– Все нормально, – шепчет Айк. – Верни его и попробуй снова.
Я сжимаю руку. Гляжу на вершину холма. Когда диск не появляется, я давлю на кнопку сильнее и дольше. Это не помогает. Я перекладываю коробочку в другую руку и нажимаю на кнопку указательным пальцем.
Ничего.
– Может, сломалось? – спрашиваю я.
Айк качает головой:
– Не так быстро. Наверное, он во что-то врезался.
У меня падает сердце. Айк доверил мне стальной фримеранг, а я его потерял. Может быть, даже испортил. Не желая больше разочаровывать наставника, я кладу сенсор в карман и бегом пускаюсь к холму.
– Скоро вернусь! – кричу я через плечо.
Я бегу через поле, уворачиваясь от хулиганов, которые размахивают руками и швыряют дубинки. На бегу я думаю, сколько фримеранг может стоить в Кладовой. За то, что я подловил Дэвина, я получил сто штрафных очков, за выполнение заданий – еще немного, так что сейчас мой общий счет составляет тысячу двести шестьдесят. И я перестал звонить на горячую линию, так что золотых звездочек у меня по-прежнему сто восемьдесят. Вычитаем единственные двадцать кредитов, которые я потратил на карманный огнетушитель, и получаем тысячу шестьдесят. Этого должно хватить хотя бы на один стальной фримеранг.
На вершине я останавливаюсь и осматриваю сад по другую сторону холма. Только я собираюсь сбежать вниз и изучить его поближе, я слышу знакомый голос.
– Да кем она себя возомнила? И где она, по ее мнению, находится? И когда это стало в порядке вещей – демонстрировать абсолютное неуважение к людям, которые стараются тебе помочь? К единственным, кто согласился тебя принять?
Анника. Она пролаивает эти слова в рацию, слетая по ступенькам ближайшей беседки, потом садится в гольфмобиль, резко срывается с места и уезжает.
Все это очень странно, но не имеет ко мне никакого отношения. Я начинаю спускаться с холма – но тут ветер доносит до меня звуки, и я останавливаюсь.
В саду хрустят ветки. Вдалеке разговаривают и смеются ребята. Я решаю, что мне мерещится, и делаю шаг.
Но вот снова – тихий, слабый звук, как будто кто-то поет. Только он постоянно прерывается хлюпанием и сопением.
И кажется, он доносится оттуда, откуда только что уехала Анника.
Я забываю о фримеранге, спускаюсь с холма, теперь уже медленнее, и направляюсь к беседке. Между деревянными перекладинами я замечаю длинную рыжую косу – и у меня внутри все сжимается. Это все равно не мое дело… но я ускоряю шаг. Прежде чем здравый смысл успевает убедить меня этого не делать, я взбегаю по ступенькам и вхожу.
– Все хорошо?
Элинор глотает ртом воздух. Поднимает голову. Торопливо начинает собирать фотографии, разбросанные вокруг. Тут их десятки – некоторые цветные, большинство черно-белые. Из ее глаз на фотографии капают слезы, не давая мне разглядеть, что там изображено. Элинор собирает фотографии в пригоршню и засовывает между страниц открытой книги. Потом закрывает книгу и обеими руками надавливает на обложку – как будто, если она нажмет посильнее, фотографии растворятся и ей никогда больше не придется их видеть.
В конце концов она убирает руки. Обложка подскакивает. Элинор откидывается назад, снимает с косы зеленую атласную ленту и вытирает глаза. Сейчас она спросит, что я здесь делаю, и закричит, чтобы я уходил и оставил ее в покое. Я жду этого, но Элинор молчит.
Честно говоря, лучше бы она не молчала. Тогда мне бы не пришлось неловко переминаться у входа, желая помочь, но не представляя, как именно.
– Если ты ищешь мистера Громера, – наконец говорит она ровным голосом, – его здесь нет.
– Мистера Громера? – не сразу отвечаю я.
Она поднимает голову:
– Разве не этим вы с друзьями занимались всю неделю? Ходили за ним по пятам и пытались улучить момент, чтобы его подловить.
В голову приходят сразу три ответа. Первый: за исключением Лимона, члены команды – не мои друзья. Второй: если Элинор знает, что мы замышляем, значит, мы не такие хитрые, как сами считаем. Третий я произношу вслух.
– Я искал не его, – говорю я, делая несколько шагов внутрь беседки. – Я искал тебя.
Я понимаю, что такие слова мог бы сказать какой-нибудь слащавый парень в слащавой мелодраме. Но я также сознаю, что это правда… и что лицо Элинор слегка светлеет, когда она слышит эти слова.
Боясь ее спугнуть, я не подхожу ближе и сажусь на пол. Мы молча сидим, и я оглядываюсь. Снаружи беседку окружают высокие деревья. Листва с них уже опала, но их достаточно, чтобы беседка казалась защищенной. Сквозь щели в крыше пробиваются белые лучи света, оставляя блики на серой пыли. Тут спокойно. Уютно. Слащавый парень не отказался бы остаться в таком месте вдвоем с симпатичной девушкой.
– Она злится на меня, – говорит Элинор, напоминая мне, почему мы здесь.
– Кто?
– Анника. Она думает, что я недостаточно стараюсь. Что мне не хочется здесь находиться.
– А тебе хочется?
Она пожимает плечами:
– Есть места и похуже.
Мне любопытно узнать, что это за места, но я догадываюсь, что сейчас не время.
– Она говорит, что мне нужно упорнее трудиться – или столкнуться с последствиями.
– С какими последствиями? – спрашиваю я. – Тебя выгонят отсюда?
Элинор кивает. Я вспоминаю некоторые наши предыдущие встречи. Как она сидела напротив меня во время моего первого ужина. Как смотрела в окно на уроке математики. Как стояла у входа в подсобку в актовом зале. Как плелась в хвосте при восхождении на гору. Как на День благодарения сидела в Кафетерии без подарков. Всегда молча. Почти всегда одна.
– Ты хочешь домой? – спрашиваю я.
Она прижимает книгу к груди и кладет на нее подбородок.
– Я хочу, чтобы у меня был дом.
По крайней мере, мне кажется, что она сказала именно это. Ее голос звучит очень тихо, и слова будто бы мгновенно относит ветром.
– Может, мне поговорить с Анникой? – предлагаю я.
Она смотрит на меня:
– О чем?
– Ну, не знаю… о твоей ситуации. Попрошу ее быть к тебе менее строгой, дать тебе поблажку.
Ее медные глаза, только что такие теплые, остывают.
– А почему ты думаешь, что ее волнует мнение студента-первокурсника о другом студенте-первокурснике?
Потому что я первый убийца в Академии Килтер. Прирожденный хулиган. И теперь, когда я всерьез взялся за тренировки, я, наверное, оправдываю ожидания Анники.
– Забудь. – Элинор вскакивает. Прижимая к себе книгу, быстро шагает к выходу. – Это неважно.
– Погоди! – Я тоже вскакиваю. – Пожалуйста, не уходи. Прости меня. Я понимаю, это не мое дело. Я просто хотел помочь.
Элинор останавливается в дверях. На мгновение мне кажется, что она сейчас обернется и поблагодарит меня за заботу. Но она не оборачивается. Она стоит ко мне спиной и говорит:
– Он бегает.
– Кто? – в замешательстве спрашиваю я.
– Мистер Громер. В полночь, когда все спят. Он описывает круг в пять километров через сад, стартует у Кафетерия и возвращается туда же.
– Откуда ты…
Знаешь. Я спросил бы это у Элинор, если бы она не убежала прежде, чем услышать вопрос.
И я остаюсь в беседке один.
У меня есть соблазн пойти за ней, однако я понимаю, что ей это не понравится. Мне надо вернуться к Айку, которого, может быть, уже нет на месте, но я хочу дать ей уйти. Я сажусь и вынимаю планшет из рюкзака. Только я собираюсь проверить почту, как вдруг ветер раздвигает ветви, и в беседку врывается луч солнца. Свет выхватывает кусочек бумаги возле моих ног, который я раньше не замечал. Я наклоняюсь и поднимаю его.
Это не просто кусочек бумаги – это фотография. На ней две девочки-подростка скачут по пляжу на лошадях. Одна из них, с длинными темными волосами, кажется мне знакомой; когда я прищуриваюсь и внимательнее изучаю фотографию, я понимаю, что это Анника. Другая девочка выглядит младше. У нее более темные волосы, и она тоже кажется мне знакомой, но я не могу ее опознать. Это кто-то из персонала? Какая-то учительница?
Когда я наконец понимаю, почему она кажется мне знакомой, я рад, что могу опереться на стенку беседки.
Дело в ее глазах. Они теплые. Ласковые. Красновато-коричневые.
Как потертые пенни.
Глава 19
Штрафных очков: 1360
Золотых звездочек: 180
– Не уверен, что это хорошая мысль, – говорю я.
– А я уверен, – заявляет Эйб.
– Но это очень сложно. И даже опасно.
– Только если что-то пойдет не так, – замечает Габи. – А оно не пойдет.
– Ты точно знаешь? – спрашиваю я.
– Конечно нет, – говорит Лимон, протягивая мне рацию. – Но мы подготовились как могли.
Я сижу на кровати и смотрю, как они собираются. С моей встречи с Элинор прошло семь дней, и шесть из них мы потратили на то, чтобы спланировать атаку на мистера Громера. Я не делился с командой тем, что произошло в беседке, но упомянул в разговоре с Лимоном, будто я слышал, как один старший хулиган за завтраком рассказывал другому про нашего историка – дескать, он чемпион по ночным пробежкам. Спустя несколько часов Лимон это подтвердил: он прятался за камнями, кустами и мусорными баками, и ему удалось проследить за мистером Громером. Следующим утром было созвано экстренное совещание команды, и с тех пор мы работали над планом.
Вернее, они работали над планом. А я слушал. И думал об Элинор. С которой мы не разговаривали с тех пор, как она убежала из беседки.
– Может быть, нам стоит еще раз проговорить план атаки? – спрашивает Лимон.
Может, и не стоит, но я все равно киваю. Возможно, если они еще раз его услышат, то поймут, что мы пытаемся прыгнуть выше головы.
– Хорошо. Итак. – Лимон указывает антенной рации на карту кампуса, которая висит у нас на дверце кладовки. Маршрут мистера Громера прочерчен желтым маркером и в нескольких местах помечен серебристыми наклейками-звездочками. – Здесь пять километров, а нас четверо. Габи сидит возле первой отметки. Как только она завидит мистера Громера, она выпрыгнет и начнет гипнотизировать его своими безумными инопланетными глазами.
Верхний свет гаснет. Появляется пара горящих зеленых глаз. Они поднимаются и опускаются, пока Габи ходит туда-сюда по комнате.
– Жесть, – говорит Эйб. – Он точно перепугается.
Свет снова включается. Габи подмигивает.
– Светящиеся контактные линзы, – говорит она. – Спасибо Кладовой!
– Мы надеемся, что он перепугается – хотя бы чуть-чуть. Чтобы он был взволнован, когда приблизится к следующей отметке. – Лимон указывает антенной на соседнюю звездочку.
– Абрахендж, – с гордостью говорит Эйб. – Как Стоунхендж, только страшнее. Здесь мистер Икст затеряется в лабиринте глиняных и деревянных скульптур.
– Если – или когда – он выберется, – продолжает Лимон, – но скорее «когда», это же мистер Икст, его будет поджидать Огненный бульвар – ошеломительное скопление пиротехники. Бульвар выведет его прямиком во двор Кафетерия, где мистера Икста встретит Симус и добьет его раз и навсегда.
– Отлично! – говорит Эйб.
– Прекрасно! – говорит Габи.
– Добрые Самаритяне, – говорю я.
Лимон поднимает брови:
– А что с ними?
– Что, если они нас поймают? У нас такое серьезное дело, что нас наверняка отстранят от хулиганства на целый месяц. – Я бросаю взгляд на Эйба. – У наших одноклассников будет полно времени, чтобы загнать нас в хвост рейтинга.
Эйб хмурится, но Лимон говорит:
– Это вечер пятницы. Те, кто не будет спать, соберутся петь песни на еженедельную караоке-вечеринку, куда мистер Икст никогда не ходит. Судя по словам моего куратора, Добрые Самаритяне любят отрываться, так что все будет путем.
– С чего мы взяли, что он не изменит свой маршрут, когда что-то пойдет не так? Разве он не свернет сторону или не возвратится обратно?
Лимон кладет рацию, берет маленькую пластиковую коробку и поворачивается к двери. Через двадцать секунд вдоль всего пути мистера Громера натыканы красные кнопки.
– Я установил там маленькие, но эффективные подземные заряды. Они сработают под весом более семидесяти килограммов. По моим прикидкам, мистер Икст весит где-то семьдесят пять – восемьдесят. Как только он наступит на заряд, он получит вмятину в кроссовке – и толчок в нужном направлении. – Лимон снова поворачивается к нам. – Еще вопросы?
– Ага. Может, уже запустим шарманку? – Эйб спрыгивает с моего стула и хлопает меня по плечу. – Расслабься, чувак. Мы же не собираемся его убивать.
В зеркале над комодом я вижу, как застыло мое лицо.
– И только представьте, сколько всяких клевых штук мы сможем купить на кредиты, которые заработаем! – Габи вприпрыжку направляется к выходу вслед за Эйбом.
– Все в порядке? – спрашивает Лимон, когда за ними закрывается дверь.
Я спрыгиваю с кровати и натягиваю кофту.
– Угу.
– Всю неделю казалось, что план тебе по душе. Что-то случилось?
– Нет. – Я тщательно подбираю слова. – Просто это хулиганство. Серьезное хулиганство. Чтобы все это провернуть как следует, нужно быть какими-нибудь Людьми
Икс.
Лимон вытаращивает глаза. Я не хочу, чтобы он думал, будто я недоволен планом – в конце концов, он его главный вдохновитель, – и открываю рот, чтобы объясниться.
– Идеально, – говорит он.
Я захлопываю рот.
Лимон берет со стола маркер и пишет большими черными буквами вверху карты: «ЛЮДИ ИКСТ». Секунду он изучает дело рук своих, потом поворачивается ко мне.
– Что думаешь? – спрашивает он. – Подходит для названия команды?
Я думаю, что название команды, которое мы так и не выбрали, хотя предложили десятки вариантов, сейчас волнует меня меньше всего. Но я также думаю, что он прав. Людей Икст будет трудно оспорить.
– Хорошо, – говорю я. – И вправду хорошо.
Он усмехается, и мы стукаемся кулаками.
– Только помни, – он снова мрачнеет, – это очень серьезно. Мистер Икст – наше последнее препятствие. Когда мы его обойдем, все остальное покажется ерундой.
Как ни удивительно, это меня ободряет. Лимон берет со стола коробку со своими пиротехническими штучками, а я подхватываю сумку, набитую боеприпасами, и мы выходим к Эйбу и Габи.
Сейчас половина двенадцатого. Небо угольно-черное, в кампусе ни души. Лимон шепотом делится с другими нашим названием, те прикрывают рот, чтобы сдержать изумленный возглас, а потом мы в тишине идем к речке, переходим ее по мостику и останавливаемся на другой стороне. Там мы стоим плечом к плечу и вглядываемся в темнеющий сад. Я жду последних инструкций, каких-нибудь мудрых напутствий напоследок… но напрасно.
– Увидимся на той стороне, – говорит Лимон.
И мы разделяемся.
Мой пункт назначения – плоская терраса на крыше Кафетерия. Пока я иду туда, я задумываюсь, почему Лимон так озабочен – и почему я вдруг заколебался. Возможно, я сам до последнего не верил, что мы зайдем так далеко, и не обдумывал все возможные последствия, – отчасти дело в этом. Но главная причина – Элинор. С самого звонка домой на День благодарения и до того момента, как я нашел в беседке плачущую Элинор, я учинял безобразия, не задумываясь о том, кого и как они затрагивают. Но когда я увидел ее, такую грустную и одинокую, я вспомнил о мисс Парципанни. Наверное, она так же чувствовала себя в тот день в буфете – она никого не знала, просто хотела хорошо сделать свою работу и из-за этого попала в беду. А вспомнив о мисс Парципанни, я вспоминаю и о мистере Громере. Пусть он и не новичок, но точно так же держится особняком. Мы собираемся основательно испортить ему жизнь – и ради чего? Ради нескольких дополнительных очков? Ради того, чтобы покутить в Кладовой?
Расслабься, чувак. Мы же не собираемся его убивать.
У меня в ушах звучит голос Эйба, и я мотаю головой. Я дохожу до Кафетерия и взбираюсь по внешней лестнице на крышу. В ночной тишине мои ботинки грохочут, как взрывы гранат; звук такой неожиданно громкий, что я останавливаюсь и озираюсь в полной уверенности, что перебудил всех своих одноклассников-хулиганов. Но на лужайку никто не выбегает, и я продолжаю путь – помедленнее, стараясь легче ступать. Добравшись до верхней ступеньки, я резко сворачиваю направо и, пригнувшись, бегу к дальнем каменному бордюру. Там я распаковываю свою спортивную сумку, аккуратно раскладывая по полу террасы лук, стрелы, гидробомбы и фримеранг (Айк нашел его и снял с дерева, пока я сидел с Элинор). Потом я вскидываю на плечо заряженную Килтерскую красящую винтовку – 1000 и сообщаю о своем местоположении.