– Коля, если невозможно проникнуть в логово зверя, нужно выманить его оттуда. Ты понял? – И отдал Алешке трубку.
Алешка ее взял и незаметно подмигнул мне: ты понял?
Я понял. Понял, как нам выйти на месье Робера. В его логово проникнуть невозможно. Значит, надо отлавливать его на воле. А для этого нужна приманка. Очень соблазнительная.
Мы быстренько разработали очередной план. Главное в этом плане – ошарашить противника, но не клюшкой по башке, а информацией. Условно говоря: подкинуть ему соблазнительную приманку.
Для осуществления этого плана нам требовалось некоторое материальное обеспечение. И я послал Алешку в ванную, где в стенном шкафчике мама держала всякую свою бытовую химию. Ну там, запасную тушь для ресниц, кремы дневные и ночные, моющие средства для посуды, кафеля и окон...
Алешка задание выполнил, но не на «отлично». Когда он схватил аэрозольный окномой, мама догнала его в прихожей и спросила:
– Куда потащил?
Алешка, не моргнув глазом, тут же ответил:
– Мы сегодня в классе окна моем. – И мы выкатились на лестницу.
– Сколько же можно врать? – вздохнул я, когда мы выходили из подъезда.
– Сколько нужно, – спокойно отрезал мой младший брат. А я еще раз вздохнул и подумал: стыдно обманывать таких наивных людей, как наши близкие. Ведь маме даже в голову не пришло – какое может быть мытье окон в разгар зимы?
На Кузнецком Мосту мы рассредоточились и заняли свои позиции. Лешке отводилась основная роль, мне предстояло прикрывать его от возможных опасностей и в случае чего обеспечить ему успешное отступление (бегство, например). Путем подставления своей ноги под ноги преследователям.
Ждать пришлось недолго. Месье Робер вышел из стеклянных непробиваемых дверей, кивнул швейцару и сел за руль своей красивой машины.
Едва он тронул ее с места, откуда ни возьмись выскочил худенький проворный мальчуган и прыснул на ветровое стекло из аэрозольного стекломоя «Секунда». Стекло мгновенно покрылось обильной пеной. Месье Робер нажал на тормоза.
Лешка же – это, конечно, был он – стал усердно тереть тряпкой стекло.
– Эй! – высунулся через боковое окошко француз. – Эй! Не надо мыть. Я не просил тебя. – Он хорошо говорил по-русски.
– Как же не надо! – завопил Алексей. – Стыдно с такими стеклами ездить по нашему городу.
Француз безнадежно улыбнулся. Алешка шмыгнул к нему, зыркнул глазами по сторонам и заговорщически шепнул:
– Дядь, шпага нужна?
– Что? – вытаращил глаза месье Робер. – Какая шпага? – И тоже зыркнул глазами по сторонам.
– Длинная такая, железная. Со змеей на рукоятке, – шепнул Алешка.
Француз снова глянул по сторонам и тоже шепнул:
– Садись в машину.
Тут уже подключился и я и нахально уселся на заднее сиденье.
– Это со мной, – пояснил Алешка. – Охрана.
Месье Робер покосился на меня в зеркальце, но промолчал.
– Будем ехать, – по-московски сказал он.
Но ехать сразу не получилось: все ветровое стекло было покрыто белоснежной непрозрачной пеной. Алешка, наглец, протянул мне тряпочку и, кивнув на стекло, коротко приказал:
– Разберись!
Я покорно выбрался из машины и протер стекло, а когда вернулся, в салоне уже шел оживленный и заинтересованный диалог.
– Наш папа, – вещал Алешка, – из очень древнего рода. Все в нашем роду были воинами. Со всеми воевали: и с татарами, и со шведами, и с турками. И с вами.
– Со мной? – вздрогнул француз.
– А как же! В двенадцатом году, на Бородинском поле. Мы там вашим так...
– Не увлекайся, – перебил я его, предостерегая от международных осложнений.
Алешка недовольно фыркнул. Очень уж ему хотелось продемонстрировать свои исторические познания! Лучше бы в школе это делал, на уроках.
– И вот на Бородинском поле один папин предок взял в плен одного вашего предка и отобрал у него боевую шпагу. С тех пор она хранится в нашем доме как боевая реликвия. Как свидетельство ратной славы наших предков...
Во наплел! Импровизатор.
– И какая же это шпага? – Француз несколько потускнел. Неужели подобные шпаги встречаются на каждом шагу, подумал он, наверное.
– Во такая! – Алешка махом развел руки, насколько позволяла ширина салона, и едва не заехал при этом Роберу в глаз. – Поехали, посмотрим.
Это уж слишком!
Но француз оказался, к счастью, умнее, чем мы думали. И осторожнее.
– В другой раз, – уклонился он. – Я сейчас спешу. Мне нужно заехать в одно место, а потом погулять с собакой. И необходимо еще кое-что уточнить. А потом я поговорю с вашим отцом.
– Зачем? – насторожились мы одновременно.
– Ну это же не ваша вещь.
– Папина, – признали мы. – Но он давно хочет от нее избавиться. Мама все время говорит ему, что держать в доме оружие, где растут бедовые мальчишки, очень опасно.
– Бедовые мальчишки, это кто еще? – забеспокоился осторожный француз.
– Это мы! – с гордостью ответил Алешка. – Давайте вашу визитку, мы вам позвоним. Остановите, пожалуйста, у метро.
И мы вышли из машины, оставив главу шикарной фирмы «Роз-Мари» в смятении и растерянности. Оказывается, в этой стране России полным-полно уникальных, единственных в своем роде шпаг. Ими торгуют даже малые пацаны. Но какая из них настоящая – бог весть...
Едва отъехал от бровки один бизнесмен, как за спиной прозвучал знакомый сигнал другого. Мы обернулись – из своего «мерса» улыбался и махал нам наш дворовый крутой Вадик.
– Эй! Земляки! Домой собрались? Забирайтесь ко мне, подброшу.
Из одной шикарной тачки мы перебрались в другую, еще шикарнее.
– Кто это вас катал, друганы? – спросил Вадик по дороге.
– «Роз-Мари», – сказал я. – Фирмач французский.
– В натуре? – обрадовался Вадик, нахально выскакивая на встречную полосу и не обращая внимания на шарахающиеся от нас встречные машины. – У вас с ним базар был?
– Типа того. На работу меня берет.
– Гендиректором? – заржал Вадик, как конь.
– Не, начальником охраны.
Вадик заржал еще веселее и громче, как два коня, и едва не врезался в светофор. Обругал его, вывернул руль, взвизгнул шинами и помчался дальше.
– А я эту Розу с Мари знаю. Он рядом с нами живет. В шестом доме. Он, типа, квартиру там снимает. Тупой, блин, и жадный.
Тупой – ладно. А что жадный – эта оценка необъективная. Я сразу понял, что Вадик со своими качками наезжал на него, да, видно, много не выжал. Потому и жадный. Специфическая такая логика, бандитская.
Мы въехали в наш двор, поблагодарили Вадика и помчались обедать.
Родителей дома не было. Была записка от мамы с указанием вымыть посуду. Вот тут я и отыгрался за стекло, отомстил Алешке:
– Разбирайся! – И указал на раковину, битком набитую грязными чашками и тарелками. – Твоя очередь.
Но Лешка и тут вывернулся:
– Я знаю, что нам дальше делать. Придумал.
– Ну? – заинтересовался я. Мне казалось, что мы зашли в тупик. Но у Алешки, надо признать, балбешка здорово работает. Когда надо.
– Сейчас эта розовая Мария будет звонить Карабасу, факт?
– Уже позвонил, – согласился я.
– Карабас к нему должен приехать. Факт?
– Факт, факт, – нетерпеливо согласился я. – Дальше что?
Вместо ответа Алешка так недвусмысленно взглянул на раковину, что я взвыл. А он равнодушно пожал плечами: мол, выбирай.
Шантажист! Вымогатель!
Я с такой злостью повернул кран, что струя воды с силой ударила в верхнюю тарелку и швырнула остатки рисовой каши в потолок. Утешило меня немного лишь то, что досталось не только потолку. Но Алешка хладнокровно вытер лицо рукавом и сказал:
– Сейчас мы домоем посуду и... потолок и поедем следить за домом номер шесть.
«Мы домоем»! Хорошо сказано. А «поедем» – еще лучше. Во-первых, зачем ехать, если этот дом – соседний? И во-вторых, – на чем? На лифте? Или на попах со снежной горки?
Все это я бормотал сквозь зубы, злобно терзая мочалкой засохшие тарелки. Скорей бы каникулы кончались!
– Все! – мстительно сказал я, поставив последнюю тарелку в сушилку. – Поехали! Вызывай карету к парадному подъезду.
– Потолок, – поднял палец Алешка.
Я схватил швабру и смел с потолка прилипший рис вместе с побелкой. Хотя мне гораздо больше хотелось хватить этой шваброй по балбешке одного маленького нахального воробья.
Знал бы я, что еще этот воробей мне приготовил!
– Ключи от машины возьми, – сказал он, когда мы оделись.
– Зачем? Она же не заправлена.
– Из машины удобнее следить, – авторитетно заявил Алешка. – Во всех кино так показывают.
– Интересный ты у нас, – ехидно заметил я, – только глуповатый. Что мы на таком расстоянии разглядим? От нашего дома.
Алешка холодно взглянул на меня. Он этому взгляду у мамы научился. Она им на папу смотрит, когда ему зарплату задерживают. И так же, как мама, холодно пояснил:
– Мы до шестого дома доедем.
– Как?
На что он с полной уверенностью заявил:
– Очень просто, – и захлопнул дверь.
Глава VIII
АНОНИМКА В СОБАЧЬЕЙ ШАПКЕ
Мы подошли к машине. Сгребли с крыши и капота снег, отперли передние дверцы.
Я ухмылялся. О, знай я, что он задумал, я бы не смеялся, а рыдал.
– Садись за руль, – деловито распоряжался Алешка. – Сними с тормоза. Сними со скорости. Вылезай. – Он уселся на мое место и сказал, вцепившись в баранку: – Поехали.
Я насмешливо зафырчал, как Фролякин, когда он садился за руль. Да еще и побибикал на весь двор. А зря...
– Давай, давай, – настаивал Алешка. – А то опоздаем.
Мне эта дурацкая шутка уже надоела, но я не стал его огорчать и сел в машину рядом с ним, на правое сиденье.
– Ты куда? – завопил Алешка. – Сзади толкай!
И тут до меня дошел его коварный замысел. Во всей гнусной полноте...
До шестого дома по прямой было не так уж далеко – метров двести пешеходной дорожки. Она была небрежно расчищена, вся в раскатанных ледяных проплешинах да еще заметно шла в горку.
До сих пор не понимаю, почему я не хлопнул дверцей и не вернулся домой. Нет, дверцей я все-таки хлопнул (отчего она жалобно повисла на одной петле), а домой не пошел. Вместо этого я обошел машину, уперся руками в багажник и заскользил подошвами по утоптанному снегу.
Машина не дрогнула. Дрогнул багажник. Крышка его отперлась и взвилась вверх, едва не зацепив мой нос. Я вернулся на место и с облегчением сказал:
– Машина примерзла.
– Ну и что? – Алешка высунулся в окошко. – Ты ее раскачивай, раскачивай...
Уж я ее раскачивал, раскачивал... Пока мои ноги не поехали назад, и я опять едва уберег свой нос – теперь уже от бампера.
– А ну-ка, взяли! – Проходящий мимо парень уперся в багажник.
Я встал, отряхнулся, пристроился рядом.
– Взяли! – командовал он. – Еще раз! Пошла, родимая!
«Родимая» пошла: выползла со своего места и покатилась к дорожке. Поскрипывая и позвякивая. А у дорожки опять встала. Потому что парень свернул в сторону и махнул нам рукой:
– Пока, пацаны. Счастливо доехать!
– И все? – заорал я ему вслед. – А дальше?
– А дальше сами! – И он побежал к автобусной остановке.
Метров десять я еще осилил. Потом остановился и вытер шапкой пот со лба. Хватит!
Машина тем временем задним ходом медленно, но верно вернулась на исходную позицию.
Алешка вышел, смерил меня ледяным маминым взором и задумался. Но ненадолго.
– Ищи буксир.
– А что скажем?
Действительно, как можно объяснить: зачем два пацана перегоняют чужую машину из одного двора в другой?
Алешка и тут нашелся:
– Скажем, что с буксира пробуем завести. Понял? Иди.
Я вернулся в наш двор. В него уже возвращались на ночевку машины. Владельцы выходили из них, хлопали дверцами, поднимали капоты, пикали сигнализациями.
Кого просить?
После недолгого раздумья я подошел к дяде Феде Копытину. Он был из тех автолюбителей, которые не столько сами ездят, сколько всем помогают и советуют. Он вообще был добрый человек. И весь двор звал его дядей Федором. Хотя он больше был похож на Шарика, особенно зимой, когда носил свою старую зимнюю шапку из собачьей шерсти, у которой одно ухо загибалось кверху, а другое печально висело вниз.
– Дядь Федь, – попросил я жалобно, – не дернешь нас? Никак не заводится.
– Зажигание проверял? Искра есть? Топливо подает? Пересосал, значит. Трос есть? Поехали.
Чтобы взять нашу машину на буксир, ему пришлось проехать весь квартал: машина стояла на узкой дорожке так, что ее не объедешь.
Я достал трос. Прицепил. Трос оказался такой же гнилой, как и вся фролякинская машина, – лопнул после первого же рывка. Дядя Федор почесал под шапкой затылок и решил:
– Сзади толкану. Как заведется, сразу давай прогазовку, понял?
Этот совет я пропустил мимо ушей – точно знал, что не заведется.
Чтобы «толкануть сзади», дяде Федору опять пришлось объехать весь квартал. Он объехал, уперся своим передним бампером в наш задний и крикнул:
– Давай!
Я сел за руль, Лешка рядом.
Поехали. Довольно резво. Проскочили всю дорожку, въехали во двор шестого дома.
– Как думаешь, – спросил сияющий Алешка, когда мы поравнялись с подъездом, – может, хватит? Хорошее место.
Я согласился, затормозил и, высунувшись в приоткрытую дверцу, замахал дяде Федору:
– Хорош!
Потом вышел из машины и подошел к нему:
– Спасибо! Бесполезно.
– Наверное, пробка воздушная в топливопроводе. Давай посмотрим.
Этого еще не хватало! Какова будет реакция добродушного дяди Федора, когда он выяснит, что в баке нет ни капли бензина? Неадекватная, как папа говорит.
– Ну че, поехали обратно?
– Не надо обратно. Она нам еще здесь пригодится, – проговорился Алешка.
– Не понял, – заморгал добрыми глазами дядя Федор.
– Ну, это... Здесь папин знакомый механик живет, – выкрутился Алешка. – Он посмотрит.
– Ага! Тогда лады! Пока.
И он опять поехал через весь квартал – еще кому-нибудь помогать... А мы забрались в машину и стали наблюдать за подъездом.
Сначала это было интересно: все время кто-то входил или выходил. А потом надоело. Столько входило и выходило, а «наших» – ни Карабаса, ни француза из Парижа – все не было.
Совсем стемнело. Снег пошел. Мы мерзнуть стали. Наконец с улицы блеснули фары знакомой иномарки. Она плавно вплыла во двор и причалила к подъезду. Мы пригнулись.
Из машины вышел Карабас, настороженно осмотрелся, почиркал пальцами по кнопкам домофона и нырнул в подъезд. В руке у него был длинный тонкий сверток. На одном конце он заметно утолщался. Никакого сомнения – он привез французу шпагу.
Мы переглянулись.
– Надо бате сообщить, – сказал Алешка. – А то уедет этот француз на историческую родину и шпагу увезет.
– Ага, сообщить! Чтобы он нам уши надрал? Или в шкаф запер?
– А мы тайно, анонимку напишем. – И схватил меня за руку: – Прячься, идет!
Из подъезда вышел Карабас, опять огляделся и сел в машину. Длинного свертка в руках у него уже не было. А в кармане, наверное, лежала пачка баксов.
– Поехали в МВД, – решительно сказал Алешка. – Батя наверняка еще на работе.
– А если проколемся? – поосторожничал я. – Может, он ему не шпагу, а какую-нибудь кочергу старинную продал? Или вообще не к нему приезжал?
– А к кому? – Лешкин вопрос, можно сказать, срезал меня наповал: где я на него ответ возьму?
– Все равно нужно проверить, – стоял я на своем. – Давай подождем, он скоро с собакой должен выйти.
– Ага, – съязвил Алешка. – И со шпагой на боку, да?
Я не успел ответить. Дверь подъезда распахнулась, и из нее с суматошным лаем вырвался радостный спаниель. Будто это была первая его прогулка за всю жизнь.
За спаниелем вышел француз, спокойно, без лая. Закурил сигарету и пошел вдоль кустов, засыпанных снегом. А в кустах вовсю шуровал его шустрый пес. Ровно кошелек там потерял. С последней десяткой.