– Куда ты посреди ночи? – Он напрягся и не посмотрел на меня.
– Домой.
– Жаль, что ты не можешь остаться.
Он ничего не ответил. Просто повернулся и ушел. Я попытался уговорить себя не принимать это близко к сердцу. Но пустота на второй половине кровати преследовала меня до утра.
…Анжело
Я в Коде уже почти два месяца. Все пытаюсь привыкнуть до конца, что я с Заком. Все пытаюсь заставить птицу у меня в груди перестать трепыхаться.
Зак говорит, что любит меня. Постоянно. Я же отмалчиваюсь – но не из-за, что не чувствую то же самое, просто никак не могу выгнать эти слова из своего рта. Но он их не требует.
Почти каждый день после работы я прихожу к нему. Иногда он готовит ужин. Потом мы смотрим кино, или собираем паззл, или зависаем у Мэтта и Джареда. Иногда просто разговариваем. Иногда весь вечер целуемся или занимаемся сексом. Мне нравится быть с ним. По-прежнему не могу поверить, насколько с ним все чувствуется иначе и как это хорошо. Не думал, что с любовью секс настолько лучше, чем без любви.
И каждый раз наступает момент, когда мне надо решить, уходить или остаться. Ненавижу, насколько порой это тяжело. Он все чаще и чаще спрашивает, буду ли я ночевать, отчего дурацкая птица у меня в груди начинает безумствовать. Чем больше он спрашивает, тем сильней меня тянет уйти. Такое чувство, что сколько ни давай ему, всегда будет мало. Бывает, мне кажется, что мне больше нечего ему дать.
Я провожу кучу времени с Мэттом и Джаредом. Наблюдаю за ними. Они явно без ума друг от дружки. Но вот, что интересно: они любят друг друга по-разному. Не то чтобы кто-то больше, а кто-то меньше. Просто разными сортами любви.
Джаред любит сытой, удовлетворенной любовью. Он словно получил все, о чем только мечтал, и теперь просто наслаждается жизнью. Та банальность насчет двух половинок целого… Раньше я считал это сентиментальной чушью – пока не познакомился с Джаредом. Он практически всегда знает, где Мэтт находится и чем занят. Не потому что следит за ним. Я думаю, он даже не замечает, что делает. Он просто чувствует его, вот и все. Как-то раз, когда они вместе готовили, я наблюдал за ними. Они стояли в разных углах кухни спиной друг к другу, но каждый раз, когда Мэтт оборачивался, чтобы что-то передать ему, рука Джареда была уже наготове. Я знаю, они знакомы всего полтора года, и все же Джареда невозможно представить без Мэтта. Один он будет лишь наполовину живым.
Мэтт любит Джареда совершенно иначе. Для него любовь – это не постоянная удовлетворенность, а серия внезапных, острых открытий. Глядя на него, чаще всего и не поймешь, что они пара. Кажется, будто он просто тусуется со своим лучшим другом. Но вот он поворачивается, чтобы взглянуть на Джареда, и словно вместо лучшего друга внезапно видит перед собой ответ на все вопросы, которые у него когда-либо были. И когда это происходит, оно отражается у него на лице. Чистейшее изумление. В такие моменты он не может совладать со своими руками. Ему сразу же нужно притронуться к Джареду. Наверное, просто чтобы убедиться, что он не мираж.
Зак любит меня похоже на то, как Мэтт любит Джареда. Но не совсем. Мэтт не боится потерять Джареда. А Зак, я знаю, постоянно переживает, что потеряет меня. Думаю, он чувствует, что в глубине души я по-прежнему дико боюсь. Что внутренний голос непрестанно приказывает мне бежать со всех ног, пока он не успел меня ранить.
Я пытаюсь не прислушиваться к нему. Я знаю, Зак практически боготворит меня. Он готов ради меня абсолютно на все. И тем не менее иногда этот голос становится охереть каким громким.
Две недели назад я устроился на вторую работу – на склад в местном супермаркете, на три ночи в неделю. Я знаю, что Заку это не нравится, хоть он и пытается это скрыть. Я знаю, что он пытается не давить на меня. Но еще я знаю, что он чувствует, будто я просто отнял у него три ночи, которые мы могли провести вместе.
И он, в общем-то, не ошибается.
Но благодаря этой работе птица три ночи в неделю молчит. Бывает, правда, что делать на складе особенно нечего, и меня отпускают. Вот и сегодня в час ночи мне разрешили уйти. Дома я подхожу к постели, где меня, кроме Гейши, никто не ждет. И понимаю, что хочу быть не здесь. Около двух я оказываюсь у Зака. Он, понятно, выдал мне ключ, и я сам открываю дверь и захожу в комнату, где он спит.
Раздеваюсь и только собираюсь забраться к нему в кровать, как он произносит:
– Ты пришел.
– Ты не против?
– Ну что ты. Я так рад. Вот бы ты был со мной каждую ночь.
Опять. Ему всегда надо большего. Внезапно я прихожу в такое раздражение, что жалею, что не одет. Иначе я бы встал и ушел. Не знаю, на кого сержусь больше – на него за то, что он вечно на меня давит, или, блин, на себя за то, что я такой трус. Повернувшись к нему спиной, я сажусь на краю кровати, утыкаюсь лицом в ладони и пытаюсь придумать, что же сказать.
– Что-то не так? – спрашивает он тихо, но в его голосе есть и раздражение.
Птица в моей груди начинает бить крыльями, и мне приходится опустить голову между коленей. Вдох. Выдох.
Он вздыхает, и я не знаю, досадует ли он на нас обоих или на меня одного. Он поднимается с кровати, садится на колени рядом со мной. Глядит на меня.
– Мне нельзя даже сказать о том, как мне хочется, чтобы ты был рядом?
– Всегда недоволен, да? – спрашиваю я с горечью. – Я никогда не стану достаточно хорош для тебя.
– Я не говорил этого.
– Но имел в виду.
– Нет, – говорит он, и я вижу, как он изо всех сил старается быть терпеливым. – Неправда.
– Похоже, Зак, не могу я быть таким, как ты хочешь.
Он качает головой.
– Анж, ты уже такой.
– Иногда так не кажется.
– Черт побери, Анжело, говорю тебе – ты уже такой! Из нас двоих ты один уверен, будто мне нужно что-то такое, что ты не хочешь мне дать. – Его голос звучит сердито, но он не кричит. Просто сидит в одних боксерах передо мной на коленях. – Анж, тебе надо остановиться. Не выискивай в моих словах скрытый смысл. Когда я говорю, что мне хочется, чтобы ты был со мной, это вовсе не обвинение в том, что тебя нет рядом. Я просто говорю тебе, что я чувствую.
Моя злость быстро угасает, и мне приходится ненадолго задуматься. Я никогда не думал об этом в таком ключе. Когда он говорит нечто подобное, мне всегда кажется, будто он злится. Будто пытается вынудить меня сделать по-своему. Но может за его словами и нет ничего лишнего. Как в моменты, когда он говорит, что любит меня.
– Анжело, у меня такое чувство, будто я хожу по яичной скорлупе. Мне нельзя просить тебя остаться у меня на ночь. Мне нельзя приходить к тебе. Нельзя говорить, что я по тебе скучаю. Я пытаюсь не заступать за проведенную тобой черту, но мне кажется, я никогда не научусь понимать, когда я давлю на тебя, а когда нет.
Я не нарочно. Я не хотел, чтобы он так себя чувствовал. Не задумывался, каково ему.
– Не знаю, почему ты меня терпишь, – говорю я тихо.
– Потому что я без ума от тебя, Анж. Но я так боюсь потерять тебя, что не знаю, что делать. Мне кажется, что стоит мне сделать один неверный шаг – и тебя здесь не будет. Ты словно какая-то прекрасная, безумная птица, которая в любую секунду может сорваться и улететь, и я никогда больше тебя не увижу.
Сравнение вызывает у меня улыбку.
– Я кажусь тебе птицей? – Он будто знает о птице в моей груди. Будто всю дорогу видит ее.
Он тоже улыбается, но совсем слабо. Грустной улыбкой. Берет мою руку и прижимает ее к груди.
– Анж, если я подойду к тебе слишком близко, то не успею и глазом моргнуть, как ты исчезнешь. Но если посадить тебя в клетку, то ты будешь биться о ее прутья, пока не убьешь себя.
– Подумать только, а я-то говорил, что ты не романтик.
– Анж, я так сильно люблю тебя, что мне больно. Знаю, тебе не нравится это выслушивать, но…
– Нет. – Я останавливаю его, приложив к губам пальцы. – Наоборот. – И это правда. Мне нравится, когда он говорит, что любит меня. Только жаль, что долбанная птица не дает мне сказать те же слова в ответ. – Просто… Просто я не могу… – Я замолкаю. Не знаю, как закончить. Но мне и не нужно.
Он заключает мое лицо в ладони, заглядывает в глаза.
– Ты не обязан.
– Ненавижу, когда ты на меня злишься.
– Анж, как ты не понимаешь? В этом-то и проблема. Я никогда на тебя не злюсь.
– Правда?
– Правда. Я пытаюсь доверять тебе, пытаюсь не торопить. Но мне бы хотелось, чтобы и ты доверял мне. Тяжело не иметь возможности сказать, что я чувствую, без того, чтобы ты не решил, будто я к чему-то тебя принуждаю.
Я знаю, что он прав. Я все делаю по-своему и всегда, стоит ему приблизиться, убегаю.
– Прости.
– Не извиняйся, Анж. Просто больше не бойся меня, ладно?
– Я пытаюсь, Зак. Знаешь, как сильно? – В глазах у меня закипают слезы, и я пытаюсь перебороть их. Не хочу перед ним плакать.
– Я знаю.
– Я не могу пока быть, как они. – Он не спрашивает, о ком я. Значит, знает, что я о Мэтте и Джареде. – Но я очень хочу этого. Когда-нибудь. Правда.
– Я понимаю.
– Ты подождешь меня?
– Столько, сколько потребуется.
– И не возненавидишь меня?
– Никогда.
– И скажешь мне это еще раз?
– Я люблю тебя до безумия.
– Зак?
– Да?
– Заткнись и поцелуй меня.
И он целует меня. Так нежно, так сладко. Кладет меня на спину и продолжает целовать, пока его мягкие, любящие руки движутся по всему моему телу. Он ничего не требует. Только дает. И вновь шепчет мне на ухо, что он меня любит. Внезапно какая-то стена внутри меня обрушивается вниз, и я неожиданно сам для себя начинаю плакать. По-настоящему. И не могу остановить поток этих чертовых слез. Я даже не представлял, что внутри меня скопилось так много эмоций. Я так долго был уверен, что он не может любить меня, что он любит некое свое представление о том, каким я должен быть, и теперь все мое напряжение, весь страх и вся злость – все это выплескивается наружу. Держаться за него – вот и все, на что мне хватает сил, и он продолжает обнимать и целовать меня, пока слезы наконец-то не иссякают. Пока не остается одно: желание.
Я стягиваю с нас обоих белье, потом перекатываюсь так, чтобы оказаться сверху. Достаю из ящика тюбик и смазываю его.
– Ты вовсе не птица, – вдруг произносит он.
Я улыбаюсь.
– Да ладно.
– Ты ангел. И твоя мать наверняка тоже об этом знала, раз назвала тебя именно так.
– Ангелы такого не делают, – говорю я и опускаюсь на него, ощущая, как его плоть заполняет меня до упора. Наклоняюсь поцеловать его, но он меня останавливает.
– Анж, ты ведь не улетишь от меня?
Всегда, когда он во мне, кажется, будто птицы в моей груди никогда и не существовало. Я так сильно люблю его.
– Скажи это снова.
– Я люблю тебя.
– Нет.
– Что – нет?
– Нет. Я никуда не улечу.
Глава 12
Зак…
После той ночи все между нами стало намного лучше. Анжело перестал быть таким пугливым, как раньше. Почти каждый вечер он приходил ко мне и чаще оставался на ночь, чем уходил. Дошло даже до того, что у меня дома снова стала жить Гейша. Правда, она по-прежнему не желала иметь со мной ничего общего. Время от времени – один-два раза в неделю, иногда чаще – Анжело по-прежнему испытывал необходимость уйти. Я никогда не жаловался, но всегда, когда он возвращался, говорил, как сильно мне его не хватало. А он целовал меня и отвечал:
– Я знаю.
Дела в «От A до Z» шли хорошо. Анжело, как безумный, скупал онлайн всевозможные фильмы, чтобы пополнить нашу коллекцию, и мы понемногу начали обустраивать кино-комнату. Купили и установили проектор. Потом неделю проспорили, выбирая между объемными уютными креслами, как в кинотеатре, и столиками со стульями, как в ресторане. В конечном итоге у нас появилось и то, и другое: два ряда кресел перед экраном и приподнятая платформа со столиками и стульями позади. Я нашел поставщика готовых блюд. Лицензии на еду и алкоголь были еще в процессе, но ко Дню благодарения мы планировали открыться.
Однажды в четверг, когда я уже закрывал видеопрокат, позвонил Анжело.
– Можешь по дороге домой заехать за мной к Мэтту? – спросил он. С понедельника по четверг мы закрывались по очереди, поэтому в тот день он ушел в два.
Когда я добрался на место, мне открыл Джаред.
– Они там. – Он указал в сторону коридора, откуда доносилось какое-то странное жужжание, и, когда я пошел туда, пошутил мне вслед: – Смотри не упади.
Долго гадать, о чем он, мне не пришлось. Я нашел Мэтта и Анжело в ванной. Дверь была открыта, Анжело стоял, склонившись над раковиной, а жужжание, как оказалось, издавал триммер для стрижки волос. Мэтт заканчивал обривать Анжело голову. На триммере была насадка, так что стрижка получилась не такой брутально короткой, как у самого Мэтта, но все равно увидеть все волосы Анжело в раковине было для меня мощным шоком.
– Схожу за веником, – сказал Мэтт и протиснулся мимо меня в коридор, а я остался стоять в дверях, во все глаза глядя на Анжело.
Волосы у него теперь были всего пару сантиметров длиной и стояли торчком.
– Привет, Зак, – сказал он радостно и улыбнулся мне. – Что скажешь?
Мне не оставалось ничего другого, кроме как усмехнуться ему в ответ. Протянув руку, я коснулся колючего ежика его волос.
– Что тебя заставило это сделать?
Улыбаясь, он пожал плечами.
– Почему бы и нет? Сто лет не стригся. – С короткими волосами он стал выглядеть еще моложе, чем раньше. Его карие глаза, обрамленные длинными черными ресницами, казались теперь огромными. – Тебя бесит? – Это был просто вопрос, никак не связанный со тщеславием. Он бы и не моргнул, если б я сказал «да».
– Нет. – Мне хотелось коснуться его скул, поцеловать его или просто целую вечность не отрываться от его глаз, но еще больше – до безумия – перенестись из ванной Мэтта и Джареда к нам домой. – Мне нравится, – сказал я и добавил: – Так хоть видно твое лицо. – А он расхохотался.
Вернулся с веником Мэтт, и мне пришлось выйти из ванной, чтобы он смог подмести. За моей спиной появился Джаред – со своими буйными светлыми кудрями, в беспорядке обрамляющими его лицо.
– Тебе идет, – сказал он Анжело.
Анж наставил на него триммер.
– Теперь твоя очередь.
Мэтт переместился в пространстве так быстро, что впору было задуматься, нет ли у него суперспособностей. В одно движение он выхватил у Анжело триммер и выдернул из розетки шнур.
– Даже не думай, – прорычал он, а Джаред расхохотался.
Мы уже уходили, когда Мэтт вдруг сказал:
– Анжело, погоди! – Он ушел в коридор и через минуту вернулся с книгой. – Держи. То, о чем я тебе рассказывал. Тебе понравится. Я уверен. – Анжело выглядел не особенно воодушевленным. Мало того, он даже немного позеленел. Мэтт, похоже, ничего не заметил.
– Спасибо, – поблагодарил его Анжело, но явно не от чистого сердца. Всю дорогу до дома он молчал, глядя на книгу как на змею, которая могла укусить его.
Мне доводилось слышать истории о детях, которые закончили школу, не научившись читать, но я знал, что это не наш случай. Да, в шестнадцать лет Анжело бросил школу, однако это не делало его неграмотным. Я видел, как он читал описание сюжетов на обложках DVD и заполнял инвентарные листы. Он оставлял мне записки. Орфография у него, конечно, хромала, и он понятия не имел, зачем нужен апостроф, но это не значило, что он не умел читать.
– Хочешь поговорить об этом? – спросил я.
– О чем?
– О книге.
– Не о чем тут разговаривать.
– Хорошо.
Я знал, что его что-то гложет, но еще я знал, что он не откроет рта, пока не будет готов, и потому принялся ждать. Дома я сразу пошел на кухню и начал готовить ужин, чем занимался теперь пару раз в неделю по вечерам. Это невероятно, до чего приятно оказалось жить в настоящем доме с нормальной кухней. И со мной был Анжело – по крайней мере сейчас. Я открыл бутылку вина, достал бокал, и тут вошел он.
Какое-то время он просто смотрел на меня. Я продолжал ждать. Сварил между тем макароны, поджарил колбаски. Наконец он сказал: