– Хорошо, я попробую, – бодро сказал мальчик. – Например, я умею жонглировать и мог встать на голову. Это все в моем возрасте умеют. Я могу сделать пару кульбитов, быстро бегать и еще у меня хорошо получается изобразить мима.
Они находились во дворике перед двухэтажной постройкой с обвалившейся лепниной, где они выступали. Циркачи расположились перед микравтобусом, расписанный когда-то яркими, а сегодня выцветшими красками. «Семь глотков смеха» на поляне. Там и произошла демонстрация способностей Карла. Сперва он попал в замкнутое пространство, по всей вероятности, стеклянное, так как, перемещаясь, он постукивал и изображал трезвон, отзывающийся в голове. Затем он попал в густую массу и с трудом двигался через высокоплотную жидкость, изображая на лице невероятное смятение, отчего все клоуны должны были прийти в восторг. Однако они сидели грустными, как будто Карл показывал что-то ужасно глупое. Но причина была в другом. Самый смешливый постарался объяснить:
– Все хорошо, только есть одна маленькая штука. Мимы никому не нужны. У них нет ни имени, ни лица. Они как будто не существуют. И поэтому совсем не покупаются.
И Весельчак стал показывать этюды мима – «скалолаз» и «снимите с меня паука». Это было действительно смешно, и Карл не удержался. Взревел от смеха прямо. Однако он был один, кто так реагировал.
– Мы тоже ими когда-то были, – ответил Ворчун, – только нас даже не кормили за это. Им не нравилось то, что мы прятали лицо за белым гримом, но когда мы и от него отказались, то они придумали другую причину – зритель не хочет этого танца», ему нужен экшен. И теперь мы должны набивать себе шишки, чтобы…
– Ничего, – прервал его Главный, – я думаю, что мы обязательно придумаем для тебя что-то особенное. Что-то невероятно смешное и оригинальное. Чтобы все смялись так, что не успевали бы сделать вздох. На нашем самом лучшем представлении было немало жертв.
Карл представил, как в толпе один за другим валятся люди, прося о пощаде и стакан воды.
– Что это будет? – спросил он, едва сдерживая любопытство.
– Пока не знаю, – пожал плечами Два метра.
– Его нужно проверить, – воскликнул Завистник. – А что вы все на меня так смотрите? Мы все проходили проверку перед тем, как вступить в труппу бродячего театра «Семь глотков смеха».
– Он уже прошел, – говорил Смешливый, и даже Ворчун махал рукой.
– Ничего он не прошел, – отвечал на все это Завистник. – Он должен это сделать как все…
Они спорили и были готовы устроить гладиаторские бои, поставив на кон Карла. Мальчику это не нравилось.
– Подождите! – закричал он. – Я еще не дал согласие. То есть я согласился, но еще не знал условия. Про экшен, например. Вы что на сцене убиваете друг друга? И почему вас только пять, а в названии «семь…». Где остальные? Я так понимаю, с ними что-то случилось.
Все как один застыли. И даже Весельчак как-то притих.
– Какой прозорливый пацан, – отреагировал он.
– А я сразу говорил, что он только болтать умеет и показывать дешевого мима, – выдал Завистник и залез в машину, громко хлопнув дверью.
– Я хочу знать, – серьезно сказал Карл. – Иначе, иначе… я покидаю этот цирк.
– Ну, если тебе есть куда идти? – ответил Весельчак, который сейчас был похож скорее на Хмурого.
– Нет, – завертел головой мальчик. – Но разве я не должен знать все. Чем вы занимаетесь, в какой номер вы хотите меня включить. Со мной только что поступили не совсем честно – засунули в мешок, продержали там без еды ночь, день, и только пьяный похититель дышал мне в мешок, как будто кормил меня этим противным воздухом. А потом выставили на посмешище людям, которые еще на это билеты покупали. Разве сейчас я не имею право знать?
И Карл уткнулся в свои колени, только не заплакал. Ему просто не хотелось смотреть на этих «друзей», которые «выбрали» его среди всех «мешочных». Но Два метра присел на траву к нему поближе, приобнял, и произнес:
– Вот что. Нас пять, потому что двое из нас решили сменить профессию, оставшись в одном маленьком, но вполне удобном для их бухгалтерской жизни городом. Каждый из нас тоже мечтает, как и ты, найти город. Только мы не намерены перевоплощаться в продавцов хозтоваров или менеджером по продаже звезд на небе. Мы хотим найти город, где мы станем любимцами публики.
Карл некоторое время не хотел поднимать голову. Ему было немного стыдно, но когда оторвался от колен, то увидел, что все смотрят на него и даже Завистник прилип к окну.
– Я с вами, – пожал плечами мальчик. Ему пришлось повторить, так как все снова замерли, как будто не услышали его слов. – Я с вами, будьте уверены.
15
Они погрузились в машину и совершили свой первый общий круг по городу. Мальчику объяснили, что это нормально, когда в их труппе появляется новый человек и они совершают торжественный заезд по местности. Когда они миновали несколько улиц и площадь, город неожиданно закончился. Тогда они остановились у пиццерии, у самого выезда и решили устроить собрание, чтобы подсчитать средства и наметить планы.
– Хорошо, – сказал Два метра, – мы заработали достаточно, чтобы нормально ехать, есть и не спать на улице. У нас даже остается немного денег на еще одного члена нашей семьи. Его зовут… да, как тебя зовут? – спросил Главный. На что Карл не нашел ничего лучше, как пожать плечами. – Тогда нужно дать ему имя.
– А можно я пока останусь без имени? – скромно спросил мальчик.
– Артист без имени не может существовать, – недовольно произнес Грызун через открытое окно. – Это также важно, как носить голову. Ты что можешь ходить без головы? Вот бы посмотреть.
– Хорошо, – громко сказал мальчик, – только я не знаю, вы лучше сами придумайте мне.
И клоуны задумались. Они думали не долго, за это время мальчик забрался на крышу микроавтобуса, чтобы посмотреть по сторонам – откуда они уезжают и куда направляются. Про последнее мало что было понятно – впереди был лес, наверняка снова горы и только бы никакого водоема на пути. А город, что они оставляли, был прочувствован им всецело – здесь были такие же жители, как и в его родном городке. Они также не могут понять, что имена даются не потому что оно красивое, а потому что подходит человеку. Здесь корыстолюбивые артисты, да и школы не очень, так как если бы у Волшебника не возникло желание красть журналы, то и Карла тоже не возникало желание хотя бы один урок провести в такой школе.
– Дороти, – неожиданно произнес Весельчак. Мальчик вздрогнул и чуть не упал с кузова. Но Главный был рядом и его рост позволял потянуться в радиусе полутора метров, чтобы успеть спасти.
– Это женское имя, – сказал он. Но что самый маленький (по росту) юморист воскликнул даже с некой обидой в голосе:
– Она свела с ума своим смехом тысячу пятьсот тридцать семь человек. У нее бесконечный запас шуток. Это имя будет носить с достоинством любой человек, даже мужчина.
– Только не я, – возразил мальчик спускаясь сверху, уже без помощи Двух метров.
– Только не он, – согласился с этим Главный. – Пусть будет… пусть будет Ветерок.
– Может быть Молния? – предложил Завистник. – Или Грозовая туча. Пусть все самые громкие мена достанутся ему.
– Взрыв, – воскликнул Смешливый.
– Горностай, – выдал Ворчун.
– Мистер Мешок, – сказал Мистер Клетчатые брюки. И за ним, все как один, стали предполагать:
– Безымянный смехач.
– Животонадрывный.
– Шуткомет.
– Острый рот.
Но ни одно прозвище из названных не впечатлило мальчика. Он просто вертел головой и ждал, пока клоуны найдут подходящее.
– Пазуха смеха.
– Перевертыш.
– Яблочный джем.
– Повидло?
Да сколько же можно! Нет! Все это не то. Он не похож на джем – по крайне мере, он себя не чувствует им. Как и Острым ртом. Так и Шуткометом его невозможно назвать – не такой уж он и Смехач или… надрывный. Но клоуны продолжали:
– Бессонница.
– Королевский жезл.
– Повелитель острова смеха.
И только один клоун постоянно молчал. Как выяснилось, у него не было языка. Весельчак рассказал, что он потерял его после недели голода, когда их накормили одни добрые люди.
– Он был так голоден, что проглотил свой язык, – рассказывал он. – А так как суп был жидок, он даже и не заметил. И только, когда уже выходил из-за стола, хотел поблагодарить, и вместо «спасибо», получилось «пабаба».
– Пабаба, – подтвердил Главный, и Ворчун и Завистник кивнули почти одновременно.
Теперь понятно, почему он молчал. Тот клоун, что на афише стоит спиной с нарисованным на майке смайликом. Но как же он смешит? С помощью чего? И только Карл подумал, что из него получился бы отличный мим – мимам не обязательно говорить, вся их сила в движении, как Клоун без языка вдруг издал не просто звук, а вполне понятный членораздельный голос.
– Да что вы такое говорите? – возмущенно спросил он, без малейшего дефекта. – У меня нет языка? – и он продемонстрировал свой язык, особенно мальчику, который больше всех сомневался в этом.
– Две хорошие шутки заменяют пирожок с капустой, – воскликнул Смешливый, – а четыре обед из трех блюд.
Это сразу же подействовало на общее голодное состояние – почти у всех запели желудки, кроме Молчаливого.
– Я просто думаю, – серьезно сказал он. – И вот что я решил. Во-первых, лучше Мистер Нама имя не найти. Во-вторых, нужно накормить мальчика.
Он был идейный. Мальчику понравилось имя. И вторая идея пошла на ура – все прошли в пиццерию и съели самую большую пиццу. Карл был доволен, так как не ел уже почти сутки, хотя по ощущениям казалось, что прошла целая вечность. И пусть он съел самый маленький кусочек, он был сыт тем, что находился в компании настоящих друзей, которых у него никогда не было.
16
Старый Фольксваген Транспортер шел по проселочной местности, минуя неровности и буераки, коих было великое множество. Повороты, зигзаги, змейки – главные отличия дорог за городом. Грязь, пыль, крепко держись! Но в то же время воздух, природа и тишина, кроме дребезжания старого мотора. Но в то же время предвкушение нового, неизвестного никому, и зудящий голод, на этот раз в карманах, перед получением гонорара за выступление.
Природа была чудесная. Ранняя осень дарила теплые дни, и каждое мгновение было на счету. Деревья покрывались желтой шкуркой, и превращал зеленые цвета в более светлые.
Карлу было спокойно, что он едет в город, где может быть намного лучше, нежели в предыдущем. Во-первых, потому что он дальше от дома, во-вторых, что он не один и уверенности даже больше чем с Ковбоем, примерно раз в пять (по числу человек). А уверенность – это тот самый двигатель, помогающий преодолевать плохие города в надежде найти хороший.
– Нужно отрепетировать номер, – сказал Главный – Нельзя терять время. Будем репетировать в дороге.
Но у них не было номера. Об этом знали все. Идейный молчал, как будто о чем-то серьезно думал. Кроме него никто не мог предложить что-то действительно стоящее – которое будет не только смешным, но и хорошо покупаемым.
– Да что там думать, – сказал мальчик. – Вышел, показал Чарли Чаплина, упал несколько раз, дал по уху и полный порядок.
– Он думает, что мы ерундой занимаемся, – заголосил Ворчун. – Вышел, показал… ишь, какая самоуверенность.
– Клоунское искусство – очень серьезно, – сказал Весельчак, снова превратившись на этот раз в Профессорское лицо. – Ты на все смотришь через улыбку. Что бы ни происходило вокруг – драка от двух человек и больше, катастрофа районного или мирового масштабов, мы должны говорить об этом так, чтобы люди смеялись.
– Но разве это нормально? – не совсем понял Карл, так как по его теории, нужно как раз говорить и делать то, что соответствует действительности – если грустно, плакать, если парень классно ловит мяч, то говорить, что он Лучший Голкипер.
– Нужно запомнить – умение смеяться – серьезно, – продолжил Весельчак, как будто выводил мелом на доске, чтобы Карл (а теперь Мистер Нам) успел закрепить. Но мальчик и не предполагал, что все, что они делают, связано с большим трудом. Ну, не покупаются у них мимы, ладно, можно придумать другой номер. Все дети умеют это. Может быть, когда происходит взросление, приходится над этим больше работать?
– Я думал, что это просто, – заключил он, а Весельчак улыбнулся, перевоплощаясь из профессорской личины в свою родную, смешливую.
– Все смеются, но смеяться до слез, чтобы потом было ощущение, что ты съел ведро сметаны не из магазина, а настоящей жирной, 60 %-ной.
Машина повернула на полной скорости. За поворотом стоял голосующий мужчина. Автомобиль с артистами объехал его, правда мужчина замер, подскочил и ничего не произнес, но пройдет не менее минуты, как негодование начнет переходит в злость и ему захочется отомстить, но обидчики будут далеко. Останется разве что произнести со всей мочи:
– Ублюдки!
– Мы чуть его не задавили, – произнес Ворчун. – Вечно ты спешишь. В твоем фургоне какие-никакие, но артисты, и, наверное, тебе хочется, чтобы мы доехали до города более или менее целыми.
– Простите, друзья, – ответил Босс. – Но мы не можем себе позволить это происшествие. Тем более мы тоже наглотались пыли, а это не очень приятно.
– Он так смешно подпрыгнул, – Смешливый снова был в своем репертуаре. – Зрачки запрыгали как жаренные яйца на сковородке. Я даже услышал писк. Это заплакал его желудок.
– Он вспомнил всю жизнь за эти мгновения, – проговорил Завистник. – Перед тобой проехал смешной автобус и смешно только тем, кто в нем, а те, кто ждет его или другой, неважно, им не слишком весело. Однако ему наверняка никогда не было так хорошо, от того, что он остался жив, – прошептал он.
– Так все успокоились, – заговорил Главный Юморист. – Никакой паники. Остается примерно три мили до города. Давайте их поведем с пользой.
– Я буду спать, – бодро сказал смешливый. – Какое самое лучшее время для сна, мальчик?
– Ночь? – предположил Мистер Нам.
– Неа. Самое лучшее время, когда ты хочешь спать. А ночью артист спит редко. Чаще днем, во время переездов из одной артистической точки в другую.
– От тебя вечно нет покоя, – забурчал недовольно ворчливый клоун. – Потому что мальчик был прав – ночью спит и артист, и любой человек, потому что когда темно, хочется спать, а когда светло…
– Везет вам, вы спите ночью, – с тяжелым вздохом заговорил Завистник. – А у меня которая ночь бессонная.
– Нужно весь день улыбаться, – сказал Весельчак, показывая на своем примере, – и смеяться так, чтобы мышцы устали. Только усталые мышцы нуждаются в настоящем отдыхе. Если ты весь день ходил, как брюква, то тебе не то, что спать, тебе есть не положено.
– Это мне-то не положено есть, – бурно отреагировал Ворчун, – это мне не положено.
Он уже собирался полезть на Смешливого с кулаками, перелез через сидение, задел Завистника, занес руку над обидчиком, и когда отпустил, то Весельчак успел увернуться и удар пришелся по голове Босса.
– Так достаточно! – воскликнул Два метра, – мы только что чуть не задавили человека и все потому, что вам неймется. Вот приедем, будете ваши мышцы изводить. А если мы ничего не подучим, то никто не сможет уснуть. От голода.
– Друзья мои, – жалостливым тоном проговорил Весельчак, – извините, но я слышал не только писк, мне кажется он…
– Я придумал, – заголосил идейный.
– Ну, надо же, он придумал, – сказал Ворчун.
– Наш великий мозг вышел из спячки, – пробурчал Завистник. – Он сейчас скажет такое, что нам и не снилось.
Он даже зажал уши, чтобы сразу не шокировать себя.
– Ребята, слушайте, – спокойно сказал Идейный. – Вот что мы сделаем.
И в течение пяти минут он подробно обрисовал, что нужно будет сделать. Карлу понравилось. Да и все были довольны. По крайней мере, Завистник не сидел, зажав уши, а Ворчун даже слегка улыбнулся. Босс молчал, а это означало только одно – он не против.
17
– Мы ставим пьесу, – навис над ним Босс. – Есть такая лаборатория, она делает имена. Кому не нравится, тому присваивается другое имя. Кто не согласен, тому голову с плеч.