– Но я никого здесь не видела.
– Видела. Еще как, – заявил он безэмоционально. – Это Зак.
– О. – Она неуверенно оглянулась на меня. – Нет, я понимаю, что он твой друг. Но я имела в виду нечто другое.
– Я знаю, что ты имела в виду, – сказал он.
– Но… – На ее щеках проступили красные пятна. – Я имела в виду женщину. Девушку или жену.
– Я знаю, что ты имела в виду! – повторил он уже громче.
– Но… – начала было она, но сразу же осеклась. Ее глаза начали округляться по мере того, как до нее доходил смысл его слов.
Он придвинулся ко мне и, глядя на нее в упор, припечатал окончательным:
– Это Зак!
Она переменилась в лице. Ее глаза стали огромными, щеки запылали, а руки затряслись, нервно и мелко, точно какие-то странные привязанные на ниточках бабочки.
– Нет. То есть, этого просто не может быть…
Внезапно Анжело встал. Схватил меня за волосы на затылке, и, оттянув мою голову назад, жестко поцеловал. Поцелуй длился недолго, но точно дольше, чем она бы предпочла видеть. Такого я от него совершенно не ожидал.
Так же стремительно отпустив меня, он хлопнул по столу ладонью и вызывающе наклонился к ней.
– Теперь, блин, доперло, или показать, как он меня трахает?
У нее отвалилась челюсть. Я встал и мягко взял его за плечо.
– Анж…
– Нет, Зак! Она хотела узнать меня? Так пусть, блин, теперь не жалуется.
– Но Анжело, – заговорила она, – это же грех. Это противоестественно. – По ее лицу заструились слезы, и она быстро вытерла их ладонью. – Это неправильно. Господь сказал…
– Да пошла ты вместе со своим Господом, – огрызнулся он. – Вам обоим на меня всегда было насрать.
Минуту она сидела и молча смотрела в стол. Потом с дрожью вздохнула и произнесла:
– Наверное, мне лучше уйти.
Анжело выпрямился и смерил ее презрительным взглядом.
– Давай, – сказал он ледяным тоном. – Уходи. Это же единственное, что ты умеешь, верно? Ну, уматывай.
Она прикрыла глаза и задержала дыхание, точно ее ударили, а он, гневно на нее глядя, прислонился к стене. Она взяла минуту на то, чтобы собраться. Затем достала из сумочки ручку и, взяв со стола конверт, разборчиво записала на нем номер телефона и адрес в Альбукерке. Встала и протянула конверт Анжело.
– Вот, – тихо сказала она. – Просто на случай, если ты захочешь со мной связаться.
– Не захочу, – ответил он.
– Анжело, пожалуйста. – Теперь она плакала, уже не сдерживая себя. – Возьми. Просто на всякий случай.
Он никак не отреагировал. Так и остался стоять с яростью в глазах и со скрещенными на груди руками. Она снова протянула ему конверт. Он не шелохнулся. У нее вырвался всхлип, но он и тогда не дрогнул.
В конце концов я шагнул к ним и протянул руку. Она взглянула на меня настороженно, недоверчиво, однако все-таки отдала конверт. Я проводил ее до двери. Она вышла и за порогом повернулась ко мне.
– Я знаю, что вы думаете, – тихо сказала она, – но я люблю его.
– Я тоже, – ответил я и закрыл дверь.
Когда я вернулся на кухню, он сидел за столом, упершись лбом в ладони.
– Как ты? – спросил я тихо.
Он взглянул на меня, и его глаза полыхнули гневом.
– Это не неправильно, Зак! – крикнул он яростно. – То, что у нас с тобой, это не неправильно!
Я взял его руку в ладони.
– Я знаю, Анжело. Ничего «неправильного» в нас нет.
Он кивнул, глядя на свою руку в моих ладонях. Потом, глубоко вздохнув, забрал ее.
– Иди домой, Зак. – сказал он. Его ярость сошла на нет. Теперь его голос звучал обреченно.
Я не хотел оставлять его. Уйти сейчас казалось неправильным.
– Анж, ты уверен? Я могу…
– Уверен, – сказал он. Поднял на меня взгляд печальных, усталых глаз. – Мне надо побыть одному.
Я ушел в свою пустую квартиру и начал собирать вещи. Заказал пиццу. Даже попросил, чтобы на одну половину положили перчики халапеньо. Я надеялся, что к ужину он придет, но он не пришел. В итоге я забрался в кровать и заснул. Закрывать входную дверь на замок я не стал – просто на всякий случай.
На часах было три, когда я услышал, как он вошел. Он бесшумно ступил ко мне в комнату. Не произнес ни слова. Я тоже молчал, боясь заговорить и спугнуть его. Смотрел на его силуэт, пока он раздевался в темноте спальни. Затем он скользнул под одеяло и прижался ко мне своим гибким, горячим телом.
– Помоги мне забыть, Зак, – прошептал он, обвиваясь вокруг меня. – Напомни еще раз, насколько все это правильно.
Все началось нежно и медленно, но потом неистово-страстная сторона его натуры взяла верх, и я позволил ему вести. Он толкнул меня на спину, оседлал мои бедра и опустился вниз так решительно, словно хотел этим что-то доказать.
И, думаю, доказал.
Потом он, хоть и не отпуская моей руки, перебрался на другую половину кровати.
– Ты взял у нее номер, Зак?
– Да.
– Что ты с ним сделаешь?
– Что захочешь. Скажешь выбросить – выброшу.
Он ответил не сразу. Я слышал только его дыхание и подумал было, что он заснул, но потом он тихо сказал:
– Сохрани его, Зак. Мне он пока не нужен. Ну, сейчас. Может, и никогда не понадобится. – Он умолк, сделал глубокий вдох и вздохнул. – Но почему-то я буду чувствовать себя лучше, зная, что он у тебя.
– Как пожелаешь, Анж.
Он сжимал мою руку, пока не заснул.
***
На следующий день он вел себя так, словно ничего не случилось. Словно он обо всем забыл. Я, естественно, знал, что это невозможно, но меня радовало то, как быстро он оправился от потрясения. Ни один из нас о его матери больше не упоминал.
В наше последнее утро в Денвере я битых три часа потратил на поиски Гейши, но она ко мне так и не вышла. Я, однако, не собирался весь день сидеть и ждать неблагодарную кошку своего бывшего.
– Похоже, придется ее оставить, – сказал я Анжело.
– Оставить? – воскликнул он с поразительным негодованием. – Ну, уж нет, Зак! Мы заберем ее!
И, конечно, ему понадобилось всего минут десять, чтобы уговорить ее выйти. Мы запихнули ее в переноску и оставили Арваду позади. Я вел арендованный фургон с мебелью, а Анжело в компании орущей на пассажирском сидении Гейши ехал следом на моем «мустанге».
Меньше, чем через месяц после нашей первой ночевки в Коде, мы стали его жителями. А еще через две недели открыли видеопрокат «От A до Z».
– Что насчет задней комнаты? – спросил меня Анжело спустя пару дней после нашего торжественного открытия. – Надо раздобыть столы со стульями и начать выяснять про всю эту хренотень с лицензией.
– Вряд ли в ближайшем будущем я смогу этим заняться.
– Думал, идея тебе понравилась.
– Понравилась. Даже очень. Просто я сомневаюсь, что потяну это прямо сейчас. Нам нужен домашний кинотеатр с хорошим звуком и так далее. У меня нет таких денег.
– У меня есть.
Я удивленно взглянул на него.
– Да? Откуда?
– Я работал на двух работах. Платил за квартиру. Покупал еду. И больше ни на что не тратил, только брал в прокате кино. – Он подошел ко мне, встал вплотную и взглянул на меня сквозь упавшие на лицо пряди волос. – А несколько месяцев назад встретил одного офигенного парня, и он дал мне скидку на фильмы.
Я рассмеялся.
– Должно быть, он пытался забраться к тебе в штаны.
Он улыбнулся.
– Возможно.
– Если ты собираешься инвестировать, значит, будешь партнером.
Его улыбка померкла.
– Нет. Не хочу.
– Почему?
– Не хочу и все.
Я узнал этот взгляд. Точно так же он смотрел на меня, когда мы обсуждали, будем ли мы жить вместе. То был еще один порог, переступить через который он был пока не готов.
– Я все тебе верну.
Его руки обвились вокруг моей талии.
– Зак, собирался сказать тебе… Я хочу прибавку. И это не намек на секс.
– Я посмотрю, что можно сделать.
Он мазнул по моим губам поцелуем и улыбнулся.
– Я соврал.
– Ты не хочешь прибавку?
– Нет, это намек на секс.
– Кажется, я люблю тебя. – Слова вырвались у меня еще до того, как я осознал, что собираюсь сказать, и я немедленно захотел взять их обратно. Если у него случилась полномасштабная паническая атака от одного только разговора о жизни вместе, то можно себе представить, что с ним сделает слово на букву «л».
Он замер, и я приготовился к худшему, но через секунду он просто улыбнулся и коротко произнес:
– Я знаю.
***
Как-то раз в середине октября к нам перед самым закрытием заглянули Мэтт с Джаредом, узнать, не хотим ли мы вместе поужинать. Анжело сооружал витрину к Хэллоуину, сортируя фильмы ужасов по четырем категориям: кровавые, страшные, жуткие и трешовые.
– Как думаете, «Изгоняющий дьявола» – это просто страшное или жуткое? – спросил он нас.
– Жуткое! – ответил Джаред одновременно с Мэттом, который сказал: «Трешовое».
– Правда? – в унисон спросили Джаред и Анжело, удивленно на него глядя.
Тот пожал плечами.
– Никогда не понимал, чего там можно бояться.
Анжело повернулся ко мне.
– А ты, Зак, что думаешь?
– Ни разу его…
– …не видел, – с улыбкой договорил он за меня. – Можно было не спрашивать. Ладно, поставим к страшным.
– Самое. Жуткое. Кино. В мире, – убежденно сказал Джаред.
– Да брось, – засмеялся Мэтт.
– Зак, какой самый страшный фильм ты видел? – спросил меня Анжело.
Фильмы ужасов, которые я мог вспомнить, можно было пересчитать по пальцам одной руки.
– «Сияние»?
Он улыбнулся мне.
– Достойно. Годится.
– А ты? – спросил его я.
– Не знаю. «Перебежчик», наверное.
– С Анжелиной Джоли? – недоверчиво спросил Мэтт.
– Не, чувак. С Джорджем К. Скоттом. Смотрели? – Мы дружно покачали головами. – Никто его не смотрел. – Он повернулся к Мэтту. – А ты что назовешь?
– «Лагерь Иисуса».
Анжело сдвинул брови.
– Никогда даже не слышал. Это слэшер? (поджанр фильмов ужасов, для которого характерно наличие маньяка-убийцы, который преследует и жестоко убивает молодых людей или подростков – прим. пер.)
– Это документальный фильм. – Мы все засмеялись, но оказалось, что он не шутит. – Говорю вам, если этот фильм вас не испугает, то, считай, не испугает уже ничто.
Джаред изумленно взирал на него.
– Документальный фильм о религии?
– Не о религии, а о фанатизме. Не одно и то же, знаешь ли.
Вид у Анжело стал задумчивый, и я понял, что до конца месяца копия фильма будет у нас.
Мы вчетвером поужинали, после чего все вместе пошли ко мне, чтобы посмотреть кино. Обычно это занятие нравилось Анжело, но сегодня его мысли витали где-то далеко. Он сидел рядом со мной на диване, а его рука медленно поднималась по моему бедру вверх. Как только наши гости вышли за дверь, он схватил меня за руку и увел в спальню.
Я смотрел, как он раздевается. Мне нравилось просто смотреть на него. В его облике было нечто дикое, экзотичное, нечто редкое, драгоценное и прекрасное, но и бесстыже-дерзкое тоже. Нечто божественное и одновременно распутное. Он в буквальном смысле излучал чувственность, и теперь, когда у меня открылись глаза, было невозможно понять, как я не замечал этого раньше. Я и впрямь был слепым.
– Что? – спросил он внезапно этим своим обычным вызывающим тоном.
– Ты потрясающий.
Он криво ухмыльнулся мне.
– Если я такой потрясающий, то почему ты еще одет?
У меня вырвался смешок.
– Сам не знаю. – Нам потребовалось совсем немного времени на то, чтобы исправить эту ситуацию.
Он достал из тумбочки смазку и потянул меня на себя. Я был уже возбужден. Целуя его, я начал его поглаживать, потом почувствовал на себе его влажную от смазки ладонь и услышал, как он прошептал мне на ухо:
– Зак, я хочу, чтобы ты меня трахнул.
От одних этих слов я чуть было не излился, и мне пришлось убрать его руку со своего члена, чтобы все не закончилось слишком рано. Мне хотелось побыть с ним подольше – дольше чувствовать его, пробовать его вкус, чтобы стать его частью.
Я подтолкнул его вниз и, когда он сел на кровать, встал перед ним на колени. Он поцеловал меня, запустил пальцы мне в волосы. Его рука легла на мою макушку, и для меня это было точно благословление.
Я взял его за вторую руку, перевернул ее ладонью вверх и поцеловал внутреннюю сторону запястья. Нежно засасывая губами мягкую кожу, я чувствовал его пульс, и это было необычайно возбуждающе. Я поцеловал его ладонь, нарисовал языком кружок и услышал, как у него перехватило дыхание. Он всегда был таким тихим. Иногда было сложно понять, что ему нравится, и я испытывал острую радость, когда мне удавалось вызвать у него реакцию – короткую задержку дыхания или резкое движение пальцев в моих волосах.
Положив его на спину, я склонился над ним и прихватил губами его сосок. Его пальцы погрузились мне в волосы, голова запрокинулась. Я дразнил его соски до тех пор, пока он, напрягаясь и поднимая бедра, не стал задыхаться. Тогда я провел по его телу ладонью и закружил ею рядом с его членом – близко, но не касаясь.
– Зак…
Еле слышно, но я почувствовал его растущее нетерпение.
– Перевернись.
Он перевернулся, и я переместился ему между ног. Он был таким прекрасным и тонким. У него была смуглая кожа, но особенно темной она становилась в том мягком местечке, что уходило от яиц к его входу. Я провел языком по этому темному шву и услышал, как у него вновь перехватило дыхание. Открывая мне доступ, он раздвинул ноги. Я лизнул его, дразня нас обоих, потом еще и еще. Его дыхание запнулось и прервалось чем-то, похожим на всхлип, бедра подались мне навстречу, и когда я проник в него языком, то услышал вздох, от которого чуть не кончил. Раздвинув его ягодицы, я протолкнул язык глубже. Он потянулся было к своему члену, но я остановил его и, удерживая, не дал тереться бедрами о кровать. Я входил в него как можно глубже, снова и снова, пока не почувствовал, как он вжался в матрас в попытке хоть как-то снять напряжение.
Я вышел и поцеловал его, присосавшись к коже. Услышал новый короткий вздох и втолкнулся языком обратно. Он опять попытался дотянуться до своего члена, и я остановил его, но просунул между его ног свою руку. Он немедленно затолкался в моем кулаке, напрягся, и я понял, что он близок к разрядке.
– Зак, пожалуйста…
Я и сам был на грани. Двигаясь как можно быстрее, я накрыл его своим телом и медленно вошел в него.
Я словно перенесся на небеса. Словно вернулся домой после долгих скитаний. Я хотел раствориться в нем, сплавиться с ним, чтобы мы стали единым целым. Одним телом, одной душой, но с двумя бьющимися сердцами. Он вцепился в простыни. Снова издал тихий вздох и выгнулся мне навстречу, пока во мне росло и ширилось, угрожая разорвать меня, напряжение. Я услышал, как у него перехватило дыхание, но он не выдохнул. Он всегда задерживал дыхание при оргазме. Я зарылся лицом в его волосы, чувствуя, как его тело содрогается подо мной и стискивает меня рывками, и в конце концов напряжение, что горело и пульсировало во мне, взорвалось, стремительно прошило меня и стерло из существования отовсюду, кроме того прекрасного, священного места, где я был соединен с ним.
Моя рука была скользкой от его семени, и он снова дышал. Тяжело, словно после пробежки. Его пальцы нащупали мою свободную руку и сжали ее. Мы лежали так, пока его дыхание не пришло в норму. А потом он тихо сказал:
– Зак, с тобой все настолько лучше. У тебя тоже так?
– Да.
– Почему?
Я знал почему, но не решался произнести это вслух. Я прошелся ладонью по его телу, чувствуя под пальцами ребра, поцеловал в основание шеи и в конце концов прошептал:
– Потому что мы любим друг друга.
Его пальцы сжались вокруг моих, но затем он вздохнул и сказал сонно:
– Да. Наверное.
То было самое близкое к ответному признанию, что я от него слышал. Сглотнув внезапно выросший в горле ком, я крепко обнял его, и мы, сплетенные телами, заснули, но когда спустя несколько часов я проснулся, то увидел, что он одевается.