Ты, ребенок, к истории хорошо подготовился?
Но, видимо, даже это замечание не могло омрачить Лешкиного счастья. Женька, облегченно вздохнув, поспешил вслед за ребятами в школу.
Всю компанию он застал возле кабинета химии. Вид у ребят был сосредоточенный. Все уткнулись в учебник экологии, тщетно пытаясь вызубрить заданный на дом параграф.
Время от времени кто-нибудь, оторвавшись от книги, обращался к другому:
— Ты врубаешься?
— Нет, — следовало честное признание.
Даже дотошный Темыч сказал, что «формулировки в этом учебнике совершенно невозможно выучить».
— Ну и не учи, — отмахнулся Женька.
— Не учи, — проворчал Темыч, — Забыл, что Алевтина сказала?
— Теперь вспомнил, — погрустнел Женька.
Крайне нервная химичка Алевтина Борисовна, которая вела по совместительству экологию, на прошлом уроке поклялась перед десятым «Б», что в следующий раз поставит по двойке каждому, кто опять не выучит.
Однако угрозы ее как-то забылись и всплыли в памяти ребят непосредственно перед уроком.
— Что делать-то будем? — тихо спросила Таня.
— Какие проблемы? — подбежал к Компании с Большой Спасской Марат Ахметов.
— Экологию не выучили, — хором признались те.
— А я выучил, — отозвался Марат.
— Геракл! — восхитились ребята.
Тут пришли с улицы Пашков и Моя Длина.
— Может, хоть вы экологию знаете? — с надеждой спросил у них Олег.
— Эта фигня мне не в кассу, — ответила Школьникова.
Она в основном занималась историей, которую преподавал любимый классный руководи-* тель.
— Ладно, ребята, — рубанул ладонью воздух Пашков. — Что-нибудь придумаем. — Тут раздался звонок. — Слушайте, — продолжал Пашков. — А ведь Алевтина вот-вот появится. Что делать-то будем?
— Эх, была не была! — принял героическое решение Марат Ахметов. — Я добровольно вызовусь отвечать.
— Об угол ударился? — поглядел на него Володька Седов из компании Богданова.
— Полегче, пацан, — смерил его ленивым взглядом Марат. — А то сейчас сам ударишься. Очень больно. И обо все углы сразу.
Володька на всякий случай ретировался подальше.
— Марат, ты тогда отвечай помедленней, — начал руководить операцией Лешка. — Так, чтобы до конца урока хватило.
— Постараюсь, но не обещаю, — ответил Ахметов. — Я вообще-то эту чертову экологию совершенно не секу.
— Как же ты выучил? — удивились ребята.
— А я теперь что не понимаю, просто учу наизусть, — сказал Марат. — У меня в последнее время память это… фотографическая стала. Даже сам удивляюсь.
— Это потому, что Маратик наш меньше боксом стал заниматься, — пропела Катя, — и мозги у него стали лучше работать. А если совсем бросит бокс, то, может, даже Нобелевскую премию получит.
— Без бокса я себя вообще человеком не чувствую, — на полном серьезе ответил Марат.
Тут к классу, постукивая каблуками, подошла Алевтина Борисовна. Она была высокой и очень худой. Кончик ее острого носа постоянно подрагивал. Словно у кролика, который отовсюду ожидает опасности.
— Быстро в класс! — пронзительным голосом приказала ребятам Алевтина Борисовна.
Ученики повиновались. Химичка уселась за стол и раскрыла журнал. Сегодня у нее было отвратительное настроение. Ее уже два дня мучила бессонница. По виду учительницы ребята поняли: на снисходительность рассчитывать не приходится. Класс дружно опустил головы. Можно было подумать, будто всех разом заинтересовало что-то на партах.
Алевтина Борисовна медленно вела карандашом по списку фамилий, выбирая первую жертву. Тут Марат Ахметов громко спросил:
— Можно я отвечу?
Алевтина Борисовна подняла глаза и вздрогнула:
— Ахметов?
— Он самый! — заулыбался Марат. — Я с сегодняшнего дня окончательно вернулся!
— Этого мне еще не хватало — вырвалось у Алевтины Борисовны, у которой с Ахметовым были связаны не самые лучшие воспоминания.
— Хочу ответить, — повторил Марат.
— Не верю своим ушам, — отозвалась химичка. Все предыдущие годы Ахметов учился у нее почти на круглые двойки. Трояки в четверти Алевтина натягивала ему по просьбе директора. Ибо Марат неизменно выигрывал во всех межшкольных спартакиадах.
— Хотите верьте, хотите нет, — продолжал Марат, — но я эту эко-ло-гию, — произнес он по складам, — выучил.
Класс обменялся выразительными взглядами. Марат отлично тянул время.
— Выучил, так прошу к доске, — разрешила наконец Алевтина. «Сейчас влеплю ему двойку, другим в назидание, — добавила она про себя. — Не понимаю только, почему он так этого хочет?»
Марат, помнивший наказ класса не торопиться, медленно пошел к доске.
«Время тянет. Значит, в себе не уверен, — злорадно подумала химичка. — Но зачем тогда вызвался? — продолжала недоумевать она. — Тут, наверное, одно из двух: либо с кем-то на деньги поспорил, либо очередную пакость задумал».
Едва предположив это, бдительная химичка пришла в состояние боевой готовности. Теперь никакие козни врага не могли застать ее врасплох.
Марат наконец достиг, так сказать, крайней точки. Дальше была стена. Тогда он взял губку и принялся старательно протирать и без того чистую доску.
— Ты что, Ахметов, письменный ответ приготовил? — полюбопытствовала химичка.
— Нет, — покачал головой Марат. — Но я просто подумал, Алевтина Борисовна, вдруг вам захочется, чтобы я какую-нибудь схему нарисовал.
«Ну точно! — предвкушала близкое поражение противника химичка. — Он совершенно плавает в материале».
Марат шумно набрал воздух в легкие. Класс замер. Марат открыл рот и, вытаращив глаза, скороговоркой произнес первый абзац заданного параграфа. Затем глубоко вздохнул и вопросительно поглядел на химичку.
Алевтина Борисовна кивнула. «Ну, сейчас поплывет как миленький», — подумалось ей.
Ахметов тем временем набрал новую порцию
воздуха в легкие. И столь же быстро произнес текст следующего абзаца, присовокупив к нему очень длинное определение одного из экологических терминов.
Алевтина Борисовна заморгала. «Слово в слово по учебнику шпарит, — удивилась она. — Чтобы Ахметов так выучил? Нет. Этого не может быть. А вдруг может?» На мгновение она заколебалась и растерянно оглядела класс. Ей почти немедленно попалась на глаза расплывшаяся в широкой улыбке физиономия Пашкова. Затем химичка заметила, как Лешка перемигнулся сперва с Женькой, а потом с Катей. И тут Алевтина пришла к окончательному выводу: «Этот ужасный класс снова меня дурит. Такой Ахметов никогда не выучит наизусть целый параграф. Значит, он пользуется очень хитрой шпаргалкой. А придумал шпаргалку наверняка Пашков. Он на такие дела у нас мастер».
Марат, продолжая делать глубокие вдохи и выдохи, шпарил наизусть заданный параграф. Вдруг он заметил, что у Алевтины Борисовны резко изменилось выражение лица. «Неужели я какие-нибудь важные слова пропустил?» — охватила паника признанного силача класса. Стремясь действовать наверняка, он повторил последний абзац. Алевтина Борисовна машинально кивнула. «Значит, действительно в первый раз что-то упустил», — несколько успокоился Марат.
Вдруг Алевтина Борисовна поднялась на ноги и, как-то странно подергивая носом, закружила около Марата. «Чего это с ней? — снова заволновался мальчик. — Опять недовольна?» И он, сам того не замечая, завертелся вокруг собственной оси.
«Да она же ко мне принюхивается, — осенило мальчика в следующий момент. — Пахнет от меня, что ли, плохо? Но я же сегодня хорошим дезодорантом побрызгался. Может, ей этот запах не нравится? Или он уже выдохся?» И Марат попытался украдкой понюхать у себя под мышкой.
«Ну точно, работа Пашкова, — немедленно отметила про себя Алевтина. — Передатчик придумал. Небось на плечо под пиджак Ахметову повесили. Вот он сейчас его и поправляет. Чего же иначе ему так вертеться?»
Класс потрясенно следил за причудливыми маневрами химички и Марата Ахметова. Всем было ясно: происходит что-то странное. Но никто не мог понять, в чем дело. Напряжение росло. Атмосфера сгущалась, словно перед грозой. И каждый в классе чувствовал, что вот-вот грянет гром.
И он грянул. Химичка к полной неожиданности окружающих подпрыгнула на месте и дернула Марата сразу за оба уха. Тот от внезапности нападения взвыл и скорей инстинктивно, чем по злому умыслу, попытался отпихнуть Алевтину. Но не тут-то было. Химичка не сдавалась. Теперь она стаскивала с остолбеневшего Ахметова пиджак.
— Сейчас мы твой передатчик найдем! — вопила она, и глаза у нее горели лихорадочным огнем.
— Не надо меня раздевать, Алевтина Борисовна! — в ужасе сопротивлялся Марат.
В этот момент дверь класса широко распахнулась, и в нее с оглушительным лаем влетел радостный Зевс.
Глава IV
МНОЖЕСТВО РАЗНЫХ СОБЫТИЙ
Следом за радостным Зевсом в класс ворвался Женькин папа.
— Извините! У нас ключи в квартире захлопнулись! — прокричал на бегу он.
Зевс целеустремленно кинулся к Женьке. Владимир Николаевич, изо всех сил сжимавший в руках поводок, вынужденно последовал за псом.
Тут у Женьки появилась возможность как следует разглядеть предка. Владимир Николаевич был одет не по осенней погоде и, можно даже сказать, небрежно: шлепанцы, пузырящиеся на коленях тренировочные брюки с гордой надписью «Адидас», исподняя майка, а поверх нее — неимоверных размеров куртка из выгоревшего брезента, в которую можно было поместить по меньшей мере еще трех подобных Владимиров Николаевичей.
— Папа! — выкрикнул Женька. — Тебя что, ограбили?
— Нет, — тяжело дыша, ответил отец. — Захлопнули!
— Кто? — спросил сын.
— Зевс! — последовало краткое объяснение предка.
Пес, быстро исполнив ритуал под названием «Радостная встреча знакомого парня», облизал Женьке лицо. Затем рванулся к доске. Владимир Николаевич поводка не удержал. Поэтому Зевс беспрепятственно достиг химички, которая как раз в это время успела наполовину стянуть пиджак с упирающегося Марата Ахметова.
— Лучше сам признавайся, где у тебя передат…
Больше химичка сказать ничего не успела. Пес, положив ей на плечи передние лапы, оглушительно гавкнул в самое ухо. Алевтина Борисовна исторгла душераздирающий вопль и хлопнулась в обморок.
В это время по этажу проходили с проверкой директор две тысячи первой школы Михаил Петрович и его доблестный заместитель по хозяйственной части Арсений Владимирович.
— Петрович, кричат, — указал на кабинет химии Арсений Владимирович.
— И дверь почему-то открыта, — заинтересовался Михаил Петрович. — Пожалуй, зайдем.
Переступая порог кабинета, Арсений Владимирович вспомнил, что химия сейчас по расписанию у десятого «Б», а так как в его состав влилась половина бурного содружества «В», то следует ожидать любых внештатных ситуаций. Поэтому заместитель директора первым делом по-командирски зычным голосом грянул:
— Смирно!
Мгновение спустя они с директором убедились, что призыв был излишен. Им предстала немая сцена, в сравнении с которой поблек бы даже финал знаменитого «Ревизора». Класс, дружно разинув рты, взирал на химичку. Химичка с землисто-бледным лицом лежала на полу. Рядом с ней замер растерзанный Марат Ахметов. Чуть поодаль очень скромно сидел Зевс. А возле парты родного сына застыл Владимир Николаевич.
— Эт-то… Эт-то, — стал заикаться директор.
— Почему у вас тут учительница валяется? — первым обрел дар речи доблестный заместитель. — Что ты с ней, негодяй, сделал? — гневно сверкнул он глазами в сторону Марата Ахметова.
— Она сама… — все еще не мог выйти из шока Ахметов. — Сама на меня напала.
Директор и заместитель бросились к химичке.