Я достал из кармана платок, подобрал камешек и завернул его в материю, связал концы. Прицелился, швырнул. Попал в лоб. Аврора очнулась. Очумело поглядела по сторонам, увидела меня. Вскочила.
– Ну, что ты так на меня смотришь, красавица?
Аврора поглядела на корабль.
– Ты… – Аврора трясла головой. – Ты…
– Нет, Стрыгин-Гималайский. Конечно я. Как спалось?
Аврора поднялась. Долго изучала меня, будто я был колонией бактерий, а она Александром Флемингом. Потом просипела:
– Ладно. Ладно, дуэль так дуэль.
Глава 7
Красная лопата
Сутки я употребил с наивозможной пользой. Разбирался с оружием. Себе оставил штуцер. Сходил в тир, в оружейную, запасся патронами с краской, запасся маской. В любом тире есть такое оборудование – если вдруг кто захочет пострелять не по мишеням, а друг по другу – безопасные патроны и комплект защитного снаряжения – налокотники, невесомая маска.
Патронов взял побольше, чтобы в тир не возвращаться – Аврора там вполне могла устроить засаду. В тире отметил, что пропало еще одно оружие – модернизированный «Тигр», укороченный, с увеличенным магазином, с оптическим прицелом, полуавтомат с гасителем отдачи – настоящая девчачья винтовка. И еще две коробки с патронами исчезло. Суровая девушка, хорошо хоть огнеметов в тире не держат…
Кстати, «плакса» тоже исчезла. Запасливая девушка, ей бы в транспортный флот, грузчиком.
Кроме оружия надо было еще кое-чем запастись.
Едой. Я направился в столовую. К моему удивлению, обнаружилось, что на кухне нет синтезатора. Ни портативного, ни стационарного. То есть все продукты, которыми мы должны были питаться во время перевоспитания, хранились на складе столовой.
Я заглянул на склад, запасы которого оказались весьма скудными. Мешок с крупой пшенной, мешок с крупой гречневой, полмешка муки, соль. Масло в пластиковой бочке. Сухофрукты. Три ящика с лимонадом в желатиновых бутылках. Все. Видимо, запах пирогов мне тогда почудился.
Да, вообще, судя по всему, нас еще и голодом собирались заморить. Меня, то есть. Может, светила педагогики хотели, чтобы я питался крабами, выброшенными на берег лобстерами и прочими акридами и гадами? Нет, Авроре тут, конечно, раздолье – водорослей полно, собирай да жуй, а мне туговато бы пришлось, я не бородавочник – пшеном питаться…
Хотя ей и водоросли не понадобятся – у нее есть генератор соплей… То есть фабрикатор батончиков… Не знаю. Интересно, как эта мерзость на жаргоне неофрукторианцев называется? Экскрементор? Автосруль? Человек шагнул к звездам, а многие до сих пор разной чушью занимаются. Куда родители смотрели? Ах, они ведь боролись…
С провизией кисло. Но надо было хоть что-то запасти: война – дело долгое, и вопрос провианта – это вопрос победы, не будешь же каждый раз ходить на охоту. Я взял муку, масло и сухофрукты – захочется есть, сварю похлебку.
Взял лимонад. В лимонаде я не очень нуждался, а бутылки пригодились бы. Для войны-войнушечки.
Вернувшись домой, сварил суп из муки, масла и сушеных груш, получилось питательно, но омерзительно. Выпил две бутылки лимонада, остальные вылил в ванну. Сначала хотел совсем вылить, но потом подумал, что никогда еще я не лежал в ванне с газировкой. Лег. Оригинально.
После ванны собрал бутылки в рюкзак. Двадцать штук получилось. Бутылки – ценные снаряды, особенно для тех, кто разбирается в батальных премудростях. Я побежал к коптеру, слил топливо. Распределил его по бутылкам, сверху заткнул тряпками. Получились зажигалки. Если смешать с алюминиевой пылью, то такой штукой можно танки взрывать. Но мне такой мощи не требовалось. Вернулся в бунгало.
Собрал еды, собрал воды. В рюкзак. Штуцер держал под рукой, патронташ на плече. Готов.
Ждал звонка.
Вернее, звона.
Мой план был прост и продиктован большим мировым опытом партизанских войн, который я освоил по книгам, фильмам и реконструкциям. Тактика выжженной земли, перерезание магистралей, контроль над ресурсами, удар в важные точки.
Однако к ужину Заскок не позвонил, день сегодня жаркий, и вполне может быть, он валялся где-то в канаве, одуревший от избытка солнечной энергии.
В десять часов, когда стемнело уже окончательно, я устроил променад, вышел на воздух, прыгнул в прорубь… Эх, нет тут проруби, а я люблю с утреца в хорошую прорубь! Чтобы пробрало!
Проруби я не встретил, встретил только Аврору, пересеклись, поперхнулись.
– Ну как? – спросил я ласково. – Не передумала тягаться?
– Тебя в детстве родители зря к батарее привязывали, – ответила Аврора.
Это она меня так оскорбить пыталась, тонко, поэтому я сказал:
– А тебя не зря.
– Смотри, Жуткин, изрешечу тебя, как дуршлаг!
Интересно, откуда она знает, как меня эти гады называли? Хотя Аврора может многое знать, пронырлива, как птица счастья, в зверопитомнике ее надо содержать.
– Ну-ну, посмотрим. Кстати, мне больше нравится Аут. Это имя очень символично – как раз для тебя. Аут – это значит вылет. Ты вылетишь, как бумажка из рогатки, потом пять лет по закоулочкам собирать будут по миллиметру.
– Ну-ну, – сказал я, – посмотрим…
И мы разошлись, как разводные мосты.
Я еще некоторое время гулял, туда-сюда, от спортзала к столовой, от мастерских к корпусу педагогов, просто броуновская частица, унылый моллюск наутилус, стенающий из мрачных глубин.
Потом лег спать и спал удивительно хорошо.
Заскок зазвонил к завтраку.
Мы договорились с Авророй так – дуэль начинаем по звону. Мы успели заметить, что какой-либо регулярностью Заскок не отличается, иногда звонил, иногда не звонил – это вносило элемент неожиданности.
Я так и предполагал. Что к завтраку все это начнется. Всякая грандиозная война начинается с утра, такая уж традиция, никуда от этого не денешься.
Звон.
Звон был каким-то удачным – таким траурным, тяжелым, тревожным. Как набат. Я закинул рюкзак на спину, штуцер взял под мышку. Достал из ящика бутылку с горючей смесью, поджег. Загорелось.
– Спасибо этому дому – пойдем к другому, – сказал я.
И с размаху хлопнул бутылку о стену. По стене тут же побежал оранжевый огонь, он перекинулся на крышу, вспыхнули стропила, и тут же защелкала черепица. Загорелось неожиданно хорошо и жарко, дом будто ждал огня. Я выскочил на воздух и для улучшения вентиляции запустил в окно камнем.
– Гори огонь, гори, гори! – я молодецки свистнул и двинул по улице Макаренко.
Следующее бунгало я тоже поджег. Потом поджигал уже направо-налево, просто Джек-Поджигатель, пироманьяк из Запорожья. Домики занимались живо, улица Макаренко потихонечку превращалась в огненный коридор. Становилось жарковато. Я не стоял на месте, постоянно совершал противоприцельный маневр, смещался по векторам, делал неожиданные движения и прыжки, снижая вероятность попадания в два раза, а если стреляет человек неумелый, то и вообще в ноль.
Откуда-то, я не заметил даже, из канавы, наверное, возник Заскок со своим скептическим кевларовым лицом и страшным баяном. Посмотрел на огонь.
– Открытый огонь разводить категорически запрещается! – выдал Заскок. – Это может привести к лесным пожарам.
– Где ты тут лес видел?
– Я буду вынужден сообщить… – Заскок замер, глядя на огонь, он его просто гипнотизировал.
– Что ж, если вынужден, то сообщай.
Я дружественно похлопал бота по плечу и короткими перебежками направился к столовой. Столовая была построена из кедра, или из сосны, из красивых деревьев, но столовые – штука наживное, пара ботов поставят такую столовую в полдня. Я поджег бутылку, закинул ее на крышу, огонь побежал по черепице, закапал вниз. Стены не загорелись, антифайр, наверное. Пришлось хлопнуть еще три бутылки о стены. Дело пошло, но кое-как, алюминиевая пыль не помешала бы.
Ладно, разгорится…
– Это саботаж воспитательного процесса, – заявил Заскок. – Вы переходите границы разумного…
Он бухтел, пыхтел и лязгал, старый бестолковый пень, как его до сих пор не списали?
А потом заиграл. Неизвестную мне песню, явно старинную.
Столовая все-таки расшевелилась, и вдруг Заскок полез внутрь. Играя. Сумасшествие какое-то…
Зайчик! Вернее, блик. Прицел. Полкилометра, не меньше, Аврора следила на расстоянии.
Засек направление, но только бестолку все это, Аврора наверняка сместится, она недотепа, но не до такой же степени. Зато теперь я избавлен от необходимости все время дергаться как паралитик.
Из столовой показался Заскок. Плечи его горели мелким синим пламенем, в руках бот держал самовар. Самовар тоже горел. И кипел – из под крышки выдувался пар. Баян висел на боку и просто дымился. Такое вот чаепитие в Мытищах.
Заскок с самоваром и баяном проследовал мимо меня в сторону моря, рассказывал что-то про Тулу, пряники и бессмысленность бытия.
Я стоял, разглядывал все это великолепие.
Зачем я это делал? Зачем жег? В этом и заключалась тактика выжженной земли. Осматривая лагерь, я обнаружил, что водопровод работает только в бунгало и в столовой. Поэтому я их и спалил. От жара трубы полопаются, воду перекроет. Прятаться там, где нет воды, тяжело.
Лагерь горел. Мне не было его жаль. Сюда меня отправили насильно – это раз. Лагерь морально устарел – это два, исправлять людей в таких условиях – просто преступление. В-третьих, кого они в этом лагере, собственно, исправлять собираются? Мы с Кошмарихой последние, просто Чук и Гек какие-то…
И, в-четвертых, я надеялся, что на этот пожар хоть кто-то прилетит. Правда, после этого меня наверняка законопатят на Фобос, Деймос или даже на Харон, стану харонякой. Но вот такая неизвестность уже начинала надоедать.
Хорошо горел лагерь, это меня радовало.
Следовало идти за скалу к вилле. Дело в том, что пресная вода была теперь только там. Через день, если, конечно, не случится дождь, Аврора захочет пить. А я буду ее ждать. Подпущу метров на двадцать, потом выстрелю. Наверное, в ногу. В правую. В бедро, чтобы не очень больно было, чтобы синяк быстро рассосался.
Я взял штуцер под мышку и двинулся на север. Мелкими перебежками, даже уже перешажками, чего уж тут бегать? Опять откуда-то появился Заскок, он уже прогорел и теперь немножко дымился. В руках у него был уже не самовар, но лопата красного цвета. Баяна тоже не было, лежал где-то на сохранении. Я шагал, а за мной уныло тащился Заскок со своей красной лопатой. Бубнил:
– Нельзя разрушать имущество лагеря. Угроза пожара. Угроза безопасности…
И нелепо этой лопатой размахивал, впрочем, мне особо это не мешало и даже несколько помогало – чем больше суеты вокруг, тем труднее в меня попасть.
На полпути от лагеря я остановился. Чтобы взглянуть на дело рук своих еще раз. Мы, реконструкторы, обожаем величественные зрелища. Обернулся. Огонь поднимался над крышами, ревел, воздух плавился и растекался колышущимися волнами, не хватало только крепостных стен, пушечной канонады и флагов, развевающихся по ветру.
Конечно, пожар перевоспитательного лагеря на острове N – это не пожар Рима, не пожар Александрийской библиотеки и не пожар Кремля, но все-таки какой-никакой пожар.
Я улыбнулся и помахал рукой родному пепелищу.
Зайчик. Блеснул из того же самого места. Ах, Аврора-Аврора, она начинала меня разочаровывать. Так демаскироваться, да еще сидя в одном и том же окопе… Я ожидал борьбы, а не прогулки в сквере. Даже неинтересно как-то…
Вз-з!
Сантиметрах в пяти от маски прожужжала пуля. Мне показалось, что я даже ее заметил – зеленая. Впрочем, это все игра воображения, нельзя заметить пулю. Хотя у нас в Ордене был один такой умелец, он мог пули зубами ловить, только это фокусы были, все понимали.
Несколько первых секунд я не мог ничего понять, стоял, как безмозглый диплодок. Если диплодоку откусывали по случаю голову, то он, прежде чем помереть, еще целый час бродил туда-сюда. Вот так и я – прежде чем понять, еще некоторое время стоял, как диплодок, и очнулся, только когда у моей головы просвистела вторая пуля.
Уже ближе.
Мое отношение к Авроре тут же переменилось – потому что я немедленно понял, что блик – это ловушка! Настроение мое тут же улучшилось. Блик – ловушка! Ловко! Поставила зеркальце или простую бутылку – этот манок пускал зайчиков, а Аврора поджидала меня по пути со своим «Тигром». И стрельнула. Два раза. Промазала.
Но какова?! Быстро учится, точно талант.
Я метнулся влево, покатился, как колобок Таврический, и тут же случился третий выстрел, и на этот раз Аврора почти попала – краскопуля расплющилась рядом с моей рукой, краской даже немного забрызгало. Но я откатился еще, слетел с тропинки и залег за камнем.
– Эй! – крикнул я. – Аврора! Ты начинаешь мне нравиться!
– А ты мне нет! – ответствовала она. – Я бы с удовольствием тебя замуровала! В бетон. А потом поставила бы памятник.
– А я бы тебя стеклом залил… Или акрилом. Нет, лучше живым сахаром. Представь, ты будешь стоять на площади какого-нибудь города вся из сахара…
– Дурак!
По голосу определил направление. И расстояние. Метров семьдесят. Можно стрельнуть наудачу.
– Аврора! – позвал я.
– Ну, что тебе?
– А у тебя дружок есть? – спросил я.
Я знал, как она ответит. Ответит, что не мое дело. Но она превзошла мои ожидания:
– Не твое собачье дело!
Восхитительно! Просто восхитительно! Не твое собачье дело! В лучших традициях доктора Мессера.
– А он мне про тебя много рассказывал. Твой дружок.
И тут же я высунулся из-за камня и выстрелил. Два раза. Особо не старался, не хотел, чтобы все быстро закончилось.
– Ну что? – спросил я. – Все? Соскребаешь с маски краску? А договаривались, что все будет по честному…
– Ты промазал, идиот!
– Рад, что ты в порядке! Ты умеешь готовить омлет с грибами?
– Получай свой омлет!
На всякий случай я сжался, а вдруг эта сумасшедшая кинула гранату? Но гранаты увидеть не довелось, что-то стеклянно звякнуло, и тут же повалил дым. Розовый и немного даже ядовитый, а что самое главное – густой, как туман с утра. Для прикрытия. Интересно, из чего это такой дым получается?
Да… Аврора умеет делать дымовые шашки. Причем абсолютно незнакомой мне конструкции. Сюрприз. Приятный.
Глава 8
Война
А потом был сюрприз неприятный.
До вечера мы носились по острову. По центру – вокруг догорающего лагеря и по северной его части – среди камней и невысокой растительности. Это было похоже на игру одновременно в прятки и в пятнашки. Я высовывался из кустиков невысокого высохшего папоротника, оглядывал окрестности и нырял вниз. Аврора поступала так же. Если мы высовывались вместе, то стреляли. Бесполезно, заметить противника, прицелиться и выстрелить за полторы секунды человек не может. Поэтому стреляли скорее так, для души, для интереса. При этом я перемещался хитро, особо, чтобы отогнать Аврору подальше от виллы.
Так прошел день.
Стемнело как всегда рано. Я лежал в кустах и раздумывал – стоит ли мне попробовать пробраться к вилле в темноте или дождаться утра. Лежал, думал…
И тут вдруг услышал.
Опять. Тишина.
Над островом повисла тишина, и я не мог никак понять почему. Может, я стал глохнуть? Что-то меня в последнее время эта мрачная тишина преследует просто… Когда мы рабовладетельствовали на побережье, там она мне тоже встречалась, эта тишина.
Странно…
У нас в Ордене Реконструкторов был человек с одним необычным качеством. У нас там все необычные, а у этого была просто редкостная особенность. Перед любыми неприятностями он начинал видеть пузыри. Похожие на мыльные, только апельсинового цвета. У него начинали болеть зубы, а за два дня до ЧП он повсюду видел желтые пузыри, а если надвигалось что-то вообще серьезное, то желтые пузыри заполоняли целые комнаты. Может, у меня с тишиной так? Может, надвигается что-то грозное?
Я почувствовал на шее мурашки и попытался думать о чем-то приятном, о прижизненных памятниках, площадях, названных в мою честь, возможно, даже о звездных системах.