Дим лежал всё в той же позе, на спине. Это хорошо, не надо будет его ворочать – всё ещё болела спина после вчерашнего. Я приподнял его голову. Все-таки, какие у него красивые волосы...
- Ну, давай, открывай ротик... – я поднёс ложку к его губам. Дим резко дёрнулся, у меня чуть ложка не выпала из рук. Бл*дь, так и заикой остаться можно! Что с ним такое? Я наклонился... Постойте-ка! Этот козёл не спал? Он притворялся?!
Я застыл от ужаса. И что мне теперь делать? Я как идиот нюхал его, я говорил ему...
Бл*дь! Бл*дь! Бл*дь!
Сбежать! Вот так всё бросить и сбежать. Прямо сейчас, немедленно.
Стыдно! Я едва держался, чтобы не рвануть домой. Домой? У меня есть дом?
Какого чёрта! Я разозлился. Я только отрабатываю здесь суп. Всё!
- И давно ты не спишь? – спокойненько так, этому симулянту. Ах, пять минут, значит? Да-а-а... а голос у него... Дим точно болен этой самой ангиной, как её там. Как же тот парень со "Скорой" её назвал? Что-то на "ф", кажется, или нет...
Он ведь и не помнит ничего. Небось, думает, что я здесь забыл? Ещё и вещи его нацепил. Теперь выбросит их, наверное. Побрезгует после меня одеть. Да... и надо не забыть сказать ему про деньги – я ведь лекарства покупал. Дороговато, правда, получилось в этой аптеке. Но есть ли ещё ночная поблизости, я не знал.
За окном становилось всё темнее. Сколько сейчас восемь, девять вечера? Выставляю каждый раз на телефоне новое время, но как-то автоматически, не понимая его, не чувствуя. Из-за постоянного сна потерял ему счёт, не ориентируюсь. Время у меня теперь измеряется таблетками. Я здесь у него в квартире и в его жизни также автоматически. Я не считаю... я потерялся. Я к нему... время мерить его дыханием. Димом. У него хорошо спать. Дышать. Жить. Я бы мог проспать здесь целый день, дни. Я бы мог у него...
Не, не мог! Он притворяется. Не хочет...
Не хочу видеть его. Лучше держаться от него подальше. Он не принял таблетку. Надо ему дать. По-быстрому... не смотреть на него...
Я встал и отошёл к окну, рассказал ему про то как он свалился на кухне, когда мы пили чай, про врача "Скорой", который, к счастью, ничего лишнего не спросил и поэтому прокатило, про деньги, что потратил на таблетки, про паспорт. Не стал, правда, рассказывать про то, как я волок его с кухни на диван. Пусть думает, что сам дошёл. К чёрту подробности. Разговаривать? Нет. Хочу уйти, чтобы он не думал...
- Дай попить, - а говорить он, видно, совсем не может.
Я сходил на кухню принёс ему стакан с водой. Чего уставился? Чего он всё время меня разглядывает? Вещи твои одел? Я не заразный! Хочешь, чтобы я ушёл? Так не проблема!
- Я расплатился за суп? – больно ты мне нужен, козёл. Съел?!
- Спасибо тебе за всё. Извини, что ты возился со мной. Теперь я справлюсь сам...
Ишь ты, разговорчивый какой. Справится он. Ну-ну, давай! Вон как тебя пробило... Что же он так ужасно кашляет? Совсем плохо?
Улыбнулся. Дим мне улыбнулся? С чего бы это?
Ему идёт... улыбаться.
Я забыл сказать, как принимать лекарство.
- Таблетки на столе, там же схема их приёма. У тебя ангина... забыл какая, - надо отдать ему стакан, он же просил. Подхожу ближе. Какой он белый. Губы потрескались. Протягивает руку, как в какой-то замедленной съёмке, я вкладываю ему стакан. Нет!
Стакан на полу – хоть не разбился. А я стою в луже воды. Ох*еть! Справится он сам, как же! Он свою руку-то толком удержать на весу не может, а уж со стаканом и подавно. Вот Дим – баран упёртый! Сам! Сам!
Стоп. Это я – баран! Парню плохо, а я тут со своими закидонами.
Так, первым делом надо вытереть воду с пола. На кухне были бумажные полотенца, я точно помню. Потом он просил пить. Вон как губы высохли.
Бегу в кухню. Быстро возвращаюсь с рулоном и с кружкой. Раз стакан ему не удержать, то надо мне его попоить самому из кружки – её держать удобнее, ушко есть. Пол сухой, теперь – пить.
А вот пить было уже некому. Дим отключился. И что мне делать? Одно мне было совершенно ясно – школа мне завтра опять не светит.
Я сходил на кухню за маленькой ложечкой и влил ему в приоткрытый рот немного воды. Кажется, он даже как-то сглатывал – я следил. Намочил пальцы в кружке и провёл ими по его губам – такие сухие, смотреть невозможно. Вода почти сразу испарилась. Намочил опять. Провёл ещё раз. Дим шевельнулся и сделал какое-то движение губами. Мало, значит. Я влил ему в рот ещё несколько ложек воды. И в эту секунду мне пришла в голову мысль о туалете. Он же не был там почти двенадцать часов! А вдруг?... От этой мысли мой мозг на долю секунды вырубился и я откинул одеяла в сторону. Уф... Всё нормально. Правда, одежда на нём влажная – потел, наверное. Точно! Вместе с пόтом вся жидкость и вышла. Только я расслабился... И что я сейчас сделал?! Я ведь почти облапал Дима! Бл*дь! Вот кретин-то!
Снова укрыв его, я заметался по комнате. А если он опять притворяется? Какой же я идиот! Подлетев к нему я, сев на диван, внимательно вгляделся в его лицо. Нет, Дим не притворялся. Но что с ним? Если он потерял сознание, то разве не надо что-то сделать, чтобы он в это сознание пришёл? Я же не доктор, бля-я-а-а-а-а... Ну не умею с больными, совсем не умею. А если Дим умрёт? Стало жалко его, себя... Комната начала плыть в глазах. Я навалился на него, улёгшись подбородком на свои руки, которые сложил у него на груди. Смотрел на него близко-близко:
- Родненький, ты только не умирай, пожалуйста, - я улёгся щекой на свои руки. Плевать, что слёзы стекали ему на футболку, мне сейчас было всё равно. Мне было страшно и одиноко.
Постепенно я успокоился, может слёзы кончились, а может стук его сердца уговорил меня. Сердце стучит. Его сердце стучит! Значит, всё нормально? Слёзы опять стали скапливаться у носа и стекать к нему на грудь, впитываясь в одежду.
Больно... У меня задеревенели все мышцы и шея скособочена. Как бы подняться? Тело чужое, затекло, скрючилось на диване. И как я здесь лёжу-то? Сел, пробуя вернуть себя в нормальное положение. Это мне далось нелегко. В комнате было светло: и от начинавшегося рассвета, и от настольной лампы, что я забыл выключить. Дим спал, чуть повернув голову набок.
Я что заснул? Протопав к столу, щёлкаю выключателем. Получается, что я заснул у него на груди, полусидя на диване. А если бы он проснулся раньше меня? Вот была бы картина!
Разминая мышцы, я потопал в туалет. После, вернувшись, и проверив будильник, я упал на свой плед и снова заснул. У меня ещё было время до таблетки.
Глава 17
Дмитрий
- Ты не ушёл? – теперь я мог только шептать.
Цветной проснулся и лежал на боку, лицом к дивану. Я, повернув голову, смотрел на него. Сонный, помятый. Футболка задралась. Какой же он худой – рёбра, казалось, прорвут кожу. Живот запал совсем.
Он ничего не ответил. Закрыл глаза. Наверное ещё не проснулся, а просто во сне глаза открыл.
А вот шефу-то я и не позвонил... Надо предупредить, что болею. Где телефон? Да, а я ведь так и не попил. Просить у парня почему-то было неловко. А ещё хотелось есть. Буду справляться сам. Я лёг поровнее, воткнувшись взглядом в потолок, словно цепляясь за него, и стал приподниматься на диване. Надо же с чего-то начинать? Сесть почти получилось. Хотя... это, скорее, называлось "лечь повыше". Но всё равно идея была глупой: от напряжения голова закружилась, перед глазами заплясали белые точки на чёрном. Кажется, я опять стал уплывать. Под головой зашевелилась подушка. Я попытался проморгаться.
- Спасибо, - одними губами.
Он сидел на моей кровати и, подавшись вперёд, обеими руками подталкивал мне подушку под голову. Его лицо так близко: деловое и немного испуганное, почти белое в утреннем сумраке. На щеке длинный шрам – вмятина от сна. Я лежал и разглядывал его, пытаясь сфокусироваться. Получилось. Наверное, он заметил, что я смотрю на него, потому что лицо его стало пунцовым.
- Нет, не ушёл, – он, наконец, справился с подушкой. Убрал руки, и, перестав нависать надо мной, сел нормально. Меня обдало запахом его тела. В душе он, судя по всему, не был ни разу с тех пор как пришёл. Его пот... острый запах прелой, влажной листвой и сверху, едва-едва – тонкий, льдистый сквознячок. А ещё от него пахло молоком. А болезнь-то мне на голову действует: листва, молоко...
Хотя, это уже было: пожухлая листва, влажная от недавних дождей, блюдечко молока и бабушка, рассказывающая о семье ёжиков, живущих в дровяном сарае. Мне лет пять, это был внеплановый октябрь у другой, "неморской", бабушки в глухом посёлке – сказочном, как говорил батя. Я ждал их, ежиков. Я просиживал все вечера у маленького лаза под поленницу. Но бабушка всегда уводила меня спать. "Поздно, время уже, пора спать. Завтра, всё – завтра", - приговаривала она.
И вот, когда ночами уже стало подмораживать, когда я совсем было отчаялся, потому что скоро – в город, и когда уже был готов рыдать и обзывать бабушку "врушкой", тогда я увидел его – маленький колючий шарик. Я сразу назвал его "ёжиком-сыночком" и замирая, полз за ним на коленках по тропинке от белого в темноте дровника до крылечка, где стояло блюдечко с молоком. Колени намокли от влажных опавших листьев, тянуло подступающим ночным холодом. Ёжик негромко чавкал над блюдцем, даже чихнул. На маленьком носике я видел белую молочную каплю; сидя на опавшей листве, у крылечка, положив голову на дощатую ступеньку и смотрел-смотрел...
Теперь у меня было две подушки: одна оказалась под лопатками, а другая – он положил мне свою – под головой.
- Что тебе приготовить? – он серьёзно смотрел на меня.
- Ты умеешь? – вместо того, чтобы беречь силы на нужные слова из меня лезло совершенно лишнее.
- Я уже давно сам себе готовлю... – Цветной запнулся, качнул головой, отвернулся к окну и продолжил. – Отец приходил домой совсем поздно. Пришлось научиться. Хотя сам мало ем.
Казалось, что всё это, он читает со стекла на этом самом окне – голос его был спокойный, размеренный.
- Сначала, конечно, я питался бутербродами. Надоело. Потом научился. Я готовлю что-то несложное, - он замолчал. Повернулся ко мне. - Омлет сделать? Яйца в холодильнике есть?
Я кивнул. Вовремя вспомнив о том, что надо беречь голос. Поэтому рассчитывал, что он поймёт мой кивок, как ответ сразу на два его вопроса. Да и прерывать его не стал – Третьего было приятно слушать. А может мне попросту хотелось хоть кого-то слышать в этой квартире?
Третий
Значит, сейчас сделаем омлет. Сковородка? Вчера видел её в этом столе. Масло? Кажется – здесь.
Было приятно двигаться. Я, похоже, всё-таки выспался, потому что чувствовал себя просто отлично. Хотелось что-то делать: разбить скорлупу, выловить упавшие кусочки из миски, найти соль... Такие простые действия – как же здорово! Может я проголодался?
На окне какой-то красный цветок. Такой яркий.
Когда я увидел, что он проснулся и внимательно смотрит на меня, то снова испугался. Вдруг он помнит всё, что я вчера творил: лепетал всякий бред, шарил по его телу руками, заснул на нём.
- Ты не ушёл? – это он мне? Интересно, а как я мог уйти, если ты чуть коньки опять не откинул, идиот.
Значит, Дим не помнит ничего? Хоть это радует. И чего уставился-то? Жалеешь, что не ушёл? Я не знал, куда деваться от его взгляда и закрыл глаза. Стало легче.
С дивана послышался шум. Что он там, интересно, делает? Открыв глаза, вижу, что этот идиот пытается встать. Точно – идиот! А если он сейчас опять вырубится? Вскакиваю, понимаю, что Дим пробует подтянуть тело повыше – хочет сесть. Хватаю свою подушку – надо подложить ему, пока он не свалился на пол.
Да что ж ты так смотришь-то на меня! Бесишь! Может, опять хочешь понюхать? Хотя, в душ мне сходить не помешало бы. Не догадался, да и полотенце... Вдруг, вчерашнее мелькнуло в голове ослепительной молнией... бл*дь, я же сам нюхал его! Щёки, а потом и всё лицо загорелось. Я так близко сижу к нему, что чувствую его дыхание у себя на шее, на подбородке.
- Нет, не ушёл, – я старался закончить быстрее с подушкой, чтобы уйти от его глаз, отдвинуться. Я так волновался, что тряслись руки.
- Что тебе приготовить? – надо отвлечься как-то, да и он, наверняка, есть хочет.
- Ты умеешь? – сомневается... Умею, умею – жизнь заставила. Без мамы много чему можно научиться. И я зачем-то рассказываю ему, про то, что готовлю, непонятно для кого, про то, что отца вижу редко (правда, не сказал почему), ещё что-то говорил. Меня нервировал его взгляд, и я предпочёл отойти к окну, чтобы не видеть его, не чувствовать.
И вот теперь я готовлю. Ему.
А мне он предложит поесть? Когда Дим был без сознания, мне не требовалось спрашивать разрешения. Теперь же – другое дело.
Когда я вошёл в комнату с тарелкой омлета, то у Дима расширились глаза.
- Я это всё не съем, - он испуганно переводил взгляд с омлета на меня и обратно. Он что, правда, так напуган? Омлета испугался? Мне стало смешно. Чтобы не засмеяться я начал кашлять. Уж лучше бы смеялся...
- Ты заболел? Заразился? – Дим даже дёрнулся ко мне. Хотел голову потрогать, что ли? Нет, он, правда, смешной...
- Нет, со мной всё в порядке. Это я слюной подавился, - что я говорю? Зачем всё это? Я только отрабатываю суп. Хотя, прямо скажем, с количеством яиц в омлете я погорячился. Так задумался, что не заметил, как разбил пять штук, а, добавив молока, вообще получил целую миску густой жидкости. Хорошо, что нашлась глубокая сковорода. Потом нашлась походящая тарелка, которую теперь вместе с омлетом я кладу ему на живот, подстелив вниз полотенце – вдруг горячо?
- Как тебя зовут? – да, теперь самое время узнать моё имя.
- Слава. Святослав.
Мне тоже спросить его имя? Нет. Это глупо – я ведь сказал ему, что нашёл его паспорт. Так зачем вся эта комедия?
- Тебя Дима зовут.
П*здец, какой я весь правильный... Этикет, твою мать!
- Познакомились, - прошелестел Дим и посмотрел в тарелку. Вилку он почему-то не брал. Потом опять поднял глаза на меня. Может его надо покормить? Я сел к нему на диван и взял вилку в руки. Отделив небольшой кусочек, подцепляю его на вилку и несу к его рту. Я что-то не так делаю – у Дима расширились глаза...
- Что? – я не понимал, что не так.
- Я могу есть сам, - холодно и чётко, так, что всё сразу ясно.
Вот я придурок! Действительно, что он маленький, что ли! Я суматошно вставил ему в руку вилку и сбежал на кухню.
Всё, хватит! Он сейчас поест, и я уйду. Нах*я? С какого перепуга я собрался его кормить? Кто он мне?
Ругая себя, я оторвал часть красного цветка и долго мучил его: мял, растирал между пальцами, пока от него ничего не осталось. Стало немного легче. Хотя с большим удовольствием я попинал бы стол.
Решив, что времени прошло достаточно и Дим уже поел, я вернулся в комнату. Подошёл к нему забрать тарелку... Дим лежал, откинувшись на подушку и закрыв глаза. Что опять? Вилка валялась на одеяле. Судя по всему, он не съел ни одного куска. Вот же упёртый баран! Надоело!
Я резко сел на диван, взял вилку и подцепил на неё маленький кусочек омлета. Никакого движения в ответ, ничего не происходит. Ладно, подождём. Омлет давно остыл. Плевать. Если я пойду греть его в микроволновке, то второго шанса у меня точно не будет. Даже сейчас-то не уверен, что получится...
Наконец, Дим открыл глаза, посмотрел на меня, потом на вилку и слабо кивнул. Вот и хорошо.
Когда порция омлета в тарелке уменьшилась на четверть. Дим остановил меня:
- Ты сам ел?
- Не успел ещё, - смысл врать?
- Давай по очереди? – и он мне улыбнулся. Я застыл, глядя на него. Если с такой улыбкой посылать на убийство, то я готов – кого надо убить? Я заморожено кивнул и стал носить вилку сразу по двум адресатам. Кормить двоих, один из которых ты сам, это... очень странно. Мысль о том, что я могу заразиться мелькнула и испарилась, когда я видел как несмело он улыбался мне всякий раз как проглатывал очередной кусочек.