А те избранные люди, которых Максим допускал к телу Тони, чаще всего подсаживались на чувственное искусство любви, порожденное его дивным сумасшествием, и потом для того, чтобы получить очередную дозу, готовы были платить всем, чем угодно - иногда деньгами, иногда информацией, а иногда и своей лояльностью.
Максим дождался момента, когда Антонио, осмотревшись, со всем своим великосветским вниманием уставится на его лицо, и начал говорить:
- Я хочу, чтобы ты поработал с одним из моих старых клиентов.
Тони изогнул в удивлении брови, его руки взлетели с подлокотников и начали свой стремительный экспрессивный танец.
- Черт, Тони, не части! – буркнул Максим, сосредоточено пялясь на его руки. - Я тебе не Станислав. Я сейчас понимаю тебя только через слово.
Тони в секундном раздражении всплеснул руками и даже умудрился издать глухое фырканье. Если бы Максим не знал заранее, что он итальянец, понял бы это по его манере говорить языком жестов. Тони «говорил» очень громко, если это слово вообще было применимо к широким и щедрым взмахам его ладоней.
Быстро усмирив свое возмущение, Антонио начал изъясняться жестами, показывая каждый из них по отдельности с видом терпеливого воспитателя.
- Кого из своих клиентов я имею в виду?
Тони кивнул.
- Ты его, скорей всего, знаешь. Пусть и не общался с ним лично. Дальский.
Тони округлил свои красивые светло-голубые глаза.
- Да-да! – кивнул Максим. – Понимаю твое удивление. Я смог его уговорить.
Тони заволновался и изобразил еще пару жестов.
Максим хмыкнул.
- Да-да! Я велик и могуч. Я знаю.
Тони навертел пальцами новый вопрос.
- В выборе сценария я рассчитываю на тебя. Ты же у нас Мастер, - ответил Максим. – Думаю, для первого раза ему подошло бы что-нибудь легонькое. Чтобы пробудить интерес, так сказать, а то еще загнется от внезапного наплыва эмоций. А дальше действуй по ситуации.
Тони в раздумьях постучал пальцем по губам и снова начертал вопрос.
- Да, расшевелить его будет сложно, - согласился Максим. – Я же тебе рассказывал, он - тяжелый случай. Я бы сказал – запущенный. Но я очень на тебя рассчитываю. У тебя будет шесть сеансов, чтобы разохотить его. Будь готов к тому, что он не слишком утонченный игрок. Дальский в сексе скорее похотливый неотесанный лесоруб, чем утонченный изощренный дворянин, но ты уж постарайся обтесать его. Сделай милость.
Тони со всей серьезностью посмотрел начальнику в глаза и обозначил кончиками пальцев следующее предложение. Максим вздохнул.
- Нет, его удовольствие не стоит всего долга Станислава. Извини.
Тони едва заметно, на полсантиметра опустил плечи, ничем больше не выдавая своего расстройства.
- Но я готов простить половину того, что осталось, - заметил Максим. – Если ты выложишься на все сто. Это спор, и я очень хочу его выиграть. Дело не в деньгах, а в принципе. Ты меня понимаешь?
Тони кивнул, умело скрыв радостный взгляд за сенью густых ресниц. Задал следующий вопрос, пытливо глядя на собеседника.
- А уж это, прости, не твое дело, - твердо ответил Максим. – Мое к нему отношение - это лишь моя забота. Это пари, и, как я уже сказал, я намерен его выиграть.
Тони провел ладонью по ладони, извиняясь, но тот видел в его глазах невысказанное, затаившееся за яркой синевой любопытство.
- Тони, пожалуйста! – попросил он. - Не лезь в это. Не заставляй меня действовать жестко. Ты здесь на птичьих правах, и я могу спокойно выдворить тебя из страны. Станислава, даже если я позволю ему уйти, с его-то прошлым, никто за границу не выпустит. Я останусь без Мастера удовольствий, ты останешься без Мастера боли – это никому не нужно. Правда ведь?
Тони покладисто кивнул, но перед тем как он отвел взгляд, Максим увидел, как его глаза блеснули отчаянным испугом. Но лишь на миг. Максим не заметил бы этого, если бы не смотрел на него с таким пристальным вниманием. Или, если бы не знал того, другого – больного похотью Тони.
- Все! Иди,– разрешил он. – Прочитай договор на обслуживание и ограничения, которые наложил Егор. Продумай, что и как будешь делать. Обговори, если хочешь, со Станиславом. У тебя на все про все два дня. Дальский как раз созреет. Дать больше времени, к сожалению, не могу, он может сорваться с крючка и сбежать. Потом, после первого сеанса, вы будете встречаться раз в два-три дня, и он уже не отмажется, но до этого надо постараться удержать его от бегства.
Тони поднялся с места, но не пошел к двери сразу, наоборот, обошел стол и приблизился к Максиму. Нагнувшись к нему ближе, провел нежными пальцами по скуле, и тот прикрыл глаза, наслаждаясь этим прикосновением. Когда он снова открыл их, Тони начертил в воздухе свои знаки.
- Не выдумывай! – проворчал Максим. – У меня все хорошо.
Тони с сочувствием покачал головой. Кивнул на прощание и вышел.
- Меня-то уж точно жалеть нечего, – в пустоту проронил Максим.
<center>***</center>
Станислав не обернулся, хотя слышал, как дверь в комнату бесшумно открылась, а затем сразу закрылась. Слышал он и легкие, приближающиеся к нему шаги, но продолжал, хмурясь, раскладывать свои инструменты на застеленном черной тканью столе. Когда сзади к нему робко прижалось стройное тело, а на живот легли смуглые ладони, он как раз взял в руки скальпель. Тепло этого тела ощущалось даже сквозь рубашку, в которую он успел переодеться после очередной сессии. Тони положил голову на его плечо и плотно прижался грудью к лопаткам. Станислав замер, не двигаясь с места. Пережидал его объятья. Все так же продолжал с интересом изучать скальпель, зажатый в крупных пальцах.
- Что случилось? – спросил он низким негромким голосом. – Тебя кто-то обидел?
Тони издал невнятное фырканье, которое мог значить что угодно, но Станислав понял его правильно.
- Что потребовал от тебя Максим?
Он чуть отстранил от себя обнимающие руки и развернулся к Тони лицом. Тот был отнюдь не низким, но Станислав всегда умудрялся смотреть на него сверху вниз.
Тони усмехнулся, заглядывая в его обеспокоенные глаза, и изобразил пальцами фразу. Озадаченный Станислав нахмурился.
- Насколько я знаю, он никогда не интересовался специальными услугами, – с сомнением сказал он. – Мне казалось, что это не в его характере, но, должно быть, что-то изменилось. Не зря же Максим смог уговорить его… Я не работал с ним, но имел возможность немного пообщаться после одной из сессий, когда Максим пригласил меня в кабинет. Он очень силен духом, но даже такие люди, похоже, иногда нуждаются в нашей помощи. Ты возьмешься за эту работу?
Тони кивнул и усмехнулся полной лукавства улыбкой. Написал в воздухе свои знаки.
Станислав помрачнел.
- Не надо. Не играй против него.
Тони снова фыркнул, но уже по-другому. Станислав медленно, так, чтобы не напугать резким движением, поднял руку и положил ее Тони на талию. Сжал осторожные пальцы, дозируя усилие. Старался, чтобы под придавленной ими смуглой кожей не возникло даже намека на боль.
- Не надо, Тони! – попросил он. - Ты живешь здесь только благодаря ему. Я… Я не хочу, чтобы тебя депортировали, а это в конце концов произойдет, если твоя игра раскроется и он разозлится. Он может быть безжалостен, если захочет. Тебе ли это не знать.
Успокаивая его тревоги, Тони положил руки на плечи Станислава и заглянул в глаза. Медленно переместил одну ладонь на его затылок, скользя лаской по коже и короткому ежику седых волос. В ответ Станислав коснулся губами его лба, а когда отстранился, Тони начертал очередные знаки.
- Делай, как считаешь нужным, - вздохнул Станислав. - Но я считаю, что тебе не стоит нарушать его хрупкое равновесие. Ты же знаешь, что мне приходится делать, чтобы он мог и дальше держать себя в руках. Если он сорвется, все полетит в ад. Мы все туда полетим. Ты хочешь расшатать мост, на котором стоишь.
Тони мягко погладил его по скуле. Улыбнулся и приласкал пальцами воздух.
- Ты считаешь, она ему нужна? Мне кажется, что он уже привык жить без нее, и ему так удобнее.
Тони покачал головой, опровергая его мнение. Снова «сказал».
- Ладно, - сдался Станислав. - Я сделаю так, как ты хочешь. Если что… Я буду защищать тебя от него. Как смогу и сколько смогу.
Потянувшись вверх, Тони легко поцеловал его в губы. Погладил нежными пальцами по колючей щеке и, развернувшись, покинул комнату Мастера боли.
<center>***</center>
Егор не мог заснуть. Бессонными сухими глазами глядел в белый, идеально гладкий потолок спальни, где не наблюдалось ни задорных трещинок, ни интересных неровностей – ничего, за что мог бы зацепиться взгляд. Раздумывал над событиями вечера, собрав на консилиум усталые мысли.
Зачем он ввязался в очередную авантюру Максима?
Этот, а также другие животрепещущие вопросы стояли у них на повестке дня, вернее, ночи. То, что это авантюра, Егор и мысли ни капли не сомневались, и все они откровенно недоумевали, что заставило его купиться на сладкие речи лживого дьявола. Не понимали, почему Егор пошел у него на поводу и согласился на спор и эти непонятные сеансы, хотя прекрасно видел, что Максим аж вибрирует от переполняющей его хитрости.
Егор спрашивал все это у самого себя и тут же сам себе отвечал.
Возможно, он поступил столь опрометчиво, потому что сказанные Максимом слова задели его так, как уже давно не задевали слова других людей. Тот, конечно, был насквозь лжив и коварен, но когда он говорил что-то с такой горячностью, как в этот вечер, в такие моменты из него обычно прорывалась откровенная, обнаженная до самых костей правда, и Егор, стиснув зубы, принимал ее, какой бы неприглядной она не была. Потому что понимал, что никто никогда не скажет эту уродливую правду ему в глаза. Никто, кроме давнего соперника.
Вообще-то, исходя из опыта, он все слова Максима всегда делил сразу на три и верил только третьей части. Но в том, что тот сказал насчет Крайта, Егор и сам чувствовал горькую истину. Потому и не стал во время их спора упорно себя выгораживать. А еще потому, что честные слова Максима, долетая до него, жгли Егору уши, делая его глухим, и пересушивали горло, отбирая голос.
До этого разговора он еще тешил себя надеждой, что Змей ускользнул из его постели не потому, что Егор чем-то его обидел, а просто потому, что нашел более молодого, подходящего ему по возрасту и характеру любовника. А на самом деле, исходя из доводов Максима, получалось, что он ушел, потому что Егор не додал ему душевного тепла и каких-то там чувственных нежностей.
- Угу! – буркнул сердитый Егор в потолок. – То-то у него со Змееловом сейчас самые что ни на есть нежнейшие отношения. Ругаются чуть ли не каждый день, да так, что аж стекла звенят.
Он тихо вздохнул, перевернулся на бок и стал смотреть в развернувшуюся за окном темноту.
Егор редко задергивал шторы в спальне. Ложился он обычно, когда на дворе была уже глухая ночь, и вставал чуть ли не с первыми петухами, так что солнечный свет никогда не мешал ему отдыхать. Засыпал он быстро и спал всегда крепко, как спят утомленные, но удовлетворенные своим трудом люди. И даже навязчивые яркие огни неспящего города не смели тревожить его сон.
Но этой ночью глаза и не думали закрываться, чтобы отослать утомленный разум в сонное небытие. Заключенное с лукавым дьяволом пари беспокоило Егора даже больше, чем отказ совета директоров. Он чувствовал себя настоящим параноиком, когда несколько раз, внимательно, буковку за буковкой перечитывал предложенный ему Максимом договор на обслуживание. Чувствовал себя мнительным идиотом, когда подписывал его. Он и сейчас, находясь в безопасном уединении собственной спальни, чувствовал себя точно так же, потому что знал, что не поддастся на все те чувственные глупости, которые обещал ему Максим, знал, что тот ничего не сможет поиметь с этого спора, но все равно на душе у него было как-то муторно и неспокойно.
В искреннее желание помочь, исходящее от Максима, он не верил. Искренность и Максим были, по его мнению, взаимоисключающими величинами. Тот, очевидно, снова выстраивал какую-то ему одному ведомую комбинацию. Плел паутину, как делал это и раньше, но в этот раз заманивал в нее не каких-то чужих, безразличных Егору людей. В это раз он заманивал самого Егора, и тот нервничал, справедливо опасаясь возможных последствий этой скрытной игры.
Так какого черта он согласился на все это? Какие секреты он столь необдуманно посулил выложить в случае проигрыша этому насмешливому паяцу?
Легко было догадаться, о каких именно тайнах мог спросить у него Максим. Конечно, тот знал официальную биографию Егора. Знал, что из родных у него осталась только мать, и что Егор никогда не был женат, хотя всегда появлялся на публике рука об руку с очередной женщиной. В общем, Максим знал то, что лежало на поверхности, но его, естественно, интересовало то, что Егор всеми силами пытался скрыть от посторонних. Вернее, не скрыть. Просто забыть, как дурной сон, и не вспоминать. Никогда. Ведь у каждого человека были в жизни такие моменты, одни лишь воспоминания о которых ранили, заставляли захлебываться кровью сердце и через пять, и через десять, и даже через пятнадцать лет.
Заснуть просто так все не получалось, и Егор решил обратиться к проверенному средству для снятия стресса. Включил лампу над прикроватной тумбой. Достал пачку сигарет и зажигалку. Прикурил, наблюдая за тем, как оранжевый свет лампы отражается от оконного стекла.
Там, на этой невидимой, туго натянутой пленке, защищающей спальню от пустоты, Егору виделись, будто в призрачной дымке, точно такая же комната и он сам, сидящий на кровати. Складывалось ощущение, будто на краткий миг соприкоснулись две параллельные реальности, и в чужой, нечеткой, туманной действительности жил его туманный двойник, возможно, более удачливый и счастливый.
Егор усмехнулся ему, и этот счастливец ответил тем же.
- Ну и что мы будем врать Мальцеву, когда тот возьмет нас за зад? – спросил у двойника Егор.
Раскрыл губы, выпуская струю дыма в потолок, и тот, как легкий газовый полог, начал медленно опускаться на одеяло. Егор не спеша затянулся еще пару раз и затушил окурок. Лег на бок и пробормотал:
- А ничего мы врать не будем, потому что нам не придется врать. Мы просто выиграем это идиотское пари и спросим у него, как так получилось, что он стал такой беспринципной коварной блядью. А? Как идея?
Двойник не ответил. Он тоже лег на бок и, нахмурившись, глядел на Егора. Тот улыбнулся ему, чтобы хоть как-то взбодрить, выключил свет и сомкнул тяжелые веки. Положил руку на соседнюю, пустую подушку и сжал ее упругий бок пальцами так, будто обнимал невидимку, который лежал на ней.
Максим мог выдумывать про Егора что угодно, но в одном он оказался чертовски прав. Наедине с самим собой тому ни к чему было отрицать, что ему действительно не хватало гибкого вертлявого тела под боком и его крепких змеиных объятий. Но благодаря этому глупому пари Егор был намерен очень скоро отыграться за причиненное душевное расстройство на том, кого он считал виновным в его возникновении.
<center>***</center>
Максим, конечно же, не собирался подсматривать. Если бы Дальский не оговорил заранее свои условия, то тогда он бы пялился на его забавы с Тони без зазрения совести, но тот действительно знал своего конкурента и смог загнать его в определенные этические рамки. Поэтому за тридцать минут до часа «икс», когда у Дальского должно было состояться свидание с Мастером чувственных удовольствий, Максим спокойно разобрал бумаги в своем кабинете, постоял минут десять под душем, тщательно растирая кожу мочалкой, и в принципе собирался ложиться спать.
Сбросив с плеч длинный тяжелый халат, он улегся в постель. Зная Тони, Максим понимал, что сеанс мог растянуться на целую ночь, и не собирался бодрствовать все это время, чтобы потом не радовать получившего полное удовлетворение Дальского красными глазами и помятым лицом.
После принятия водных процедур кожа приятно пахла едва уловимым ароматом ментола и мяты. Запах освежал и успокаивал, помогал настроиться на долгий целительный сон.