Поэтому, они продолжали прятаться, приезжать домой к Дэну, второпях снимая друг с друга одежду еще в прихожей, не желая тратить драгоценное время, украденное у сна и других важных дел. Они все время спешили. Скорость и темп бесконечной гонки за тающими секундами задавала Вера, Денис лишь поддерживал. Ей постоянно казалось, что над их хрупкой связью висит Дамоклов меч её скорого отъезда. Поэтому девушка старалась взять как можно больше счастья и радости у этих мгновений, зная, что когда?то им придет конец.
Но от того, что каждую прожитую с Дэном минуту она считала и фиксировала, чтобы потом бережно сложить эти кусочки сладких секунд в самый сокровенный уголок памяти, все было ярче, острее, пронзительнее, каждый вздох?как последний, потому такой упоительный. Будто отравленным вином, она упивалась радостью, зная, что в конце яд о себе заявит, и будет мучительно больно, и пытка болью растянется… Но не могла отказаться, как заядлая наркоманка, летела к нему за новой дозой короткого и яркого счастья…
Глава 9
В работе все тоже складывалось удивительно хорошо. Вере казалось, что еще никогда она не получала такого удовольствия от процесса. Скучного и очень кропотливого труда, большая часть которого была никому не заметна: цифры, сметы, отчеты, аналитика, договоры, которые приходилось править и корректировать сотни раз, злые и взъерошенные клиенты, занудные и ленивые, жадные подрядчики… Что из этого могло принести радость? А еще подчиненные, большинство из которых было старше и опытнее, и поглядывало на Веру сверху вниз, в лучшем случае — снисходительно, в худшем — с открытой неприязнью… Все это, по сути, должно бы надоесть, разочаровать, вызвать усталость и отвращение… Но не вызывало. Девушка, порой, думала, что это ненормально — так легко и спокойно реагировать на ежечасные, рутинные, мелкие и крупные невзгоды.
Но она смотрела на эти неурядицы будто со стороны, переживая, конечно, однако — не очень сильно. Зато ярким огнем вспыхивала, когда что?то неожиданно получалось, особенно — сложное и неприятное. Она сияла, как сотни лампочек на сотни киловатт, заражая этим окружающих. Потому что знала: Денис обязательно похвалит, оценит, расскажет, какая же она у него умница. Ради этого можно было сидеть, не разгибаясь, над столом, до позднего вечера. Забывая про отдых, покой и сон, не зная усталости. Дениса это, порой, сердило, он хмурился, почти насильно утаскивал домой, ругая за то, что насилует свой организм. Но она видела, как он бывает горд, видя результаты. А еще ей нравилось работать с ним по вечерам, в сумрачной тишине офиса, освещенного лишь парой настольных ламп. Денис никогда не настаивал, чтобы Вера сидела в его кабинете, чаще прихватывал ноутбук и сам к ней перебирался. Так они могли засиживаться допоздна, лишь изредка переговариваясь, занятый каждый своим делом. Но сам факт, что Денис рядом, успокаивал и наполнял теплом. Иногда она представляла, что могли бы так же сидеть дома, в его кабинете, на одном диване… Но тут же отгоняла эти мысли, чтобы не расстраиваться.
Мысли упорно возвращались. О том, как могло бы быть… Иногда, в глубокой ночи, глядя в темноту бессонными глазами, она разрешала им придти. Мечтала. Позволяла себе подсмотреть красивые, нежные, будто акварелью писаные картины из будущего. Невозможного, она знала. Но мечты для того и есть, чтобы пожить в невероятной реальности…
Утром она получила с курьером подписанный договор с новым подрядчиком. Трудный, мучительный, сотню раз переделанный договор, начатый еще Женькой полгода назад. Очень желанный для их фирмы, но парнем заброшенный. Евгений, задолго до травмы, уперся в тупик, устал уговаривать вероятных партнеров и просто отложил его в долгий ящик. Надеялся вернуться потом, после передышки. А после — отвлекся и забыл. С ним тоже такое случалось, особенно — если Дэн не контролировал. А Вера случайно нашла, долго вникала, советовалась с "шефом" (не могла его больше настоящим шефом воспринимать, только с улыбкой), и вот — партнер поставил подпись и печать! Осталось лишь скрепить визой Дмитриева Д. И., поставить печать, спрятанную в директорском сейфе — и Вера могла принимать заслуженные аплодисменты, дифирамбы и награды. Хотя, ей было достаточно, чтобы хмурый и сосредоточенный Денис улыбался…
И она сейчас очень сильно сдерживалась, чтобы не расплыться в глупой, счастливой улыбке, пока летела в приемную Дэна, чтобы первой обрадовать. Нет, конечно же, по правилам, нужно было отдать документы секретарю, а вечером забрать, уже подписанные и проштампованные. Если бы к нему каждый вламывался, когда захочет, за любой закорючкой, Денис Игоревич давно повесился бы. Это он сам так однажды сказал, когда Вера озадачилась: к чему такие формальности в небольшом филиале?
Ответ убедил, она прониклась и старалась правила соблюдать. Но сегодня хотела сама объявить ему о своей гордости и победе. Первой — самостоятельной.
Улыбка не хотела прятаться, и Вера прекратила с ней бороться, хоть и знала, как глупо выглядит…
В приемную влетела и уже, было, открыла рот, чтобы уточнить у Ларисы — крысы, не занят ли Дэн, и… закрыла, растерянно.
Денис был в приемной. Вера еще никогда не видела у него такого выражения лица: смесь удивления, злости, недоумения, чего?то еще… Но он был немного занят и не сразу заметил вошедшую девушку. И Вере, почему?то, сейчас безумно не хотелось, чтобы он поднимал глаза. Ей, вообще, не терпелось исчезнуть, скрыться, убежать из этого места подальше. Но сделать это беззвучно не получилось бы: дверь закрылась за ней, а открывалась всегда с щелчком повернутой ручки. Потому она просто стояла, надеясь остаться незамеченной, почти не дышала. Боялась, что первый же глубокий вдох разорвет легкие напополам, потому что грудную клетку сдавило, и места для воздуха не осталось.
Страх оказаться замеченной был напрасным: Дэн в её сторону даже голову не повернул. Он смотрел на женщину, что обнимала его за шею, плотно прижавшись всем телом — к его, такому родному, красивому. И что?то в наклоне её головы, запрокинутой вверх, в положении рук на плечах Дениса, подсказывало: имеет право, полное. Право, которого у Веры нет.
Она успела заметить хрупкость фигуры, изящность тонкой шеи, густую, блестящую гриву темных волос, собранных в низкий хвост заколкой… И то, что вещи на этой женщине — явно из тех бутиков, на которые Вера даже не засматривалась, чтобы зря не мечтать…
Но это были мелочи. По сравнению с главным. Рядом с парой взрослых, о чем?то тихо разговаривающих, стоял ребенок. Очень красивый мальчик. Темненький. Кареглазый. Он заглядывал снизу вверх в лица родителей. В том, что оба — родители, она не сомневалась. Вернее, не было сомнений в том, что Денис — отец этого мальчика.
Глядя на сына Дениса, она физически ощущала, как её хрупкая сказка рушится. На глазах. Обломки рассыпались в прах, придавливая к земле, выдергивая в реальность, от которой она так старательно убегала несколько недель. Таких бесконечно долгих, мучительных недель… И таких безнадежно кратких, и сладких, и волнующих.
Сын. Как безобразно обманывал её Денис, скрывая самое главное. Не стесняясь, говорил о жене, хоть и без уважения, без нежности, но никогда свой статус не отрицал. А сына, как будто, и не существовало. Даже намек не проскользнул, ни одного слова не было сказано… И это было страшнее и больнее любой, самой гнусной лжи…
Вера долго себя убеждала, что жена — это не так уж и страшно, если муж не думает, не вспоминает о ней. Ведь нельзя отобрать то, что уже и так потеряно… Да она, если быть честной, и не отбирала, не крала ничего. Денис по своей доброй воле, сознательно, дарил ей внимание, заботу и ласку. Он с ней был, не обращая внимания, что она против, и сам настоял, и требовал ответного тепла… И она почти поверила, что ничего не разрушает в уже разбитой расстоянием и временем семье. Сомнительно все это было, конечно, однако, утешало её воспаленную совесть.
А теперь… Кроме осознания своей ненужности, накрыло обидой и болью за этого мальчика. Такого растерянного и как будто чужого. И не важно было уже, чей это сын. Пусть — Дениса и другой женщины, пусть. Но разве его можно было вот так, в стороне оставлять?
Она уж, было, дернулась в сторону ребенка, чтобы обнять и утешить, чем?то отвлечь. Слишком сильно он ей напомнил такую же одинокую и ненужную никому девочку, рядом с живой и красивой мамой… Но опомнилась вовремя: вот уж, точно, ей не пристало сейчас и на глаза этим троим появляться. Хотелось просто исчезнуть.
Как оказалось, за воссоединением любящей семьи наблюдала не только Вера. Сосредоточив внимание на Денисе и его близких, девушка не заметила секретаря. А вот та, напротив, прекрасно её видела. И, кажется, с удовольствием наблюдала смену её настроений.
— Вы что?то хотели, Вероника? Давайте, быстрее! Не видите, что ли: людям мешаете! Денис Игоревич не так часто видит свою жену и сына, чтобы на вас время тратить! — В этой злой, бьющей наотмашь фразе сквозило такое удовольствие… На грани садизма. Или откровенной издёвки.
— Я принесла договор на подпись. Нужно поставить визу и печать, если сегодня успеем — тем лучше. Подрядчик уже завтра готов приступать. — Вера выговаривала слова, которые приготовила раньше. Это её спасло, иначе растерялась бы совсем. Только вот, той безграничной радости, что должна была выплеснуться с ними, уже не было.
Она протянула папку секретарю, та, недовольно сжав губы, её приняла. Взялась записывать в журнал, будто специально затягивая процесс. Долго искала нужную страницу, потом вписывала, выводя по буковке… Всего несколько слов, но их хватило на целую вечность…
Вера сосредоточила взгляд на макушке Ларисы, но, как ни старалась, не могла не смотреть, украдкой, на Дениса. Отчаянно хотела понять и угадать, как он отреагирует. И боялась этого.
А он молчал. Смотрел на нее и ничего не говорил. С каменным лицом, ничего не выражающим. Руки с талии жены, правда, отпустил. И начал снимать со своих плеч её ладони. Почему?то, от этого жеста, от того, как смотрелись его сильные пальцы на чужих запястьях, больно сдавило горло.
Вера прикинулась, что не видит, как внимательно сверлит глазами её профиль красивая брюнетка, в мрачной, напряженной тишине.
— Распишитесь в этой графе и свободны. Завтра придете за готовым. — Лариса давно уже не позволяла себе такого пренебрежительного тона, а тут — прорезался…
— Спасибо. — Стараясь, чтобы ручка не дрожала, не могла себе этого позволить у гадкой тетки на глазах, Вера поставила закорючку.
Не оборачиваясь больше к ненавистной троице, бросила:
— Извините, что помешала…
— Вика, подожди! — Не ожидала, что Денис остановит..
Пришлось притормозить. А до заветной двери оставалась какая?то пара шагов…
— Денис Игоревич, ничего страшного, если отдадим документы завтра. Там не очень срочно. Я просто надеялась… — Она затараторила, ненавидя уже себя за волнение, но тут же оборвалась, под его внимательным взглядом.
— Вероника, мы на работе. И я, и вы. И личная жизнь процессу мешать не должна. Поэтому не убегайте, а я сейчас освобожусь. Или вы куда?то торопитесь?
Она бы и рада соврать, что спешит, но не сообразила — куда и зачем. А зная упрямство Дэна, сочинять нужно было быстро и достоверно.
— Нет.
— Отлично. — Он обратился к жене. — Дарина, вы сейчас поедете домой. А я остаюсь работать.
— Денис! Но как же… — В нежном, мелодичном голосе было явственно слышно расстройство и капля затаенного возмущения. Вера её даже понимала, эту Дарину. Какая бы она ни была, но это — свинство, вот так выставить семью за дверь приемной. Они же приехали издалека, и сразу — к нему…
— Даш, ты прекрасно знаешь, что я не люблю отрываться от дел в рабочее время. И не имею права. Дома поговорим. Сейчас вызову водителя, он отвезет. Вещи ты где оставила? — Царапнул по коже его холодный, равнодушный тон. Денис никогда себя раньше так не вел! Или вел? Просто, немного раньше, в те времена, о которых она уже успела позабыть?
— А как же Ромочка?! Я?то уж, так и быть, переживу! А ребенок? Он так по тебе скучал! Неужели, ты его не обнимешь, не хочешь рядом побыть? Денис, ну, как же так, а?
Ромочка — это сын. Почему?то сразу подумалось, что Роман Денисович — очень красиво звучит. Да еще и Дмитриев…
Эти глупые мысли отвлекли от странности: мальчик, похоже, не понимал, что происходит. И никак не хотел подтверждать слова матери о том, что скучал…
А та подталкивала его к отцу…
— Ну, Рома, подойди к папе, обними его, не стесняйся… Помнишь, я же тебе рассказывала?
Мальчик не шел. С пугливым любопытством рассматривал взрослого, даже рот слегка приоткрыл, но не двигался, и руки не тянул…
Дэн же, вообще, лишь слегка мазнул по нему равнодушным взглядом, брезгливо поморщился:
— Даш, не нужно устраивать сцен. Никто не поверит. Лучше иди уже.
— Вероника, ждите меня здесь! — Это был приказ, не просьба. Выданный таким тоном, что ей даже в голову не пришло ослушаться. — Дарина, бери Романа, и пойдем. Незачем здесь околачиваться.
Похоже, Дарина тоже видела грань, после которой спорить не стоит. Она подхватила мальчишку на руки и посеменила вслед за Дэном к выходу, пошатываясь от тяжести на тонких каблуках.
Вера проводила троицу взглядом, подняла глаза и… наткнулась на такую волну презрения, отвращения и злости, исходящую от Ларисы, что даже отпрянула.
— Ну, что, приятный сюрприз, правда?
— Конечно, когда семья приезжает издалека, это очень радостно. — В отсутствие Дэна, ей было проще держать лицо. Прозвучало вполне себе искренне…
— Ой, да уж мне?то не ври! Будто я не вижу, как тебя перекосило! — Неужели, у неё на лице все было так ясно написано? Или злая тетка сочиняет на ходу?
— Вы знаете, Лариса, это не ваше дело, от чего и зачем меня перекашивает. И лучше не уточняйте, а то услышите что?нибудь такое, что придется не по душе… Например, я могу рассказать вам, в красках, как меня бесит ваше лицемерие, подхалимство и мелочность. Взрослая женщина, а ведете себя, как завистливый подросток. Причем — обиженный всеми на свете. — Вера очень старалась говорить спокойно и медленно, не срываясь на шипение или крик. И в глаза неприятной блондинке смотрела прямо, не отрываясь, чтобы та прочувствовала всю глубину неприязни.
Да, стоило бы, конечно, промолчать, быть выше этой гадюки… Но выплеск праведной злости помог, хоть немного приглушил боль, ослабил хватку на пережатом горле…
Лариса захлебнулась… то ли от яда, то ли от неожиданности. Вера была бы не против позлорадствовать, но сил на это не было. Лишь пауза, небольшая, чтобы набрать в грудь воздуха и перевести дух.
— Так, дамы… Прошу прощения, что пришлось вас оставить на время. Вика, пройдем в кабинет. Лариса, мне кажется, я вас отправлял за документами в отдел кадров. Вы еще здесь?
Та мгновенно потухла, засуетилась, сгребая со стола бумажки, не поднимая глаз… Вера лишь подивилась такой неожиданной перемене, как?то отстраненно соображая, будто кино смотрела… А еще ей подумалось, что скорость, с которой Дэн выставил свою семью, была невероятной. Будто он просто вывел их за порог офиса, да там и забыл…
Он смотрел на неё очень внимательно, не отводя взгляда, будто дырку хотел прожечь. А Вера боялась на этот взгляд ответить. Чего именно боялась? Сгореть? От понимания, каким он был лживым…
Секретарь, наконец, собрала все свои бумажки (Вере уже показалось, что та намеренно тянет время) и с видом оскорбленной гордости вылетела, видно было, какого труда ей стоило не хлопнуть дверью…
Дэн попытался взять Веру за руку, но она успела её отдернуть, спрятала за спиной, вжимая в ладонь ногти, почти до крови.
Он понял. Взъерошил нервно волосы, потянул галстук, ослабляя, выдохнул:
— Вика, пойдем отсюда. Иначе, я сейчас взорвусь. Нам обоим это не нужно. — Рванул в кабинет, не оборачиваясь.
Вера поплелась за ним следом.
— Денис Игоревич, я, действительно, зашла, чтобы отдать документы на подпись. Их уже все проверили, подрядчики подписали. Дело только за вами. Но, я думаю, это не очень срочно. И обсуждать сегодня этот вопрос не обязательно. Мы все прекрасно поймём, что семья — это важно…