Мама стала упорным трудоголиком, никогда не останавливалась, и зарабатывала все свои деньги обучением игре на фортепиано и пению, а также выступлениями на концертах. Она взяла намного больше учеников, а это значило, что когда я возвращался из школы, мне приходилось оставаться внизу три дня в неделю, а теперь там даже не было телевизора. Моя комната превратилась в тюрьму. Мама ненавидела все стопки журналов, газет и писем, которые отец хранил дома. Появились новые правила. Дом должен быть сверхчистым, похожим на музей. Сейчас Майкл и я выполняли почти все работы по дому и во дворе сами. И если где-то оставался беспорядок, на нас кричали.
В общем, жизнь превратилась в ночной кошмар. Мы ели одну и ту же пищу четыре или пять вечеров в неделю, разогревая ее каждый раз. Обычно это были макароны и сыр. Никогда не ходили в ресторан. Сейчас дом был полон ловушек, правил о хранении вещей чистыми. И если правила нарушались, это влекло за собой немедленное наказание. И как бы мы не старались, оба каждый день попадали в неприятности. Если мама находила хоть каплю воды на раковине в туалете или мельчайшую крошку хлеба на кухонном столе, нас сурово наказывали. Мама считала, что имеет право сердиться. Я перестал мыть руки после туалета, поскольку тогда почти невозможно избежать капель воды. Я осознавал, что большинству людей это бы не нравилось, но поскольку этого требовала мама, мы были вынуждены следовать ее приказам. Мы уже знали, что мама слишком упряма, чтобы с ней бороться, это бы ухудшило ситуацию еще больше. Моя жизнь дома, чтобы не попасть в беду, превратилась в ежедневную борьбу, которую я постоянно проигрывал.
Вследствие навязчивого повторения я провел большую часть своей жизни, подсознательно привлекая сильно доминирующих людей, а я был слишком напуган, чтобы им противостоять. Распознавание травмы и исцеление от нее дало мне силу сражаться с сильнейшими противниками в рамках нашего планетарного сценария, несмотря на опасность.
Давайте называть это “здоровяком”
Мама повела нас в магазин одежды на State Street, чтобы купить новые брюки для школы. В нем было темно, холодно и сильно пахло кожей. Рядом находился магазин мебели, где каждый год или два устраивалась распродажа. Сейчас, когда у нас было слишком мало денег, я мог себе позволить купить лишь пару синих джинсов. Продавщица была со мной очень груба, как будто грубость должна была вдохновить меня на потерю веса. Она взглянула на меня и сказала: “Тебе нужны брюки для здоровяков”. Почему-то такие компании, как Lee и Levi, решили, что будет здорово сравнивать толстых детей с крупными собаками Аляски, но я ненавидел этот термин. К тому же, мне пришлось укорачивать штанины, поэтому пришлось ждать еще дольше. В общем, полный кошмар.
В первый день школы меня увидел огромный бывший солдат группы морских котиков м-р Кортас (позади него стоял весь его пятый класс) и проревел: “Похоже, ты здорово ел”. Дети начали истерически смеяться, а я был повержен в прах. Я был единственным учеником в школе с лишним весом, и сейчас все школьные задиры, наконец, получили оружие против меня. Меня регулярно обзывали “толстяком”, “жирным”, “жирным дерьмом” и многими другими прозвищами. Почти каждый день шестиклассник по имени Джой начинал очень больно выкручивать все мои суставы. Он скалил свои кривые зубы и смеялся, когда я умолял его остановиться, но он был намного сильнее меня. В то же время у меня появился новый друг по имени Шейн, недавно переехавший в наш городок. Никто его не любил, поскольку он был из бедной семьи и иногда просто вонял. Люди называли его “грязнулей”, а мы с ним отлично ладили.
Тренировочные штаны
Как-то раз, в начале учебного года, вечером я сидел за компьютером и случайно испачкался. Раньше такого никогда не случалось. Я схватил пару черных тренировочных штанов, еще одну единственную пару, подходящего мне размера, и поплелся в душ. Испачканные штаны оказались в таком плачевном состоянии, что я мог даже не пытаться их спасти, но не хотел говорить об этом маме. Я спустился вниз, взял пластиковый пакет для мусора и засунул в него обе пары штанов и нижнее белье, как будто они были радиоактивными отходами. Плотно завязав пакет, я кинул его в гараж. Я вернулся в дом как раз следом за мамой, и она понятия не имела о том, что происходит.
Я был слишком смущен, чтобы все рассказать, и слишком напуган, что окажусь в беде из-за порчи дорогой одежды, поэтому каждый день начал носить в школу свои старые черные тренировочные штаны. Поскольку я был вынужден стирать себе сам, я не понимал, что черное белье следует стирать в холодной воде, поэтому черные тренировочные штаны очень быстро выцвели до унылого коричневого цвета. Это сразу же привело к новым насмешкам. Каждый день меня грубо оскорбляли из-за веса и говорили, что мне нужно купить новые штаны. Джой регулярно хватал меня за голову прямо в классе и совал мое лицо в свою вонючую подмышку, пахнувшую луком и псиной. И это никого не волновало. Так продолжалось неделями, а мама никогда не замечала, во что я одет. Пытка, через которую я проходил в школе в то время, была почти невыносимой. Наконец, как-то вечером я сильно расплакался и рассказал маме, что происходит. Она поняла, простила и тотчас же повела меня в магазин, чтобы купить еще одну пару тренировочных штанов. Также я получил абсолютно бесполезную пару “парашютных штанов”, издающих свистящий звуку, когда я ходил. Их купили просто потому, что их носят приличные люди.
У мамы был фотоаппарат Полароид и она сфотографировала меня, демонстрирующим компьютер на школьной научной выставке. Я показывал старую компьютерную программу, которую научился писать, будучи в Пирамиде. Она писала прямую линию и вращала ее кругами как на экране радара, с центром в центре монитора. В остававшихся позади линии изображениях формировались замысловатые изогнутые фигуры, которые, как я потом узнал, назывались муаровыми паттернами. Я обнаружил их случайно, и никто не мог объяснить, почему они такие замысловатые и красивые. Моя демонстрация потрясла всех, но когда я посмотрел на фотографию, мне открылась истина. Я действительно выглядел толстым. Почему-то я не видел этого раньше, когда смотрел на себя в зеркало. Обычно я смотрел только на лицо и совершенно не замечал тела, но фотография не лгала. Я чувствовал себя ужасно, и это заставляло меня есть еще больше.
В мае группа Twisted Sister выпустила рок гимн Нам это не подходит (We're Not Gonna Take It), который сразу же начали гонять на MTV. Песня была написана для детей, бунтовавших против жестоких родителей и учителей. Брат и я ее очень полюбили. Мы прыгали от радости, когда позже в этом году услышали ее на живом концерте. Вторая песня Я хочу зажигать, Подай мне Рок! ( I Wanna Rock) тоже имела успех. Именно тогда я впервые трепетал перед известной группой, с которой встретился за сценой вместе с отцом. Музыканты явно много выпили, но пребывали в хорошем настроении и делали потрясающие вещи. Они относились к нам замечательно, и поскольку мы были всего лишь детьми, нас удостоили особого внимания. Хитрость в том, чтобы не вести себя так, как будто имеешь дело со знаменитостями. Если вы отнесетесь к ним как к рок-звездам, они прервут общение в течение 30-ти секунд. А вот если вы ведете себя с ними как с обычными людьми, беседа может длиться часами. Это одинаково относится ко всем известным людям, с которыми я встречался.
Люди, которых мы часто видим в СМИ, воспринимаются как бы членами семьи. Наш лимбический рептилоидный мозг не в состоянии отличить образы на фотографии или в фильме от реальности. Такие люди становятся частью нашего племени, и мы ощущаем боль заброшенности, когда не происходит личных контактов. Встреча с публичной фигурой может стать чудесным, почти мистическим опытом, наполняющим наш мозг невероятным приливом естественных опиатов. Мы поднимаемся настолько высоко, что не осознаем, какие чувства может вызывать у другого человека наш задыхающийся гипертрофированный энтузиазм. Некоторые публичные фигуры сначала ценят такой вид внимания, но очень быстро их травмируют люди, отказывающиеся прекратить болтовню или лишающие их частной жизни. Следует помнить один самый важный секрет: они обычные люди, проходящие через необычный опыт. В моей жизни ранние тренировки по потере импульса “поклонения герою” в дальнейшем устелили путь к моим прямым телепатическим контактам с инопланетянами. Почти наркотический “подъем” от своей “избранности” или “особенности” сделает невозможным достижение любого вида надежного общения. Инопланетяне и духовные сущности – просто люди, живущие своей жизнью и делающие все возможное, чтобы помочь нам, по крайней мере, если находятся на позитивной стороне. Негативные сущности испытывают “подъем” от питания энергией поклонения, для чего создают страх, ужас и боль.
Глава 7
Рай и ад
Седьмого декабря 1984 года, сразу же после премьеры, отец взял Майкла и меня на фильм Космическая Одиссея 2010 года. Это продолжение культового классического фильма Артура Кларка и Стэнли Кубрика Космическая Одиссея 2001 года, которого я никогда не видел. Я сильно волновался, когда заметил, что на побережье профессор Хейвуд Флойд печатает на том же компьютере Apple IIc, который недавно получил я. В фильме, Россия и США запустили совместную миссию для исследования того, что произошло с кораблем, покинутым в конце фильма 2001. Бывший командир корабля Дэвид Боумэн стал тем, что вы могли бы назвать вознесенным существом. Он связывался со своей матерью, двигаясь по электрическим проводам и появившись на ее телевизоре в виде искр звездного света, мерцающих в ее глазах. Когда она умоляла его сказать, кто он, Дэвид улыбнулся и сказал: “Нечто чудесное”. Притягательность и энергия момента достигли моих самых потаенных глубин. Они запустили глубинные воспоминания из многих снов, которые я видел в прошлом.
В фильме витает страшная угроза ядерной войны, когда трения между двумя экипажами, русским и американским, усиливаются, но они нуждаются друг в друге для выживания. Они приближаются к загадочному древнему объекту, называемому “Монолит”, плавающему в космосе рядом с покинутым кораблем. Я с трудом поверил, что это кино. Затем, оказалось, что темное пятно на Юпитере становится все больше и больше. Когда экипаж увеличил изображение, космонавты обнаружили, что оно состоит из бесчисленных легионов монолитов. Эти таинственные богоподобные объекты захватили всю планету и преобразовывали ее в нечто новое.
Экипажам передается четкое послание о том, что они должны уйти. Компьютер покинутого корабля HAL принес в жертву себя и свой корабль (Дискавери), чтобы спасти остальных. Вся планета сжалась и взорвалась, образовав сияющее новое солнце в Солнечной системе. Некая таинственная сила, возможно вознесенная форма Дэвида Боумэна, передала послание на Землю: “Все эти миры, кроме Европы, принадлежат вам. Не приближайтесь сюда. Пользуйтесь ими вместе. Пользуйтесь ими в мире”.
Неделями я не мог думать ни о чем другом, кроме фильма 2001. Старик рассказывал, что здесь произойдет очень похожее событие, за исключением того, что будет задействовано Солнце, а не Юпитер. В моей памяти начали всплывать сны, по существу, они никогда и не забывались. Я пошел, достал книгу Кларка и… влюбился в нее, хотя всегда думал о том, как нелепо следующее: автор сказал, что все на Земле согласились с тем, что новое солнце “должно” называться Люцифером. В то время я не думал о том, что все это имело какое-то более глубокое значение. Со временем инсайдеры поведали, что Кларку предоставили огромное количество засекреченной информации, чтобы подготовить нас к последующему раскрытию. Кабала уже знала, что Раса Древних Строителей возвела удивительные артефакты в нашей Солнечной системе и вовлечена в управление нами в процессе вознесения. Группы, передавшие Кларку эту информацию, исповедовали люциферианство, и это нашло свое отражение в романах Артура. Тем не менее, я считаю, что эффект в целом позитивный. Фильм знакомит людей с тайнами вознесения и древними артефактами на Земле и в нашей Солнечной системе.
Я убедил маму взять напрокат фильм 2001, что сделало монолит еще намного интереснее. Казалось, он представляет древнюю инопланетную технологию, предназначенную для катапультирования человеческих существ на новые уровни эволюции. Концовка фильма, когда Дэвид Боумэн проходит через звездные врата и становится звездным ребенком (тем же существом, с которым мы встречаемся в фильме 2010), привела меня в полный восторг. Я быстро прочел оригинал – роман Кларка 2001.
Обезьяний холм
Во время рождественских каникул, грубый заносчивый качок с квадратной челюстью и сверхъестественной самоуверенностью, которого мы будем называть Брэд, пригласил меня покататься на санках с ним и его друзьями. Брэд и я были знакомы много лет, он жил в нескольких улицах от меня. Его родители отапливали дом дровами, и на нем было написано: “Никогда не доверяй тому, кто не пьет”. Приглашение покататься на санках пришло как бы из ниоткуда; мы не разговаривали с тех пор, когда я пришел к нему и увидел, как он убивает воробья из пневматической винтовки. Одним из друзей Брэда был Крис, козырявший фразой “Он такой умный, что немой”, неделями твердивший, что мне следует надеть новые штаны, и дразнивший меня толстяком.
Еще одним другом Брэда был Эдди, он все еще занимался в классе игры на барабане, который в свое время я быстро бросил. М-р Риккобоно требовал, чтобы я не играл ничего кроме медленных четвертных нот, влево-вправо-влево-вправо, по 20 минут в день. А я уже в детском саду играл на барабане ритмы американский индейцев, поэтому это была потрясающе скучная шутка. Такая скука была просто невыносимой, и я решил, что лучше буду упражняться сам. И вот мы четверо сидим в маминой машине и едем в Коллинз Парк. Ребята могли говорить только об Обезьяньем холме. У холма был очень опасный крутой склон, и после приблизительно 8-ми метров следовал поворот на 90°, а потом предстояло съезжать еще 30 метров. Слева от Обезьяньего холма стояла плотная стена из пахучих вечнозеленых деревьев.
После катания на более легких и безопасных трассах все мы отправились на Обезьяний холм. Я смотрел, как все они спускаются с холма и говорят, как важно вписаться в поворот. Я сразу же решил, что не скачусь с него ни при каких обстоятельствах. Это было бы слишком опасно. Следующее, что я помню, они практические потребовали, чтобы я съехал с холма на своих оранжевых пластмассовых санках, называя меня киской. Я продолжал отказываться. Они схватили меня и силой запихнули в санки на расстоянии 4,5 м в стороне от начала трассы. Затем все трое толкнули меня так сильно, как только могли, воспользовавшись дополнительными 4,5 метрами как дорожкой разбега. Я скатился с вершины холма и влетел в 90-градусный поворот на полной скорости. Вписывание не принесло мне ничего хорошего. Поворот превратился в трамплин и выбросил меня в воздух. Я летел 30 метров в пустоте, спускаясь по плавной параболической кривой, и оказался в 4,5 м от поверхности земли. Это вынудило меня довольно долго находиться в воздухе. Все, что я мог сделать, – держаться за санки, пока они медленно вращались в рассыпчато зеленом зимнем воздухе. Я был слишком шокирован и озадачен, чтобы испугаться. Ощущение напоминало выход их тела, только в бодрствующем состоянии.
Задом наперед я ударился о землю, и поэтому не знал, куда приземлился. Я врезался в плотный снег в сидячем положении, удар был так силен, что санки треснули в 25-ти разных местах. Многие трещины оказались треугольной формы. Копчик и низ позвоночника болели так, что я не знал, смогу ли снова ходить. Все тело, с головы до ног, пульсировало от боли. Страшно болела голова, а в ушах стоял звон и бился пульс. Дети быстро спустились вниз, чтобы посмотреть, все ли со мной в порядке.
Каким-то чудом им удалось поднять меня на ноги, оказалось, что ничего не сломано. Сильно болел копчик, и я с трудом мог идти. Я поднялся на холм, нашел маму и попросил, чтобы она забрала меня домой. Несколько дней я почти не мог сидеть. Мама не видела, что произошло, и сильно заволновалась, когда я рассказал, почему у меня больше нет санок. Больше никогда я даже близко не подходил к Обезьяньему холму.
Вот для чего нужны друзья
В нашем планетарном сценарии великие противники угрожали нам немедленной смертью от ядерного разрушения в любой момент. Одни люди решили стремиться к позитиву и быть добрыми, другие стремились повторять причинение травмы и боли другим людям. Я еще оправлялся от падения, когда Эрик решил показать, что такое “обеление”. В СМИ, когда правительство совершало преступление и скрывало это, это называлось “обелением”. Прямо перед домом моей няни Эллен Эрик схватил меня, сделал подсечку и повалил лицом вниз в снежный сугроб. Потом набрал пригоршню снега и стал пихать его мне в лицо, втирая кругами. Это продолжалось пугающе долго. Он не давал мне дышать, а снег был люто холодным. Я кричал и кричал, пытаясь довести до его сведения, что вот-вот умру, и молотил руками, но голоса не было; Эрик продолжал свое занятие. Я лишался воздуха и не знал, обрету ли его снова. Наконец, он прекратил. Мои израненные легкие снова и снова хватали воздух.