– Я и продолжаю, – проворчала я, – кстати, хотела попросить тебя о помощи. Что ты делаешь сегодня вечером? Часиков в пять?
– Помогаю тебе.
– Превосходно, Ватсон. В таком случае потрудитесь захватить с собой набор отмычек. Найдется у вас такой в «Золотом ключике»?
– Погоди... Ты серьезно? А у меня не будет проблем с законом? Не хотелось бы лишиться работы.
– Не знаю, – призналась я, – но очень нужно взломать одну дверь.
– Какую?
– В общаге МГУ.
– Фух, – с облегчением сказал Ботаник, – отмычки не потребуются. Там замки хлипкие, взламываются элементарно, Холмс. Во сколько за тобой заехать?
Я еще раз постучала в дверь, но и на этот раз никто не открыл.
– Боишься? – спросил Ботаник.
– А вдруг она спит?
– Ты же сама сказала, она в это время на репетиции...
– Будем надеяться, – прошептала я, – давай начинай!
Ботаник достал из кармана проволоку и вставил ее в замок. Повозился немного и – щелк! Дверь открылась.
– Ну, ты мастер, – восхитилась я шепотом.
– Но это не повод в меня влюбляться, – предупредил Ботаник.
– И не собиралась!
Мы зашли внутрь, стараясь ступать тихо.
– Темно, – прошептал Ботаник, – где у нее включатель?
– Справа внизу, но он тебе не поможет.
Ботаник щелкнул включателем и ойкнул.
– Тише ты! Никогда, что ли, не был в комнате тру эмо? Давай лучше кассету искать!
– К счастью, никогда, – пробормотал Ботаник, оглядывая черный потолок и черные стены, – будем надеяться, что Ритин воздыхатель нас не опередил.
Я подошла к шкафу, открыла его. Черные джинсы, черные пиджаки, розовые блузки. Внутри левой дверцы – зеркало, все в следах поцелуев (розовой помадой, конечно), под зеркалом – надпись черным маркером: EMO is freedom [12]. Рядом нарисован медведь, весь в черных сердечках. Бездарно нарисован, надо сказать.
– Пойду осмотрю ванную, – прошептал Ботаник, покосившись на правую дверцу.
На ней висел плакат с изображением группы My Chemical Romance [13]: четверо хмурых молодых людей в кожаных пиджаках и жилетах и растрепанный солист с густо забеленным лицом и глазами, обведенными черным карандашом. Он стоял, засунув указательные пальцы за ремень, и презрительно смотрел на меня.
– Думаешь, мне хочется перебирать ее белье? – огрызнулась я в ответ на его взгляд.
Я выдвинула ящик и с облегчением вздохнула. Все белье Рита хранила в специальных мешочках, на которых были нарисованы смешные зверьки с выпученными глазами. Я прощупала мешочки. Кассеты не было.
Я закрыла шкаф с одеждой и подошла к книжному. У Риты книг было не слишком много. В основном – словари и неприметные брошюрки, вроде тех, что хранит и страшно ценит моя мама. На столе царил беспорядок, кучей валялись зажигалки, брелоки, ручки, монеты, диски, значки, какие-то фенечки, заколки для волос, засохшая роза.
«Интересно, – подумала я, осторожно перебирая всю эту ерунду, – о чем свидетельствует такой беспорядок? Вот у мамы примерно то же самое на столе. Но это потому, что она великий ученый и ей дела нет до таких вещей, как уборка и готовка. А Рита? Почему у нее нет желания убраться? Сосредоточена на своем внутреннем мире, таком богатом переживаниями? Или она тоже великий ученый?
Отгадка лежала в верхнем ящике Ритиного стола. Я обнаружила там разлохмаченную темно-синюю книжечку, у студентов она называется «зачетка». Я пролистала ее и поняла, что Рита – если и не великий ученый, то вполне может им стать. У нее с первого курса была одна «четверка», по языкознанию!
Я села на корточки и выдвинула следующий ящик, и вдруг замерла.
– Берегись девушки в красных кедах! – закричал кто-то в коридоре.
Ему что-то ответили.
– В красных кедах!
Это был голос Зета. Ой...
– Иди в баню, Зет! – ответили совсем близко.
У двери Риты. А принадлежал голос... Максу.
Я задвинула ящик.
– Иди, иди, – сказал Макс громко, – я еще к Ритухе заскочу.
И постучал. Я бросилась в ванную. Ботаник замер там, глядя на входную дверь. В руках он сжимал косметичку, из которой торчали щетки для волос.
– Он сейчас уйдет, – прошептала я, – Риты же нет...
– Думаешь, он об этом не знает?
Макс снова стукнул в дверь, а потом... что-то заскрежетало.
– Так и знал, – буркнул Ботаник и, схватив меня за руку, втащил в ванную.
Дверь он прикрыл, свет выключил.
– Если он явился за тем же, что и мы, – прошептала я, – он нас быстро накроет.
– Уинстон Черчилль говорил: «Если тебе попался лимон, сделай из него лимонад», – прошептал Ботаник, – мы в выигрышном положении – мы о нем знаем, а он о нас – нет. Вдруг он как-нибудь себя выдаст?
Дверь отворилась. Макс вошел в комнату. Скрипнула дверь одежного шкафа. Послышался звук выдвигаемой полки.
– Тоже ищет кассету, – в отчаянии прошептала я, – в чем тут лимонад?
– В том, что он ее еще не нашел, – тихо сказал Ботаник.
Макс замер. «Вдруг он услышал наши голоса?» – испугалась я. Он снова задвигал полками. Я ругала себя за то, что не успела осмотреть нижний ящик стола. Наверняка кассета там!
– Вот, коза! – сердито сказал Макс, – куда ты ее дела?!
Он подошел к двери ванной и толкнул ее. «Он ничего нам не сделает, он ничего нам не сделает», – про себя повторяла я, но сердце все равно прыгало как сумасшедшее.
Вдруг снова послышался звук открываемой двери.
– Зет! Напугал. Чего тебе?
– А тебе?
– Это комната моей девушки.
– Бывшей девушки.
– Я кое-что забыл. Значок с Антоном Лисовым [14].
– Это не он, на кровати? Держи.
– Д-да... Спасибо, Зет! Еще какое-нибудь предостережение изречешь? «Берегись девушки в желтых валенках», например? – раздраженно спросил Макс.
– Берегись опоздать в библиотеку. Через пятнадцать минут закроется.
– Да, точно. Спасибо, дорогой мой однокурсник. Уже бегу.
Дверь за ними захлопнулась.
– Фух, – выдохнул Ботаник и сел на пол.
Я последовала его примеру и прижалась лбом к холодной кафельной стене.
– Продолжим поиски?
– Погоди, Ботаник. Что-то у меня коленки дрожат.
Я подняла голову и встретилась взглядом с медвежонком, сидящим на ванне. Тем самым, которому Рита вспорола живот. Мне показалось, медведь смотрит на меня с укором.
– Извини, приятель, – сказала я вслух, – не получилось уберечь тебя от кинжала эмо-кида.
– Ты с кем? – испугался Ботаник.
– А вот с ним.
Я взяла медвежонка в руки и... замерла. В животе у него явно прощупывалась твердая коробочка. Я вскочила, включила свет, открыла шкафчик, висящий над раковиной, достала маникюрный набор. Из него вытащила ножницы и снова вспорола бедняге-медведю живот.
Внутри была кассета.
– О-хо-хо, – пробормотал Ботаник.
– Ну да, – сказала я, – на случай, если ты не заметил, на мне красные кеды. Судя по всему, предсказания Зета сбываются!
Глава 10,
в которой я вычеркиваю одну подозреваемую
Бывают такие странные вещи. Тебе нужно сделать что-то очень важное. Но не получается по каким-то совершенно идиотским причинам.
У нас в руках оказался главный козырь. Кассета с видеозаписью с места преступления. А просмотреть ее было негде! Ситуация бредовая.
У наших с Ботаником пап были видеокамеры, в которые вставляются диски, а не кассеты.
Мы потеряли целый час в пробке на Ленинском проспекте, пробиваясь среди гудящих автомобилей к магазину видеоаппаратуры, но оттуда нас прогнали. Мало ли, мол, что. Может, у вас бомба в вашей кассете. Не будем, мол, ставить.
– Неужели мы похожи на террористов? – удивился Ботаник.
– Наверное, да, – пробурчала я, – особенно я. Спасибо папочкиным восточным корням. Слушай, а у твоих коллег нет нормальной камеры?
– Попробую опросить их завтра.
– Если что узнаешь, скинь эсэмэску. После уроков перезвоню.
– Ты свободна после школы?
– Нет, поеду к Варе. Кстати, может, у нее есть камера?
Дома я вспомнила, что в одном из соседних зданий есть видеопрокат. Я глянула на часы с Пуккой. Стрелка показывала на картинку, где Пукка чистит зубы перед сном. Девять часов вечера. В видеопрокате они, наверное, тоже уже чистят зубы. Эх, сообрази я чуть раньше, может, успела бы к ним забежать.
Моя голова так была забита поиском камеры, что, вернувшись, я не обратила особого внимания на то, что от Ники нет сообщений. Может, обследование затянулось. А может, все еще злится.
Я подсела к компьютеру, чтобы написать Нике, что мне удалось заполучить кассету. Но тут в комнату постучался папа.
– Ты сегодня опять поздно, – с укором сказал он.
Но настроение у него явно было неплохое. Он поставил у компьютерного столика чай с лимоном и уселся в кресло рядом.
– Извини, пап. Фонетика требует жертв, – виновато улыбнулась я и взяла кружку.
– Кстати, не покажешь тетрадку?
– К-какую? – поперхнулась я.
Откашлялась и поставила кружку на компьютерный столик.
– Переставь лучше на письменный, – посоветовал папа, – не дай бог, опрокинешь на ноут. А тетрадку – по фонетике. И переводу. Хочу глянуть, на каком вы теперь материале тренируетесь.
– Я не знаю, я, кажется, оставила ее у Анны Семеновны...
– А разве это не она? – спросил папа и выудил тетрадку из стопки на столе.
Я отвернулась к ноутбуку. Ну, сейчас начнется.
– Странно, – сказал папа, рассматривая Анжелины замечания, у Анны Семеновны сильно изменился почерк.
– Почерк может измениться с возрастом, – пробубнила я, глядя на плавающие по экрану часы (моя любимая заставка с героями мультика «Девочка, покорившая время»).
– Почерк – может быть. Но не подпись.
Папа протянул мне тетрадь и ткнул пальцем в ярко-красную строчку на последней странице: «А. Михайл.» Я судорожно сглотнула. Вот бы перепрыгнуть сейчас через пару дней, чтобы папа уже забыл о дурацкой тетрадке!
– Чья это подпись?
– Анжелы Михайловской.
– Михайловская? Знакомая фамилия.
– Ее папа, Генрих Андреевич, тоже учился у Анны Семеновны, – сказала я, бросив на папу осторожный взгляд.
Может, бури удастся избежать?
– А, вспомнил! Генрих учился в пятой английской. Я в восьмой. Значит, он отдал дочь на переводческий... Хорошо она учится?
– Великолепно. Она любимая ученица заведующей кафедрой, Лилии Леонтьевны. И работает лаборанткой на полставки.
– Повезло Генриху. Ему не нужно уговаривать дочь заниматься нужной профессией, а не всякой ерундой.
– Но я и занимаюсь профессией, папа!
– А почему ты не сказала, что вместо Анны Семеновны с тобой занимается студентка? Чему может научить человек, который сам еще не доучился?
– Пап, но Анжела – ужасно строгая, – пролепетала я, чувствуя, что беседа опять съехала куда-то не туда.
– Это не делает ее профессионалом. Она лаборант, а не профессор. Анжела не сможет тебя подготовить!
– Пап, это временно! Я буду заниматься с ней, только пока...
Я прикусила язык.
– Только пока что? – с подозрением спросил папа.
– Ничего.
Мы помолчали.
– Слушай, Гая. В прошлом году, в Звенигороде тебе пришлось много мне врать. Потом мы разобрались с этой проблемой. Но мне не хотелось бы думать...
– Не думай, папа, не думай. Я поступлю в МГУ, вот увидишь. Мне сказала это сама Лилия Леонтьевна.
– И как же, интересно, ты...
– Потом. Я объясню все потом. И спасибо за чай. Пойду-ка бутербродик к нему сделаю. Сыр остался?
– Остался. Но имей в виду, если ты опять меня обманываешь, выключу Интернет, – бросил папа мне вслед.
– Очень он мне нужен, – буркнула я.
Но это как раз было самое настоящее вранье.
У подъезда снова стоял серебристый джип, на заднем сиденье которого были укреплены два детских кресла, но внутри снова никого не оказалось. Надо же, а я думала, что этот джип меня преследует... Вот я параноик. Просто человек в этом подъезде живет, поэтому и следовал за мной всю дорогу.
Кормушка для птиц тихонько покачивалась на ветру. Я заглянула в нее: там было полно кусочков хлеба и зерен подсолнуха.
Должно быть, сестры Вари недавно ее наполнили. Я вытащила два желто-красных кленовых листа, залетевших внутрь, чтобы они не мешали птицам обедать.
Варя встретила меня с лицом, еще более измученным, чем обычно. Веки у нее покраснели, как будто она плакала.
– Проходи, – буркнула она.
– Что-то случилось? – спросила я, скидывая кеды и топая за ней на кухню.
– Еще нет, но случится. Завтра. Они меня завтра выгонят.
– Кто?
– Заведующая и ее присные.
– За плохую учебу?
– А ты откуда знаешь, что я плохо учусь? – с подозрением спросила Варя.
– Да просто предположила...
Варя вздохнула и села, подперев рукой голову.
– Может, и за учебу. У меня интуиция, понимаешь, развита хорошо. И у меня ощущение, что меня завтра выгонят из МГУ.
– Заниматься не будем? – с надеждой спросила я.
– Будем, – твердо сказала Варя, снимая фартук, – это мой последний шанс заслужить доверие кафедры. И я буду дурой, если за него не ухвачусь.
Я достала тетради, но тут вошла Тома. Она тащила большой рыжий портфель.
– Варь, смотри, что в коридоре стояло.
– Зачем ты это притащила? – сердито сказала Варя, поднимаясь из-за стола, – верни в коридор! Это же соседский.
– Ладно. А можно пирожное?
Ворча, Варя достала из холодильника знакомую белую коробку.
– Опять Анжела к тебе приходила?
– Да, утром. Сегодня не было занятий в универе, препод по языкознанию заболел.
– А что она от тебя хотела?
– Просто навестила, – пожала Варя плечами, – да, кстати, тебя хотел видеть мой брат.
– Я думала, ты к нему не пускаешь никого.
– Так и есть. Но он очень просил, чтобы ты зашла к нему. Я сказала ему твой ник, и он нашел тебя на сайте... «Создай мультик», кажется.
– «Создай комикс». «Sozdaikomiks.ru».
– Ну да. В общем, зайди к нему.
– Может, прямо сейчас зайду?
– Нет! – рявкнула Варя, – сейчас мы будем с тобой заслуживать доверие кафедры!
Через час Варя наконец от меня отвязалась и занялась чисткой картошки и проверкой тетрадей у сестер.
Я пересекла гостиную и приоткрыла дверь в комнату Сени.
Он стоял у книжного шкафа, ко мне спиной. Ниже меня, с крупной головой, маленькими руками, он попытался снять с полки какую-то книгу. Моим первым порывом было подойти и помочь, но я сдержалась. Наконец он подставил табуретку, влез на нее и достал книгу. Я постучалась. Чтобы он не думал, что я за ним подглядываю. Бедный Сеня обернулся и чуть не свалился. Он ухватился за книжный шкаф и осторожно слез.
– Привет!
– Здравствуйте...
– Я Соль.
– А, Соль...
Он расплылся в улыбке и стал совсем похож на мальчишку. Хотя на самом деле у него было лицо взрослого человека.
– Классный Спаун [15]у тебя вышел, – подмигнул он мне, кивая на компьютер в углу комнаты, – я как раз сегодня его разглядывал. Только...
– Что – только? – заинтересовалась я, присаживаясь на стул у компьютерного столика.
– Анатомии ему не хватает.
– Что? – возмутилась я.
Он подсел к компу и быстро вышел на форум комиксистов. Нашел там мою галерею, кликнул.
– Вот, смотри. Тут руки надо подправить. А вот тут – поворот головы. Не обижайся, я просто улучшить твою картинку хочу.
– На конструктивную критику я не обижаюсь, – пробормотала я, приглядываясь к супергерою, – ты ведь прав. Что-то у меня тут анатомия поехала. А Повелительницу Тьмы видел мою?
– О! Она отличная. Прикольное смешение манги с классическим американским комиксом.
– Меня за это смешение все осуждают, – пробормотала я.