– Апельсин Людям Икст. Как слышно? Прием!
– Я на связи, – говорю я.
– Я тоже, – подтверждает Эйб.
– Я здесь! – сообщает Габи.
– Пока все чисто? Все системы работают?
Когда мы подтверждаем, что все в порядке, Лимон говорит:
– Отлично. Оставайтесь на связи.
Проходит несколько минут. Ничего не происходит. Я, пригнувшись, сижу за бордюром и смотрю, что творится в дворике, то и дело дыша на руки, чтобы их согреть. Тренируюсь поднимать и опускать винтовку. Смотрю на часы – с каждой минутой сердце бьется все сильнее.
И наконец, ровно в двенадцать, появляется наша мишень. На нем черный спортивный костюм, мерцающие серебристые кроссовки и наушники для защиты от холода.
– Мистер Икст в поле зрения, – шепчу я в рацию.
– Отлично, – шепчет в ответ Лимон.
Мистер Громер потягивается. Выгибается из стороны в сторону. Поворачивается влево, потом вправо. Наклоняется назад, потом вперед. Он стоит спиной ко мне, судя по всему, не подозревая о том, что сейчас произойдет. Будь я другим хулиганом, я мог бы разделаться с ним прямо сейчас. Это был бы легкий выстрел – хватило бы одного шарика с краской. Но чтобы всем нам достались кредиты, каждый член команды должен внести свою лепту. К тому же я не хочу один отвечать за то, что сейчас развернется внизу. Так что я просто смотрю и жду.
– Мистер Икст на маршруте, – шепчу я, когда он выбегает из дворика в сад.
– Понял тебя, – шепчет Лимон. – Габи?
– Готова. – Ее голос дрожит от волнения.
Могу поспорить, что я задерживаю дыхание на целых восемь минут. Потом рация трещит – и мне кажется, что сейчас я выпрыгну из собственной кожи.
– Цель приближается, – шепчет Габи. – Атака через пять секунд… четыре… три… две… одну!
Обратный отсчет заканчивается – и ничего не происходит. По крайней мере, ничего такого, что мы могли бы услышать. Я поднимаю рацию и таращусь на нее, как будто сейчас включится видеотрансляция. Кажется, проходит целый час, прежде чем рация снова оживает.
Она потрескивает. Замолкает и снова трещит.
– Габи, – говорит Лимон. – Ты там?
Тишина. Я подношу рацию к уху и встряхиваю.
– Я…
Сердце замирает. Это она.
– Я не…
Снова треск. Помехи.
– Габи, – серьезно говорит Лимон. – Что происходит?
Долгое, изматывающее молчание.
– Я здесь. – Она всхлипывает и с трудом дышит. – Но что-то случилось.
– Что? – спрашивает Лимон.
Снова молчание. Тихий стон.
– Я ничего не вижу!
– Что ты имеешь в ви…
Лимона перебивает Эйб:
– Я вижу его! Он где-то в десяти метрах. Не беспокойтесь, мы рассекретим мистера Икста через пять… четыре… три…
– Нет! – кричу я почти в полный голос, когда рация снова замолкает. Я так сильно сжимаю ее, что у меня белеют пальцы.
К худу ли, к добру ли, но это молчание быстро заканчивается.
– Я в порядке! – объявляет Эйб.
Я наконец выдыхаю. Воздух с шипением устремляется наружу.
– Но я застрял!
Я снова перестаю дышать.
– В каком смысле? – спрашивает Лимон. – Где?
– Меня завалило ветками и камнями. Этот тип каким-то образом выследил меня и заманил в мой собственный лабиринт! Кажется, я ничего не сломал, но двигаться не могу.
– Ладно, – голос Лимона слегка дрожит. – Без паники. Я следующий, и он ни за что не выйдет невредимым. Эйб, оставайся на месте, пока мы за тобой не придем. Может, ты поранился серьезнее, чем думаешь. Габи, ты можешь выбраться из сада?
– Думаю, да. – Она шмыгает носом. – В глазах уже не так жжет.
– Хорошо. Дождись нас у входа в сад. – Лимон делает паузу. – Симус?
Я заставляю себя нажать на кнопку. С трудом сглатываю.
– Я здесь.
– Хорошо. – Он снова молчит. Потом добавляет еще серьезнее, чем раньше: – Просто будь готов. Возможно, все это закончится намного раньше, чем мы думали.
Это не значит «мы все умрем», но звучит это именно так.
С бешено бьющимся сердцем я кладу рацию на бордюр, на всякий случай запихиваю в карман две гидробомбы и поднимаю винтовку. Пристально разглядываю лужайку и сад, высматривая малейшее движение. Скоро ветер доносит до меня явственный запах дыма. Слышны короткие громкие хлопки – срабатывают подземные заряды.
Я выше поднимаю винтовку. Гляжу вдоль ее длинного, гладкого ствола. Сильнее сжимаю, чтобы он не дрожал.
– Все в порядке, – шепчу я. – Ты стрелок. Натренированный стрелок. У тебя получится.
Запах дыма становится сильнее. Кажется, прошло уже слишком много времени, и я начинаю думать, будто Лимон до того запугал нашу жертву, что она осталась без движения… но тут из-за деревьев выбегает фигура, одетая в черное.
Я зажмуриваю один глаз, чтобы лучше прицелиться, и кладу палец на курок.
– Бинго!
– СТОП!!!
Я распахиваю глаза и перевожу взгляд на рацию, которая все еще лежит на бордюре.
– Меня слышно? – кричит Лимон. – Остановить миссию!
– Почему? – вопит Эйб. – Что происходит?
– Мистер Икст поджег мой запас! Заряды сработали! Надо остановить огонь, пока он не распространился!
Сзади меня что-то хлопает. Я подпрыгиваю – и роняю ружье. Оно отскакивает от бордюра и падает с шестиметровой высоты, ударяясь о холодные камни. Я оборачиваюсь, чтобы собрать остальное оружие… но оно пропало. Все оружие. Лук и стрелы. Фримеранг. Оставшиеся гидробомбы. Не осталось ничего – только пустая спортивная сумка.
– Э… ребята? – говорит Габи по рации. – Не хочу никого пугать… но сегодня караоке-вечеринка, помните? Что, если Добрые Самаритяне не готовы прийти на помощь?
Я хватаю рацию и срываюсь с места.
– Я иду за вами. Буду так скоро, как только смогу.
Я сбегаю по ступенькам и пересекаю двор. Собираюсь перебежать через лужайку, как вдруг краем глаза замечаю свет. Он неяркий, приглушенный… и исходит из столовой.
Я не могу объяснить, что произошло потом. Только что я хотел бежать на помощь Людям Икст – и вот я уже стою в обеденном зале и гляжу на затылок мистера Громера.
Он сидит за преподавательским столом, на месте Анники. Ноги он положил туда, куда обычно кладет тарелку. Он скрестил лодыжки, и серебристые кроссовки мерцают в свете очага. В одной руке мистер Громер держит прозрачный стеклянный бокал с водой, в которой плавает лед, другой сжимает сигару. Через каждые несколько секунд он затягивается и посмеивается.
Не сводя глаз с его затылка, я медленно засовываю руки в карманы. Я так сосредоточен, что не сразу замечаю, какими мокрыми и холодными стали мои пальцы. Видимо, гидробомбы взорвались, пока я бежал.
Мне никак не удастся достать другое оружие и остаться незамеченным. Мне не хочется тратить на это время, к тому же я рискую быть пойманным. Я стою возле урны, и у меня остается всего один вариант.
Красное яблоко.
Оно лежит на полу возле урны. Видимо, тот, кто его уронил, забыл о нем, как и уборщики. Оно наполовину съедено… но все еще годится для дела, если использовать его с умом.
Я поднимаю его. Потом, думая только о Лимоне, Элинор, Эйбе, Габи и о себе – а не о маме, не о папе и даже не о мисс Парципанни, – я завожу назад правую руку, целюсь в серебряную букву «К» на куртке мистера Громера и делаю бросок.
Яблоко попадает прямо в центр буквы «К». Мистер Громер резко вдыхает и подается вперед. Стеклянный бокал падает на пол и разбивается вдребезги. Сигара падает с другой стороны и гаснет в пролившейся воде.
В яблочко.
Сначала мистер Громер не шевелится. Не шевелюсь и я.
Неужели я снова сделал это? Но на этот раз уже специально?
Я делаю к нему шаг, и вдруг он приподнимается. Медленно, позвонок за позвонком, выпрямляет спину. Не оборачиваясь, делает глубокий вдох, выдыхает и произносит тихим, ровным голосом:
– Мои поздравления, мистер Хинкль. Надеюсь, вы горды собой.
И впервые за долгое время это действительно так.
Глава 20
Штрафных очков: 1910
Золотых звездочек: 180
Через несколько дней, перед обедом, когда мы с Лимоном трудимся над рисунками к изобразительному искусству, кто-то стучит в дверь. Я открываю – и чуть не захлопываю дверь обратно, когда вижу Доброго Самаритянина.
– Мы просто делаем домашнее задание! – Я поднимаю перед собой рисунок. На нем изображена кошка с когтями-кинжалами и острыми, как ножи, зубами. Не самая любимая моя тема, но Уайетт попросил нарисовать что-нибудь такое, что до чертиков испугало бы наших родителей, если бы мы повесили это дома на дверцу холодильника.
Добрый Самаритянин наклоняется, чтобы ее изучить:
– Удачные линии. Тени хорошо положены.
Я опускаю картинку. Он выпрямляется.
– Пожалуйста, пройдемте со мной, – говорит он.
– Что-то случилось? – говорит Лимон, вставая позади меня.
– Пока нет, – говорит ДС. – Но на вашем месте я бы не заставлял Аннику ждать.
Я смотрю на Лимона. Тот пожимает плечами. Мы надеваем ботинки, подхватываем куртки и идем вслед за ДС наружу, к гольфмобилю.
– У вас есть догадки, к чему это все? – спрашивает Эйб. Он уже сидит в машине, как и Габи.
– Не-а, – отвечает Лимон. – Но я подозреваю, что мы скоро узнаем.
Мы забираемся внутрь. Некоторые сиденья остаются пустыми, и я думаю, что мы дожидаемся еще нескольких хулиганов, но гольфмобиль срывается с места. Он пролетает по двору, мимо Кафетерия и Кладовой, и ныряет под деревья. Через десять минут он останавливается возле здания, которого я никогда раньше не видел.
– Это другая школа? – спрашивает Габи.
Звучит правдоподобно. Перед нами трехэтажный дом из камня и бревен, окруженный высокими вечнозелеными деревьями. Парадный вход – широкие двери под аркой, словно в замке. Что бы ни находилось за этими дверьми, оно должно быть очень серьезным и важным.
Прямо как Анника.
– Привет, хулиганы! – пропевает она, когда дверь медленно открывается. – Добро пожаловать ко мне домой.
В зеркале во всю стену, которое висит у нее за спиной, я вижу, как все Люди Икст одновременно раскрывают рты от изумления.
– Вы тут живете? – спрашивает Габи.
– Что, реально? – удивляется Эйб.
– Живу. Реально. – Анника улыбается и делает шаг в сторону. – Проходите!
Я не единственный, у кого ноги примерзли к земле. Никто не двигается с места, пока Добрый Самаритянин не подталкивает Лимона и тот не то падает, не то шагает вперед. Он обретает равновесие и направляется внутрь, и мы следуем за ним.
– Хотите чего-нибудь выпить? – спрашивает Анника, закрывая за нами дверь. Через мгновение появляется человек в белом пиджаке и с серебристой бабочкой на шее. Он толкает перед собой стеклянную тележку, заставленную бутылками воды, пачками сока и банками газировки.
Мы выбираем себе напитки и идем следом за Анникой по длинному коридору. Двери в некоторых комнатах открыты, и я заглядываю внутрь. Я вижу кабинет. Библиотеку. Что-то вроде конференц-зала. Все комнаты светлые и просторные – и это удивительно, потому что снаружи дом кажется столетним стариком. Наверное, Анника все тут обновила, прежде чем вселиться.
Коридор выводит нас в большую столовую. Из окон открывается вид на просторную зеленую лужайку и бирюзовое озеро. За длинным стеклянным столом посреди комнаты могло бы рассесться тридцать человек, но он накрыт всего на пятерых. За каждым стулом стоит человек в белом пиджаке и серебристой бабочке. В углу сидит пожилая женщина и играет на белом пианино.
– Куда их поставить?
Я оборачиваюсь на незнакомый голос и вижу человека с фотоаппаратом на шее.
– Можно к окну, – говорит Анника.
Фотограф отводит нас в другой конец комнаты и делает серию снимков. Он щелкает нас всех вместе и по одному. Анника говорит, чтобы мы стояли прямо и улыбались, и мы так и поступаем.
Съемка продолжается несколько минут. Потом фотограф уходит, и официанты в белых костюмах отодвигают стулья. Я усаживаюсь и украдкой смотрю на других Людей Икст. Как и я, они улыбаются. Как и я, улыбаются только краешками губ. Нам здесь нравится… но нам непонятно, зачем мы здесь.
К счастью, Анника объясняет:
– Обычно я не приглашаю первокурсников к себе домой. Эта привилегия припасена для студентов четвертого курса, которые отучились восемь семестров и готовы начать взрослую хулиганскую жизнь. – Она делает знак официанту, и тот вынимает бутылку из серебряного ведерка со льдом. – Я редко приглашаю в гости начинающих студентов – и никогда еще не приглашала тех, кто не успел закончить первый семестр. – Она делает паузу, пока официант откупоривает бутылку. – Знаете, почему я решила сделать исключение?
– Потому что мы подловили мистера Громера? – спрашивает Эйб.
– За то, что вы подловили мистера Громера, вам достались дополнительные очки. Но тепло.
– Потому что мы подловили мистера Громера и при этом никто не пострадал? – предполагает Габи. Это правда: Лимон нашел Добрых Самаритян за считаные минуты, Эйб ничего себе не сломал под камнями, а глаза Габи быстро пришли в порядок после того, как выветрился слезоточивый газ.
– Все еще тепло, – кивает Анника. – Но не горячо.
Я пытаюсь придумать еще какую-нибудь причину, но мне не удается. Судя по тому, как замолчали члены команды, у них те же самые трудности.
– Симус бросил яблоко, – наконец говорит Анника. При этих словах у меня так начинает гореть лицо, что я залпом выпиваю стакан с водой – и два следующих, которые приносит мне официант. – Формально именно его удар добил мистера Громера. Но вы все получили дополнительные кредиты, потому что общими усилиями сделали это возможным. Вы были командой.
Командой. Не союзниками. Есть какая-то разница?
– Как все вы знаете, – продолжает Анника, – Академия Килтер поощряет индивидуальные достижения. Благодаря этому создается здоровая конкуренция, которая подстегивает студентов и заставляет их упорнее трудиться. Только много позже, когда студенты вырастают над собой, мы начинаем подвигать их к совместному хулиганству. Некоторые так и не могут научиться работать вместе. Другие стараются, но все равно ставят свои интересы выше интересов команды.
Ко мне подходит официант. Я поднимаю свой фужер, и в него льется игристый яблочный сидр.
– Вы придумали сложный план. Рискованный. Он не должен был сработать – и почти не сработал. Каждый из вас мог отступить в любой момент – но не отступил. Вы продемонстрировали умения, которые кажутся просто удивительными при вашем возрасте и опыте. – Анника поднимает бокал. – Так что я хочу предложить тост.
Мы с Лимоном обмениваемся восторженными улыбками и также поднимаем бокалы. Напротив нас Эйб и Габи делают то же самое.
– За четырех лучших первокурсников, которых видела Академия Килтер. Желаю каждому из вас долгой и успешной карьеры!
Стол очень широкий, и, чтобы сдвинуть бокалы, приходится совершить настоящие акробатические трюки, но нам все-таки удается чокнуться. Потом мы пьем сидр.
– В честь праздника мой шеф-повар приготовил ваши любимые блюда, – говорит Анника. Входят официанты с серебряными подносами. – Ваши фотографии повесят в актовом зале, на доске почета. И, что самое важное, теперь у вас есть такая возможность, о которой первокурсники, а также второкурсники и третьекурсники, как правило, могут только мечтать.
– Мы можем покутить в Кладовой за счет Академии? – спрашивает Эйб.
Я вспоминаю о пяти сотнях штрафных очков, которые я получил за мистера Икста. Теперь у меня столько кредитов, что кутеж за счет Академии вряд ли принесет мне больше приобретений, чем кутеж за свой собственный счет.
– Даже лучше. – Анника по очереди улыбается нам. – Каждый из вас может задать мне один вопрос.
В наступившей тишине звуки пианино кажутся громче.
– Какой вопрос? – спрашивает Лимон.
Анника пожимает плечами:
– Любой. Обо мне, об учителях, о других студентах, о хулиганстве в целом. Я оставляю за собой право не отвечать, но вопрос можно задать какой угодно.
Габи поднимает руку.
– Да? – говорит Анника.