Допив бутылку вина – и словив в процессе приятное опьянение, – я отправился в ванную и принял обжигающе-горячий душ. Я смыл с себя сегодняшний вечер. Засохшее на теле свидетельство того, чем я занимался с Томом. Его оставшийся в глубине горла вкус. Всю свою злость, горечь и возмущение. Я не испытывал к нему ненависти, но проникся твердой уверенностью, что он мне не нужен. Он был для меня никем.
И это открытие удивило меня.
Телефон зазвонил через пять минут после того, как следующим утром я пришел на работу.
– Плохие новости, Зак. У нас…
– Ты не едешь, – перебил его я. И это был не вопрос.
– Прости, малыш. Я все тебе компенсирую…
– Разумеется, Том. Увидимся.
Казалось, я был должен расстроиться, но ничего подобного. На меня снизошло облегчение. Все прояснилось, и теперь я точно понимал, что происходит. И это было великолепно. Мне не терпелось поскорей сказать Анжело, что Тома на фестивале не будет. Я надеялся, он еще хочет поехать со мной. Я знал, нам будет весело вместе.
Однако назавтра, когда я пришел на работу, его там не оказалось. Анжело никогда не опаздывал. Напротив, чаще всего приходил пораньше. Я был удивлен, но не сердился. У него наверняка была уважительная причина.
Он появился через двадцать минут и едва взглянул на меня, когда вошел.
– Ты опоздал. – Это был совсем не упрек. Скорее вопрос.
– Да. И что?
– И ничего. Я беспокоился, все ли в порядке.
– Тебе разве не похер?
В его словах было столько злости, что я даже опешил. Разговаривая с Анжело, я уже привык отставать от него на пару шагов, но сейчас происходило нечто совершенно иное. И я понятия не имел, что.
– Анжело, что случилось?
Минуту он молчал. Просто стоял на месте и смотрел перед собой. Я видел, что он до предела взвинчен. Его челюсти были стиснуты, а ладони свернулись в тугие кулаки. В конце концов он проговорил:
– Не получается, Зак.
– Что именно?
– Все! – Он практически выплюнул в меня это слово, когда, наконец повернувшись ко мне, обвел рукой пространство вокруг себя. – Ты. Я. Эта гребаная работа. Я не могу так больше.
– Ты увольняешься? – Вопрос прозвучал дико глупо, но ничего другого я воспроизвести не смог. У меня кружилась голова.
Он медлил с ответом, словно не задумывался над этим и теперь был вынужден решать, забирать свои слова назад или нет. Но в итоге сказал:
– Да. Увольняюсь.
– Хорошо. – Абсолютно ничего хорошего в этом не было, но я был слишком ошарашен, чтобы сказать что-то еще. Я не хотел, чтобы он увольнялся. Он отлично справлялся со своими обязанностями. Его любили клиенты. Плюс мы стали друзьями. И перспектива потерять его расстроила меня сильней, чем можно было предполагать.
С минуту он просто стоял и смотрел на меня. Вся его злость ушла. Осталась только печаль. А потом он убрал волосы с лица, засунул руки в карманы и тихо сказал:
– Пока, Зак.
К тому времени, как с меня сошла немота, он был уже у двери.
– Анжело, подожди!
Он замер на месте, но не оглянулся.
– Анж, я не знаю, что происходит, но я правда не хочу, чтобы ты уходил. Ты нужен мне. И… – И мне будет до безумия не хватать тебя. Но этого я не сказал. – Ты же знаешь, без тебя это место развалится. – На секунду мне показалось, что он собирается что-то сказать, но он промолчал. – Если у тебя что-то происходит, и тебе нужно время, то пожалуйста. – Ради него я был готов на любые уступки. – Все, что хочешь, Анж. – Он по-прежнему смотрел в пол, но я знал, что он меня слушает. – Только прошу тебя, вернись, когда сможешь.
Какое-то время он стоял у двери, а я ждал. Практически затаив дыхание.
А потом он просто ушел.
…Анжело
Обычно я успеваю поспать между заправкой и видеопрокатом часов пять. Сегодня ночью не спал ни минуты. Все пять часов промучился, не зная, идти или не идти сегодня. Даже не помню, что в итоге решил. Очевидно идти, раз уж я обнаруживаю себя на работе. Не могу даже смотреть на Зака. Не хочу, чтобы он злился. Но и не хочу, чтобы он был таким дружелюбным и понимающим. Но больше всего я не хочу, чтобы он увидел мои глаза и понял, насколько я на нем помешался – так, что не могу, блин, даже думать нормально.
– Ты опоздал. – говорит он. Почти вопросительно. Будто бы сомневаясь. И, конечно же, безо всякой злости. И мне почти жаль.
– Да. И что?
– И ничего. Я беспокоился, все ли в порядке.
Что на это ответить? Нет, чувак, все далеко не в порядке. Особенно после вчера. Особенно после того, как я осознал, что чувствую. Я знаю, он никогда не сможет любить меня так, как люблю его я.
– Тебе разве не похер? – Я вижу, что он растерян, что мой вопрос обидел его, и я рад.
– Анжело, что случилось? – Почему ему обязательно быть таким добреньким? Было бы проще, если б и он вел себя со мной как гондон. Потому что к этому я подготовился. Всю ночь проигрывал в голове, что отвечу.
– Не получается, Зак.
– Что именно?
– Все! – Я поворачиваюсь к нему, и видеть на его лице боль почти непереносимо. – Ты. Я. Эта гребаная работа. Я не могу так больше.
– Ты увольняешься?
Да, я думал над этим всю ночь. Но конкретно эти слова произносить, в общем-то, не собирался. Однако отступать уже поздно. Может, оно и к лучшему. Он по-прежнему не сводит с меня глаз и выглядит так, словно его только что ударили исподтишка. Что, наверное, недалеко от правды.
– Да. Увольняюсь.
– Хорошо. – Я знаю, это не значит, что ему все равно. Просто он еще не осмыслил мои слова. И мне нужно убраться отсюда до того, как это произойдет.
– Пока, Зак.
Я уже у двери, когда он произносит:
– Анжело, подожди!
И я останавливаюсь. Знаю, что зря. Но останавливаюсь.
– Анж, я не знаю, что происходит, но я правда не хочу, чтобы ты уходил. Ты нужен мне. И… – Его голос обрывается, словно он собирался сказать что-то еще, но в последний момент решил, что лучше не стоит. – Ты же знаешь, без тебя это место развалится. – Я слабо улыбаюсь. Не могу с собой справиться. Все равно он не видит. – Если у тебя что-то происходит, и тебе нужно время, то пожалуйста. – На секунду он замолкает, а потом говорит, тихо-тихо: – Все, что хочешь, Анж. – И внезапно мне приходится приложить огромное усилие, чтобы удержаться от слез. – Только прошу тебя, вернись, когда сможешь.
Я хочу подойти к нему. Я хочу обнять его, чтобы он утешил меня, как маленького ребенка. Я хочу заплакать, будто я какой-то мудацкий малыш.
Но это, понятно, не вариант.
И я просто ухожу.
Я возвращаюсь домой. Заползаю в кровать и на весь день засыпаю. Когда встаю, мне намного лучше, но приходится быстро собираться, чтобы успеть на заправку. В ночные смены я в основном сижу на заднице и смотрю в окно. Куча времени, чтобы подумать о Заке.
Утром казалось хорошей идеей просто уйти и забыть о нем и о его идиотском видеопрокате. Взять и оборвать все разом. Всю свою жизнь я был один. И менять это не собирался. Но сейчас есть ощущение, что я поступил неправильно. Наверное, я типа привык к нему – мы сколько времени проработали вместе, столько раз тусовались у него дома по вечерам. Мне было хорошо с ним рядом, пусть он и не чувствовал ко мне того, что чувствую к нему я. Зак никогда не смотрел на меня свысока, как на отребье. Никогда не вел себя снисходительно, словно он в чем-то лучше меня. Со мной еще никто так не обращался.
Как бы я ни сходил по нему с ума, я понимаю, что так сильно хочу его отчасти из-за того, что он сам во мне не заинтересован. За годы я перевстречал тонну парней, которые хотели от меня одного: затащить в постель. Бывало, мне казалось, я только на это и годен. Зак – первый и единственный человек, который обращался со мной как с другом, а не как с потенциальной подстилкой. Что значит для меня очень много.
После смены я возвращаюсь домой и снова ложусь в постель, но просыпаюсь раньше обычного. Не привык спать так много. И почти ухожу на смену в «От A до Z». Почти – потому что, дойдя до проката, останавливаюсь и долго смотрю на дверь. И в конце концов, струхнув, ухожу. Я не знаю, что сказать Заку.
Дома я весь день слоняюсь по квартире и думаю о нем. Не знаю, зачем я все усложняю, когда на самом деле все просто. Нет причин убегать. Да, я наконец-то принял, что запал на него, но это вовсе не значит, что мы не можем остаться друзьями. Может, со временем он заметит меня. Может, нет. Может, я сам остыну. Неважно.
У меня никогда не было такого друга, как он. И хрена с два я теперь его отпущу.
Смотрю на часы. Зак сейчас уже дома. По пути я забегаю в прокат, выбрать фильм.
Не описать, как я нервничаю, когда звоню к нему в дверь. Он открывает, я заставляю себя посмотреть на него, и, блин, он улыбается так, словно я гребаный Санта-Клаус и притащил ему пони, о котором он долго мечтал.
– Я купил тебе карри, – говорит он.
И впервые за все время, что мы знакомы, из нас двоих торможу именно я.
– Спасибо, Зак. – Это все, что у меня выходит сказать.
Я захожу в квартиру, попутно протягивая ему кино. Он смеется.
– «Клуб „Завтрак“»? Ты же ненавидишь его.
– Но ты – нет.
Это типа как извинение или предложение мира, и Зак его принимает. Подходит сзади, захватывает одной рукой мою шею и целует меня в висок. Мое сердце сразу пускается вскачь, и я выворачиваюсь. А он только смеется и говорит, подталкивая меня к холодильнику:
– Я рад, что ты пришел. Бери пиво, а я пока поставлю кино.
Как обычно, мы устраиваемся на полу возле журнального столика. Он оглядывается на меня и говорит небрежно:
– Хочешь поговорить об этом?
– Нет. – Никак. Вообще.
Он только пожимает плечами. И по-прежнему улыбается.
– Ладно. – Потом открывает пакет и протягивает мне карри. И в один миг между нами все опять становится хорошо.
Ближе к концу фильма он произносит:
– Анж, поехали на выходных вместе со мной.
– Ни за что. Если там будет…
Он перебивает меня.
– Том не едет.
Неожиданно. А еще неожиданней то, что Зак, похоже, нисколько не переживает. Более того, на лице у него широкая, заразительная улыбка. Кажется, он ни на минуту не прекращал улыбаться с тех пор, как я пришел.
– Почему? – интересуюсь я, усиленно стараясь говорить спокойно, хотя меня распирает от радости.
– Это важно?
Мне любопытно, но в остальном – нет, это совершенно не важно.
Никогда бы не подумал, что меня может занести на такой фестиваль. Но, если честно, мне все равно нечего делать. Я никуда не хожу и не езжу. Даже ни разу не устраивал себе отпуск. В общем-то, мне нравится эта идея – пару дней потусоваться на солнце. Проветриться. Плюс я буду с Заком. С Заком мне всегда интересно.
И тем не менее я говорю:
– Вообще я такое не слушаю.
– Знаю. Но ведь ты все равно поедешь, да?
Он правда этого хочет. И в конце концов его искреннее желание видеть меня с собой рядом оказывается решающим. Сейчас такой момент, что я не могу отказать ему – абсолютно ни в чем.
– Да, Зак, – отвечаю я, и его улыбка становится еще шире. – Я все равно поеду.
Глава 5
Зак…
Я так и не выяснил, какая муха укусила Анжело, но в конце концов решил, что это не мое дело. Если бы он хотел, то рассказал бы мне сам. Главное, что у него все наладилось. На следующий день он уже был самим собой, а в пятницу, когда мы выехали на фолк-фестиваль, и вовсе чуть ли не прыгал от радости.
Лайонс, Колорадо, был прекрасным маленьким городком, жемчужиной заросшего лесами подножья Скалистых гор. Первоначально в основе его экономики лежала разработка песчаных карьеров, но теперь она опиралась в основном на туризм.
Фестиваль проходил на западной окраине города, внутри природного амфитеатра между горами и рекой Сейнт-Врейн-Крик. Здесь было две сцены, и музыка на них не замолкала с десяти утра и до десяти вечера. Сюда привозили пиво из лучших мини-пивоварен Колорадо, и ничего вкуснее местной еды я в жизни не пробовал. Атмосфера была по-домашнему приятной. Повсюду стайками носились дети, они строили у реки песчаные замки и на больших надувных кругах сплавлялись вниз по реке, после чего их автобусом привозили обратно на фестиваль.
На площадке для кемпинга царило буйство красок. Множество палаток самых разных цветов и размеров стояли так тесно, что добраться до центральных было непросто. Посмотрев на некоторые – увешенные флажками, баннерами и воздушными змеями, – могло показаться, что люди приехали сюда на месяц, а не на одни выходные.
У Анжело не оказалось никаких принадлежностей для похода, что показалось мне странным – все-таки он жил в Колорадо, – однако я ничего не сказал. Он купил себе спальный мешок, но согласился ночевать у меня в палатке. Мы нашли относительно свободное место и разбили лагерь.
Не знаю, почему – то ли из-за определенной музыки, то ли просто из-за того, что это был фестиваль, – но клянусь, лесбийских пар здесь было не меньше, чем гетеросексуальных. Геев найти было посложнее, но можно. Обстановка вокруг была открытой и доброжелательной. Анжело поначалу шокированно озирался, наблюдая то за одной, то за другой однополой парой, которые держались за руки или, не прячась ни от кого, целовались, и в какой-то момент, взглянув на меня, сказал:
– Кроме клубов, я еще не бывал в местах, где нормально быть геем.
Я только рассмеялся, а он после этого заметно расслабился.
Пространство для зрителей перед главной сценой было разбито на секции. Прямо у сцены разрешалось стелить покрывала или брезент, либо сидеть на совсем низеньких стульях, дальше можно было ставить и обычные стулья, а окраину отвели под палатки. Народу было еще немного, поэтому мы смогли расстелить покрывало под деревьями на западной стороне, чтобы, когда начнет жарить солнце, оказаться в тени. У меня был с собой стул с низкой спинкой, купленный на блошином рынке специально для таких случаев, а вот для Анжело я ничего не привез и забыл напомнить, чтобы он взял с собой что-то похожее. Он только улыбнулся на это, сказав:
– Да ладно, на земле спать даже проще.
Мы купили пива и пельменей на пару – с курицей и базиликом для меня и с карри для Анжело. Когда он их попробовал, то у него в буквальном смысле закатились глаза. Я рассмеялся.
– Что скажешь?
– Сюда стоило приехать хотя бы ради еды. – Он покраснел, но не отвел от меня взгляда, когда добавил: – Спасибо, что взял меня с собой, Зак.
Я мог думать только о том, насколько все было бы по-другому, возьми я с собой Тома. Он наверняка начал бы жаловаться на жару или на цены на пиво. Было здорово вместо него быть с Анжело.
– Я рад, что ты поехал со мной.
…Анжело
По-нормальному отдохнуть в первую ночь в Лайонсе не выходит. Странно лежать так близко от Зака. Слышать, как он дышит рядом со мной. В этом есть нечто интимное, чего раньше я ни с кем не испытывал. Полночи я ворочаюсь, сражаясь с желанием дотронуться до него, потом почти до самого утра боюсь, что не смогу сдержаться. Он, понятно, как обычно ничего не замечает. Спит себе, как чертов младенец.
Вчера народ на фестивале лег поздно, поэтому в шесть утра, когда я открываю глаза, вокруг стоит мертвая тишина. Рядом со мной, раскинувшись на полпалатки, спит Зак. Я оставляю его досыпать, а сам ухожу в местный душ. Он рассчитан на четырех человек и похож на открытую раздевалку. Хочу помыться без спешки. Зак предупредил меня, что утром туда будет очередь.
В душе оказывается всего один парень. Здоровущий такой тип на полголовы выше меня. У него короткие темные волосы и мощное, реально отпадное тело. Явно натурал на все триста процентов. Я стараюсь не смотреть в его сторону.
– Хорошо, когда нет толкучки, – говорит он.
– Ага.
Пока мы одеваемся, я спрашиваю:
– Не знаешь, где здесь можно найти кофе?
– Знаю. Как раз туда сейчас и собираюсь. – Он протягивает мне руку. – Я Мэтт.
Я не очень понимаю, зачем он представился, но пожимаю его ладонь и говорю:
– Анжело.