– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– Я просто не верю своим ушам.
– Мы же с самого начала говорили об этом, забыл?
Я вспомнил наше первое свидание. Попытался восстановить в памяти, о чем конкретно он говорил тем вечером, но не сумел. Я помнил только одно: как сильно меня влекло к нему.
Наконец я обрел голос.
– Другими словами, я могу оставаться здесь до тех пор, пока разрешаю себя трахать.
Он улыбнулся, накрыл мою щеку ладонью и большим пальцем провел по моим губам, а потом прошептал мне на ухо:
– Нам необязательно трахаться. Меня вполне устроит твой сладкий рот.
Сражаясь с рвотным позывом, я оттолкнул его прочь, и внезапно, когда я уже собирался стошнить ему на ботинки, что-то промелькнуло мимо меня. Это Анжело с силой толкнул Тома к двери.
– Выметайся нахер!
– Следи за языком, панк! – рявкнул Том.
Быстрым шагом Анжело пошел на него и наступал до тех пор, пока они не оказались нос к носу. Точнее, нос к подбородку. Нос к носу получилось бы, будь Анжело выше. И тем не менее это было впечатляюще. Том даже попятился назад и врезался спиной в стену.
– Повтори, придурок.
– Я не боюсь тебя, – сказал Том, но легкая дрожь в его голосе свидетельствовала об обратном.
Анжело усмехнулся – очень нехорошей усмешкой.
– Да неужели? А может, стоило бы, белое чмо?
– Ты мне угрожаешь?
– Что, все-таки не совсем тупой, да? Тогда вот тебе мой совет, кретин. Убирайся отсюда нахер. И только посмей вернуться. Мои кореша тебя выследят, и ты пожалеешь.
– Я ведь могу пойти к копам.
– Чтобы сказать им что? Как ты вымогал у своих арендаторов интимные услуги?
– Они тебе не поверят. – И к сожалению в этом он, скорее всего, был прав.
Усмешка Анжело стала злее.
– Чувак, у меня есть доказательства. – Продолжая смотреть на Тома в упор, он указал на камеру видеонаблюдения под потолком. Которая висела выключенной еще со времен VHS, когда мистер Мюррей вышел на пенсию. Но Том этого не знал. И побледнел. – Все записано. Так что, чувак, вперед. Тащи сюда копов, и поболтаем все вместе.
– Послушай, – заговорил Том, и в его тоне была нотка паники, – это просто недоразумение. Я лишь хотел…
– Мы прекрасно знаем, чего ты хотел. Повторяю в последний раз: убирайся.
– Ладно, ладно. – Сдаваясь, Том поднял руки. – Только спокойно. Я ухожу.
Анжело отошел от него на шаг и указал на дверь. Том открыл ее, затем повернулся ко мне.
– Ты еще обо мне услышишь, – сказал он. И с этими словами ушел.
…Анжело
Том наконец-то сваливает, и я, повернувшись к Заку, вижу, что он смотрит на меня так, словно я чертов герой. И, блин, под его взглядом чувствую, будто становлюсь метра три ростом. Меня, конечно, и самого распирает от радости, что он наконец отшил этого ублюдочного громилу. Но я напускаю на себя небрежный вид.
– Что?
Я слегка опасался, как бы у него не началась депрессия из-за разрыва с Томом, но он улыбается.
– «Белое чмо»?
Я пожимаю плечами.
– Решил, будет к месту.
– У тебя правда есть «кореша»?
– Не, чувак. Это был гон, – отвечаю я. – Чтобы он испугался. Я никогда не был в банде. – Он смотрит на меня с каким-то изумлением на лице, качает головой, и я чувствую, что краснею. – Но я много дрался, – объясняю я, – и еще больше чуть не влезал в драки. Тут главное – поза. Надо просто вести себя понаглее, и все.
– А если бы не сработало? Что, если бы он набросился на тебя?
Я усмехаюсь.
– Как говорит Сенсей, большой шкаф громко падает.
Он недоуменно склоняет голову набок.
– Что?
Я отмахиваюсь.
– Забей, чувак. Это просто шутка. И, судя по всему, не особо смешная. – Меня по-прежнему веселит, как туго он порой соображает. Но еще я знаю, что от Тома так легко не отделаться. – Ты же знаешь, что он устроит тебе веселую жизнь? До него скоро дойдет, что эта чертова штуковина, даже если б она работала, звук не пишет.
– Да. Я знаю. – Я вижу, что он не хочет думать об этом прямо сейчас. – О чем он говорил, Анж?
– Ни о чем. – По его взгляду ясно, что такой ответ его не устроил. Но я не стану говорить, что Том считал нас любовниками. Иначе он может понять, насколько сильно мне хочется, чтобы это была правда. – Просто в тот день, когда ты опоздал, он повел себя как мудак, вот и все. Полез ко мне и сказал, что, если я откажусь, то он нажалуется тебе, будто я предложил ему сделать это за деньги.
Зак приходит в ужас.
– Я бы никогда ему не поверил.
– Я знаю. – Не хочу больше обсуждать эту тему. Лезу под стойку и достаю оттуда коробку, набитую фильмами. – Вот, смотри. Забыл показать тебе. Купил у одного соседского пацана. Сказал, осталось от дяди. Старое кино про пиратов. Грегори Пек. Берт Ланкастер. Целая гора кино с Эрролом Флинном. Я половину не видел. Надо теперь придумать, куда все это поставить.
– Ты купил их для видеопроката?
Не понимаю, чего он так удивляется.
– Ну да, чувак. А зачем еще?
– Сколько ты потратил? Я отдам тебе деньги.
– Не надо. – Пацан сам не знал, что у него было. Сбагрил мне всю коробку за двадцать баксов.
– Спасибо, Анж.
Я поднимаю глаза. Удивительно. Он говорит так, будто и впрямь растроган. И смотрит так, словно хочет меня обнять, отчего мне кажется, что я вот-вот растаю от счастья. Потому что он что-то чувствует ко мне в этот момент. Нет, я понимаю, это совершенно не то, что чувствую к нему я. Невыносимо быть так безумно в него влюбленным. Невыносимо ждать моментов, когда какие-то мои действия внезапно приносят ему радость. Вот бы просто залезть себе в грудь и выключить это чувство.
– Значит, сегодня будем смотреть кино про пиратов?
– Ты вот так запросто взял и решил, что я приду? – Я не нападаю, просто пытаюсь взять себя в руки.
– Только если ты хочешь.
– Нет.
– Нет, ты не хочешь прийти?
Откуда он это услышал?
– Нет, сегодня я выберу другое кино, – говорю ему я.
– Значит, ты придешь?
Блин, иногда такое чувство, будто мы с ним разговариваем на разных языках.
– Я же так и сказал, нет?
В общем, вечером мы закрываем «От A до Z» и уходим к нему. По пути останавливаемся захватить с собой тайской еды. Зак всегда заказывает неострое. То, что беру я, кажется ему настолько жгучим, что впору подписывать отказ от ответственности. Однажды он прямо так и сказал. Смешно.
Когда мы устраиваемся на полу – я с пивом, он с бокалом вина, – я включаю кино.
– Что это? Очередная «культовая классика»? – Зак теперь постоянно задает этот вопрос – после того, как я показал ему «THX 1138» (фантастическая драма-антиутопия Джорджа Лукаса – прим. пер.), из которого он вообще ничего не понял. С тех пор я стараюсь подбирать для него фильмы попроще.
– Не, это современное. «V – значит вендетта». Видел?
Он смотрит мне прямо в глаза, улыбается, и, клянусь, у меня на секунду останавливается сердце.
– Конечно, нет.
Я не могу не усмехнуться в ответ.
– Думаю, ты заценишь.
И я, естественно, оказываюсь прав. В конце фильма он оборачивается и говорит с изумленным видом:
– Знаешь, а мне понравилось.
– Выбрал специально, чтобы показать тебе. Оно о том, как постоять за себя, хотя, конечно, там намешано много больше. Оно о тирании и о том, что бывает, когда твоя свобода попадает в чужие руки. А еще о том, как научиться сражаться за то, что для тебя важно. – Я смотрю на него. Смотрю в эти невероятные голубые глаза. – Ты должен решить, Зак, за что ты хочешь сражаться.
Глава 7
Зак…
Жизнь вернулась в прежнее русло – по крайней мере, на какое-то время. В последние несколько недель дела в видеопрокате пошли в гору, и все благодаря Анжело. Он знал всех клиентов по именам, знал, кто какие фильмы предпочитает, и всегда откликался на просьбы посоветовать, что посмотреть. Ну, и конечно тот факт, что теперь фильмы стало легко найти, тоже сыграл немаловажную роль.
Один раз мне позвонил Том. Я не взял трубку. Он оставил сообщение. «Привет, малыш. На этой неделе я переписываю договоры. Хочу дать тебе еще один шанс. Перезвони, и мы все уладим. Обещаю.»
Перезванивать я не стал.
Спустя две недели мне пришел письмом новый договор с увеличенной вдвое арендной платой и сообщением о том, что в случае неподписания я буду обязан до конца месяца – то есть в течение трех недель – освободить помещение. Сверху был прикреплен стикер, на котором было написано: «Еще не поздно договориться. Позвони. – Т.»
– И что теперь делать? – спросил Анжело, когда я показал ему договор.
– Понятия не имею.
К нам одновременно заглянули Руби и Джереми.
– Что случилось? – спросил Джереми.
– Меня выселяют.
Его это явно шокировало, а вот Руби только кивнула.
– Меня тоже.
– Джереми, а тебя?
Он покачал головой.
– Нет. Том предупреждал, что плата может подняться, но в договоре, который я получил сегодня, стоит старая сумма. А вот Сенсею увеличили плату, но не намного.
Я невольно задался вопросом, как так совпало, что двоих мужчин-натуралов Том выселять не стал. Хотя, возможно, все дело было в том, что у Сенсея был черный пояс, а Джереми заседал в городском совете.
– Ты будешь бороться с этим засранцем? – спросил Анжело Руби.
– Вряд ли, дорогой, – улыбнулась она. – Нет смысла. Все равно после Рождества я собиралась выйти на пенсию и перебраться к сестре во Флориду. Что ж, значит придется переехать чуть раньше.
До конца дня мы почти не разговаривали. Было ощущение, словно за нами по пятам крадется какое-то черное, зловещее чудище в ожидании, когда мы ослабим бдительность, чтобы напасть. Вечером ко мне постучался Анжело. С некоторых пор он заглядывал в гости почти каждый день, причем я больше не приглашал его. Как-то само собой, без слов, установилось, что он будет у меня.
– Подумал, тебе сегодня не помешает компания.
– Ты подумал совершенно правильно. – Он покраснел и отвернулся. – Что будем смотреть?
– «Пролетая над гнездом кукушки». Хотел взять что-то смешное, но… – он пожал плечами, – показалось, что это подойдет больше.
Я читал этот роман еще в школе, но сюжет помнил смутно. В памяти закрепилась только медсестра со светлыми волосами и большой грудью.
– О чем оно?
– О том, как люди делают дрянные вещи, чтобы получить над тобой контроль. Но еще, мне кажется, оно о надежде.
– Здо́рово, Анж. – У меня возникло настойчивое желание обнять его, но, зная, что он этого не потерпит, я шутливо захватил его сзади за шею и поцеловал в висок. Залившись краской, он отпихнул меня, а я рассмеялся. – Я закажу пиццу.
– С халапеньо. (острый перец – прим. пер.)
– Только на твоей половине.
Он был в непривычно подавленном настроении. Не смеялся и не шутил, пока мы смотрели фильм, и я не знал, то ли попытаться разговорить его, то ли оставить в покое. В конце концов он оглянулся на меня и сказал:
– Зак, что ты теперь будешь делать?
– Даже не представляю. Придется, очевидно, закрыться.
– А нельзя просто переехать?
– Можно, наверное. Только вряд ли у меня получится найти такое же дешевое помещение. Прибыль от видеопроката совсем мизерная. Не знаю, стоит ли он усилий. – Анжело, казалось, был расстроен больше меня самого. – Все, как я рассказывал Мэтту. Удивительно, что я умудрился продержаться так долго…
– Мэтт! – внезапно воскликнул он и таким тоном, что на полсекунды я подумал, что Мэтт стоит у меня за спиной, и чуть было не оглянулся.
– Что?
Анжело пришел в настоящее возбуждение.
– Мэтт! И Джаред! У них есть помещение, помнишь? Надо позвонить им! А потом ты съездишь и все посмотришь. Джаред сказал, оно простаивает. И оно принадлежит его семье, значит больших денег с тебя наверняка не возьмут. Они же говорили, там нет видеопроката, в этой их Кобре. Или в Коле. Блин, короче, там, где они живут!
– В Коде?
– Да!
Его энтузиазм был настолько заразителен, что я не сдержал улыбки.
– Ты серьезно?
– А почему нет? – Покопавшись в кошельке, он выудил оттуда чек из кофейни, где был записан телефон Мэтта. – Я позвоню ему прямо сейчас.
Он ненадолго скрылся на кухне, а когда вышел, на его лице сияла улыбка.
– Надеюсь, у тебя нет планов на выходные.
***
Через два дня, рано утром, мы опустили у моего старенького «мустанга» верх и по извилистой горной дороге выехали в Коду. Погода стояла роскошная: синее небо, яркое солнце. По мере того, как мы поднимались все выше в горы, нам стали попадаться осины с уже пожелтевшими листьями.
Анжело был в неописуемо восторженном настроении. Частично, видимо, из-за скорой встречи с Мэттом, но еще наверняка потому, что ему было радостно просто выбраться из Арвады. Мы уже подъезжали к Коде, когда он внезапно спросил:
– Далеко отсюда Национальный парк Роки-Маунтин?
– Минутах в тридцати, – ответил я. – А что?
Он с улыбкой пожал плечом.
– Ни разу там не был.
Я был потрясен.
– Ты всю жизнь прожил в Денвере и ни разу не съездил в Национальный парк? – спросил я шокированно.
И немедленно пожалел о своем вопросе. Потому что улыбка сразу исчезла с его лица, и хотя он отвернулся в сторону, я успел увидеть, как на щеках у него проступила краска.
По правде говоря, местные нечасто вспоминали об этой достопримечательности. Мы возили туда гостей из других штатов, но в остальное время… Я и сам не был там больше десяти лет. Я подумал о том, какое у Анжело было детство, о приемных семьях, в которых он рос. Неудивительно, что никто не удосужился свозить его в парк.
– Твой сотовый ловит здесь сеть? – спросил я, и он удивленно на меня оглянулся.
– Вроде да. А что?
– Позвони Мэтту и скажи, что мы немного задержимся. – И от улыбки, которой он меня одарил, день стал еще ярче.
Времени на то, чтобы посмотреть весь парк целиком, у нас не было, но мы объехали нижнюю его часть и даже повстречали стадо лосей.
– Не знал, что они такие большие, – завороженно сказал Анжело, и я с трудом спрятал улыбку.
Затем мы обошли кругом Медвежье озеро. Он удивился тому, какой ледяной оказалась вода.
– Недавно шел снег, – напомнил ему я, и он рассмеялся. Ему было так интересно, он радовался точно ребенок, но в конце концов, как ни жаль, мне пришлось сказать, что нам пора ехать.
Не глядя на меня, он кивнул. Потом проговорил тихо:
– Вот бы вернуться как-нибудь и посмотреть все остальное.
– Вернемся, – сказал ему я, и он улыбнулся. – Обязательно.
– Спасибо, что привез меня сюда, Зак.
По дороге, петляющей между заросшими соснами склонами, мы добрались до Коды, прелестного маленького городка в миле от шоссе. Заселились в гостиницу – в один номер с двумя кроватями, – а потом я позвонил Джареду.
– Вы вовремя! – сказал он. – Давайте к нам. Через двадцать минут начнется игра.
– Что за игра? – спросил Анжело, когда я передал ему слова Джареда.
Я пожал плечами.
– Не знаю. – Я не увлекался спортом.
– Может, бейсбол?
– Сейчас бейсбольный сезон?
– Вроде бы. Когда обычно начинается Мировая серия? К Хэллоуину? – Он тоже пожал плечами. – И хоккейный сезон, наверное, тоже начался, нет?
Я не имел ни малейшего представления.
Когда мы пришли, Джаред был в душе, и нам открыл Мэтт – вспотевший и весь в пыли. Меня он хлопнул по спине так сильно, что чуть не вышиб дух, а Анжело сгреб в охапку, и тот практически исчез в его здоровенных руках.
– Блин, что у тебя с ногой? – спросил его Анжело. Мэтт покосился на свою голень, покрытую царапинами и засохшей кровью вперемешку с грязью.
– Упал.
– Откуда?
– С горного велика. Мы только вернулись.
– Ты упал, и что дальше? Начал кататься по земле?
Он рассмеялся.
– Ну, что-то вроде того, да. Если обошлось без крови, значит покатались не очень. – Он, должно быть, не заметил на моем лице ужаса, потому что с внезапным энтузиазмом спросил: – А вы, ребята, катаетесь? – Мы с Анжело переглянулись, и он понял, что нет.