Джонни вовсе не был в этом уверен. В тщетных попытках ремонта он порвал уже три камеры, к тому же из клапана выпала какая-то маленькая деталька и потерялась. Пожалуй, никакая машина времени не смогла бы перенести их в столь отдаленное будущее, когда Джонни поднатореет в починке велосипедов.
— Давай посмотрим, что тут как, — сказала Кассандра. — Очевидно, время назначения зависит от фактора, установить который мне пока не удалось. Если нас занесло в будущее, надо узнать, какие лошади выиграют на скачках и все такое.
— Зачем?
— Чтобы поставить на них и разбогатеть, конечно!
— Но я не знаю, как делать ставки!
— Давай решать проблемы по мере их поступления, хорошо?
Джонни выглянул в мутное От грязи оконце. Погода на улице не слишком изменилась. Летающих машин и прочих признаков будущности не наблюдалось. Но Позора под верстаком больше не было.
У Джонни голова пошла кругом.
— У дедушки есть бюллетень скачек, — сказал он.
— Тогда пошли!
— Что?! Ко мне домой?
— Разумеется.
— А если мы встретим меня?
— Ну, ты всегда умел найти подход к людям.
Джонни с опаской вышел из гаража. Он обнаружил, что садовые дорожки в будущем сделаны из серой крошки, удивительно похожей на цементную, а задние двери тут красят совершенно фантастической бледно-голубой краской, отслаивающейся маленькими чешуйками. Дверь была заперта, но его допотопный ключ подошел.
На полу лежал прямоугольник из колючей коричневой шерсти. Джонни вытер о него ноги и посмотрел на устройство для измерения времени, висящее на стене. Десять минут четвертого.
Будущее оказалось удивительно похоже на настоящее.
— Теперь надо найти газету, — сказала Керсти.
— Вряд ли с этого будет много толку. Дедушка их не выбрасывает. Они валяются по всему дому, пока он не найдет время их прочитать. Газеты тут хранятся месяцами. И вообще, тут все как всегда. По-моему, не слишком-то похоже на будущее.
— А календаря у вас нет?
— Есть. В часах у моей кровати. Остается надеяться, что я еще не вернулся из школы.
Часы показывали третье октября.
— Позавчера, — сказал Джонни. — Но если хочешь, можешь думать, что часы врут. Они и вправду последнее время барахлят.
— Ничего себе! Ты здесь спишь? — Керсти озиралась по сторонам с видом вегетарианца, попавшего на сосисочную фабрику.
— Да. Это моя комната.
Керсти провела рукой по письменному столу. Стол был основательно завален.
— А что это за снимки, фотокопии и все прочее?
— Это для реферата по истории. Мы проходим Вторую мировую войну. А я пишу реферат про Сплинбери во время Второй мировой.
Он попытался заслонить стол собой, но у Керсти была привычка интересоваться тем, что пытаются скрыть от ее пытливых глаз.
— О, а это ты, да? — спросила она, подобрав со стола коричневый монохромный снимок. — С каких это пор ты носишь форму и дурацкую стрижку ежиком?
— Это мой дедушка. Тогда ему было чуть больше, чем мне сейчас, — промямлил Джонни, пытаясь отобрать у нее фотографию. — Учитель сказал, чтобы я разговорил его на тему войны. Я пытался, но дед меня послал.
— Дался тебе наш городишко! — фыркнула Керсти. — Представить себе не могу, чтобы здесь произошло что-то…
— Кое-что все же произошло. — Джонни достал из кармана газету миссис Тахион и ткнул пальцем в передовицу. — В одиннадцать часов семь минут вечера двадцать первого мая тысяча девятьсот сорок первого. Бомбы! Настоящие бомбы! Потом это назвали «Сплинберийский блицкриг». А это газета, которая вышла на следующий день. Смотри! — Он порылся на столе и вытащил фотокопию. — Видишь? Я взял копию этой страницы в библиотеке. А это настоящая, свежая газета!
— Но если миссис Тахион… из прошлого…—нерешительно проговорила Керсти, — тогда почему она носит старую юбку цвета «вырви глаз» и кеды?
Джонни сердито посмотрел на нее. Похоже, судьба Парадайз-стрит Кассандру совершенно не волновала. Как так можно!
— Девятнадцать человек погибли! — сказал он. — За одну ночь! Воздушной тревоги не было! Это была единственная бомбежка Сплинбери за всю войну! Выжили только две аквариумные рыбки! Аквариум забросило на дерево, он застрял, и вода из него не вся вылилась! А люди погибли! Все погибли!
Керсти взяла со стола фломастер, но он пересох. У Джонни была выдающаяся коллекция непишущих пишущих принадлежностей.
А у Керсти была отвратительная привычка не замечать Джонни, когда он остро переживал по какому-либо поводу.
— Ты в курсе, что у тебя в комнате до сих пор висят обои с Паровозиком Томасом?
— Что, правда? Надо же, а я и не знал! — Джонни в меру своих способностей постарался изобразить сарказм.
— Когда тебе восемь, Паровозик Томас на обоях — это здорово, и это очень даже круто, когда тебе девятнадцать. Но жить в комнате, оклеенной Паровозиком Томасом, в тринадцать лет — отстой!
— Дедушка наклеил их пару лет назад, когда я бывал тут только наездами. Если оставался ночевать, это была моя комната. Ну, деды, они ж все такие — будут оклеивать тебе комнату Паровозиком Томасом по гроб жизни, причем твоей.
Внизу тихонько хлопнула дверь. . — Твой дедушка? — прошипела Керсти.
— По четвергам он всегда ходит за покупками! А мама на работе! — шепотом ответил Джонни.
— А у кого еще есть ключи?
— Только у меня!
Кто-то начал подниматься по лестнице.
— Но мне же нельзя встречаться с самим собой! — отчаянно зашептал Джонни. — Если б это произошло, я бы это помнил, верно? Ноу Йоу говорит, если наткнешься сам на себя, весь мир взорвется! Такое я бы точно запомнил!
Керсти взяла лампу со столика у кровати и пригляделась к рисунку на абажуре.
— Ничего себе! У тебя до сих пор стоит лампа с телепузиками…
— Заткнисьзаткнисьзаткнись! Что ты задумала?
— Не волнуйся, ты ничего не почувствуешь. На курсах самообороны нас этому учили…
Дверная ручка повернулась, дверь приотворилась на волос.
Внизу зазвонил телефон.
Ручка со щелчком вернулась в исходное положение. Шаги потопали обратно вниз по лестнице.
Издалека донесся звук, как будто кто-то снял трубку, потом этот кто-то сказал:
— А, привет, Холодец.
Керсти посмотрела на Джонни и вопросительно вздернула брови.
— Холодец звонил, — объяснил он. — Насчет сходить в кино вче… завтра. Я только сейчас вспомнил.
— И долго вы болтали?
— Да вроде… нет. А потом я пошел на кухню делать бутерброды.
— Где у вас стоит телефон?
— В гостиной…
— Тогда бежим!
Керсти вылетела из комнаты и бросилась вниз по лестнице. Джонни поспешил за ней.
Его куртка висела на вешалке в прихожей. И в то же самое время она была на нем. Джонни встал как вкопанный и вытаращил глаза.
— Шевелись! — прошипела Керсти.
Она была уже на последних ступеньках, когда дверь в гостиную стала открываться.
Джонни открыл было рот, чтобы сказать: «Ах да, вспомнил: я тогда пошел за кошельком посмотреть, сколько денег у меня осталось». Ему отчаянно захотелось избежать встречи с самим собой: если Вселенная взорвется, потом обязательно окажется, что во всем был виноват он, Джонни.
И тут мир мигнул.
Черная машина воровато свернула, лишь немного не доехав до указателя, обозначающего границу Сплинбери (на том же столбе, что и указатель, красовался рекламный плакат).
— Мы почти на месте, сэр Джон.
— Хорошо. Что у нас со временем?
— Э… Четверть двенадцатого, сэр.
— Я имел в виду не это. Если время раздвоенное, как пара штанов, то в какой мы нынче штанине?
Шоферу Хиксону вдруг подумалось, не продешевил ли он: всего-то жалкий миллион фунтов, а сколько мороки!
— Видишь ли, как раз сейчас все перепутается, — сообщил голос с заднего сиденья.
— Ваша правда, сэр. Э… если я увижу какие-нибудь штаны, сэр, вы уж мне скажите, по какой штанине ехать, ладно?
ГЛАВА 5
Истина где-то рядом
Джонни по-прежнему стоял на лестнице. Керсти по-прежнему была на несколько ступенек ниже. Куртки на вешалке не было. Газетка «Сплинберийский Потребитель», которую доставляли по пятницам и которая валялась на тумбочке в прихожей, пока у кого-нибудь не доходили руки ее выкинуть, теперь лежала на тумбочке.
— Мы снова совершили скачок во времени, да? — невозмутимо заметила Керсти. — Думаю, мы вернулись в свое настоящее. Возможно…
— Я видел свой затылок! — шепотом перебил ее Джонни. — Я собственными глазами видел собственный затылок! Без всяких зеркал и прочего! Да это никому не удавалось со времен испанской Инквизиции! Как ты можешь быть такой спокойной?
— Я просто действую рассудительно, — заявила Керсти. — Эти обои еще хуже, чем в твоей комнате, не находишь? Как в индийском ресторане.
Она приоткрыла дверь на улицу, но тут же резко захлопнула ее.
— Помнишь, я говорила, что стоит тебе стать очевидцем чего-нибудь необычного, как тут же откуда ни возьмись появляются люди в больших черных машинах?
— Да. И что?
— Слушай, иди сюда и выгляни в щель для писем, ладно?
Джонни пальцем приподнял шторку щели и выглянул. К дому подъехал автомобиль. Черный автомобиль.
Совершенно черный. Непроницаемо. Черные шины, черные колесные диски, черные фары. Даже окна были чернее солнцезащитных очков мафиозо. Кое-где виднелись хромированные детали, но они только подчеркивали черноту всего остального.
Машина остановилась. За тонированным стеклом с большим трудом можно было разглядеть силуэт шофера.
— Э-т-т-т… с-с-ссссовпадение, — промямлил Джонни.
— У твоего дедушки, наверное, частенько бывают такие гости, да? — с напором спросила Керсти.
— Ну…
Не бывало у дедушки таких гостей. Кто-то заезжал по четвергам, чтобы забрать купоны на ставки в футболе, и все. Дедушка был далек от общества.
Дверца машины открылась. Оттуда вышел человек. На нем была черная шоферская униформа. Дверца закрылась. Она захлопнулась с таким весомым, глухим звуком, какой бывает только у дверей очень-очень дорогих машин. Чтобы дверца хлопала так многозначительно, машина должна быть под завязку заправлена деньгами.
Джонни отпустил шторку почтового ящика и отскочил назад.
Несколько секунд спустя раздался глухой и властный стук в дверь.
— Бежим! — прошептала Керсти.
— Куда?
— К задней двери! Да не стой ты!
— Мы же не сделали ничего плохого!
— Откуда ты знаешь?
Кассандра выскочила в заднюю дверь и устремилась через двор, волоча Джонни за руку. Они вбежали в гараж. Тележка была на месте.
— Приготовься открыть ворота и не останавливайся, что бы ни случилось!
— Почему?
— Ворота открой!
Джонни подчинился, потому что практически любой вариант развития событий лучше, чем препирательство с Керсти.
Проезд, вдоль которого стояли гаражи, был пуст, не считая кого-то из соседей, занятого мытьем машины. Кассандра целеустремленно вытолкала тележку из гаража, едва не сбив Джонни. Тележка проскрипела по цементу и шатко накренилась на выезде в переулок, ведущий на соседнюю улицу.
— Ты не смотрел передачу о том, как летающая тарелка потерпела аварию, а потом явились эти непонятные люди и заставили всех молчать? — спросила Кассандра.
— Нет.
— А ты слышал, чтобы говорили о крушении летающей тарелки?
— Нет.
— Теперь понимаешь, о чем я?
— Но тогда как получилось, что телевизионщики сняли об этом целую передачу?
Из-за угла показалась машина.
— Нет времени на твои дурацкие вопросы! — рявкнула Керсти. — Быстрее!
Она что было сил принялась толкать тележку. Улица шла под горку, скрипучее колесо вихляло на ухабах. Машина поворачивала за угол очень медленно, словно шофер плохо знал эти места.
Джонни догнал Кер-Кассандру и вцепился в ручку тележки, потому что нагруженная тележка набирала обороты, разогнавшись на асфальте. Она еще прибавила скорости.
— Держи ее, а то укатится!
— Я-то пытаюсь! А ты?
Джонни набрался храбрости оглянуться. Черная машина вроде бы догоняла их. Тогда Джонни запрыгнул в тележку.
— Что еще за игры? — возмутилась Керсти, которая от волнения забыла, в кого она себя переименовала на текущей неделе.
— Давай сюда!
Джонни схватил ее за руку и втащил в корзинку. Тележка, которую больше никто не удерживал, полетела вперед.
— Думаешь, это в самом деле машина времени? .. — спросил Джонни.
Черные пакеты трепетали на ветру.
— Что же еще!
— Помнишь тот фильм, где автомобиль прыгнул во времени на скорости в восемьдесят восемь миль в час?
Они посмотрели вниз. Колеса скрипели. От осей валил дым.
Они посмотрели назад. Черная машина догоняла.
Они посмотрели вперед. Светофоры. По кольцевой дороге Сплинбери двигался сплошной грохочущий поток автомобилей.
Они посмотрели друг на друга. И обнаружили, что оба одинаково напуганы.
— Красный! Нам красный! Я не хочу умирать! — завопила Керсти. — Я еще даже не поступила в университет!
В сотне метров впереди наперерез тележке проносились шестнадцатиколесные фуры. Грузовики везли миллион английских бритвенных станков из Шеффилда в Италию и миллион итальянских бритвенных станков из Рима в Англию.
Тележка, без тени сомнения, стремилась вклиниться в самую их гущу.
Мир мигнул.
И грузовиков не стало. То есть нет — они были тут как тут, фыркали и шипели, ожидая, когда изменится свет. Джонни и Кассандре горел зеленый.
Тележка промчалась через перекресток, скрипя колесами. Джонни успел заметить озадаченные лица водителей. Потом он рискнул оглянуться назад.
Черная машина исчезла.
Сворачивать ей было некуда. Куда бы она ни скрылась, она сделала это весьма нетрадиционным для автомобиля способом.
Джонни поймал взгляд Керсти.
— Куда она подевалась? — спросила она. — И что случилось со светофором? Мы что, опять переместились во времени?
— На тебе плащ! — закричал Джонни. — Раньше на тебе была старая куртка, а теперь этот твой плащ!
Керсти оглядела себя и снова уставилась на Джонни.
Недалеко от перекрестка был Торговый Пассаж Нила Армстронга. Джонни показал туда.
— Можно завернуть на парковку!
Большой черный «бентли» резко затормозил у обочины.
— Они исчезли! Взяли и исчезли! — Хиксон очумело таращился на дорогу поверх руля. — Это же не эти… как их… скачки во времени? Ну, то есть они же просто исчезли!
— Думаю, они переместились из одного «сейчас» в другое, — сказал сэр Джон.
— Это… как в штанах, про которые вы давеча толковали, сэр?
— Пожалуй, можно сказать, что они перескочили из одной штанины в другую где-то на уровне колена. Из одного тысяча девятьсот девяносто шестого года в другой тысяча девятьсот девяносто шестой.
Хиксон извернулся на сиденье и уставился на хозяина.
— Вы серьезно, сэр? Я однажды видел по телевизору этого… как его… ну знаете, ученый такой в инвалидном кресле — так он говорил о том, что вокруг полным-полно параллельных миров и они упиханы тесно, как сельди в бочку, а еще…
— Ну, ему виднее, как это называется по науке, — сказал сэр Джон. — Но для нас проще представлять такие вещи в виде штанов.
— И что мы теперь будем делать, сэр Джон?
— О, полагаю, мы просто подождем, пока ребята вернутся обратно в наше «теперь».
— И сколько придется ждать?
— Пару секунд, я думаю.
А тем временем в пассаже не удалась шутка.
— Мне, э-э… — сказал Бигмак, — мне один с огурцом и луком и картошку.
— Один с двойной порцией салата и картошку, пожалуйста, — сказал Ноу Йоу.
Холодец долгим задумчивым взглядом уставился на официантку в картонной кепочке.
— А мне один со всем, — наконец заявил он, — потому что я собираюсь податься в мусульманство.
Бигмак и Ноу Йоу переглянулись.