Рохт был не один: вместе с ним проведать родственницу прибыла и Сикайя. Как там в чужом роду, все ли ладно, не обижают ли, а чего тут еще диковинного появилось? Дмитрий воспользовался ситуацией и преподнес ей подарок из десятка медных и пяти серебристых монеток, чем вызвал сдержанное удовольствие, — а как иначе, жена вождя. Только вот глазки загорелись так, что и непонятно, как в пляс не пустилась словно девчушка малолетняя. Рохт только сдержанно улыбнулся и понимающе покивал. Во избежание Соловьев подобный подарок предварительно сделал уже Сайне — тоже ведь, можно сказать, жена вождя.
Рохт, прихрамывая, потянул Дмитрия в сторону. Не повезло мужику. Ногу-то ему спасли, но хромота — это, пожалуй, уже на всю жизнь. С другой стороны, он уже на охоту вовсю хаживал и вообще, как и положено вождю, во всем первый, а если бы не Лариса и не антибиотики, то, может, и не выжил бы.
— А ты с нами на арух не поедешь?
— Нет, Рохт. Нечего мне праздновать.
— Победителю бархи и бакана нечего праздновать? Такого героя должно видеть все племя.
— Но ведь я не из вашего племени, а только добрый сосед, который всегда готов помочь.
— Но радоваться с нами ты не хочешь?
— Дел много. А потом, сомневаюсь, что радости там будет много: слишком большая беда обрушилась на ваш народ.
— Да-а, беда великая. Но ведь жизнь продолжается. Скоро в наших рулах будет слышаться плач детей, а что может быть лучше этого? Наш род, как и племя, поднимется с колен. Обязательно поднимется.
— Вот и мне предстоит еще многое сделать, чтобы подняться с колен и точно знать, что завтра голод не войдет в мое жилище, а родные не будут знать нужды.
— Ты говорил, что хочешь получше нас узнать. Хороший случай.
— Согласен. Но с другой стороны, лучше пока ты там расскажи о нас. Если новость никого не разозлит и нас все равно будут рады видеть, то на следующий год обязательно побываем.
— Договорились. Знаешь, Улла и Лайя хотели стать твоими женами.
— Это зачем? — встрепенулся Дмитрий. Вот уж чего не хватало.
— Ты настоящий охотник, герой, почему им не хотеть этого? Такого великого охотника ни одно из четырех племен не знало.
— Ты им скажи, чтобы не глупили. Пусть идут замуж, если найдутся достойные женихи.
— Не будет женихов, — тяжко вздохнул Рохт, — слишком большая беда. Потому и везу молодых хакота. На эту зиму у нас припасов много, так много, что голод к нам не заглянет. Но охотники нужны. Может, получится уговорить их остаться. В стойбище много пустых рулов, пусть занимают.
— Не останутся.
— Почему? Они великие охотники, убившие бакана, на арухе им будет много чести, их будут восхвалять. Они молоды, и им захочется, чтобы о них помнили потомки, а они могут совершить великое дело, возродить род Волка, вернув ему былую силу. Внуки внуков и их внуки будут помнить их имена, а великий дух приблизит их к себе и пустит жить в свое стойбище, а такого достойны только великие охотники и герои.
— Ну может, ты и прав. А как же Улла и Лайя?
— Если бы ты поехал на арух, то было бы трудно. А теперь будет просто. Я знаю, что женихов им там не найти, они невинны и могут выйти замуж только на празднике, тебя там не будет, но зато будут Торк и Отта, тоже великие охотники. Девочки молоды, но не глупы, понимают: тебя нет, ты можешь и на следующий год не пойти, — если они откажут этим, то могут надолго остаться одни или оказаться вторыми или третьими женами у простых охотников, а может, и худших. Потому что Отта и Торк без жен не уйдут.
Что же, за парней можно только порадоваться: по сути, у их невест нет выбора, и их судьба уже практически предопределена. Вот и они это знают, вон как радуются. Ох, лодыри вы мои, как же вас здесь тормознуть. Оно ведь и Лариса тут, медик она так себе, но всяко-разно в чем-то получше ваших шаманов понимает, приглядит за девочками, а то, не приведи бог, беда какая, — молоденькие ведь еще.
— Торк, Отта, вы идете за невестами, а потом ваш путь будет домой. Но ведь можно прожить разную жизнь. Я знаю, вас будут уговаривать поселиться в других родах, будут предлагать самых красивых невест, потому что народ сауни постигла большая беда и им нужны охотники, чтобы возродиться. Просто помните, что здесь вас ждут и здесь вам рады. Эти рулы будут вашими. — Дмитрий показал на два вигвама, что волей судьбы оказались в его собственности. — Впереди еще много удивительного, что мы сможем сделать, и не все будет таким скучным. Сейчас мы только выбираем камень, а дальше начнем обрабатывать. Тут будут очень удивительные вещи.
— Ты нам подаришь чудесные ножи и топоры? — не удержался Торк.
— Только если вы останетесь со мной.
— Мы не горшки с зерном, чтобы нас можно было обменять на шкуру зоба, — возмутился Отта.
— А сколько шкур нужно отдать за один такой нож? Ты можешь это сказать?
— Но ты подарил нож Рохту.
— Ты хочешь сказать, что Рохт недостоин этого подарка?
— Мы великие охотники, победители бакана.
— Все, что смогли сделать мы, — это устроить ловушку и испугать баканов. Я победитель бархи, но я только стрелял в него. Рохт, когда был таким, как вы, два раза выходил против медведя и два раза убивал его, имея только каменные копье и нож. Мы победили, потому что были умнее или имели хорошее оружие, он — потому что храбр и ловок. Так кто из нас великий охотник? Волки — мои соседи, Рохт — мой друг и вождь рода, нам и дальше жить рядом, и я показал свое уважение к ним.
— Разве мало мы для них сделали? — не унимался Отта. — Этой зимой в их рулы не войдет голод. Мы спасли их от смерти. Но Рохту ты подарил нож, а нам не хочешь.
Хм. Растащило ребяток. Что, аппетит приходит во время еды? А ну осади, йошки-матрешки. Ты гляди, на шею сели и ножки свесили. Ну да, помогли вы, и изрядно, так и что с того. Можно подумать, я им и вправду что-то должен, а теперь они решили предъявить счет. Э-э, не-эт, парни, так дело не пойдет. Я ничего не забыл и вам забыть не позволю. Не останетесь — не надо, но позволить вам уехать с чувством, что вас тут обидели, я не могу.
— Рохт мой друг и помог мне. А вы, я вижу, забыли, как мы познакомились. Помните, ведь это вы прокрались ко мне домой и украли Уллу и Лайю. Но я сохранил вам жизнь, я сделал вас великими охотниками, у каждого из вас есть часть шкуры бакана, знак великой победы, вы отправляетесь на арух и получите своих жен. Я ничего вам не должен.
— Один ты не справился бы, ты сам об этом говорил, — гордо вскинул подбородок Отта.
— Конечно, не справился бы, поэтому я мог взять двух молодых волчат, и они помогли бы мне в этом ничуть не хуже вас. Но я взял вас. Подумай, почему?
— Ты будешь еще охотиться на бакана? — Пока Отта препирался, Торк все время внимательно слушал. Этот парень не только превосходил своего товарища сложением, но еще был куда более рассудителен.
— Баканы никуда не ушли и зимовать будут здесь. Мне придется охотиться на них, потому что Волкам нужна будет помощь, а мне некогда будет делать зимние запасы.
— Но как ты убьешь его, ведь твоя машина больше не сможет поехать?
— У меня есть голова, а в ней много знаний. Придет время, и я убью еще одного бакана, чтобы голод не пришел ни к Волкам, ни к нам. И на этот раз я смогу обойтись один. А потом… Потом я сделаю так, что голод больше никогда не придет к нам. А вот один я буду или нас будет трое — уже вам решать.
Парни уехали, и Дмитрий так и не понял, что они собираются делать. Однако он сильно сомневался, что Отта останется. Парень слишком самолюбив. Сейчас, после состоявшегося разговора, Соловьев постарался детально припомнить все, что было связано с ребятами. Ну все правильно. Отта подбил своего друга на экспедицию за невестами, Отта всегда первым порывался удрать на охоту и чаще устраивал перекуры. Именно он был заводилой в этой паре, более крупный Торк частенько просто шел на поводу у своего друга.
И все же, может, Дмитрий был слишком резок? Так ли нужно завлекать людей переехать к новому месту жительства? Возможно, и не так. Скорее всего, не так. Точно не так. Но вот спустить этому напыщенному мальчишке его самоуверенность и то, что он помнит только то, что ему нужно, Соловьев не мог. Пусть помнит все и знает, что никто и ничего не забыл, иначе сам себе напридумает черт знает чего и решит, что его крепко обидели и надули. Еще и справедливость захочет восстановить. Не нужно это Дмитрию, совсем не нужно. А вот люди нужны. Мужики нужны, чтоб им ни дна ни покрышки.
Потянулись томительные дни ожидания. Но он вовсе не собирался ждать возвращения ребят и их решения на берегу озера, все время высматривая, не появились ли пироги. Еще чего. Дел невпроворот, так что работать, работать и еще раз работать.
Днем занимался обустройством будущего ледника, забирая стены в плетни. Полы получались на диво: ровная плита сланца — что еще нужно. Глубина, правда, так себе, но он все же надеялся, что для ледника будет вполне достаточно, к тому же Дмитрий поднял стенки, устроив вал по периметру. Не стоит забывать, что слой льда на полу тоже заберет часть высоты.
Девчата занялись обмазкой стен и потолка кузницы глиной. Тут хватает того, что будет способствовать возгоранию, так что лучше бы обезопаситься.
Пространство под навесом разделили на две части: одна будет под летнюю кухню, здесь он планировал поставить еще одну печь, но это уже на следующий год. Не топить же в доме летом — жарковато получится, — а на свежем воздухе самое оно.
Вторая отошла под кузницу и гончарную печь. Здесь вообще-то получилось отдельное помещение с широкой дверью из камышового мата. Он просто отставлялся в сторону, света получалось достаточно, а как нет необходимости в кузне — так достаточно приставить мат и подпереть палкой. Просто так и со вкусом. Понятно, что убогонько, но пока так, а дальше будет видно.
Вечерами Дмитрий возвращался к гончарному делу, постигая его азы. Постепенно у него получалось работать с кругом все лучше и лучше. Ноги уже сами собой достаточно равномерно вращали его, позволяя думать только о руках. С руками тоже не все так просто. Глина никак не хотела даваться. Изделия то получались кривыми и кособокими, то просто сминались или рвались под напором неопытных рук. Дмитрию ничего не оставалось, кроме как стиснуть зубы и продолжать корпеть. Как там говорится — не боги горшки обжигают? Вот как есть, в тему.
Наконец он начал чувствовать материал, и у него получился первый горшок, очень похожий на чугунок. Класс! Он уже думал, что никогда не выйдет. Хм. Вообще-то не получилось. Для того чтобы отделять изделия от круга, он использовал волос мамонта, выбрав самый длинный, сантиметров на шестьдесят. На концах привязал деревянные ручки — и вперед, волос прочный и достаточно тонкий, так что получилось нормально. А вот срезать им податливую глину не получилось, потому как она изрядно смялась, лишив горшок правильной формы.
Разозлился не на шутку и спсиху тут же смял конструкцию. Пометался по комнате под испуганные взгляды своих женщин, потом выскочил на улицу, прошелся, продышался прохладным чистым воздухом и вернулся. Ничего. Не боги горшки обжигают. Собрал остатки своей выдержки — и опять за круг.
Горшок получился на этот раз куда быстрее. За время, пока он мучил именно этот кусок, Дмитрий успел выбрать из него все инородные и твердые частички, которые поначалу создавали много трудностей. Так, теперь аккуратно, как пилой, туда-сюда и вкруговую. Во-от та-ак. Красота! Он аккуратно взял изделие в руки и отделил от рабочей поверхности. Получилось! Вот он, первый его горшок!
От охватившей его радости он так засветился, что, казалось, затмил горящие в комнате лучины. Женщины, наблюдая за ним, тоже разулыбались. Сайна, несмотря на уже выпирающий живот, бодро подхватилась и, подойдя к Дмитрию, взяла у него из рук мягкий горшок. Здесь керамика была епархией женщин, потому она знала, как это проделывать. Повертела его в руках.
— Карашо. — Чего плохого, их изделия были кривобокие, неказистые, а тут просто глаз радуется ровным и плавным формам.
Сайна уже говорила по-русски, с трудом, безбожно коверкая слова, но уже могла более или менее строить простенькие предложения. Лариса всячески закрепляла успех, начав учить ее письму. Дмитрий для этого изготовил небольшую доску с бортиками, куда поместили влажную глину. Вот на этой доске и тренировалась вечерами его вторая жена под неусыпным контролем первой. Пока она вычерчивала палочки, прямые и наклонные, но лиха беда начало. Подолгу этим делом заниматься не получалось, дел и без того хватало, но по часу в день обязательно отводилось этому занятию.
Повертев посудину в руках, она протянула ее Ларисе, и та тоже осмотрела ее со всех сторон. Было видно, как она рада тому, что у Дмитрия наконец стало что-то получаться. Им уже удавалось готовить в печи, но с помощью котелка было несколько неудобно, а если появится вот такая посуда, специально предназначенная для этого, будет совсем другое дело.
— Дим, он какой-то тяжелый.
— Так сырой же.
— Но и высохнет — будет нелегким, ничуть не легче котелка. Стенки слишком толстые. Тоньше не получается?
— Если долго мучиться, что-нибудь получится, — уверенно заявил Дмитрий. — Вот только сомнительно, что нужно тоньше. Керамика же, а ей в печь лезть, так что так, пожалуй, будет прочнее.
— Ну да, — улыбнулась Лариса, — я как-то об этом не подумала. Но кружки и тарелки будут потоньше?
— Не намного. Нам нужно, чтобы покрепче было, а не красивее. Иначе только гончарным делом и пробавляться.
— Ладно. Ну что, до сна еще время есть, давай тренируйся лепить кружки, плошки, поварешки.
— Слушаюсь, мой генерал. Но поварешки все же я лучше из дерева вырезать буду, сомнительно, что у меня получится такое из керамики.
— Согласна.
Тут, как говорится, главное — начать. Почувствовать. А дальше само пойдет. И пошло. Сначала он слепил кружку, потом крынку, тарелку. Каждое свое изделие он представлял на суд общественности, и она, общественность, благосклонно кивала и одобряла. Так увлекся, что его пришлось тормозить. Лариса все же не выдержала и, постучав по циферблату часов, которые каждый полдень подводила, заявила, что уже далеко за полночь и пора бы поспать малость. Ага. Это она права.
Когда закончил с ледником, приступил к изготовлению ведер. Одно-единственное оцинкованное ведро никак не могло покрыть их потребностей. Ведерки обещали получиться увесистыми, но что тут поделаешь. Как говорится, чем дальше в лес, тем толще партизаны. С каждым разом Дмитрий все больше и больше удивлялся сам себе. Как все же много он знает или хотя бы о многом имеет представление. Раньше об этом как-то не задумывался, а тут, как приперло, — так откуда все и берется.
Коротенькие досточки — это не то что большая доска, с ними все куда как проще, их можно легко наколоть с помощью топора, только нужен кругляк без сучков и желательно приличного диаметра. В идеале сосна, но сосны росли довольно далеко, так что придется обходиться тем, что под рукой.
Но тут встал вопрос с инструментом. Можно обойтись и одним топором, но проблематично, лучше уж потерять денек, а сделать полноценный рубанок. Может показаться, что изделие сложное, но на деле это не так. Из металлических частей там нужно только лезвие, остальное все дерево. А вот дерево лучше брать потверже: береза, акация, орех. Акация в наличии имелась, и к тому же хорошо просохшая. Стамеска, уже успевшая себя зарекомендовать, тоже есть, так что тянуть время причин никаких.
Уже на следующий день он приступил к изготовлению ведер. Как уже говорилось, начинается все с досок. Берется пень и рубится на четыре части. Каждая четвертинка также на две или три части, все зависит от толщины кругляка. Потом у полена обрубается конец, в результате чего выходит усеченный конус. Вот это поленце распускается еще на три части. Заготовки готовы. Дальше на верстак — и работать рубанком. Немного труда, и гладкая, оструганная со всех сторон досточка готова.
Работал не разгибаясь целый день, в результате чего получил хороший такой запас. Увидев это, Лариса даже пошутила, что им столько ведер вроде как и не к спеху, парочки вполне достанет. Конечно, достанет, но только сегодня вечером он планировал начать лепить посуду, а раз так, то нужна ровная поверхность, чтобы выставлять изделия на просушку.
Войдя в дом после трудового дня — он настолько увлекся, что весь день провел на воздухе, там же и питаясь тем, что ему принесла Сайна, — Дмитрий даже присвистнул от удивления.