Но я отпускаю. И Анника проходит вдоль стола к другой компании хулиганов. Эйб обнаруживает возле стаканов маленькие серебряные карточки с именами, и они с Габи отправляются искать свои места. Мы с Лимоном садимся, и я быстро разделяю свою большую кучу на две маленькие.
– Брр, – говорит Лимон. – Снежной королеве оказали холодный прием.
Я наклоняюсь и смотрю в просвет между ним и его подарками. На самом краю стола сидит Элинор. Рядом с ней Маркус – он разговаривает с Анникой. Я вижу, что она одаривает его такими же объятиями и улыбкой, как и всех остальных, а потом проходит мимо Элинор, даже не удостоив ее взглядом.
– Где же ее подарки? – спрашиваю я. На столе перед Элинор нет ничего, кроме тарелки и столовых приборов.
– Кто знает! – отвечает Габи.
– Разве не все равно? – замечает Эйб. Они обошли весь стол и наконец нашли свои места прямо справа от меня.
Мне не все равно. Это День благодарения. Никто не должен чувствовать себя лишним – особенно здесь, так далеко от дома и родных.
– Коллекционное издание «Вампира-чревовещателя»! – объявляет Эйб и поднимает стопку комиксов. – Отлично!
Он уже копается в своих подарках, как и Габи. Лимон пока не рвет оберточную бумагу, но он взял одну коробку и трясет ею возле уха.
Последнее, что мне сейчас хочется делать, – рассматривать подарки, будь там даже потрясающие сувениры для поклонников «Властелина колец», выпущенные ограниченным тиражом (что вполне вероятно, судя по кольцу, привязанному к ленте). Это все неправильно. Я их не заслужил. А главное – в Академии Килтер День благодарения празднуют так, как в других местах празднуют Рождество, и я вспоминаю тихое рождественское утро у себя дома. Что – или кого – я услышу на заднем плане, если снова позвоню домой 25 декабря? Самого Санта-Клауса? Я уже третий год сомневаюсь, что Санта действительно ходит по домам на Рождество, но тем не менее его визит к нам в гости всегда был в тысячу раз вероятнее, чем визит Бартоломью Джона.
По крайней мере, до сегодняшнего дня.
– Эй! – Эйб, нацепивший новую бейсболку с логотипом Академии, наклоняется ко мне и жестом призывает Лимона. – Оцените обстановку. Как думаете, сможем мы сегодня разделаться с большой шишкой? Может, незаметно подольем ему спирта в яблочный сидр и подловим его, когда у него притупятся чувства?
Он кивает на мистера Громера. Тот в одиночестве сидит за преподавательским столом, пока все его коллеги болтают со старшекурсниками.
– Нет, – говорит Лимон. – Сегодня праздник. Пусть у него будет выходной.
Эйб надувается, но не протестует.
– Может, мы тогда наконец придумаем себе название?
– Название? – повторяет Лимон.
Эйб оглядывается и придвигается так близко, что я чувствую запах шипучки у него изо рта.
– Для нашего аль-сьяна, – шепчет он. – Сналь-яна. Для…
– Альянса? – спрашивает Лимон.
Габи протискивается между Эйбом и столом, как раз когда Эйб удивленно открывает рот.
– Эгей! – Она вгрызается в шоколадную индейку размером со свою собственную голову. – Пусть я и девочка, но я такой же участник альянса, как…
Эйб рукой зажимает ей рот. Габи вытаращивает глаза, потом сощуривается и пристально смотрит на Эйба. Не в силах тягаться с ее взглядом, тот убирает руку.
– Прости, – говорит он. – Но не могли бы мы не так открыто об этом говорить? Хотелось бы воспользоваться преимуществом, пока оно у нас есть.
– Значит, ты хочешь придумать название для нашей… салатной вилки? – спрашивает Лимон, поднимая вилку со стола.
Эйб трясет головой. Лимон склоняет голову набок.
– О!.. Да. – Эйб оглядывает стол и смотрит через плечо, стараясь выглядеть непринужденно. – Да, я бы очень хотел придумать название для нашей салатной вилки. Это ведь килтерская салатная вилка, и она очень, очень отличается от обычных салатных вилок.
Габи откусывает у индейки голову.
– Хитро придумано, Эй-мэн.[5]
– Ух! – Эйб оборачивается и понижает голос. – Как насчет Команды Эй? Или это слишком?
Они начинают обсуждать разные варианты. Я постепенно отключаюсь – и тут что-то ударяет мне в затылок. Я смотрю вниз и вижу возле кроссовки резиновую фигурку пилигрима[6]. Когда я ее поднимаю, пилигрим выпучивает глаза, будто в него попала вражеская стрела. Я переворачиваю фигурку и вижу, что к спине пилигрима привязана сложенная бумажка.
Симус!
Если ты не будешь осторожен, ты до смерти замерзнешь в Новом мире.
Спасибо, с тобой легко работать. И забавно.
Айк
P. S. Хорошо, что британцы не отправились ради своей религии в Австралию. Иначе как знать, где бы мы сейчас были?[7]
Я оборачиваюсь и окидываю взглядом толпу. Моего куратора нигде нет – что и неудивительно. Я перечитываю записку, а потом заглядываю под стол. Там ничего нет, кроме рваной оберточной бумаги и ленточек. Я проверяю, нет ли у меня чего-нибудь под стулом.
И нахожу его. Увесистый коричневый пакет. На нем нет никаких блесток и украшений; когда я вытягиваю его из-под стула, на дне я замечаю жирные пятна, будто в этом пакете когда-то лежала жареная курица. А может, до сих пор лежит. Ее я, конечно, тоже не заслужил, но, судя по чужим подаркам, эта курица наверняка оказалась бы более уместной, чем все, что лежит в нераспакованных коробках у меня на столе.
Но это не жареная курица. И не жареное что угодно. Это новая, с иголочки, отменная зимняя куртка.
Черная. Прямо как у Айка.
– Красивая.
Я поднимаю глаза и вижу, что Лимон смотрит на меня. Он откинулся на стуле и, видимо, ждет, пока Эйб и Габи прекратят спорить о том, подходит ли нашей команде название «Армия Абрахама».
– Странно, что не серебристая, – добавляет он, – но красивая.
– Спасибо, – говорю я. – Пойду примерю.
Он кивает. Я встаю. Габи плюхается на мой стул, не спрашивая, почему я ухожу.
Я пытаюсь улыбаться, пока торопливо шагаю через обеденный зал. Я до сих пор не вижу Айка, но это не значит, что он не видит меня, и я хочу дать ему знать, что мне понравился его подарок. Я даже выхожу на улицу, будто действительно собираюсь сделать то, что сказал Лимону. Оказавшись за стеклянными дверьми, я встаю слева от входа и считаю до тридцати. На всякий случай я возвращаюсь в Кафетерий, пристроившись сзади к компании других хулиганов.
А потом опрометью кидаюсь в ближайшую уборную.
Я врываюсь в двери и вижу мальчика, который моет руки. Не желая возбуждать подозрения – или любопытства, – я машу ему рукой и проскальзываю в кабинку. Я жду, пока он закончит, и думаю, что скажу Айку на следующей тренировке, когда он спросит, почему я не надел его куртку. Я потерял ее? Кто-то ее украл? Лимон случайно ее поджег?
Звук льющейся воды затихает. Дверь открывается и закрывается. Я открываю дверь, выхожу из кабинки – и немедленно захожу обратно, когда вижу Дэвина, моего учителя музыки и мою единственную оставшуюся мишень, помимо мистера Громера. Должно быть, он вошел, когда тот хулиган выходил.
Я задерживаю дыхание и гляжу в узкую щель между дверью и стенкой кабинки. Дэвин должен пройти мимо меня к писсуарам… но не проходит. Он останавливает у раковин. Достает из кармана джинсов маленькую белую коробочку. И начинает чистить зубы зубной нитью.
Мне кажется, что это не может долго продолжаться, но я ошибаюсь. Он тратит на один зуб столько времени, сколько у меня уходит на весь рот, – а мама помешана на гигиене полости рта, так что я не из торопливых. Я бы вышел и сделал то, зачем пришел, позже, но с тех пор, как Дэвин вошел, я не издал ни единого звука. Он не знает, что я здесь. Если я сейчас выйду, он может поинтересоваться, что я здесь делал и почему держался молчком. Наконец, мое внезапное появление наверняка его напугает. Настолько, что, возможно, я смогу вычеркнуть его из своего списка.
Я думаю об этом. Хочу ли я вычеркивать его из списка? Всех остальных учителей я подловил нечаянно, а это будет намеренно. Если я сделаю это, я стану настоящим хулиганом – не просто мальчишкой, который попадает в переделки чаще, чем другие. Как я после этого поеду домой? Зная, что я сделал что-то, чего бы не одобрили мои родители, после всего того, что я уже успел натворить?
Но потом я вспоминаю, какой радостный был голос у мамы по телефону. И каким счастливым выглядел Лимон, когда подарил мне этот звонок.
И тогда я поджимаю губы и свищу.
Свист получается короткий и пронзительный. Снаружи, в переполненном обеденном зале, этот звук бы затерялся, но здесь он даже усиливается, отражаясь от кафеля и фарфора. И производит нужный эффект.
Дэвин роняет коробочку с зубной нитью. Хватается за сердце. Оборачивается:
– Кто здесь?
Я сдерживаю улыбку и снова свищу – на этот раз громче, чтобы он подумал, что я ближе, чем на самом деле.
Он бросается к ближайшей кабинке и рывком распахивает дверцу. Когда он видит, что кабинка пуста, то переходит к следующей, потом к следующей. Я тоже перемещаюсь из кабинки в кабинку – подныриваю под перегородки, закутав ноги черной курткой. Каждые несколько секунд я свищу, и Дэвин останавливается и пытается вычислить, откуда раздается свист.
Но ему это не удается. Наконец он опускает руки, поднимает с пола зубную нить и уходит.
– Поздравляю, – бросает он через плечо перед тем, как за ним закрывается дверь.
Я выжидаю несколько секунд и выхожу из кабинки. Подхожу к мусорному баку и комкаю в руках куртку. Как только я распаковал этот подарок, моим первым позывом было избавиться от него. Черная куртка Айка выделяется на фоне серебристых и постоянно напоминает о том, что он отличается от прочих хулиганов. С самого прибытия в Академию Килтер я упорно старался слиться с толпой и не отличаться от остальных еще сильнее, чем я уже отличался.
Но сегодня что-то изменилось. Я изменился.
Поэтому я не выбрасываю куртку. Я разворачиваю ее. Стряхиваю с нее пыль.
И надеваю.
Глава 18
Штрафных очков: 1260
Золотых звездочек: 180
– Пластик или нержавеющая сталь?
Айк держит в руках два диска. Один похож на обычную тарелку-фрисби; с помощью другого можно было бы спилить небольшое деревце.
– Нержавеющая сталь, – говорю я.
– Серьезно? – Улыбка сходит с его лица. – Я вообще-то пошутил. Мы всегда начинаем с тренировочных моделей.
– Что я могу сказать? Я сегодня настроен рискнуть.
– Ну хорошо. – Он было протягивает мне стальной диск, потом передумывает и отводит руку. – У тебя все в порядке? На личном фронте без перемен?
– На личном?
– Со снежной королевой Элинор.
Самые близкие личные отношения между мной и Элинор завязались во время ночной пробежки по территории и закончились тем, что я упал носом в реку. Прежде чем я успеваю объяснить, что ни о каком фронте речи не идет, Айк продолжает:
– Фримеранг, названный так потому, что это отчасти фрисби, а отчасти бумеранг, – очень мощное оружие. Если использовать его в пылу эмоций, это может привести к печальным последствиям.
– Все в порядке, – заверяю я его. – Я просто хочу поразвлечься и заработать штрафных очков.
Кажется, мой ответ его удовлетворил. Он кивает и протягивает мне серебристый диск. Я беру его и выглядываю из-под навеса. Метрах в пятнадцати от нас члены команды Снайперов метают дубинки в почтовые ящики – судя по всему, бронированные.
– Мне целиться в ребят или в ящики? – спрашиваю я.
– Ни туда, ни туда. Такая воздушная атака куда эффективнее без прямого касания. – Айк ловит мой взгляд и указывает на скамейку с другой стороны лужайки, вдалеке от хулиганов. – Позволь мне показать.
Я бегу к скамейке. Вдруг возле моего уха что-то резко жужжит. Я рефлекторно хлопаю себя по щеке, думая, что комары приспособились к здешнему холодному воздуху… но потом снова слышу жужжание. Теперь возле левого уха. Хлопаю. Смотрю по сторонам, пытаюсь разглядеть в воздухе крылатых насекомых. Снова хлопаю и верчусь из стороны в сторону: в правом ухе жужжит так громко, что я опасаюсь, не залетел ли комар внутрь. Когда жужжание перемещается в левое ухо, я наклоняю голову и скачу на одной ноге, как будто источник шума вывалится из уха, как вытекает вода после ныряния.
Я все еще прыгаю, когда Айк подходит и хлопает меня по плечу. Я останавливаюсь – и понимаю, что шум прекратился.
– Что тут смешного? – спрашиваю я.
Айк с трудом подавляет смех.
– Муравьи залезли в штаны?
– Я думаю, скорее в… – Тут я замечаю, как он похлопывает себя фримерангом по колену. – Ого. Как тебе это удалось?
– Все дело в запястьях. Ну, в запястьях и вот в этом сенсоре. – Он поднимает маленькую черную коробочку с красной кнопкой. – Он прикреплен к диску. Отцепи его, прежде чем метнуть фримеранг, нажми в нужный момент, и диск вернется прямо тебе в руки. Никакого ущерба природе – и всех сбивает с толку.
Я переворачиваю серебристый диск. Коробочка такая крошечная, что я бы не заметил ее, если бы не Айк.
– Значит, цель в том, чтобы запутать свою мишень, а не поразить ее?
– Именно так. Хотя, если ты попадешь, в этом тоже нет ничего ужасного. Если человек увидит, чем ты в него кидаешься, ты вряд ли сведешь его с ума – зато порядком ему досадишь. – Айк отбегает назад. – Стальной летает еще быстрее. Я тебе советую сначала пристреляться.
Я пристреливаюсь. Первые попытки никуда не годятся. Иногда диск пролетает в нескольких метрах над головой Айка, иногда приземляется прямо ему под ноги. Заставить диск вернуться тоже не так просто, как казалось на первый взгляд. Надо точно рассчитать время, в идеале – нажать на кнопку, когда жертва в изумлении озирается, иначе она заметит диск, и план будет раскрыт.
Но я сосредоточен. Как и всегда после Дня благодарения. И после дюжины попыток Айк решает, что я готов испробовать свое новое оружие на мучителях почтовых ящиков.
– Десять штрафных очков за оборот, – шепчет он, когда мы снова выглядываем из-за навеса.
Ближайший к нам хулиган – мальчишка по имени Грег Перлман. Он высокий, худой и неуклюжий в обращении с дубинкой. Может, потому, что она весит не меньше, чем он сам. Я дожидаюсь момента, когда он прицеливается в почтовый ящик, и запускаю фримеранг.
Диск проносится над левым плечом Грега. Тот оборачивается. Сжимая коробочку в кулаке, я надавливаю на кнопку. Диск проносится обратно, чуть не задев Грега и заставляя его снова развернуться. Он спотыкается и оглядывается по сторонам. Я раскрываю руку, и прохладный край диска утыкается в мою ладонь.
– Десять, – шепчет Айк.
– Неплохо, – шепчет знакомый женский голос.
Я оборачиваюсь. Анника высовывается из гольфмобиля и наклоняется ко мне.
– Спасибо, – благодарю я.
– Тебе спасибо. – Она подмигивает. Потом она двумя пальцами салютует Айку и продолжает путь. Около истязателей ящиков она снова останавливается, дает им пару советов и затем исчезает за холмиком.
– Готов? – спрашивает Айк.
Ободренный ее похвалой, я выискиваю среди хулиганов более достойную цель, которая не далась бы мне так легко, и наконец останавливаюсь на Элиасе Монтеро. Он такого же роста, как Грег, но пошире, более мускулистый. Может, потому, что, когда мы все валяемся в холле перед телевизором, он делает в углу отжимания и приседания. Он не похож на парня, которого можно свести с ума странными звуками.
Но внешность бывает обманчивой. Десять секунд спустя, когда фримеранг описывает тройную петлю и возвращается ко мне в руки, Элиас все еще крутится.
– Тридцать, – шепчет Айк и усмехается. – Представь, до чего ты доведешь родителей, когда запустишь это дома.
Он говорит это как раз в тот момент, когда я запускаю фримеранг в третий раз. На долю секунды я теряю концентрацию – и серебряный диск пролетает над хулиганами и исчезает по ту сторону холма.