Максим ехидно захихикал.
- Видишь, я же обещал, что твоя жизнь засверкает фейерверками, когда предлагал Змея к себе взять.
- Ты, как обычно, преуменьшил. Крайт - это не фейерверк, а полноценный салют. С Антоном своим – это вообще целое огненное шоу.
Максим вздохнул.
- Ты ревнуешь Змея! – пожурил он Дальского. – Вот и злишься на них.
- Чушь!
- Не чушь!..
Максим поводил пальцем по ободку бокала и проронил:
– Мне жаль, что у вас так вышло.
- Не ври! – мгновенно разозлившись, отрезал Дальский. - Если бы тебе было жаль, ты бы не предлагал то пари.
Нахмурившись, Максим отвел взгляд от его злого лица и прикусил губу. Теперь повод для мести со стороны Дальского обозначился вполне четко. «Лайн групп» за Крайта.
- Так вот на кого ты злишься больше всего, – покачал он головой. – Не на него. И уж точно не на себя… На меня! Это я виноват.
- Конечно, ты! Даже в тех делах, где ты якобы не участвуешь, я все равно вижу след твоей паучьей лапы.
- Я не виноват в том, что твой совет директоров состоит из одних идиотов, – обиделся Максим и стал внимательно рассматривать свои ухоженные руки.
– И ничего они не паучьи, - пробурчал он. – Нормальные, даже, я бы сказал, красивые мужские руки. Злой ты, Дальский!
Тот уже успел успокоиться и обреченно вздохнул.
- На Крайта злиться бесполезно. На вас обоих злиться бесполезно… Вы как братья из ларца… Ты точно не клонировал его из своих клеток?
- Ты обижаешь меня своими подозрениями! Мы с ним совершенно не похожи. Город просто не выдержал бы нашествия двух таких красавцев, как я.
- Да? Странно! А я вот вас двоих как-то выдерживаю. Хоть и с трудом.
- Ты просто адаптировался за период нашего знакомства, – фыркнул Максим. – Если бы ты, как Антон, встретил нас практически одновременно, ты бы сдулся за пару месяцев, как и он, и твой зад, и весь ты со всеми потрохами уже принадлежал бы нам.
Дальский посмотрел на него оценивающе.
- Хорошо, что ты не рвешься в политику, - решил он. – Иначе, чувствую, нам бы всем сильно не поздоровилось.
Максим усмехнулся и медленно, крайне вульгарно облизнул губы. Дальский беззвучно хмыкнул, когда увидел этот характерный жест Крайта в исполнении Максима. Вернее, все было как раз наоборот. Теперь он видел его первоисточник.
- Я предпочитаю скрываться в тени кроватного балдахина и нашептывать свои пожелания на уши власть имущим клиентам, – проворковал, наградив его томным взглядом, Максим.
- Понятно! – кивнул Дальский, внимательно наблюдая за выражением его лица. – Теперь понятно, почему в этой стране все через жопу.
Максима бросил манерничать и громко, чисто по-мужски расхохотался. Дальский едва заметно улыбнулся и пригубил виски. Откинулся на спинку кресла и положил голову на подголовник. Прикрыл утомленные глаза и замер в этой позе.
- Уж кто-кто, а Ванька имеет у тебя особый кредит доверия, – заметил Максим. - Вот на него и повесь часть работы. Пусть Змей поработает своей хитрой головой в нужную тебе сторону.
- Он - толковый парень, – согласился Дальский. - Кое-что я ему поручаю. Со строгими внушениями и угрозами расправы, конечно, но поручаю. Твои рекомендации оправдали себя.
Он замолчал надолго. В воцарившейся тишине Максим с интересом рассматривал его, пока у него была такая возможность. Изучал взглядом высокий лоб с легкими морщинами, прикрытые подрагивающими нервными веками глаза с четко обозначившимися под ними темными кругами, нос с небольшой горбинкой, а под ним ямку аккуратной треугольной формы над узкими, всегда напряженно сжатыми упрямыми губами.
Жалел ли он в этот момент столь откровенно уставшего и расстроенного проблемами Егора? Скорее да, чем нет. Чувствовал ли Максим свою вину в том, что они расстались с Крайтом? Тоже скорее да, ведь если бы он тогда из чистого азарта не заварил эту кашу и не подначивал Антона, кто знает, как бы все сложилось. Теперь же Змей, судя по всему, нашел свою любовь, и Максим, конечно, радовался за него, но также он понимал и то, что Егор все эти месяцы умело скрывал за своей обычной холодностью обиду и разочарование. На самом же деле уход Змееныша к другому мужчине задел его больше, чем тот показывал окружающим. Оказалось, что за четыре года их недоотношений даже такая ледышка, как Дальский, смогла чуть оттаять и прилипнуть к внешнему источнику тепла. Успела угреться рядом с ним, а потом ее просто взяли и насильно, одним резким и весьма болезненным рывком оторвали от него.
Егору определенно было из-за чего злиться и расстраиваться. Но это совсем не значило, что надо было так бессовестно подкладывать свинью Максиму из-за неудач на любовном фронте. Тактика Дальского была привычна и понятна. Таким способом они годами отыгрывались друг на друге за старые и новые обиды. И если соперник не признавался сам в собственной уловке, определить, была ли подлянка умышленной или же случайной, не всегда представлялось возможным. Поэтому Максим, конечно, жалел Егора вместе с его уязвленным самолюбием, но, имея опыт длительного общения с ним, не намерен был отказываться от своих мстительных планов из-за банальной жалости.
В конце концов, он ведь не собирался банкротить или, не дай бог, убить Дальского. Хотел всего лишь слегка угомонить его. Немного придержать его прыть. Совсем чуть-чуть. Так, чтобы тот и не заметил разницы.
С Крайтом не вышло, но был еще один, не опробованный ранее способ, которым можно было бы привязать Дальского к Клубу вернее любых цепей и заставить того считаться с мнением его владельца. Максим был твердо намерен использовать этот свой тайный козырь. Оставалось только уговорить сам объект воздействия сыграть с ним в эту игру. Терпеливо и ласково заманить его в волшебный замок, полный чудес, и угостить налитым и сочным отравленным яблоком.
- Тебе надо отдохнуть, Гор! – вздохнул с сочувствием Максим, потихоньку разворачивая во всю ширь свой колдовской дар убеждения. – Хоть на время переключиться на что-то помимо работы.
- Знаю, но пока это невозможно, - покачал головой тот, все еще не открывая глаз. - Не в ближайшие пару лет так точно.
- Ты скоро загонишь себя в могилу.
Дальский хмыкнул.
- Смотрю, ты уже ждешь, не дождешься! – беззлобно заявил он.
- Конечно! - фыркнул Максим и вплел в свои сладкие речи немного правды, чтобы разбавить ложь до нужной пропорции. – Тогда никто больше не будет мешать моим планам. Все будет так, как я захочу, и никак иначе.
- И через год ты станешь править всем миром из своей спальни.
Усмешка Дальского была слишком понятливой, и Максим притворно возмутился, поддерживая и поощряя дальнейшую игру:
- Вот черт! Кто рассказал тебе мой секретный план?
- Крайт! – признался Дальский. – Он сказал, что ты, если сильно захочешь, можешь достать кого угодно, не вылезая при этом из своей кровати. Даже американского президента.
Максим поводил пальцем по мягкому подлокотнику кресла.
- М-м-м, я не расист! – лукаво улыбнулся он. - Мне всегда было интересно, каковы на вкус люди с черной кожей.
Дальский с очередной саркастичной усмешкой глянул на конкурента.
- Только не говори мне, что ты еще до сих пор их не попробовал. Не верю!
Максим скромно пожал плечами.
- Как-то подходящий случай не выпадал. У нас черных на улице редко когда встретишь, а специально этим вопросом я не занимался… Хотя! Ты подал мне отличную идею… Я все думал, чего еще Клубу не хватает…
- Сдержанности в разврате его хозяину не хватает. Вот чего!
- Да уж! – оскорбился на вполне правдивое замечание Максим. - В тебе-то сдержанности хоть отбавляй! Вон, Митьку раздел, а сам хорошо, если на десять сантиметров зад оголил. Ты вообще когда-нибудь раздеваешься полностью, когда ебешься? Сколько тебя знаю, ни разу тебя полностью голым не видел. Или ты в костюме родился, и это твоя вторая кожа.
- Раздеваюсь! – в свою очередь обиделся на глупые претензии Дальский. - В своей спальне – раздеваюсь! Не веришь - спроси Крайта. В остальных местах… Не вижу в этом смысла.
- Признайся, Гор. Ты - суровая маскулинная недотрога - боишься щекотки. Или просто не любишь, когда кто-то к тебе прикасается. Судя по всему, именно из-за этого твоя чувственность просто нулевая.
- Я не баба, чтобы томно вздыхать, когда меня за соски щипают.
- Это уж точно. От тебя лишнего стона не дождешься. Даже когда кончаешь, умудряешься молчать, как партизан. Готов поспорить, ты просто боишься расслабиться. Боишься, что кто-то разглядит в этом твою слабость и потом воспользуется ею.
- Ага! – кивнул, прищурив недоверчивые глаза, Дальский. - Я даже знаю, кто! Ты, например! По-моему, ты только этого и ждешь последние шесть лет. Так и хочешь в глотку вцепиться при малейшем проявлении слабости с моей стороны. Так вот! Не дождешься!
Максим раздраженно фыркнул.
- Параноик чертов! Не собираюсь я тебе в глотку вцепляться. Очень надо!
- Угу! Ты моими проектами просто так интересуешься. Из чистого любопытства. И помогать напрашиваешься тоже чисто из альтруистических соображений.
Максим мученически закатил глаза.
- С тобой невозможно разговаривать!
- С тобой тоже! – рыкнул Егор.
Они оба отвернулись каждый в свою сторону и немного посидели в тишине, злясь друг на друга.
Разговор как-то не клеился, соблазнение не получалось, и Максиму пришлось в этот раз уступить и первым нарушить их сердитое молчание. Ради намеченной ранее цели он вынужден был пойти на временные уступки.
- Ну ладно, ладно! – примирительно произнес он. - Я - твой конкурент! Можешь думать про меня, что хочешь - я привыкший! Но у тебя что, совсем нет возможности хоть на короткое время оставить работу, чтобы расслабиться и не думать о ней?
Дальский посмотрел на него, как на идиота.
- Нет! – покачал он головой. – У меня не получится расслабиться и не думать. Если я перестаю о чем-то думать, это что-то может сразу выйти из-под контроля и дать мне по лбу за мою же невнимательность.
- Контроль-контроль! - буркнул Максим и решил все-таки высказать правду, которую, похоже, видели все, кроме Дальского. – Ты весь состоишь из контроля. У тебя все должны круглосуточно ходить по струнке и, как роботы, не задумываясь выполнять твои команды. Только тогда ты будешь всем доволен. Но ты пойми, нельзя так обращаться с живыми людьми. Они не выдерживают этой твоей маниакальной тяги к абсолютному контролю. Даже Крайт, уж какой он гибкий, долго тебя не выдержал.
Дальский насторожился после этих слов и, нахмурившись, потребовал:
- А теперь объяснись, что ты имел этим в виду. И кстати, почему мы опять вернулись в разговоре к Крайту?
- Ты слышал меня, вот и сообрази, что я имел в виду. А вернулись мы потому, что ты психуешь из-за вашего разрыва. Хоть и скрываешь это. Ты скучаешь по тому, что у вас было с Крайтом, хотя сам же его и проворонил.
- Тебе снова напомнить, чья это была идея - свести их с Томиным?
- Да даже если б я и пальцем не пошевелил, он все равно ушел бы от тебя рано или поздно. Встретил бы нормального, любящего его человека, и ушел бы к нему. К тому, кто смог бы дать ему нормальные отношения, а не тот суррогат, что был у вас. Он долго терпел все твои закидоны, но ушел сразу же, как только на горизонте забрезжила пусть призрачная, но надежда на искренние чувства. Он даже от денег твоих - и моих заодно – отказался, лишь бы быть со своим Змееловом.
- Он не ушел бы, если б не твои козни! – рявкнул Дальский. – Ты считаешь, что я настолько плохой любовник, что не смог бы дать ему любовь и отношения, если они так уж были ему нужны?
- Да, считаю! – честно признал Максим, уже замечая с досадой, что умудрился расковырять в сердце Дальского какую-то старую душевную рану, потыкав пальцем в ее давно зарубцевавшиеся края. – Считаю, что ты просто не умеешь любить!
- С чего такие выводы? – предупреждающе прорычал тот.
Это выразительное рычание ясно давало понять Максиму, что не стоит переступать границы, но того уже несло, и ему было начхать на любые предупреждения. В кои-то веки ему вдруг приспичило в открытую сказать все, что он думает об образе жизни хладнокровного, стремящегося прогнуть под себя всех и вся конкурента. Максим сам не до конца понимал, почему его так прет и одновременно мучает то, что он говорит Егору правду прямо в глаза. Понятное дело, злился на него за свинство и хотел задеть побольнее, но одновременно с этим чувствовал какое-то странное, противоречащие злости огорчение из-за эмоциональной ущербности Дальского. Это огорчение перекатывалось в груди ртутными шариками, и подозрительно напоминало своим видом все ту же безотчетную жалость, и тем самым злило Максима еще сильнее.
- Да ты посмотри на себя, Гор! – воскликнул он, с возмущением махнув рукой. - Посмотри, как ты ведешь себя с людьми. Ты же бесчувственная и беззастенчивая машина для траха. Сколько раз я видел, как ты сходу сминаешь партнера или партнершу, не стесняясь, лезешь им во все дыры, если тебе это интересно, и не особо заботишься о том, приятно им это или нет.
- Брехня! – возразил Дальский. – Я никому не причиняю вреда и всегда забочусь о том, чтобы мой партнер тоже кончил.
- Ты делаешь это для себя, а не для них! – Максим и слышать не хотел его оправдания. - Ты доводишь их до оргазма и поднимаешь тем самым свою самооценку, мол, вот смотрите, какой я крутой жеребец. Но как только они кончают, ты отстраняешься от них…
- Я не отстраняюсь!..
- Отстраняешься! – настоял Максим. - Пусть и не физически, но ты не проявляешь к ним ни капли теплоты и нежности. Не показываешь им свою благодарность и доверие. Да, ты опытный трахаль и умеешь правильно приласкать их, но ты не вкладываешь в эту ласку ни грамма чувств. Если ты ласкаешь, то делаешь это чисто механически, только для того, чтобы возбудить партнера и подготовить его для случки с тобой. Но душу ты в это не вкладываешь, потому что не любишь того, кого обхаживаешь.
- Я приближаю их к себе, так я выражаю им свое доверие, и плачу им деньги, так я выражаю им свою благодарность, – заявил Дальский.
- Вот именно! У тебя со всеми товарно-денежные отношения. Как на работе, так и в постели. Но знаешь, деньги - это еще не все в жизни! Ты, кстати, мог бы прилично сэкономить, если бы проявлял чуть больше чувств к тем, кого трахаешь, потому что человеку могут быть нужны от тебя не деньги, а ощущение, что его любят. И именно его ты им дать не можешь.
- Теперь я вижу, на чем ты экономишь! - куснул в ответ Дальский. – Но бескорыстие - это сказки! Все, кого я знаю, так или иначе делают это ради выгоды.
- Мне жаль, что ты приближаешь к себе только таких людей. Остальные, не такие меркантильные люди, должно быть, чувствуют пустоту и одиночество, находясь рядом с тобой, потому что они открывают тебе свою душу, а ты отказываешься открыть свою в ответ. Пожив рядом с тобой какое-то время, они понимают, что ни тепло, ни нежность тебе не нужны, и от тебя они их тоже вряд ли дождутся. И вот тогда они отчаливают от твоего причала, как сделал это Крайт, в поисках того, кто может им все это дать.
- Ты несешь бред, – высказал свое мнение Дальский. - И не надо выставлять меня бесчувственным идиотом. Я нормальный! Такой, как все! И то, что я не спешу открываться и бросаться в объятья всем подряд, это тоже нормально. Ты сам давно занимаешься бизнесом и должен понимать меня лучше многих. Если я хоть на миг расслаблюсь, не ты, так кто-то другой тут же втопчет меня в землю по шею и заберет у меня все, что я создал своими руками. Заберет все, что важно для меня, и уничтожит в один момент. Я не могу этого допустить. В том, чем я занимаюсь, в том, кем я стал, вся моя жизнь. В это дело я вкладываю всего себя без остатка. И даже если из-за этого в моей жизни не хватает какой-то там воображаемой великой любви, значит, я сознательно отказываюсь от нее, чтобы не потерять все остальное. Ты сам живешь по точно таким же принципам и не ври мне, что это не так.
- Я, в отличие от тебя, не отказываюсь от собственных чувств, даже если порой теряю из-за этого деньги, – парировал Максим. – Да что там! Я создал Клуб специально для того, чтобы научить других людей полноценно чувствовать, чтобы показать им все возможные оттенки, чтобы дать им почувствовать что-то новое - острое и яркое. Я заставляю их действительно жить, а не существовать в размеренной и скучной действительности. Потому что нельзя всю жизнь прожить в спокойствии и невозмутимости, как это делаешь ты. Это не жизнь! Скажи мне, что ты будешь вспоминать, когда наступит одинокая старость? Сколько ты заработал миллионов? Или как удачно их вложил снова в дело? Да, они обеспечат тебе хороший медицинский уход до самой смерти, но даже улыбающиеся и сюсюкающие с тобой медсестры будут относиться к тебе всего лишь как к богатенькому вредному пациенту, и на смертном одре ты останешься совсем один без ярких воспоминаний, без любимых и любящих тебя в ответ людей.