– Эй! Ты почему плачешь?
Я рассказала, что хотела украсить комнаты к Новому году, как Андрей с тётей Олей, что у меня нет искусственного снега и дождя, нет больших листов бумаги и ёлка моя какая-то не такая…
Мама вдруг резко выпрямилась и, подойдя к входной двери, сказала:
– Сейчас.
Она вышла, но через секунду её голова опять показалась в комнате:
– Жди, – подмигнула она.
Я сидела на полу и ждала. Через некоторое время мама вернулась. Она пошла на кухню, взяла большую коробку, что-то в неё положила и пришла в мою комнату.
– Сейчас будем украшения делать.
Весь вечер мы вырезали снежинки. Оказывается, то, что я называла снежинками, – это не снежинки, а салфетки какие-то. Мама научила меня вырезать настоящие восьмилучевые снежинки! Потом мы делали клоунов из яиц. Для этого нужно две дырочки просверлить и выдуть содержимое из сырого яйца, сверху колпак надеть, скрученный из цветной бумаги, нитки под колпак спрятать, будто волосы, и нарисовать лицо. Затем сделали такие же ёлки, посыпанные искусственным снегом, и ещё разноцветные круглые шары: их мы повесили на окна. Дождём украсили потолок. Получилось тоже очень нарядно.
Мы пошли в дом и забрались на свои кровати. Я так устала, что даже говорить не хотелось. Тут Андрей полез в чемодан, который стоял под его кроватью, и вытащил толстую-толстую книгу.
«Что он с ней делать будет? – думаю. – Мух убивать?».
Но Андрей лёг, поставил книгу себе на живот и раскрыл где-то посередине. Потом соскочил, сбегал на кухню, принёс две тарелки клубники, дал одну мне, а со второй опять завалился на кровать.
– Ты читаешь, что ли? – спросила я.
– Угу, – ответил Андрей.
– А что читаешь?
– «Том Сойер», Марк Твен.
Я села на кровать.
– Что ты сказал?
– «Том Сойер» Марка Твена.
Гляжу, Андрей с интересом начал читать. А мне признаться неудобно, что я ни одного слова не поняла. Что такое «омойе марка тена»? Слово «марка» я знаю, но что с того, если я не поняла остальное? Посидела я на кровати, посидела – и опять спрашиваю:
– А про что эта книга?
– Да про мальчишку одного.
– А кто автор?
Андрей посмотрел на меня с удивлением:
– Я же тебе сказал: Марк Твен.
– Я не поняла, – отвечаю.
– Ну и глухня, – сказал Андрей и отвернулся.
Я лежала и думала, какие уже взрослые книги Андрей читает! А главное, толстые какие. А я? Что читаю я? «Золушку», «Спящую красавицу», «Серебряное копытце» да про Карлсона… Короче, сказки. Может, про этого мальчишку, ну, про которого Андрей читает, – тоже сказка? Ведь есть сказки про Чиполлино или Буратино. Надо посмотреть, а ещё лучше прочитать. Но как-то страшно такую толстую книжку в руки брать. Там, наверное, и картинок нет. Я люблю книжки только с картинками! И никогда в библиотеке книжку без картинок не беру. Потом стала думать, что уже стыдно читать одни сказки. Дома целая библиотека всяких книг, а я даже к шкафу не подхожу. Интересно, что читают одноклассники? Неужели я одна такая? Думала, думала и не заметила, как заснула.
Проснулась, а Андрея уже нет. Смотрю, книга на кровати лежит. Подошла, взяла в руки: «Приключения Тома Сойера». Марк Твен. А! Это так зовут кого-то!
Полистала. Есть картинки, но не цветные – и очень мало. Тогда я открыла книгу на первой странице и стала читать. Удивительно, но читалось легко. Я даже не заметила, как Андрей подошёл.
– Ну что? Пошли на речку?
– Пошли, – отвечаю. – А ты давно эту книгу читаешь?
– Да нет, в городе ещё начал, а потом забыл про неё.
– Интересная?
– Интересная. Про клады.
– Надо и мне почитать.
– Возьмёшь, когда я дочитаю.
Но вышло так, что я прочитала книжку первая. Андрей то с мальчишками на великах кататься убежит, то лодку пойдет строить. Мне это не очень-то интересно, поэтому я «Тома Сойера» достаю и читаю. А когда прочитала, поняла, что толстые книжки без картинок тоже бывают очень интересными. С тех пор я всякие книжки читаю.
Мой маленький друг
Моего славного пёсика зовут Тарасик: это цирковая болонка. Я так думаю. Выглядит он, как болонка, с белой длинной шерстью и большими круглыми глазами-бусинами, а ножки высокие, как у фокстерьера, и окраска такая же.
Сколько всего мой Тарасик умеет! На носу держать сахар, танцевать на задних лапах, прыгать в обруч, кататься по полу из стороны в сторону… Умнейший пёс. Он – моя самая большая радость на свете! Когда я прихожу из школы, никто так не радуется мне, как Тарасик. Он подпрыгивает на четырёх лапах и лижет мой нос в воздухе! Я его очень люблю, а Тарасик любит меня и всех моих друзей. Как будто помнит историю, которая произошла, когда ему было всего два месяца. Помнит и благодарен…
Когда Тарасик был совсем маленький, он напоминал толстый пушистый комочек. Этот комочек перекатывался то медленно, то быстро, падал, вставал и снова падал. Вот он покатился под стол. Бац! Перевернёшь его! И он бежит обратно. Не заметил, что его развернули!
Когда Тарасика только принесли, он подошёл к старой шали (её сложили в несколько раз, сделав для пёсика «кроватку»), повернулся к ней боком, упал и сразу заснул – только лапки во сне подёргивались, будто он бежит.
Когда ему первый раз налили в мисочку молока, он зашёл в неё целиком, а когда всю вылакал, там же уснул с мокрыми лапами и смешным, раздувшимся после еды, животиком.
Он обожал гоняться за бантиком, который я тащила за собой на верёвочке. А когда догонял, смешно начинал мотать головой и рычать.
Тарасик долго боялся прыгать с кровати на пол. Залезть залезет, а слезть не может. Прыгал только на подушку, и то так забавно! Подходит к самому краю кровати. Тут у него передние лапки встают, как вкопанные, а задние продолжают двигаться вперёд, словно он сам себя подталкивает. Выгнется весь дугой и скулит. А когда равновесие теряет, падает вниз. Но постепенно он научился прыгать. Да ещё как! Не просто соскальзывает, а подскакивает вверх. Приземлится и залает, мол, вот какой я молодец!
Тарасик не любит спать на своём месте. Вернее, своим местом считает дедушкину кровать. Когда дед на работе, Тарасик ложится на кровать, кладёт голову на подушку и даже прикрывается покрывалом.
Тарасик всегда там, где собирается большинство членов нашей семьи. Когда мы смотрим телевизор, пёс непременно лежит рядом. Но как! Когда все идут в зал к началу какой-нибудь передачи и выбирают себе место, Тарасик тоже готовится. Он прыгает на диван, хватает в зубы подушку-думку, спрыгивает вниз и начинает свой обычный ритуал. Не выпуская подушку, он обходит комнату, прикладываясь на думку то там, то сям. И только когда последний из нас усаживается возле телевизора, когда начинается сам просмотр, Тарасик успокаивается и, положив, наконец, подушку, кладёт на неё свою голову.
Пока он был маленький, я гуляла с ним без поводка. Да и куда там поводок-то было цеплять? И вот однажды….
Был летний солнечный день. Мы вышли с Тарасиком на улицу. Он весело вилял маленьким хвостиком, который чуть угадывался под пушистой «шубкой». Тыкался в мои щиколотки и отбегал, тыкался и отбегал. Во дворе играли Аня с Димкой: они что-то рисовали возле подъезда мелками. Тут же следом за мной вылетел Андрей с целым пакетом мелков.
– Что делаете? – спросила я ребят, поздоровавшись.
– Мы тут чучундру рисуем.
– Кого?
– Чучундру!
– Да? А как она выглядит?
– Кто же знает? – удивился Димка.
– И чего тогда рисуете?
– Рисуем, как себе ее представляем, – сказала Аня, аккуратно рисуя круглый глаз.
– Я тут обзывался на Аньку. А папка мимо проходил и предложил нам нарисовать это «обзывательство». Вот рисуем.
– У тебя она злая какая-то, – посмотрела я на рисунок Андрея.