– Всю? – удивилась тётя Зина. – Не может быть!
– Может! – отвечает Тёмка. – Вот увидите.
Выдала нам тётя Зина грабли: пошли мы с Тёмкой работать. Собираем, собираем, а листьев меньше не становится.
– Ты зачем сказал, что мы все листья соберём? – стала я злиться. – Я уже больше не могу, а ещё вон сколько. Их тут неделю собирать!
– Ну, неделю, – отвечает Тёмка, – это ты загнула. Часик ещё поработаем – и соберём.
Тут тётя Мила мимо нас проходит, Анина мама. Мы её спрашиваем:
– Тётя Мила, сколько времени?
– Три часа, – отвечает.
Работали мы, работали. У меня спину ломит, руки болят. Тёмка весь мокрый и грязный. Тут во двор баба Валя вышла.
– Баба Валя, – спрашиваю, – сколько времени?
– Половина пятого, – отвечает.
– Ну?! – фырчу я. – Мы уже больше часа работаем, а листьев не меньше!
– Мы много уже собрали. И потом, это я ошибся по времени, – отвечает Тёмка, – ещё часик поработаем – и уберём.
– Как это – ошибся?! – возмутилась я.
– Ну, ошибся. Ты что, никогда не ошибаешься?
Я засопела, и мы опять стали листья собирать. Только сил совсем нет. Я свои грабли кое-как таскаю, Тёмка свои от земли перестал поднимать.
– Всё, – говорю, – больше я не могу.
Постояла-постояла и упала спиной на свою кучу листьев.
– Папа говорит, слово нужно держать, – вздохнул Тёмка. Смотрю, он и сам готов упасть, но стоит.
– Я, – говорю, – слова не давала! А ты обещал убрать, вот и убирай.
Отвернулась от него. Смотрю на небо. Облака плывут белые. Небо синее. Красиво. Слышу…
– ШУР. ШУР.
Это Тёмка опять листья собирает. Вот упрямый какой!
«Нет, – думаю, – не могу больше. Пусть сам убирает». Но чувствую, как-то не по себе мне от того, что он работает, а я лежу. Тёмка весь сгорбленный, ползает по двору, таскает за собой грабли, словно осенняя муха. Шапка на макушке, лицо всё полосатое, носом шмыгает, но работает…
Тут Димка во двор вышел:
– Что делаете? – спрашивает.
– Вот, – говорю, – этот пенёк пообещал нашей тёте Зине, что всю листву во дворе соберёт! Представь!
– Сама пенёк, – без сил ответил Тёмка.
«Да, – думаю, – раньше точно меня догнал бы и стукнул по макушке за такие слова».
– Обещал – будем убирать, – ответил Димка и забрал у меня грабли. Я тоже пошла помогать. Стала руками листья к куче подгребать. Замечаю, как-то быстро дело пошло. Димка граблями машет, листья в нужное место быстро-быстро складываются. Даже Тёмка веселее стал работать. Тут вышел Котька, потом Аня и дядя Агей, отец Димки. Все на нас смотрели и за граблями к тёте Зине шли. Кто-то и у Тёмки грабли забрал. Через некоторое время мы с Тёмкой самые ненужные оказались. Все работают, а мы смотрим. Только сил шевелиться нет.
Котька какую-то весёлую песенку запел, все подхватили. Мы тоже губами шевелили, только у меня звуки не выходили, а Тёмка булькал, а не пел. Потом смотрим – от нападавших листьев почти ничего не осталось, а по центру двора такая огромная куча листвы – просто гора!
Тут дядя Агей говорит:
– А давайте картошку испечем?
Все загалдели:
– Давайте!
Кто-то за картошкой сходил. Дядя Агей листву поджёг, а мы с Тёмкой всё стоим, как вкопанные. Ноги не сгибаются. Пока листья горели, все на костёр смотрели и радовались. Мы тоже с Тёмкой радовались, но в душе. Улыбаться не получалось. А когда костёр догорел, дядя Агей картошку в золу закопал.
– Сколько же вы тут работали? – спросил он у нас с Тёмкой.
– С половины второго, – отвечаем.
– Почти пять часов? – удивился дядя Агей.
Я сама услышанной цифры испугалась.
– Угу, – мотнул головой Тёмка.
– Вот это молодцы! Послушайте! Ребята пять часов наш двор убирали!
Тут все кинулись нас хвалить. Нам с Тёмкой, кажется, приятно было… но это не точно – всё уже как в тумане перед глазами плыло.
– Первая картошка – вам, ребята, – сказал дядя Агей и выкопал две круглые картошечки. Мы с Тёмкой стали есть. Но какая картошка на вкус, никто из нас не понял. Я просто на две половинки её разделила и проглотила, не заметив. Тёмка сначала пытался её от золы очистить, а потом плюнул и целиком в рот запихал. Скоро все домой пошли. Мы тоже. Только вот он, подъезд, а мы всё идём, идём… Ну, никак он не ближе. Что за напасть такая? Но как-то всё-таки дошли.
Утром открываю глаза, а пошевелиться не могу! Всё болит! Я даже испугалась сначала. Мне бабушка объяснила, что так бывает, когда человек много трудится, и я успокоилась.
Звоню Тёмке. У него то же самое.
– Ну, – говорю, – ты уж в следующий раз слово-то не давай. А то пообещаешь тёте Зине всю пыль во дворе собрать, так мы только к пенсии домой вернёмся. Хорошо, что нам помогли, а то уж и не знаю, что бы было!
– Чего бы было, ты бы домой пошла, – отвечает Тёмка, – а я бы там умер.
– Никуда бы я не пошла, – отвечаю, – отдохнула бы маленько и продолжила работать. Но обещать нужно ровно столько, сколько можешь выполнить. Так мне бабушка сегодня сказала.
– Да, – отвечает Тёмка, – но тётю Зину-то как жалко! Она каждый день так убирает!
Тут звонок в дверь: это тётя Зина оказалась. Она пришла нас поблагодарить и принесла по шоколадке.
– Спасибо, – говорю, – тётя Зиночка! А вам кто шоколадки дарит?
– А мне никто! – засмеялась тётя Зина. – Это моя работа, мне за неё деньги платят.
– Мы с Тёмкой будем вам каждый день шоколадки дарить!
– Нет уж, спасибо, – отвечает тётя Зина, – а то я в двери проходить перестану. Вы лучше не мусорите и не разбрасывайте то, что я уже собрала, вот и будет мне от вас признательность.
С той поры мы тёти Зинины сугробы и кучи листьев никогда не разбрасывали и всегда вспоминали, как всё болит, когда много работаешь.
Олины рассказы
Тёмка вовсе не Тёмка
Я больше ничего вспомнить не могла, а Андрею и вспоминать было нечего. Никак он раньше в украшении дома к Новому году участия не принимал. Тут снова пришла тётя Оля и спросила, что мы придумали.
– Ничего, кроме снежинок, – вздохнула я.
– Понятно, тогда вот что, – ответила мама Андрея, положив перед нами целую папку больших листов бумаги, новые краски, кисточки и два бумажных пакета, на которых были нарисованы ёлочки. – Будете делать украшения на двери. Сколько у нас дверей?
Мы с Андреем стали считать: их, кроме входной, оказалось шесть.
– Кухонная не считается, она стеклянная, на неё ничего вешать не будем.
– А что будем вешать? – спросил Андрей.
– Вы нарисуете ёлки, раскрасите их, посыплете искусственным снегом: вот эти поделки на двери и повесим.
Мы смотрели на тётю Олю, ничего особо не понимая, поэтому она сказала:
– Я вам сейчас всё покажу, – и достала большой лист. Потом нарисовала во всю длину бумаги ёлку, раскрасила её в зелёный цвет, открыла один из принесённых пакетиков и высыпала на ещё сырой рисунок стеклянную крошку. Когда рисунок высох, тётя Оля аккуратно вырезала ёлку. Она получилась блестящая, очень красивая.
– Так, – воодушевился Андрей, – иди. Мы всё поняли, сейчас сделаем.
Когда тётя Оля вышла, он начал изучать содержимое пакетиков.
– Давай делать, – говорю. – Что ты там разглядываешь?
– Нужно этого снега побольше сыпать, тогда ещё красивее будет…
– Сначала нужно ёлки нарисовать, раскрасить их – и только потом сыпать. Положи, а то ты уже весь стол и пол засыпал.
Мы сели за стол и начали рисовать ёлки. Но какие-то они получались косые и некрасивые.
– Давай мамину ёлку как трафарет использовать, – предложил Андрей.
– Это как?
– Ну, положим её и обведём…
Андрей всегда придумывает, как сделать так, чтобы делать поменьше. Через час все наши ёлки были готовы. Только мой друг пересыпал искусственного снега, поэтому с ёлок летело стекло, не переставая.
– Готово! – закричал Андрей и побежал за мамой.
Тётя Оля посмотрела нашу работу и сказала, что мы молодцы, но это ещё не всё. Теперь нужно украсить потолок. Она не стала спрашивать нас, как бы мы это сделали, а сразу приготовила вату, серебряный дождь и чашечку с водой. Затем оторвала небольшой кусочек ваты, закрутила туда ниточку дождя, намочила ватку в чашечке и подбросила на потолок. К нашему изумлению, ватка на простой воде приклеилась к потолку и не падала. Мы всё ждали, когда же она упадёт. Но она, видно, держалась крепко.
– Вот вам всё, что необходимо. Украшайте потолок, только помните: здесь важно не переборщить. Сейчас я вам скажу, сколько для этой комнаты дождинок нужно повесить.
Тётя Оля посчитала, сказала нам и ушла. Ничего веселее, чем бросать этот дождь, сегодня ещё не было. Мы украсили потолок в зале, потом в комнате Андрея, потом в спальне тёти Оли и дяди Толи и даже на кухне. Затем приклеили свои ёлки на двери. Так было красиво! Настроение сразу стало праздничное. А когда украшать стало уже нечего, я сделала ещё одну ёлку для себя и пошла домой: показала её папе, маме, бабушке и дедушке, но никто из них почему-то не радовался, как я. Больших листов бумаги у меня не было, не было и искусственного снега. Я достала свой альбом и нарисовала, как смогла, ёлку поменьше, раскрасила и вырезала. Всё было так, как и на ёлке Андрея, но что-то не то… дождя ведь у меня тоже не было! Я села на пол и заплакала (давно я уже не позволяла себе такого, с самого детства)… Тут в комнату вошла мама: она искала свой платок, а когда увидела меня в слезах, остановилась: