Утром на пляже Ника проглядела все глаза — Долинских нигде не было.
— Не трать энергию зря, — посоветовал ей Стас. — Твой одноклассник с родителями уехал на какую-то экскурсию.
— А ты откуда знаешь?
— Видел из окна, как они садились в автобус.
Ника рассердилась на себя, что очередной раз так откровенно выдала свой интерес к Глебу, а потому поспешила сказать:
— На самом деле я вовсе и не Долинского высматривала.
— А кого же? — Стас усмехнулся.
— Знаешь, я удивляюсь китайцам! Они так странно экипируются для купания. Вон посмотри на девушку: на ней и купальник чересчур закрытый, и шапочка, и маска, и на ногах какие-то тапки, и что-то вроде перчаток. И не на ней одной! Да и вообще, китайцы мало купаются почему-то. Привыкли, наверно, к морю.
— Они купаются больше вечером, когда начинает смеркаться и не так жарко, — вступил в разговор Николай Иванович. — Мы-то с вами пожаримся, покупаемся и уедем в свою питерскую промозглость, а у них всегда жара и соленое море — вот они и берегут кожу, хотя, казалось бы, должны уж привыкнуть. Китайцы… вон посмотрите… даже на пляже в основном одетые… В общем, я и вам советую поменьше высовываться из-под зонтика!
— А море тут чрезмерно соленое… Вот та девушка в маске и перчатках бережет глаза и руки… — добавил Стас.
— Ну, а я, пожалуй, пойду-ка и окунусь в это чрезмерно соленое море и ничего не буду беречь! — улыбнувшись, заявила Ника. — Даже под этим огромным зонтом, в тени, и то душно…
— Это ты зря! — Стас покачал головой. — Я уж не стал жаловаться, но, когда мы прошлый раз купались, мне какая-то капля в глаз залетела. Я думал — выжжет напрочь! Если бы не вода из фонтанчика, которой промыл, точно без глаза бы остался!
— Дети мои, пойдемте все же искупнемся, но давайте будем осторожными! — подытожил Николай Иванович.
И они купались, коротали время в тенечке зонта и болтали о всякой ерунде. Потом купили у китайского подростка кокос. Тот резким и точным движением отсек верхушку с помощью мачете. Так называемое кокосовое молоко всем настолько понравилось, что кликнули паренька еще раз и «распили» на всех еще один орех. После, устав от палящего солнца, гуляли в тенистом саду отеля возле озера и даже съели по маленькой золотистой рыбке, которую зажарили тут же при них. Всем хотелось повторить вкуснейшую трапезу, но, посовещавшись, решили не перебивать окончательно аппетит перед обедом.
Стас все это время вел себя очень отстраненно. Сам с Никой не заговаривал, на нее не смотрел. Девочке казалось, что она совершенно перестала его интересовать, что почему-то было неприятно. Все-таки каждой женщине, даже такой юной, очень приятно находиться внутри облака восхищения. Похоже, с самого утра это облако унесло морским бризом. Хотя… может быть, это случилось уже прошлым вечером, когда Стас решил променять Нику на обезьяний парк. Девочка не знала, что и думать. Ей казалось, что даже отец посматривает на нее с иронией. К чему бы это? Но не спрашивать же его об этом…
Когда после обеда Ника осталась одна, у нее окончательно упало настроение. И чего она не поехала с отцом и Стасом? Наверняка в Китае все не так, как в России, и парк обезьян не имеет ничего общего с обыкновенным зоопарком! Там наверняка очень красиво: тропические деревья, экзотические цветы, беседки в виде пагод, может быть, даже маленькие озерца, как у китайцев принято. Обезьяны никогда не казались Нике симпатичными животными, но иногда они и правда бывают очень уморительными.
В конце концов, девочка решила перестать себя травить и, взяв электронную книгу, пошла на улицу, чтобы почитать в тени какого-нибудь развесистого дерева все у того же озера, возле которого они сегодня лакомились жареной рыбкой. Не успела Ника вникнуть в хитросплетения детектива, как услышала знакомый голос:
— Фу! Нашел! Думал, что вы куда-то уехали!
Девочка оторвала голову от электронной книги и сразу встретилась взглядом с глазами Долинского. Они лучились радостью. Неужели он так был доволен тем, что видел Нику?
— Папа со Стасом действительно уехали в обезьяний парк, — отозвалась она.
— А ты?
— А я не люблю обезьян…
— Сейчас я не могу не порадоваться этому… — Глеб сказал это с большим значением, но Ника сделала вид, будто не уловила особых нот в его голосе, и поспешила задать свой вопрос:
— А где вы сегодня были?
— Сначала мы ездили в музей бабочек.
— И как?
— Да та-а-ак… Как ты не любишь обезьян, так я не люблю насекомых!
— Но бабочки же красивые!
— Крылья красивые — это да, а тельца — бррррррр! И лапки у них как у мух… И эти их хоботки… Фу! Не люблю! А сушеные бабочки на булавках — еще хуже!
— Зачем же тогда поехал? — удивилась Ника.
— Ради мамы, конечно. Обещал ей. Но, правда, вторая часть музея — «Сад бабочек» — получше… Это такое небольшое ущелье, поросшее тропическим лесом. И везде бабочки, бабочки… Разноцветные… Некоторые прямо-таки огромные!
— И что, они не улетают?
— Они, может быть, и хотели бы улететь… Но над ними тент. А ты разве у нас в Питере не была на выставках тропических бабочек?
— Не была…
— Принцип и у нас, и здесь одинаковый: натянутая сетка — бабочкам не улететь. Правда, здесь, в «Саду бабочек», говорят, есть эндемики, стоимость которых на международных аукционах достигает двадцати тысяч долларов!
— А эндемики — это дорогие бабочки?
— Не обязательно. Могут быть бабочки, а могут быть растения или животные, которые больше нигде не встречаются, кроме как в этом месте.
— И что, ты видел таких дорогущих бабочек?
— Не знаю… Я экскурсовода почти и не слушал! Но одна бабочка мне, правда, понравилась… Не знаю уж, сколько стоит… Называется, кажется, Павлиноглазка.
— А какие у павлинов глаза? — с изумлением спросила Ника. — Ты когда-нибудь видел?
— Конечно, нет… Посмотрел бы я на того, кто при виде павлина вместо хвоста стал бы пялиться на его глаза! Но эта Павлиноглазка, представь, величиной — с ладонь! А крылья будто бархатные, с коричневым кантом, с пятнами… Не умею я описывать… В общем… — Глеб почему-то смутился, полез в карман шорт, вытащил оттуда руку, сжатую в кулак, и очень тихо сказал: — Закрой глаза и протяни мне свою ладонь… пожалуйста…
— Зачем? — так же тихо спросила Ника.
— Не бойся, ничего плохого не будет…
— Я и не боюсь… — тоже почти прошептала Ника и протянула Долинскому руку. Он опустил в нее что-то холодное, похожее на остроугольный камешек, сам сжал ее пальцы в кулак, а потом сказал:
— Ну… можешь посмотреть…
Ника открыла глаза, но разжимать пальцы сразу не стала. Она попыталась предположить, что мог вложить ей в руку Глеб. Может быть, красивый морской камешек? Но они, обкатанные волнами, обычно круглые, без острых углов… Да и их почти нет на побережье, один песок…
— Ну что же ты? Посмотри… — попросил одноклассник.
Ника осторожно разжала ладонь. На ней лежала маленькая бабочка, мастерски выточенная из полупрозрачного зеленоватого камня.
— Ой… — только и смогла произнести Ника.
— Это нефрит… Тебе нравится?
— Конечно! Как такое чудо может не нравиться?
— Ну вот… Это тебе на память… Мы завтра уже улетаем.
— Как завтра? — огорченно воскликнула Ника. Разумеется, она знала, что Долинские должны скоро уехать. Недавно ей об этом и Стас напоминал, но девочке почему-то казалось, что времени у них с Глебом еще много. Крепко сжав подаренную бабочку, она спросила: — В какое время?
— После обеда уезжаем из отеля.
— Жаль…
— Ну… ничего… — по-прежнему тихо сказал Долинский. — Мы же скоро снова увидимся — как-никак одноклассники! Да и живем недалеко друг от друга!
— Да, конечно… — пролепетала Ника.
Глеб окинул ее взглядом, нервно сглотнул и еле слышно спросил:
— Ну, так что? Ты наконец выбрала одного из нас?
Ника не узнавала обычно самоуверенного и, как ей казалось раньше, несколько нагловатого одноклассника. Девчонки на него, что называется, гроздьями вешались, но ни на одну он никогда не смотрел таким трогательным, незащищенным взглядом. Неужели она ему так понравилась? Но почему? За те несколько недель, которые прошли с конца учебного года, она не могла кардинально измениться. Она все та же Вероника Томилина, которую он запросто подвел в зимние каникулы.
— Что же ты молчишь? — опять спросил Долинский и, будто угадав ее мысли, задал еще один вопрос: — Неужели все еще вспоминаешь, как я не пришел на вокзал?
Ника кивнула.
— Не надо… — Глеб обхватил своими ладонями ее кулак, в котором была зажата бабочка, и сказал: — Понимаешь, все изменилось… Я уже другой… А эта бабочка… — Долинский разжал Никины пальцы и коснулся полупрозрачных нефритовых крылышек, — …она не просто подарок из Поднебесной… Она символ! Только я не буду говорить, чего… ты потом сама узнаешь. В Интернете посмотришь или еще где… Кстати, ты не знаешь, почему китайцы называют свою страну Поднебесной? Нам, наверно, гид рассказывал, но я, по своему обыкновению, прослушал!
Ника обрадовалась, что можно было отложить ответ на тяжелый вопрос, и сказала:
— Конечно, знаю! Я много читала о Китае. Это название связано с древней религией, в которой высшим божеством считалось Небо. В Пекине даже есть древний храм Неба, там сам император в исключительно трудных государственных ситуациях советовался с Небом. Это, между прочим, была шикарная церемония — длилась недели две, с участием множества жрецов, чиновников и войск. Ну а вся громадная страна, руководимая Небом, естественно, называлась Поднебесной империей.
— Красиво — Поднебесная империя!
— Пожалуй…
— Вот тебе останется на память — бабочка из Поднебесной! — Глебу, видимо, уже и самому захотелось как-то отдалить окончательное объяснение, и он принялся рассказывать дальше: — А после музея бабочек мы отправились в музей раковин! Он, кстати, мне понравился гораздо больше. Оказывается, каких только раковин не бывает: и круглые, и в виде трубочек, и свитые в спирали, и колючие, и со всякими наростами! И расцветки удивительные! От нежно-перламутровых до ядовито-красных! Некоторые похожи на фантастических существ или пришельцев с других планет. Мама купила на память рогатую перламутровую раковину размером с кокос. Отец ругался… Но мне раковина тоже понравилась…
Долинский замолчал, и Ника поняла, что увиливать от ответа больше нельзя. Да и незачем! Стас сегодня самым демонстративным образом от нее отказался, так что ей не из кого теперь выбирать.
— Ты мне тоже очень нравишься, Глеб, — тихо произнесла Ника.
Лицо молодого человека просветлело. Он широко улыбнулся и сказал:
— Тогда я приглашаю тебя сегодня вечером, когда стемнеет, на ловлю крабов!
— Крабов?! Ловить?! — в голосе Ники звучало такое удивление, что Долинский расхохотался.
— Понимаешь, мне сейчас надо идти… Родители меня наверняка потеряли. Странно, что не звонят… — Глеб вытащил из кармана мобильник и понял, что села батарея. — Вот! Отключился! Мама вполне может кинуться меня искать… В общем, я понимаю, что одну в такую темень тебя не отпустят, так что зови с собой своих мужчин. Только захватите с собой фонарь.
— Какой еще фонарь?
— В каждом номере есть фонарь. Большой такой! Поищите в каком-нибудь шкафу. Здесь вечерами освещение скудное, а на пляже его вообще нет. Фонарь для тех, кто хочет искупаться вечером или ночью. А мы с фонарями пойдем по крабы!
— Как по грибы? — Ника наконец тоже смогла рассмеяться.
— Вроде того! За ужином еще поговорим об этом с Николаем Ивановичем. Ну а сейчас мне надо бежать!
— Беги! — Ника даже помахала ему рукой.
Когда Долинский скрылся за деревьями, Ника разжала руку и еще раз полюбовалась бабочкой. Вроде бы Глеб говорил, что бабочки — это какой-то особый символ… Девочка достала из кармана шорт мобильник и подключилась к Интернету. На ее запрос Сеть выдала такой ответ: «Бабочка — символ веры, надежды и любви. Древняя легенда гласит: свое желание надо так тихо прошептать бабочке, чтобы для всех земных существ оно осталось тайной, и отпустить ее. Бабочка не умеет говорить, поэтому на своих крылышках она доставит просьбу прямо на небеса, и желание обязательно сбудется. В Китае до сих пор жених перед свадьбой дарит невесте живую или нефритовую бабочку — символ неизменной любви».
Прочитав, Ника едва не выронила телефон. Неужели отношение Глеба к ней так серьезно? Он подарил ей бабочку как невесте? Нет, это ерунда… Им по пятнадцать… И все же он преподнес ей именно символ неизменной любви! А если она останется неизменной, то будет продолжаться и в шестнадцать, и в двадцать, а в таком возрасте можно и…
Щеки девочки стали пунцовыми, и она была рада, что ее в таком трепетном состоянии сейчас никто не видит…
Ну… допустим, что Долинский всерьез влюблен… А она, Ника? Зимой она была просто больна им, а сейчас? А что сейчас? Ее и сейчас бросает в дрожь каждый раз, когда она его видит. Вот Стаса, например, видит — и хоть бы что! Никакой дрожи! А при Глебе она даже с трудом подбирает слова. Конечно же, она тоже в него влюблена! Неужели желание, опущенное в ящик у ног Будды, сбылось так быстро? А что?! Для того записочки с желаниями и опускают в него, чтобы сбывались! И как же это здорово, что их сближение с Глебом произошло в Поднебесной! Это очень красиво и действительно символично! И эта бабочка…
Ника еще раз разжала ладонь, чтобы полюбоваться тонко вырезанными крылышками. И тут же на ее ладонь рядом с нефритовой опустилась живая бабочка, такая же небольшая, но не зеленоватая, а лимонно-желтая с красивыми синими пятнами. Ника разглядела непрошеную гостью и, улыбнувшись ей, махнула рукой, чтобы бабочка улетела. Та действительно взлетела, чуть повилась в воздухе и уселась уже на Никину коленку.
— Ну и что тебе надо? — по-прежнему улыбаясь, спросила девочка.
Бабочка, разумеется, молчала, слегка царапая кожу зазубринками на лапках. Ника вдруг вспомнила, что несколько минут назад прочитала в Интернете. Надо прошептать свое желание бабочке, она унесет его к небу, и тогда желание сбудется. Но она же только что вспоминала, как опустила записку с желанием в ящик Будды в Наньшане! Да что же это за страна такая! Прямо готова все желания исполнить, знай только загадывай! Ника просила у Будды дать ей возможность влюбиться. Желание сбылось! А за следующим желанием прилетела бабочка… И ведь ждет, что попросит Ника, не улетает…
Что бы такое попросить? А-а-а!! Вот что! Стас явно обиделся, хотя Ника перед ним ни в чем не виновата! Но пусть он ее простит! Девочка нагнулась к бабочке, которая этого движения совершенно не испугалась, и прошептала в ее распахнутые крылышки:
— Бабочка-бабочка, пусть Стас на меня не сердится, не обижается! Пусть у него будет все хорошо! Пусть как можно быстрее найдется девочка, в которую он влюбится сильнее, чем в меня, а она непременно ответит ему взаимностью! Стас этого достоин! — проговорив это, Ника осторожно прогнала бабочку со своей коленки. Бабочка взлетела, немного покружилась над Никиной головой и полетела вверх, унося ее желание к небу.
Девочка с нетерпением ожидала возвращения в отель отца и Стаса. Ей хотелось побыстрей увидеть, произошло ли какое-нибудь преображение с молодым человеком. Конечно, не факт, что во все эти легенды стоит верить. А если все-таки верить, то можно предположить, что желания исполняются не прямо в этот же день. И все же Ника в приподнятом настроении ждала Стаса. И он вернулся довольно-таки веселым.
— Ну как вам обезьяний парк? — спросила она.
— Ну-у-у… зря ты не поехала! — сразу отозвался именно Стас, а отец в подтверждение яростно закивал головой. — Одна канатная дорога чего стоит! Она тянется над проливом. Мы ехали в вагончиках на высоте птичьего полета! Страшновато, я тебе скажу… Трос раскачивается, а внизу скалы, поросшие чем-то ярко-зеленым, синяя вода пролива… Там рыбацкие селения, плантации жемчуга. Дальше видно открытое море! Мне кажется, я на всю жизнь это запомню!!
— А в парке, представь, дочь… — инициативу перехватил Николай Иванович, — …установлен памятник обезьяньему царю! Я, конечно, тут же забыл, как его зовут! А на жертвеннике у памятника написано пожелание, чтобы люди были добрее, не разрушали мир, природу и красоту. Палочки ароматные дымятся… А недалеко, под навесом, как на карауле, стоят десять макак! Представь, живых! И каждая держит в руке шест с флагом. Когда подходит очередная группа туристов, по команде экскурсовода обезьяны застывают с ними по стойке «смирно». Мы от души нахохотались!