Подумав, помечтав «над лоном вод», дядька взял трость под мышку, достал из кармана бумажник, покопался в нем. («Деньги считает, – подтолкнул меня в бок Алешка, – ему куртка нужна. Твоя!») Сунул бумажник в карман, а из другого кармана что-то достал, осмотрелся и впихнул это «что-то» в дырку на столбике.
– Культурный, – шепнул мне Алешка. – Не разбрасывает мусор во все стороны, в дырки его запихивает.
Дядька энергично пососал сигару, еще раз оглянулся и пошел к станции. Постукивая тросточкой по столбикам перил.
– Эй! – крикнул ему вслед Алешка. – Эй, куртка нужна? За сто баксов?
Незнакомец удивленно обернулся, перекинул сигару из одного угла рта в другой и что-то коротко ответил.
– Что он сказал? – спросил я Алешку. – Ты у нас спец в английском.
– Он... Это... Он сказал, что сегодня хорошая погода. Он сказал: приходите ко мне в гостиницу, когда пойдут осенние дожди. Тогда он с удовольствием купит себе куртку. И еще он сказал...
Я так и не узнал, что там еще сказал этот иностранец с сигарой. Потому что Алешка вдруг сделал круглые глаза и стал тыкать пальцем в столбики перил. Он будто их пересчитывал. Пересчитал и ахнул:
– Дим! Это не четыре стакана! Это четвертый столбик перил! Понял? «4-й ст.»!
Я не успел сказать, что я ничего не понял. Алешка сорвался с места, подбежал к перилам, где только что стоял иностранец без куртки. А он любовался на мутные воды речки как раз у четвертого «ст.». И в него же засунул какой-то комочек мусора.
Я догнал Алешку, когда он уже вытащил из дырки скомканную бумажку и развернул ее. Это была обертка от шоколадки «Аленка». Значит, все-таки сегодня вторник. Или четверг. Приемный день у шпионов.
Мы переглянулись, поняли друг друга без слов и помчались за дядькой. Скоро мы догнали его: он медленно шел вдоль озера, и за ним тянулся, как за пароходом, дымок сигары.
Конечно, мы не полезли ему на глаза, старались держаться в отдалении, но в то же время не выпускали его из вида.
Правда, один раз мы чуть на него не налетели. Он неожиданно остановился – прямо как столб под номером четыре – и нагнулся к ботинку. Шнурок у него развязался.
Но мы его плавно обошли с двух сторон и шмыгнули в магазин, подождали, пока он завяжет шнурок, и снова пристроились ему в кильватер.
Иностранец докурил сигару, аккуратно загасил ее о край урны и бросил окурок в ее черный зев. Вот бы все так! А не только шпионы.
В общем, шли мы за ним, шли – даже немного надоело. Ничего шпионского в его поведении не было. Это я так думал, ненаблюдательный. И несообразительный. А наблюдательный и сообразительный Алешка думал совсем по-другому.
Шли мы, шли, и вдруг иностранец подошел к синему «Форду», быстро сел в него и еще быстрее уехал. Мы даже номер машины не успели заметить. Усекли только, что он иностранный.
– Упустили, – сказал Алешка. – Матерого агента.
– С чего ты взял, что он матерый?
– Как с чего? – удивился Алешка. – Он же, Дим, пять раз проверялся.
– Где проверялся?
– Ну, Дим, он же несколько раз уточнял: нет ли за ним слежки?
Вот уж фантазер!
– А ты разве не заметил? – спросил Алешка. – Ничего необычного не видел?
– Ничего! – я рассердился. – Человек как человек! Ничто человеческое ему не чуждо. Шнурки у него развязываются, на витрины он глазеет – что там секретного, какие государственные тайны? Он даже окурки мимо урны не бросает. По-твоему, если человек не мусорит на улице, значит, он шпион? Будь так, их давно бы всех переловили.
Алешка вздохнул и повторил сказанное ранее:
– Ты, Дим, наблюдательный. Но несообразительный.
«Спасибо на добром слове», – подумал я.
– Никакой шнурок у него не развязывался. Он только такой вид сделал, а сам нагнулся, оглянулся и осмотрелся. И когда окурок выбрасывал – тоже. А когда он у витрины застрял, мне вообще все ясно стало. В этом стекле, Дим, отражалось все, что у него за спиной!
Да, спорить с ним трудно. Но я все-таки поспорил.
– Леха, любой нормальный человек любуется витринами. Там много интересного.
– А тебе, Дим, интересно разглядывать витрину с женскими шубами?
– Еще чего!
– Вот и ему тоже. Помнишь, папа рассказывал, как он выследил одного опасного бандита, который переоделся в женщину и шагал себе по улице?
Помню. Он привлек внимание опера (нашего папы в молодости) тем, что, проходя мимо витрин со всякими женскими косметиками, туфельками и шляпками, ни разу не то что не остановился – и не взглянул на них ни разу. Разве настоящая женщина такое себе позволит?
Да, что и говорить, нелегко приходится шпионам в нашей стране! Среди наблюдательных и сообразительных людей.
– А вот машину мы с тобой упустили. – Алешка вздохнул, но тут же уверенно заявил: – Но мы ее найдем.
– Прямо сейчас? – мне стало смешно.
– Завтра. Я буквы на номере заметил и его цвет запомнил.
А я и этого не запомнил. Хотя я тоже – наблюдательный. Иногда. И сообразительный. Не всегда.
До электрички еще оставалось время.
– Давай на рынок зайдем, – предложил Алешка.
– А что там делать? – насупился я. – Денег-то у нас нет.
– А я о чем, Дим? Походим, посмотрим – вдруг кто-нибудь деньги потерял? Я, Дим, часто деньги на полу нахожу. Один раз мне даже рубль попался. Пошли?
Ну не на платформе же сидеть! В то, что на рынке деньги под ногами валяются, – в это мне не очень-то верилось. А походить и поглазеть можно. Особенно на всякую живность.
Живности, кроме кур, сегодня на рынке не оказалось. Денег под ногами – тоже. Зато мы загляделись на коврики с дамами на лошадях и с русалками на берегу. Но больше всего нам понравились какие-то беленькие скульптурки, которыми торговал мрачный дядька в бороде. Фигурки были классные, как живые, и на любой вкус. Выбирай – не хочу. И ангелочки с крылышками, и балеринки без крылышек, и Деды Морозы с мешками, и всякие Венеры и Афродиты без ничего.
– Давай маме вот эту купим, – Алешка показал на статную девицу с венком на голове и с корзиной, полной фруктов, в руке. Больше на девице ничего не было.
– Не купишь, – мрачно буркнул бородач. – У тебя столько денег нет.
– Я вас умоляю! – сердечно сказал Алешка. И дядька его понял: когда будут, тогда и куплю.
– Вот тогда и приходи. – Это он сказал довольно резко.
Алешка в таких случаях в долгу не остается.
– А почему это она у вас за фруктами в огород голая ходит?
– Не твоего ума... Это богиня плодородия, Флора ее звать.
– Покупаю, – решил Алешка. – Не отдавайте ее никому.
– Ага, так я и буду тебя дожидаться! Сколько хоть ждать-то?
– Как всегда – до Восьмого марта.
– А сегодня у нас что? Сентяп?
– Нояб, – сказал Алешка. – Или четверг.
И мы пошли дальше по рядам. Еще на что-то поглазели и спохватились, что можем опоздать на электричку. Вышли с рынка на площадь, всю заставленную машинами и даже одной лошадью с телегой.
– Купим лошадь? – спросил меня Алешка.
– Ладно. К Восьмому марта. Или в четверг.
– Неслабо! – вдруг выдохнул Алешка. И показал глазами куда-то в сторону.
Неслабо: в серую иномарку запихивала свой мешок с семечками хорошо знакомая нам бабка.
– Наторговала! – присвистнул Алешка.
Хороший товар, значит, если эта бабка продавать свои семечки ездит на собственной машине. Золотые семечки!
Бабка тем временем впихнула мешок и села за руль, сбросив на плечи свой старый платок. И мне показалось, что сама она не очень-то и старая. Помолодела, как только в машину села. И вылетела с площади на шоссе, как Шумахер.
– Вот, Дим, – назидательно произнес Алешка, – как люди живут, у которых ремесло в руках!
Какое уж там ремесло...
Когда мы садились в московскую электричку, мне показалась знакомой еще одна фигура. На этот раз на платформе. Эта худощавая и невеликая фигура, немного сутулясь, придерживая от ветра шляпу, суетливо куда-то поспешала. Я уже дернул было Алешку за рукав, но фигура смешалась с толпой пассажиров и исчезла. Но я эту фигуру так и не опознал. По-моему, она села в соседний вагон.
Алешка тем временем расправил на коленке обертку с Аленкой и стал ее изучать.
Он вертел ее, складывал, разворачивал, изучал с изнанки, смотрел на свет. Вздыхал и тяжело пыхтел. Словно не с бумажкой возился, а с лопатой на огороде.
Наконец он сложил обертку и сунул ее в карман:
– Нет, Дим, это не шифровка. Никаких там, Дим, этих... тайнозаписей нет.
– Тайнописи, – поправил его я. – Ну и что? Съел он шоколадку и сунул обертку в столбик. Чтобы не сорить на мосту.
– Я тебя умоляю, – скептически усмехнулся Алешка, – сунул в четвертый столбик! Там, где написано «Аленка»! Ничего это и не случайность. Это, я догадался, такой у них пароль. Чтобы шпионы столбиками не ошибались.
– Уж до четырех-то они считать умеют, – возразил я. Но почувствовал, что Алешка в чем-то прав.
Что и показало ближайшее будущее.
Мы вернулись домой до прихода мамы и избежали вопросов: «Где вы бегали? Как дела в школе? Почему не сделали уроки?»
– Завтра, Дим, – сказал Алешка, – опять поедем в Малаховку. Опять деньги нужны. У кого займем?
– Лех, ведь их отдавать нужно, – осторожно напомнил я.
– Отдадим! Маринка нам дала сто рублей, так? Мы у кого-нибудь занимаем двести, так? Сто отдаем Маринке, а на сто едем в Малаховку. Одного долга нет! Здорово?
– А другой долг? Двести мы как отдадим?
– Займем еще у кого-нибудь. Триста. Двести отдадим: еще одного долга нет.
– И так далее? – спросил я. – Давай уж сразу тыщу займем.
– Тыщу нам не дадут. Мы с тобой еще не очень совершеннолетние. Все, я пошел к Полпалычу. Раз сегодня четверг, значит, пенсия у него еще цела.
– Сегодня вторник, – напомнил я.
– Тогда – тем более. – И он хлопнул дверью.
А вернулся не очень скоро. И какой-то он был задумчивый.
– Достал? – спросил я.
– Что? – переспросил Алешка.
– Деньги! Ты зачем к Полпалычу ходил?
– А... Достал. – Алешка вынул из кармашка двести рублей и отдал их мне. – Достал... И застал.
– Кого застал?
– Дим, когда я пришел к Полпалычу, у него на вешалке шляпа висела.
– И что? – Я кивнул на нашу вешалку, где лежала на полке папина шляпа, которую он никогда не носил.
– А то! Это шляпа, знаешь, чья? Витькиного бати! Я, пока Полпалычу зубы заговаривал, в комнату заглянул. А там...
Ну, думаю, там Викин папа с пулеметом.
– А там, Дим, на столике шахматы. И сидит над ними, размышляет Витькин батя. Вот уж не думал, что Полпалыч будет со всякими шпионами в шахматы играть!
Алешка расстроился. А я вдруг вспомнил эту шляпу! Это я ее видел на платформе в Малаховке...
Глава V
УРОКИ АНГЛИЙСКОГО
Недалеко от нашего дома, прямо на проспекте, стоит красивое здание с рубиновыми буквами наверху – «Электроника». Эти громадные буквы ярко горят и днем, и ночью. Раньше здесь был какой-то научный институт, в котором что-то разрабатывали ученые-электронщики. Он был немножко секретный, но все местные жители об этом институте знали. Сейчас в этом красивом здании никакого института нет, его «упразднили», но «Электроника» осталась. Здесь теперь большой магазин, где продают телевизоры, видаки, компьютеры и все тому подобное. Правда (это мы подслушали один папин секретный разговор), от этого института осталась небольшая лаборатория. Где-то на задворках «Электроники». Небольшой домик, окруженный забором с глазка?ми видеонаблюдения и с охранником возле железной калитки.
Одним словом, знаменитая «Электроника». И наш сосед Полпалыч – тоже человек знаменитый. Он был раньше каким-то ученым и директором этого института. А потом немного состарился и стал пенсионером. Но из родного института, вернее, из его остатков, его не до конца уволили. Иногда его приглашали на консультации, когда у них там что-то не ладилось.
Когда институт превратили в магазин, Полпалыч очень расстроился и даже заболел. И вышел из больницы худеньким и маленьким. И как-то пошутил: «От меня только половинка осталась». Может, еще и поэтому его стали называть вместо Пал Палыча – Полпалычем.
Он очень славный человек. И никогда мусор мимо урны не бросает. А в хорошую погоду сидит во дворе и играет с кем-нибудь в шахматы. Но все реже и реже, потому что ему не хватает партнеров. Полпалыч очень умный и быстро выигрывает. Правда, один раз он все-таки проиграл. Нашему Алешке.
Наш Алешка все время чем-нибудь увлекается. Один раз он увлекся шахматами. Обыграл меня, папу, маму – она больше любит шашки, игру в щелбанчики, и ее нетрудно было обыграть в шахматы. И Алешка решил поиграть с Полпалычем. Он заранее выучил по книге наизусть какую-то знаменитую партию и взял ее за основу. Полпалыч схватился за голову, получив мат в три хода.
– Блестяще! – восхитился он. – Ты сейчас сыграл, как великий Алехин! У тебя блестящее будущее!
– Я знаю, – скромно согласился Алешка.
С той поры они больше в шахматы не играли. У Алешки появились новые увлечения, а Полпалыч побоялся еще раз проиграть пацану, который, как он выразился, раз в семь его моложе.
Теперь вот, оказывается, у Полпалыча появился достойный партнер.
– Мы сегодня никуда не едем, – решительно сказал Алешка. – У меня сегодня курсы английского языка. Надо вымыть руки и уши.
Какая тут связь – не знаю.
– Мама велела, – объяснил Алешка. – Она говорит, что в чужой дом нужно ходить с чистыми ушами. Ты разве не знал?
Знал. Я даже больше знаю: в своем доме тоже нужно ходить с чистыми ушами. Но эту новость я Алешке не сообщил. Все равно не поверит.
Он запихнул в свой школьный рюкзачок учебники и тетради и сунул туда же коробку шахмат.
– А это тебе зачем?
– Пригодятся, – лаконично ответил Алешка. – Мало ли что...
Когда Алешка возвращается под родной кров с загадочным лицом – значит, предстоят большие события. И в этот раз, вернувшись с «курсов иностранного языка», он сразу же вовлек меня в эти новые события. Лучше бы он этого не делал. Все эти дни история со «шпионской» пленкой не казалась мне серьезной – просто ряд совпадений. Все выяснится и образуется. А вот тут... Вот тут-то и я задумался. После Алешкиного рассказа.
...Они с Вики немного позанимались английским.
– Ты не очень способный, – признала Вика. – С тобой придется поработать.
– Давай лучше в шахматы сыграем, – предложил Алешка.
– Может, это и лучше, только я не умею.
– Я тебя умоляю! Это элементарно. Я тебя научу. Только чайник поставь.
– Зачем?
– А я люблю чай пить, когда кого-нибудь учу играть в шахматы.
Вика пожала плечами, но чайник поставила.
– И бутерброды сделай, – сказал Алешка.
– Ты любишь и бутерброды есть, – догадалась Вика, – когда в шахматы играешь?
– Можно и печенье какое-нибудь.
– Холестерин будешь? Или кашу? Как у вас.
– Обойдусь. Садись. Вот у этой фигуры нейм из ферзь. Она самая мейн...
Урок начался.
– Ты не очень способная, – отомстил Витьке через некоторое время Алешка. – С тобой придется поработать. Лучше я твоего папу дождусь и с ним сыграю.
– Обойдешься, – отрезала Вика. – Мой дэд ни в шахматы, ни в шашки, ни в карты играть не умеет.
– Не очень способный? – Алешка глазом не моргнул, услышав эту новость.
– У него нет времени на всякую ерунду. Он читает лекции в университете.
– Вслух?
– Что вслух?
– Лекции читает вслух?
– У вас в школе, – сказала Вика, – очень оригинальные бойзы.
И она не ошиблась...
– Дим, это срочно! Наблюдение за шахматами. Поручается тебе.
Задание хорошее. Простое и приятное. Нынешний сентябрь установился солнечный и теплый. Жильцы нашего дома, казалось, больше времени проводили на улице, чем в своих квартирах. У нас хорошая детская площадка, которую освоили не только детишки, но и взрослые, и собаки. С утра до вечера здесь копошатся в песочнице малыши, покачивают коляски молодые мамы, не отрываясь от книги или плеера. Пожилые пенсионеры, кто с газетой, кто с шахматами, коротают здесь свое свободное время под теплым осенним солнцем, в тени желтеющей березовой листвы. Тут же вертятся собаки, гоняются за мячиками, друг за другом, заливисто лают на ворон, которых вся эта кутерьма не беспокоит – они копошатся в ветвях, зачем-то поправляют старые гнезда и роняют тяжелые капли на книги, на газеты, на шахматные доски, на шляпы пенсионеров.