— Да мне и самой странно, — на сей раз согласилась девочка; она, наконец, стала оттаивать.
— А что за знак? — Иван поторопился задать новый вопрос.
— Пока не знаю, — откликнулась Марго. — Понимаешь, я очень внимательно смотрела, когда убирала камушки. Хочешь верь, хочешь нет, но я бы обязательно заметила, если бы хоть один остался. И, кроме того, нашел его именно ты. Значит, с тобой тоже что-то должно произойти, и камушки нас как бы сами об этом предупредили.
— Ну, со мной каждый день что-нибудь происходит, — ответил Иван. — И хорошее и плохое. Как с любым человеком. Что они имели в виду?
— Сейчас попробуем на тебя загадать, — Марго потянулась к мешочку.
Расчистив на письменном столе пространство для камушков, она молча глянула на Ивана. Тот уловил в её глазах тревогу.
Сейчас короткий магический ритуал, казалось, тянулся вечно. Наконец, камушки рассыпались по гладкой поверхности стола. Лицо Маргариты отнюдь не просветлело. А складка на переносице лучше всяких слов свидетельствовала: результат совсем её не обрадовал.
Немного поколебавшись, девочка, так и не удостоив Ивана ни словом, собрала камушки в мешочек.
— Пожалуй, я повторю.
— Неужели так плохо? — екнуло сердце у Пуаро.
— Да как-то нехорошо, — Марго явно старалась смягчить ситуацию.
Губы её снова зашевелились, и вскоре камушки опять лежали на столе.
— Не молчи больше! — у Ивана лопнуло терпение. — Даже если очень плохо, все равно скажи!
— Ну, не так чтобы очень, — тяжело вздохнула Марго. — С одной стороны, даже, может, наоборот.
— Перестань выражать свои мысли по методу Баска, — Иван нашел в себе силы сострить. — Нельзя ли хоть немного яснее?
— Можно, — кивнула девочка. — С одной стороны, камушки предсказывают тебе какую-то очень близкую удачу. Но с другой, тебя подстерегает большая беда.
— Связанная с близким человеком? — уже догадался Иван.
— Именно, — подтвердила девочка.
— Значит, с бабушкой, — у Пуаро не оставалось на сей счет сомнений.
— Вполне вероятно, — сказала Марго.
— Слушай, — медленно произнес Иван. — Что же с ними, вернее, с нами происходит?
Подруга его лишь пожала плечами. Тут в комнату заглянула Ариадна Оттобальдовна:
— Ваня, тебя там мама к телефону.
Пуаро встал, чтобы подойти к аппарату в передней.
— Спроси, бабушка уже вернулась? — успела прошептать ему вслед Марго.
Инга Сергеевна пребывала в ярости.
— Куда ты пропал? — с ходу она принялась выговаривать сыну. — В кои-то веки я решила праздник дома устроить. Так их, видите ли, всех именно сегодня унесло.
— Разве бабушка ещё не вернулась? — Иван воспользовался удобным предлогом.
— При чем тут бабушка? Я с тобой разговариваю.
— Ну, ма. Ведь мы гуляли. С Герасимом и Марго. Сейчас я зашел проводить Марго. Теперь иду домой, — начал оправдываться мальчик.
— Не ври, — жестко проговорила мама. — Герасим уже звонил тебе двадцать минут назад.
«Ну, Муму тупой, — с возмущением подумал Иван. — Нарочно, что ли? Потерпеть не мог. На фига меня подставил?»
— Герасим просто замерз, — скороговоркой произнес он. — Ты же, ма, знаешь. Он хилый и к холоду не приспособлен. Вот и ушел чуть раньше.
— То, что он хилый, я знаю, — не смягчилась мать. — Только он страшно удивился, почему тебя ещё нет.
«Нет, я этому Муму все-таки набью морду», — Иван едва сдерживал ярость. А Инга Сергеевна тем временем добавила:
— Конечно, я понимаю, что Марго тебе дороже родной матери.
— Ничего подобного, я сейчас спускаюсь, — выпалил сын. — А бабушка-то все-таки вернулась?
— Не вернулась, — сердито произнесла Инга Сергеевна. — Что старый, что малый…
И она положила трубку. Иван вернулся в комнату Марго:
— Бабушки ещё нет.
— Это серьезно, — задумчиво покачала головой девочка.
— Я бегу, — Пуаро пошел к выходу. — А то у меня дома революция назревает. Созвонимся попозже.
— Ваня, — сказала Марго, открывая ему дверь. — Ты все-таки постарайся сегодня больше никуда не выходить.
— Постараюсь, но что это изменит? — поинтересовался он.
— Ну-у, — протянула Марго. — На всякий случай.
— Ладно, — пообещал он. — Да ты не волнуйся: меня сегодня и так явно никуда не выпустят.
И, не тратя больше времени, он понесся вниз по лестнице.
Дома его встретили до предела взвинченная мать и в противовес с ней совершенно спокойный отец. Похоже, в отсутствие тещи и сына он совсем неплохо провел время и, судя по его мятой розовой щеке, даже вздремнул.
— Иван, ты испортил мне праздник, — со скорбным вздохом изрекла Инга Сергеевна.
— Почему, ма? — сын пожал плечами.
— Потому что мне хотелось устроить семейный обед, — нагнетала она страсти.
— Но я ведь пришел, а ещё не вечер, — весьма логично заметил Иван. — В выходные все гуляют, и мы гуляли. Я ведь предупредил. А обедать я запросто. Даже очень хочется.
— Ему хочется! — всплеснула руками Инга Сергеевна. — Думаешь только о себе, а о матери никогда!
— Ма, но я же пришел, — Иван искренне не понимал, в чем проблема. — Теперь до конца дня буду дома сидеть.
— Действительно, — сладко зевнул Константин Леонидович. — У тебя, Инга, все равно обед ещё не готов.
— Во-первых, готов, — отрезала жена. — Пока некоторые дрыхли, я все сделала. А между прочим, попадаются мужья, которые в женский день сами дома обед готовят.
Заспанное лицо Константина Леонидовича озарила обезоруживающая улыбка. И, чмокнув жену в щеку, он нежно протянул:
— Гу-усенька, но я же не умею. Я деньги зарабатываю. А если готовкой займусь, то всех отравлю. И Ваньку, и тебя… — Тут он выдержал короткую паузу и, сделав страшные глаза, свистящим шепотом добавил: — И тещ-щу.
Иван фыркнул.
— Ну что с такими мужиками сделаешь, — уже улыбалась мать.
— С такими, — хохотнул Константин Леонидович, — ничего не надо. Во-первых, бесполезно, а во-вторых, мы и так хорошие.
— Ну так, хорошие, — окончательно оттаяла Инга Сергеевна. — Мойте руки, и марш ставить тарелки.
— Вот это мы как раз можем, — потер ладонью о ладонь Константин Леонидович. — Пошли, сын, поможем.
И они вместе отправились на кухню.
Обед Инга Сергеевна приготовила и впрямь очень вкусный, все с удовольствием уплетали за обе щеки. В особенности Иван, который потратил немало энергии во время утренней вылазки. Константин Леонидович по поводу праздника открыл бутылочку «Бордо», после чего впал в совсем благостное расположение духа. И даже поделился с Иваном воспоминаниями, как однажды в его возрасте подпилил ножку стула у нелюбимой химички.
— Чему ты сына учишь? — Инга Сергеевна кинула на мужа многозначительный взгляд.
Однако Константин Леонидович не растерялся и, запив глотком «Бордо» кусок сочного бифштекса, весело ответил:
— Я, Гусенька, учу Ивана, как не надо вести себя в школе.
— Да-а, да-а, — с сомнением протянула жена. — Как не надо, он, по-моему, сам хорошо усвоил. И постоянно осуществляет это на практике.
— Вовсе нет, — возразил ей сын.
— И друзья его тоже, — продолжила Инга Сергеевна.
— Гу-усенька, ты перегибаешь палку, — вновь наполнив бокалы и чокнувшись с ней, сказал Константин Леонидович. — По-моему, они все совсем неплохие ребята. А главное, наконец завязали со своими дурацкими расследованиями. Правда, сын?
— Правда, — постарался как можно убедительней произнести тот, однако взглядом с родителями встречаться поостерегся, делая вид, что целиком и полностью поглощен кулебякой с капустой.
— С праздником тебя ещё раз, Гусенька, — в который раз чокнулся с женой Константин Леонидович. — Будь всегда такой же красивой, веселой и доброй.
При слове «доброй» он почему-то заговорщицки перемигнулся с сыном и только после этого выпил. Обед шел дальше своим чередом.
Когда Инга Сергеевна уже ставила на стол чашки, Константин Сергеевич сказал:
— Вот видишь, а ты сердилась. Как в результате хорошо вышло.
— В общем-то да, — вынуждена была согласиться жена. — Только вот мама тоже могла бы остаться.
В передней хлопнула дверь.
— Ну, наконец-то, — мигом отреагировала Инга Сергеевна. — Мама! Ты почему так долго?
Все вышли в прихожую. Генриетта Густавовна раздевалась.
— Давай скорее, — поторопила дочь. — А то мы уже почти все доели.
Лицо Генриетты Густавовны сделалось мрачнее тучи.
— Естественно, — холодно бросила она. — Разве такая скромная, незаметная и незначительная персона, как я, может рассчитывать, что в собственной семье её подождут к праздничному обеду.
— Мама! — дочь явно не ожидала такого. — Но мы же не знали, когда ты придешь. Да ты и не обещала к обеду.
— Весь вопрос в отношении к человеку, — посмотрела теща на Константина Леонидовича.
Его хорошее настроение будто ветром сдуло, о чем свидетельствовали вздыбившиеся на макушке волосы.
— Генриетта Густавовна! — рявкнул он и, просто махнув рукой, ушел к себе в комнату.
— Мама, если ты хотела, чтобы мы дождались тебя, то хоть позвонила бы, — виновато произнесла дочь.
— Вот так, значит, да? — Генриетта Густавовна буравила её взглядом из-под очков. — Иных ждут просто так, а другим звонить требуется. А вообще-то спасибо. Там… меня уже накормили.
— Где там? — спросила Инга Сергеевна.
— Это уж мое дело, — высокомерно бросила Генриетта Густавовна и с достоинством удалилась в свою комнату.
Дверь за ней хлопнула. Щелкнул замок.
— Я ничего не понимаю, — передернула плечами Инга Сергеевна.
— Ма, не расстраивайся, — Ивану хотелось её успокоить.
— А ты не лезь не в свои дела! — сорвала она на нем раздражение и обиду.
— Инга, — показался из своей комнаты Константин Леонидович. — Не ори на Ивана. Он, между прочим, ни в чем не виноват. Зачем сваливать с больной головы на здоровую, — покосился глава семейства на дверь комнаты Генриетты Густавовны
— Не учи меня, пожалуйста! — крикнула Инга Сергеевна. — Вы все виноваты! Как сговорились поступать мне назло!
Она кинулась в кухню. Оттуда послышался шум воды и звон посуды.
— Не расстраивайся, — отец взъерошил Ивану волосы. — К вечеру помирятся.
— Да я ничего, — пробормотал тот и поспешил удалиться к себе.
Он просто не выносил, когда в доме царила подобная атмосфера. Правда, родители никогда долго не пребывали в состоянии ссоры. Но вот что случилось с бабушкой? Устроила скандал на ровном месте. Раньше она все-таки обижалась не просто так. То есть, может, и из-за ерунды, но у неё была своя логика. А тут… Ну, совершенно ведь не было никакого повода. Наоборот, она сама не хотела оставаться дома.
Мальчик прислушался. Мать продолжала мыть посуду, и по звону и грохоту легко было догадаться, что она по-прежнему раздражена. Отец включил в гостиной телевизор. Бабушка не подавала признаков жизни. Наверное, опять слушала шум моря по плейеру.
«Пусть себе слушает, — подумал Иван. — Может, хоть успокоится. Хотя вообще-то непохоже, чтобы эти сборища улучшали её характер. Наоборот, она стала такая взвинченная… Я бы даже сказал, агрессивная».
Пуаро потянулся к телефону. «Надо позвонить Марго и Муму. Хотя Герка вообще-то не заслужил, чтобы ему звонили. Дважды меня закладывал. Ладно, потом с ним разберемся». Он набрал номер Королевых. Подошла Марго.
— Это я, — тихо начал Иван. — Бабка явилась. Она просто бешеная. На ровном месте скандал закатила.
— Очень плохо, — с тревогой откликнулась девочка.
— Мне тоже не понравилось, — мрачно усмехнулся Иван. — Предпочитаю дома другую обстановку.
— А я не о том, — перебила его подруга. — Помнишь, откуда она вернулась? Это же наверняка связано.
— И никакой логики, — ответил Иван. — Бабка встречалась с любимой подругой, они там общались в какой-то приятной для них компании. Наоборот, должна бы вернуться веселой и довольной. Или ты хочешь сказать, что они поссорились?
— Нет, не хочу, — голос девочки звучал загадочно.
— Тогда что? — по-прежнему не понимал Иван.
— Но они ведь медитировали, — сказала Марго. — А скорей всего, просто пребывали в трансе. И на них кто-то мог подействовать.
— Зачем и как? — Иван задал новый вопрос.
— Зачем, не знаю, — ответила Маргарита. — А как? Ну, наверное, что-то вроде гипноза.
— Но цель, какая цель? — Пуаро уже начали раздражать её туманные объяснения.
— Это нам и придется выяснить, — ответила его собеседница. — Раз есть результат, значит, была и цель.
— Просто с трудом верится, — у Ивана были большие сомнения.
— Ты сегодня вообще ни во что не веришь, — сердито произнесла Маргарита и бросила трубку.
Иван растерянно послушал частые гудки.
— День сегодня прекрасный и удивительный. Одним словом, праздничный.
Проговорив это в пустоту комнаты, он и не предполагал, насколько был прав. Потому что день ещё не кончился, и Генриетта Густавовна, проведя часа два за запертой дверью, все-таки вышла обедать.
Иван в это время наконец-то дозвонился Герасиму, у которого до этого было беспробудно занято.
— Ну, ты хорош, Муму!
— Не понял, — откликнулся тот. — У тебя какие-то проблемы?
— Проблемы с твоим длинным языком, — обозлился Пуаро. — Что тебя дернуло сразу же мне звонить?
— Ну, ты ведь не позвонил, — без тени смущения откликнулся Муму. — А мне срочно требовалась информация о твоей бабушке.
— Дурья твоя башка, какая информация! Я ещё у Марго тогда сидел, — вышел из себя Иван. — Мог бы сам допереть.
— Меня ваши личные отношения с Марго не интересуют, — заявил Герасим. — Я просто хотел узнать, вернулась ли твоя бабушка.
— Тяжелый ты случай, — вздохнул Иван. — На таких даже обижаться нельзя.
— Ну, и не надо, — Герасим остался вполне доволен. — И вообще, давай лучше перейдем к конкретике. По-моему, у нас с тобой есть важное дело. Как там наш объект?
Иван рассказал. И добавил:
— Марго считает, там что-то вроде гипноза и зомбежки. Но я до конца не уверен. Бабка вроде уже пришла в норму.
— В каком смысле пришла? — уточнил Муму.
— Сидит сейчас как ни в чем не бывало с матерью. Обедает и трепется, — внес ясность Пуаро.
— Это ещё ничего не значит, — возразил Герасим. — Дело в том…
Иван услыхал истошный вопль матери:
— Я не понимаю, чем мы перед тобой виноваты?
— Так, Герка, — Пуаро не дослушал друга. — Я тебе позже перезвоню. Кажется, там снова все началось.
— Погоди, погоди! — воскликнул Муму. — Что началось?
— Скандал, — быстро произнес Иван и бросил трубку.
Скандал в кухне усиливался с каждой минутой.
— Вы мне всю жизнь поломали! — вопила бабушка.
— Мы? — в голосе матери слышались растерянность и обида.
— Вы! — с надрывом продолжала Генриетта Густавовна. — У меня было все: своя жизнь, собственная прекрасная квартира, а главное — независимость.
— Независимость? — воскликнула мать. — Не помню, чтобы ты была очень счастлива. По-моему, мы по твоей инициативе съехались.
— Это была моя жертва на алтарь вашего благополучия! — с пафосом возопила Генриетта Густавовна.
— Мама, — взяв себя в руки, вдруг нарочито спокойно произнесла Инга Сергеевна. — Нам с Костей никаких жертв не требовалось. Мы съехались только ради твоего спокойствия. И, кстати, нам пришлось потратить на это немало сил.
— Говори уж прямо, Инга: денег! Вы меня попрекаете деньгами! — все сильней распалялась бабушка.
— Мама! — Ингу Сергеевну вновь оставила сдержанность. — Мы тебя абсолютно ничем не попрекаем.
— А в результате я всего лишилась, — с плачущими интонациями продолжала Генриетта Густавовна. — У вас теперь все, у меня — ничего. Даже пригласить к себе никого не могу!
— Во-первых, ты тут такая же хозяйка, как и мы, — возразила Инга Сергеевна. — И можешь делать что тебе заблагорассудится.
— Нет, — отрезала бабушка Ивана. — Я тут жалкая бедная родственница. Бесправная тургеневская нахлебница. И отношение ко мне именно такое! Все вы только и ждете моей смерти!
— По-моему, ты сошла с ума, — скорбным голосом констатировала Инга Сергеевна.