— Ладно, мальчики-девочки, — заторопилась Моя Длина. — Мне надо скорее домой попасть. А то ведь завтра Андреев урок, — томно вздохнула она. — Я должна быть в отличной форме.
— А мы еще погуляем, — сказал Олег.
— Тогда до завтра.
И Школьникова унеслась вперед.
— Бедный Андрей, — со вздохом сказала Таня.
— И когда она от него наконец отстанет, — осуждающе покачал головой Темыч. — Лучше бы на Пашкова обратила внимание.
При этом Темыч украдкой покосился на Катю, которая, по его глубокому убеждению, тоже чересчур мало обращала внимания на него, зато почему-то слишком часто увлекалась старшеклассниками. Катя, поймав его взгляд, фыркнула и отвернулась. Тема опустил голову и, размышляя о ветрености женщин, угрюмо поплелся следом за друзьями.
— Самое странное с этим старинным пресс-папье, — снова заговорил Олег.
Они свернули в Ананьевский переулок и пошли к Садовому кольцу.
— Остальное, по крайней мере, укладывается в одну схему, — сказал Олег. — А вот пресс-папье…
— Уж не знаю, в какую у тебя там схему укладывается, — возразил Тема. — А у меня, лично, в голове полный сумбур.
— Смотря с какой точки зрения посмотреть, — потеребил дужку очков Олег.
— С какой ни смотри, — продолжал Тема.
— Да чего вы зря голову ломаете, — вмешался Женька. — Призрак он и есть призрак. Надо только его как-нибудь поймать и как следует с ним побеседовать.
— У Женечки нашего все просто, — с иронией проговорила Катя. — Только интересно, как ты ловить собираешься Тимофея Егоровича?
— Ну… — замялся Женька, который привык, что они всегда имели дело с вполне реальными преступлениями. А тут… тайна есть, а ловить вроде некого.
— А чем тебе пресс-папье не нравится? — тем временем спрашивал Темыч у Олега.
— Тем, что призраки обычно вещей с собой не утаскивают, — ответил мальчик в очках. — Мебель там двигать или крушить все вокруг — это они пожалуйста. Но вот что-то с собой забирать…
— Я тоже такого не слышал, — согласился Тема.
— Вот и думайте, — невесело усмехнулся Олег. — Мне кажется, в этом исчезнувшем пресс-папье и должна крыться разгадка.
— Если Тимофей его куда-нибудь под стол со страха не уронил, когда мы после сеанса бежали на улицу, — сказала Катя.
— А кстати, — вмешалась Таня. — Кто-нибудь помнит, как мы тогда на улице оказались?
Вновь наступило молчание. Каждый из пятерых пытался сообразить, что случилось после того, как они попали в зимний сад? Однако ни один из Компании с Большой Спасской так и не смог вспомнить, как одевался и выходил на улицу.
— Вот вам и Тимофей Егорович, — сказала Катя.
— Я бы на вашем месте поменьше упоминал е|го имя, — посоветовал Тема. — Особенно на ночь глядя, — с опаской вгляделся он в темноту Ананьевского переулка.
Не успел он это произнести, как словно бы по заказу поднялся ветер и с воем понес поземку. Хлопьями повалил снег.
— Пошли домой, — заторопился Олег. — Все равно я чувствую, что сегодня мы ничего путного не придумаем.
— Тем более уже почти восемь, — взглянула на часы Таня.
— Тогда бежим! — едва дождавшись зеленого света, кинулся Олег на ту сторону улицы.
Добравшись до поворота в Портняжный, Олег распрощался с друзьями и поспешил домой…
Наутро перед уроками времени на разговоры у ребят почти не оставалось. Олег лишь успел сказать, что у него появились кое-какие новые соображения, но чтобы утвердиться в своих догадках, ему надо вечером поговорить с Тимофеем. Затем друзья поспешили в класс. Первым уроком сегодня была история, которую вел их классный руководитель. А к нему девятый «В» старался не опаздывать. Андрея Станиславовича все любили.
— Привет, мальчики-девочки! — нагнала друзей около класса Моя Длина.
По случаю урока истории она была одета особенно ярко и вызывающе. Больше всего впечатляло сочетание ядовито-зеленого пиджака с пунцово-красной майкой, по которой через всю грудь простиралась белая надпись «Джанни Версаче».
— Ну, как я вам сегодня? — игриво осведомилась Моя Длина.
— Очень красиво, — обменявшись украдкой выразительными взглядами, ответили Катя и Таня.
— Машка-а! — подлетел к ним в это время Пашков. — Вот это класс! Как в лучших домах!
— А я и есть из лучших домов, ребенок! — с высокомерным видом отозвалась Школьникова.
— Я и говорю, — Пашков не мог отвести глаз от Моей Длины. — Тебе хоть сейчас на этот…
— На подиум, — едва сдерживаясь от смеха, подсказала Катя.
— Вот именно, — подтвердил на полном серьезе Пашков.
— Могу и на подиум, — легко согласилась Моя Длина.
Войдя в класс, она уселась на первую парту возле учительского стола. С этой точки она уже давно вела психологические атаки на любимого учителя. И, несмотря ни на что, надежд не теряла.
— Как вчера прошло-то? — с тоскою поглядывая на Мою Длину, спросил у ребят Пашков.
— Сложно, — отозвался Олег. — На перемене расскажем.
— Ладно, — согласился Пашков. — Учтите, я уже могу с вами дальше работать. Предок мой успокоился.
— Ну-ка, все по местам! — в класс вошел Андрей Станиславович.
В свои тридцать пять лет он был моложав, строен, носил длинную пышную шевелюру и одевался, за исключением самых торжественных случаев, не иначе как в джинсы. Кроме того, он ездил на подержанном мотоцикле «Харли Дэвидсон». Покупал постоянно модные диски, которые с удовольствием давал переписывать всему своему классу. И обладал множеством других замечательных качеств, которые позволили Лешке Пашкову еще в пятом классе сказать, что Андрей у них — «крутой мужик».
Учителем Андрей Станиславович стал тоже не совсем обычным путем. После десятого класса он мечтал заняться классической филологией, но на вступительных экзаменах в университет провалился. Зато попал в армию. И не просто, а прямиком в Афганистан. Там как раз тогда только что начиналась война. Андрей Станиславович умудрился пройти ее без единого ранения. Впечатлений, однако, вынес достаточно.
Вернувшись в Москву, бывший десантник Андрей Пирогов твердо решил: он должен учить детей. И не чему-нибудь, а истории. Поэтому, окончив педагогический институт, он пришел работать в школу номер две тысячи один, где сам учился.
В его выборе крылась еще одна тайная цель. Именно здесь преподавала математику бывшая одноклассница Андрея Станиславовича — Светлана. В конце десятого класса у них начался бурный роман. Когда же Андрей попал в армию, Светлана неожиданно вышла замуж. Теперь роман у них возник снова. Продвигался он трудно. За его развитием следила вся школа, а особенно подопечные Андрея из бурного содружества «В», которые с самого начала взяли любимого классного руководителя под свою опеку.
В конце прошлого учебного года в отношениях Андрея и Светланы наметился, по словам Темыча, «положительный сдвиг», и дело вроде бы даже шло к свадьбе. Однако потом они вновь рассорились. Андрей Станиславович уже который месяц ходил какой-то потерянный, что вызывало большое сочувствие у всего класса, кроме, разумеется, Моей Длины. Школьникова вообще была убеждена, что Светлана не пара Андрею. «Ему, — повторяла она, — нужна умная заботливая жена с положением в обществе». Поэтому Моя Длина в последнее время проявляла на уроках истории особенную активность.
Вот и сейчас, едва Андрей Станиславович появился в классе, Школьникова приняла очень соблазнительную, по ее мнению, позу. Выставив вперед грудь, она постаралась сесть так, чтобы была видна ее новая майка с надписью «Джанни Версаче».
— Школьникова! Сядь нормально! — тут же смущенно отвел глаза учитель.
— Как скажете, Андрей Станиславович, — Моя Длина мигом села как примерная первоклассница. — Ваше слово вообще для меня закон.
— Начинается, — шепнула Катя на ухо Тане.
— Машка! Кончай свои штучки! — бестактно выкрикнул с задней парты Марат Ах-метов.
Моя Длина, сжав кулаки, кинулась к обидчику. Но на полпути ее остановил окрик Андрея Станиславовича:
— Сядь, Школьникова!
— Ну, если вы так хотите… — грозя исподтишка Ахметову увесистым кулаком, Школьникова вернулась за парту.
Наконец класс затих.
— Итак, война североамериканских колоний за независимость, — произнес Андрей Станиславович.
— Североамериканские колонии — это Штаты, да? — усиленно строя учителю глазки, проворковала Моя Длина.
— Именно, — сказал Андрей Станиславович.
— Обожаю Штаты! — не унималась та. — Кстати, мы с матерью этим летом в Нью-Йорк собираемся.
— Фигня твой Нью-Йорк! — тут же откликнулся с задней парты Марат Ахметов. — Мой папаша недавно ездил, ему не понравилось.
— Много он понимает, папаша твой, — огрызнулась Школьникова.
— Это, выходит, ты моего предка не уважаешь? — грозно двинулся к ней с задней парты Марат.
— Ахметов! На место! — прикрикнул Андрей Станиславович.
— Нет, — заупрямился тот. — Пусть эта тыдра сначала мне объяснит, что имеет против моего предка.
Моя Длина, исторгнув вопль, который сильно смахивал на воинственные завывания североамериканских индейцев, бросилась на обидчика. Но еще раньше к нему подлетел Пашков.
— А ну повтори, кто тут тыдра? — потряс он хилым кулаком перед носом здоровяка Ахметова.
— Уйди, малявка, — с удивлением посмотрел на него Марат.
— Извинись перед Машкой! — потребовал Пашков.
— Камикадзе, — испуганно вжав голову в плечи, прошептал Тема.
— Придется помочь Пашкову, — выскочил из-за парты в проход Женька.
— Ребенок, — отодвинула Пашкова в сторону Моя Длина. — Я сама ему врежу.
Ахметов успел пригнуться. Кулак Моей Длины ударил по плечу некстати подоспевшего Андрея Станиславовича.
— Однако, — усмехнулся в пшеничные усы он.
— Андрей Станиславович! — горестно воскликнула Школьникова. — Я не хотела.
— Ладно, Школьникова, садись, — почему-то Глядел себе под ноги учитель.
Школьникова, про себя проклиная Марата, поплелась на место. По классу разносились смешки.
— Может, все-таки разрешите мне начать урок? — с подчеркнутой вежливостью осведомился у класса Андрей Станиславович.
— А ну, тихо! — решила помочь ему Моя Длина.
— Ты Андрею Станиславовичу не жена, чтобы тут распоряжаться! — мстительно выкрикнул с задней парты Марат Ахметов.
Девятый «В» сотряс новый взрыв хохота. Школьникова снова попыталась проучить Ахметова, но классный руководитель ей не позволил.
— А ты, между прочим, Марат, перед Машкой так и не извинился за тыдру, — снова возник Пашков.
— Слушай, не лезь в чужие разборки, а? — похлопал его отеческим жестом по плечу Ахметов.
— Сядь, Пашков! — уже терял терпение Андрей Станиславович.
Три минуты спустя, наконец, воцарилась полная тишина. Классный руководитель принялся рассказывать о войне за независимость. Моя Длина, несколько придя в себя, вновь начала строить глазки любимому учителю. Однако она понимала, что для успеха этого недостаточно. Вот если бы задать Андрюше какой-нибудь умный вопрос по теме… Однако Моя Длина ничего не знала о войне североамериканских штатов за независимость. Поэтому ей оставалось лишь слушать, время от времени показывая Андрею Станиславовичу, сколь она восхищена уроком.
Так длилось до той поры, пока любимый учитель не упомянул на свое несчастье генерала Джорджа Вашингтона, под командованием которого североамериканские колонисты и добились независимости от британской короны. О Джордже Вашингтоне Моя Длина знала. Его изображение красовалось на однодолларовых купюрах. Мама Моей Длины по поводу портретов на долларах даже как-то сказала дочери, что, чем главней президент, тем на более крупной купюре помещено его изображение. «Но тогда, — перестав слушать любимого учителя, начала размышлять Школьникова, — выходит, что Франклин главнее? А у Андрюши получается, будто независимость Штатов началась с Вашингтона. Вот об этом-то я сейчас и спрошу».
— Андрей Станиславович, — проговорила она томным голосом. — У меня вопрос.
— Да, Школьникова? — посмотрел на нее учитель.
— Почему, если Джордж Вашингтон так много сделал для Штатов, его портрет на однодолларовой купюре, а Франклина на ста? Сто баксов-то как-никак деньги. А один бакс — просто тьфу.
Андрей Станиславович оторопел. Ему как-то раньше не приходило в голову рассматривать историю Соединенных Штатов с такой точки зрения.
— Кому доллар тьфу, а кому деньги, — ворчливо произнес с места Темыч, — а потом, однодолларовых купюр выпускают больше. Поэтому на них и должен быть портрет самого главного президента.
— Вот это Темка! — с благодарностью поглядел на него Андрей Станиславович. Темыч гордо выпятил худую грудь.
— Все равно Машка права, — подал реплику с задней парты Марат Ахметов. — Сто баксов круче.
— По одному доллару можно тоже сто баксов скопить, — заспорил с ним Боря Са-вушкин. — Знаешь, какая пачка получится.
— И пока будешь, например, их отсчитывать в магазине, сто раз посмотришь на Джорджа Вашингтона, — подхватил Мишка Сидоров.
— Слушайте, может, займемся историей? — спросил Андрей Станиславович.
Тут распахнулась дверь. В класс вошел директор две тысячи первой школы Михаил Петрович.
— Что у вас тут за дискуссия? — повернулся он к Андрею Станиславовичу.
— Обсуждаем денежную реформу во время войны за независимость в североамериканских штатах! — выпалил первое, что пришло в голову, Женька.
— Вот оно как, — заинтересовался директор. — Выходит, они сразу одновременно с войной реформу затеяли?
— История этого не подтверждает, — сказал чистую правду Андрей Станиславович.
— Чего же тогда обсуждать? — удивленно поднял брови директор.
— А мы в порядке гипотезы, — пришел на помощь учителю Олег.
— В порядке гипотезы — это хорошо, — одобрил директор, который всегда с уважением относился к смелым педагогическим экспериментам. — И как же вы обсуждаете?
— С помощью сравнительного анализа долларовых купюр! — воскликнул Тема, который сегодня был явно в ударе.
— Очень полезный анализ, — одобряюще улыбнулся Михаил Петрович классному руководителю девятого «В». — В особенности, когда у нас в государстве строятся рыночные отношения. Я, собственно, вот что хотел сказать, — спохватился он. — У вас по расписанию после пятого урока бассейн. Но физкультура поскользнулась и сломала ногу. То есть, — осекся Михаил Петрович, — конечно, не физкультура, а ваша учительница физкультуры Ираида Георгиевна. На период болезни ее заменит Арсений Владимирович. С ним в бассейн нормативы сдавать и поедете. И не после пятого урока, а после третьего.
— Ура! — закричал Марат Ахметов. Физкультура ему всегда нравилась больше других предметов.
— Плескайся теперь в этой луже, — заворчал Темыч,
— Продолжайте урок, Андрей Станиславович, — направился к двери директор.
— Тут и продолжать нечего, — посмотрел на часы классный руководитель девятого «В».
Не успел он это проговорить, как раздался звонок на перемену.
— Про войну за независимость прочитаете сами, — сказал на прощание Андрей Станиславович. — С привлечением дополнительной литературы. А я у вас на следующем уроке приму зачет.
И он вышел из класса.
— Так мне про президентов на долларах и неясно, — разочарованно проговорила Моя Длина.
— С этим как раз все ясно, — захохотал Марат Ахметов. — Баксов чем больше, тем лучше. А какой там где президент, мне до фени.
Компания с Большой Спасской покинула класс. К ним немедленно подскочил Пашков.
— Ну, рассказывайте про ваш сеанс.
— Пошли, — направились ребята к своему любимому подоконнику на лестничной площадке.
— Кстати, — заговорщицки подмигнул Пашков. — Я тоже вчера даром времени не терял. Мы с Сашком кое-что проверили. В общем, есть новости про полтергейст.