Он сжал кулак и поднял ее вверх.
— Будь проклята за то, что ты сделала!
Она схватила его руку обоими своими и попыталась ослабить хватку.
— Кри? Да что с тобой?
Но похоже, слова ее не были услышаны. Он яростно уставился на нее.
К тому времени, как кровь очистилась от снадобья, которое ему дали, и он пришёл в себя, было уже поздно.
Рубати едва цеплялась за жизнь.
Монакрибос в ужасе отшатнулся, когда он оценил картину и увидел, что он сделал с женщиной, которую любил больше всего на свете. Он увидел свои окровавленные руки и её ослабленное тело.
— Ру?
Её дыхание прерывалось, она смотрела на него, слишком слабая и сломленая, чтобы двигаться. Слезы капали из углов её глаз, оставляя потёки крови на лице. Она тяжело сглотнула, прежде чем произнести слабым, наполненным болью шёпотом.
— Я собиралась рассказать тебе о нашем ребёнке, которого я ношу. Но теперь слишком поздно. Ты убил нас обоих.
С этими словами, она испустила последний вздох. И свет, который всегда светил так ярко в её глазах, поблёк и оставил их стеклянными и пустыми.
Опустошен. Лишён единственной любви, которую он когда-либо знал.
Откинув голову, Монакрибос взревел от ярости и горя. Невообразимая боль кромсала каждую фибру его души.
Он прижал ее к груди так крепко, как только мог. В этот момент его сердце и душа разлетелись на осколки.
Будь они все прокляты! Они назвали ему цену прекращения войны. Что всю его армию нужно будет подавить.
Он сделал это ради мира. Без вопросов. Без промахов. Он убил и друзей, и врагов без жалости.
Но он отказался причинять вред своей жене, и это много о чем им сказало. Он предупредил, что нужно оставить ее в покое. Как и его мать, он был яростным и разрушительным созданием. Все они это знали.
Им следовало услышать его предупреждения.
Он планировал забрать жену и бежать из этого места. Скрыться где-нибудь, где они не смогли бы их найти.
Но вместо того, чтобы отпустить, они обманули его.
Теперь же…
— Вы заплатите за это! — закричал он в небо. — Пусть даже это будет последнее, что я сделаю! Каждый из вас вкусит мою месть, которую я запихну в ваши глотки!
Он пробежался пальцами по губам Рубати, покрыв их кровью, затем использовал её, чтобы нарисовать связующие символы на своём теле — они идентичны тем, что были у Ника в облике Амброуза.
— Кровью своей жены и нерождённого ребёнка, я клянусь, что мои сыновья будут всё это помнить и они унаследуют все мои способности, мою силу, мою ненависть, и мой гнев. Ни один не забудет, что вы сделали сегодня. И с каждым поколением мы будем становиться сильнее, пока не будем иметь достаточную мощь, чтобы сломить вас и править вами! Нам не будет покоя, мы не сдадимся, пока не придёт день, когда мы отомстим за то зло, что вы совершили. Пусть наш гнев обрушиться на вас! Да будет так!
И пока он продолжал взывать к мести, напревленной в сторону богов, которые причинили им зло, прижимая её, он почувствовал, как что-то ударило его в живот.
С яростным лицом он отстранился и увидел, что её кровь начала вертеться и закручиваться вокруг него. И ветер вознес его крики.
Вдруг пронзительный свет вырвался из её тела, разрывая грудь, где было сердце, которое когда-то дарило ей жизнь.
Монакрибос отшатнулся и поднял свою руку вверх, чтобы прикрыть глаза. Свет танцевал и закручивался, собираясь вместе, пока не сформировался в прекрасную молодую женщину, поразительно похожую на его жену.
Но Рубати была светловолосой и бледной, а это создание было её темным двойником.
Идеальная тень его прекрасной жены.
С грацией и достоинством взрослой богини, она поднялась и встала перед ним. Но несмотря на внешность, женщина огляделась в замешательстве и недоумении. Она была потерянным ребёнком, который ничего не знал о мире, в котором она только что родилась.
Монакрибос медленно встал.
— Рубати?
Она нахмурилась, будто бы не поняла ничего из того, что он сказал.
Когда он подошел к ней, она отшатнулась.
— Отойди от неё… это не твоя жена.
Выругавшись, он повернулся к Кэм, намереваясь убить её. Но она была не одна.
Она стояла в храме его матери со всем пантеоном.
Ее кожа отливала золотом и перламутром. Кэм медленно подошла к нему.
— У неё нет сердца, Монакрибос. Она только оболочка, наколдованная твоим горем. Физическое проявление всей пустоты, которую ты чувствуешь внутри.
— Тогда пусть её будут звать Батимаас. Ибо она обещает чуму и бесконечные страдания на этой земле. Я проклинаю вас в ответ, как вы прокляли меня. Никто из вас не будет знать ни мира, ни любви, ни счастья. Никогда. До того дня, когда вы поступите со мной правильно и вернете то, что незаконно украли. Будьте прокляты вы все! Будьте вы прокляты!
Вместе с этими словами он вытащил свой меч Малачая и с яростью обрушился на богов. Так или иначе, он не покинет комнаты, пока не перебьёт их всех!
До тех пор, пока пол не будет залит их красной кровью.
Они думали, что война окончена. Но это было только начало…
Глава 12
Коди ахнула, чувствуя, как воспоминания Ника оставляли ее, и она снова очутилась у Меньяры в его объятиях.
Тяжело дыша, она окончательно поняла, почему чувствовала такую связь с ним.
— Моя мать — возродившаяся Батимаас, — прошептала она.
Калеб кивнул.
— Она пустая оболочка. Когда она встретила твоего отца, он дал ей сердце, которого ей не хватало, и завершил её. Это допустило твоё рождение, как завершение… той части ее, что была Рубати. Именно это делает тебя якорем для Малачая. Даже когда он в таком состоянии, он чувствует тебя, кем или чем ты являешься.
Коди положила свою руку на щёку Ника.
— Ты меня понимаешь?
Ник медленно моргнул, а затем кивнул. Оставаясь в виде Малачая, он медленно опустился на пол и поставил её на ноги.
— Лучше?
— У меня есть мои силы… пока. Так что думаю, что ответ «да», — он косо посмотрел на Джейдена. — Но ты не объяснил, какое отношение к этому имеют Грим и Лагерр.
— Их дочь была той, что опоила Монакрибоса, — тихо сказал Джейден. — Не нужно говорить, что он слегка тронулся.
— И у тебя есть пробел в воспоминаниях, Ник. — Ксев скользнул взглядом по отцу. — Никто из Малачаев до тебя не знал, что случилось с Монакрибосом.
Он нахмурился.
— Да, ты прав. Я знаю судьбу всех их. Но его отсутствует.
Ксев кивнул.
— Потому что мой отец и его друзья разорвали Монакрибоса на части.
Джейден прошипел:
— Я не имею к этому никакого отношения. Если ты помнишь, я был против, так как не знал, что смерть Монакрибоса сделает с Джаредом. Именно я рисковал всем, чтобы вернуть его обратно!
— Так ты был против…
Ник почувствовал, что его силы вновь ослабевают, и его накрыла волна страха. Это была катастрофа и можно сказать конец света.
— И как ты его вернул?
Джейден тяжело вздохнул.
— Новый Малачай, Джерос, возник из крови Монакрибоса, тем же способом, что и Батимаас из Рубати. Я сдуру подумал, что он будет точно таким же, как она. Невинным и несведущим. Безвредным.
— Вот они все удивились, — саркастически заметил Калеб.
Ксев горько рассмеялся.
— Как и было сказано в проклятии Кри, он вернулся жутко озлобленным и с жаждой мести. Его первой целью было выследить дочь Грима и Лагерр и страшно отомстить.
Ник понимал к чему все идет.
— Поэтому они снова убили его.
— Уверен, что хотели, — сказал Ксев. — Но нет. Им не позволили. Так что они прокляли его к смерти от руки собственного сына. Эту часть ты знаешь, потому что она уже случилась с тобой.
Калеб отсалютовал ему.
— И так, когда родился сын Джероса, Эвандер, и убил Джероса, он осознал, что однажды его сын сделает то же самое. Эвандер решил, что лучший способ отомстить за это маленького проклятие — пленить двух созданий, которые навлекли это на него и его потомков, и сделать их рабами на веки вечные. Более того, он решил кормиться их силой и сделать их своими генералами, которые бы служили ему и его армии.
— Ну, это объясняет гадкое отношение Грима ко мне. — Он больше не был богом смерти, и его действия зависели от воли Малачая. Да, у Ника тоже были бы проблемы с этим. — Когда мы впервые встретились, он сказал, что был ангелом смерти.
Калеб фыркнул.
— В некотором роде. Даже будучи богом, он не был главным божеством, а скорее своего рода эскортом. Спустя века падения и того, что Эвандер сделал с ним, он понял, что под знаменем Малачая у него была работёнка получше. Хотя понижение в должности все еще было проблемой.
Ник наконец-то достаточно удерживал контроль, чтобы вернуться в человеческое тело.
— И я бесил его даже больше, когда пренебрегал им.
— Да, бесил, — агрессивно произнес Калеб. — Но это то, что ты делаешь лучше всего, Готье.
— Спасибо.
— Ну, да ладно. И у меня это выходит лучше всего. Вот почему мы ладим.
Ник фыркнул, зная, что Калеб был прав. Его голова всё ещё кружилась от количества информации, и он попытался разобраться со всем этим.
— Есть какой-нибудь способ вернуться и помочь Чарити и остальным? Не хочу оставлять её там раненой.
В странных глазах Джейдена появилось сочувствие.
— Это не твоя битва, дитя. Извини.
— Но если ты изменишь то, что происходит… если мы узнаем, что пошло не так, то её мир будет не таким.
Ник обдумал слова Ксева.
— Всё это время мы пытались остановить Амброуза.
Ксев кивнул.
— И оказалось, это не Амброуз. Всё это время ты был прав. Проблема не в тебе.
— Мне не лучше от того, что это мой ребёнок.
Джейден напрягся от этих слов. Но слишком поздно, он осознал, что его собственные сыновья заметили его непроизвольную реакцию.
Они обменялись безмолвными, горькими взглядами взаимной обиды братьев на своего отца. Хотя Ник был рад видеть, что в этот раз они поладили, но ему было неприятно, что их объединила ненависть к отцу.
Коди прокашлялась, пытаясь их отвлечь.
— Ты узнал ещё что-нибудь из будущего?
— Не так уж и много, но мы встретили дочь Кириана. И двух детей Сими.
Из глаз Коди тут же покатились слёзы.
— О Боже мой! Люси и Амара были там! — выдохнула она. — Они живы?
Это шокировало не меньше их открытия.
— Ты знаешь о них?
Она кивнула, плача еще сильнее.
— Я никогда не упоминала о них при тебе, потому что предполагала, что они давно мертвы. Так что в этом не было необходимости. — Она издала лёгкий истеричный смешок. — Не могу поверить, что они пережили нападение! Я так рада, что они справились.
— И ты знаешь, что Люсьен замутил с моей дочерью?
Шок от этого мгновенно остановил её слезы. Она резко и оглушительно икнула.
— Серьёзно?
Он кивнул.
Шмыгая носом и улыбаясь, она вытерла свои глаза.
— Ну, поскольку я понятия не имела, что у тебя есть дочь, нет, я не знала об этом.
— Ты знаешь, кто их отец? — спросил Калеб.
Она кивнула.
— Не хочешь рассказать?
Прикусив губу, она элегантно вытерла глаза рукавом, затем прокашлялась.
— Принимая во внимание, кем они являются и как собрались вместе, думаю, не лучшая идея делиться этим с присутствующей здесь компанией… Эти знания могут изменить будущее. Потому что я вполне уверена, что узнай вы правду, один из вас попытался бы это остановить.
— Коди…
— Поверь мне, Ник. Я знаю, как поступишь конкретно ты.
Он бы поспорил, но она знала его лучше, чем кто-либо другой.
— Ладно, сдаюсь перед твоим превосходным здравым смыслом. — Но это не облегчило боль в его груди. Он повернулся в Ксеву. — Я чувствую, что должен что-то сделать. Мы бросили их под огнём. Чарити была ранена. Мы можем отправить какую-нибудь помощь?
Грустный Джейден покачал головой.
— Извини. Это так не работает. Их будущее принадлежит только им.
— Но это неправильно.
Джейден посмотрел на своих сыновей.
— Жизнь несправедлива. Она учит выживать. Вот почему то, что тебя не убивает — делает тебя сильнее.
Калеб вздохнул с отвращением.
— Здесь присутствуют люди, которым не стоит заводить потомство.
— Аминь, брат. Споём это хором. — Ксев сделал какой-то странный жест рукой, должно быть, демонический эквивалент приветствия.
— Итак, Капитаны? — спросил Ник, входя в образ Боунса Маккоя из «Стар Трека». — Как мы можем исправить пространственно-временной континуум?
— Амброуз сказал, что Глаз Ананке — это ключ, — Коди указала на пол, где Ник оставил его. — Нам следует начать с него.
— Ух ты! — Джейден встал на пути Ника. — Что именно сказал тебе Малачай?
— Что он облажался со всеми попытками остановить это. Он сказал использовать Глаз в качестве путеводителя и сделать всё так, как и должно было произойти, чтобы ничего больше не испортить.
Калеб скривил губы.
— О, я знаю это выражение лица.
— Да, — вздохнул Ксев. — Меня начинает тошнить.
Ник приподнял брови.
— Что? Говорите уже.
— Он знает нечто жизненно важное, Ник, чем он не делится, — Калеб кинул на Ксева презрительный взгляд. — Помнишь ту битву, когда он якобы случайно забыл сказать, что наши способности не будут работать?
— И тогда наши враги могли быть вдвое сильнее? Да, я помню. Я всё ещё хромаю из-за этого.
— Ник, запомни на будущее это выражение лица.
Джейден бросил на сыновей удивленный и раздражённый взгляд.
— Я думаю, как лучше объяснить, раз уж вы, двое шакалов, не захотели рассказать ребёнку, что такое Глаз.
— Это Камень Судьбы.
Тот закатил глаза от слов Калеба.
— Это больше, чем Камень Судьбы, — он глубоко и раздражённо вздохнул, затем пошёл к Глазу и поднял его. — Ник? Знаешь, кем была Ананке?
— Первородной богиней судьбы. Примерно такой же, как Тиамат.
Похоже, полученный ответ вызвал у Джейдена раздражение. Приятно знать, что его глупость бесит не только его маму и учителей.
Джейден положил Глаз на сломанную полку.
— Ананке — это принуждение. Она была богиней неизбежности, — он поставил ещё три камня рядом с Глазом. — Думай о ней как о неподвижной точке.
— Он знает, что такое точки отсчёта, — процедил Ксев сквозь стиснутые зубы. — Он не… — Он посмотрел на Ника. — Хорошо, он может быть идиотом, но он очень умный и полезный придурок.
— Спасибо. Пожалуйста, не пытайся поддерживать моё эго. Я не могу позволить себе психиатра.
Джейден кашлянул, чтобы обратить на себя их внимание.
— Опять же, не просто точки отсчёта. Она бесформенная, невидимая сила, что затягивает тебя в неизбежность.
— То есть она как гравитация для судьбы.
— Именно. Она удерживает временную последовательность вместе. Она порядок в хаосе.
— Но… — Ник замер, обдумываля то, что сказал Джейден. — Гравитация имеет скорость освобождения.
— Как и Ананке.
У Ника отпала челюсть.
— Ты говоришь то, что я слышу? Или я слышу то, что хочу, потому что хочу верить в это?
— С правильным применением силы и равновесия, даже точки отсчёта можно изменить. У всего, абсолютно у всего, есть свобода выбора. Но изменение точки отсчёта может иметь разрушительные, невообразимые последствия.
— Например, ослабленная ткань вселенной, — сказала Коди позади него. — Это то, от чего охраняют зайтигеры.
— Она права.
— Да, я не хочу этого делать. Я однажды расслабился на простыню. Моя задница всё ещё горит от побоев моей мамы. Это научило меня быть аккуратней с вещами.
Прижав руку ко лбу, Ксев застонал.
— Хватит разглагольствовать… мне кажется, что Амброуз пришёл к такому выводу и испортил что-то, что не смог исправить.
— Может, это нам устраивает Киприан? — Калеб почесал свой подбородок.
— Или, возможно, Киприан всегда стоял за этим, — Джейден дёрнул подбородком в сторону Коди. — Подумайте, что такое Арэли? Что они делают.
Коди скорчила рожицу.
— Они следят и записывают историю людей.
— И?
— Они — сила, что защищает и вершит правосудие.
Джейден кивнул и махнул рукой, как будто они все понимали суть разговора, но Ник, как и Коди, оказался сбитым с толку.