— Чтобы у меня что-то получилось, — парировала Айви, — мне нужно, чтобы они сдались. Мне нужны террористы в наручниках.
Даниэла подалась вперед, складывая руки на столе.
— Возможно, — сказала она, — мы все можем получить то, чего хотим.
…
Я сидела на полу в пустом кабинете. Рядом со мной Доктор Кларк обрабатывала рану Генри.
— Не волнуйся, — на удивление спокойно, учитывая обстоятельства, сказала мне она. – Ранение в плечо редко бывает смертельным.
Он потерял много крови. Я не сказала это вслух, не могла позволить себе сказать это. Вместо этого я спросила:
— Почему?
— Если пуля не задела важную артерию…
— Нет, — с нажимом произнесла я. – Почему вы согласились сдаться?
— Потому что, — мягко произнесла Доктор Кларк, — это для общего блага.
Правительство Соединенных Штатов хотело увидеть террористов в наручниках. Этот кошмар должен был получить лицо. Они должны были победить.
Миссис Перкинс была мертва. И, как только Даниэла спросила, Доктор Кларк предложила сдаться. В качестве покаяния?
Нет, — подумала я, наблюдая за тем, как она спокойно обрабатывает рану Генри. – У неё была цель.
Даже сейчас, после всего, что случилось, Доктор Кларк делала всё во имя «Senza Nome».
Террористы сдадутся, как и хотела Айви. Миссис Перкинс в мешке для тел и Доктора Кларк в наручниках.
И две трети наёмников.
Оставшиеся мужчины – те, с кем Даниэла заключила сделку – выберутся из этого живыми и значительно обогатятся, при условии, что они помогут вывести из строя остальных. Удивительно, сколько мужчин было готово предать свой отряд, если на кону стояли двадцать миллионов долларов и обвинение в государственной измене.
Я услышала первый выстрел.
Большинство из наёмников, которых Даниэла предложила преподнести Айви на тарелочке, не хотели сдаваться. Именно поэтому Даниэла оставила двух мужчин у моей двери – и больше мужчин у дверей кабинетов.
Больше выстрелов. Движение.
Даниэла спустила снайперов с крыши. Она впустила штурмовую группу и теперь они делали свою работу.
— Она выберется? – внезапно спросила Доктор Кларк. – Даниэла?
Таким был план – и, судя по тону Доктора Кларк, она этого хотела. Только этого.
— Вы правда делаете это ради всеобщего блага? – спросила я. – Или ради неё?
— Всё чисто! – я услышала в коридоре чей-то крик.
Это был знак, что остальные наёмники – люди Даниэлы – должны были уходить. Даниэла сбежит. А вместе с ней – несколько мужчин. Правительство получит свои мешки для трупов и свои аресты.
И никто и никогда не узнает правду.
— Не только ради неё, — Доктор Кларк молчала так долго, что я перестала ждать ответ. – Я делаю это ради мужчины, который меня завербовал. Он завербовал и тренировал нас всех.
Я впервые слышала об этом человеке. Первый намёк на руководителя «Senza Nome».
— Сегодня Даниэла доказала, — сказала Доктор Кларк. – Она достойна.
— Достойна? – мой желудок резко изогнулся. Даниэла была знакомым мне дьяволом. Она была меньшим из двух зол.
Но ещё она была террористкой.
Мои люди – организация, на которую я работаю – они были моей семьей. Когда я вспомнила слова Даниэлы, дверь распахнулась и в комнату ворвались офицеры из штурмовой группы. Меня учили – ещё с колыбели – защищать свою семью.
— Достойна, — повторила Доктор Кларк, когда мужчины бросили её лицом в пол. – Она его дочь.
— Здесь один раненный! – крикнула женщина, опускаясь на колени возле Генри.
— Чисто!
Нас окружали крики, но я была полностью сосредоточена на Докторе Кларк.
— Его дочь? – переспросила я.
Для людей, с которыми ты имела дело, — сказала мне Даниэла, — я скорее забота.
Доктор Кларк была прижата к полу, её руки сковали у неё за спиной. Она улыбнулась.
— Его дочь. И теперь она доказала, что достойна, — сказала она – истинная верующая, до последнего, — быть его наследницей.
ГЛАВА 64
О захвате Хардвика говорили в международных новостях. Как и о его освобождении. Всех террористов арестовали или убили.
По крайней мере, такова была официальная версия.
Весь мир считал, что Даниэла Николае была двойным агентом. Она помогла штурмовой группе пробраться в здание и вывести из строя её группировку. В процессе она и её не рождённый ребенок были убиты.
Соединенные Штаты получили свою победу. Родителям вернули их детей.
А я знала ещё одну правду, которую я не хотела знать. Ещё один секрет.
Возможно, именно тяжесть подобных секретов, а не только предусмотрительность, заставила Айви начать вести свои файлы. Она загружала свои секреты в программу. Может быть, тогда ей не приходилось носить их в себе.
— Подними руку над головой. Теперь повращай рукой.
Сжимая зубы, я выполнила указания врача. Я получила трещину в челюсти, головную боль и очень болезненное, хоть и не вывихнутое, плечо.
Когда всё кончилось, я это почувствовала. Всё это – боль, панику, всё, что могло пойти не так.
— Каков вердикт, доктор? Наш пациент будет жить?
Пока я размышляла, в комнату зашел Адам. Доктор прищурилась.
— Вы – её отец? – спросила она.
Айви была занята, мешая СМИ и не подпуская их к больнице – к Генри, Анне Хейден и ко мне. Если бы решение принимала она, Айви не отошла бы от меня ни на шаг.
— Дядя, — ответил врачу Адам. Я видела, что женщина собиралась сказать ему, что она будет говорить только с моими родителями или опекунами.
Я заговорила:
— Почти то же самое.
Пока доктор рассказывала Адаму о моём состоянии, на его лице не было эмоций. Но я знала его достаточно хорошо, чтобы видеть эмоции, которые он держал в себе. Томми умер, так что он был единственным, кто мог заменить мне отца.
Вскоре доктор оставила нас наедине. Адам подошел ко мне. После долгой паузы он присел рядом со мной на стол для осмотра. Он не кричал на меня. Не спросил, как я себя чувствовала. Он просто сидел там, а я подалась к нему.
Он обнял меня, и я плакала – мы оба дрожали от моих всхлипываний.
Он держал меня, держался за меня. А когда я перестала плакать и выпрямилась, утирая слёзы тыльной стороной руки, он не сказал ни слова.
— Мне жаль, что Даниэла тебя вырубила, — сказала я. Он победил меня в моей же игре спокойного молчания.
В ответ Адам поднял бровь.
— Правда?
— Не особо, — с едва заметной улыбкой, призналась я. – Но мне жаль, что это было нужно.
Адам фыркнул.
— Я слышал, ты наказана до сорока лет, — сказал он, подавляя желание самому меня отругать.
— Уверенна, Айви преувеличивала, — сказала я.
Адам поднял вторую бровь.
— Правда?
Дверь больничной палаты открылась. Я ожидала увидеть Айви или Боди, который обещал принести что-нибудь поесть, но вместо этого в комнату зашел Уильям Кейс. На нём была та же одежда, в которой я видела его в последний раз.
Его густые седые волосы растрепались. За этот день он постарел на десяток лет.
— Ты цела?
Те же слова, которые он говорил мне раньше, но на этот раз я услышала в его голосе больше эмоций, чем когда-либо. Я гадала о том, поверил ли он, как и все остальные, что Даниэла и её ребенок погибли. Учитывая всё, что я знала об этом мужчине, если он ещё не знал правду, то скоро он её узнает.
— Со мной всё будет в порядке, — сказала я. Это была правда. Почти правда.
— Если бы я не думал, что меня убьют на месте, — произнёс создатель королей, подходя ко мне, — я бы хорошенько отшлепал тебя за то, что ты вернулась в то здание.
Я не знала, считал ли Кейс, что его убьют Адам, Айви или я сама. Стоящий рядом со мной Адам нахмурился.
Я почувствовала, как на моих губах появилась ухмылка.
— Вы говорите, как моей дедушка, — сказала я. – Мой другой дедушка.
Уильяму Кейсу никогда не нравились напоминания о том, что дедушка растил и любил меня и сделал меня тем, кем я была. Но на этот раз он воспринял это спокойно.
— Ты – ужасная девочка, — подойдя ко мне, сказал Кейс. – Безрассудная, глупая, безответственная и ужасная девочка. И я… — он посмотрел на Адама, а затем снова перевёл взгляд на меня. – Я попытаюсь быть лучшим человеком, — хрипло произнёс он. – Ради тебя.
ГЛАВА 65
Я не стала оставаться в больнице. Меня отпустили под ответственность Айви. Первым делом я спросила о Генри.
Она знала меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что я не отступлю. И – судя по всему – персонал больницы знал её достаточно хорошо, чтобы не останавливать нас на пути в отделение интенсивной терапии.
Мать Генри стояла в коридоре, облокотившись на стену и прижав ко рту кулак. Моё горло и желудок сжались.
— Тэсси, — мягко произнесла Айви, но я уже бросилась бежать.
— Он… — спросила я у мамы Генри. Я не могла закончить вопрос. Памела Эбеллард-Маркетт подняла взгляд. Она не сразу осознала, что я была здесь.
Её тело вздрогнуло, когда она попыталась сдержать всхлип.
— С ним всё будет в порядке, — эти слова ломали её, хоть она и пыталась собраться. – Операция закончилась. Они говорят…
Айви подошла к нам и опустила руку на плечо матери Генри.
— Простите, — произнесла Пэм. – Я не могу разваливаться. Знаю. И с Генри всё будет в порядке. Ему понадобится физиотерапия, но он будет в порядке. Не знаю, почему я так плачу…
Она снова вздрогнула, всхлипывая.
Я знаю. Я знала, почему она плакала так, будто потеряла его. Потому что после захвата Хардвика она снова и снова переживала это. Скорбь напоминала матрешку, а эта женщина уже потеряла мужа. Она потеряла своего свекра, поддерживавшего её после первой потери. Ей дочь просыпалась по ночам с криками, боясь того, что следующими могли стать Генри или его мать.
Пэм покачала головой и выпрямилась. Она заставила себя вздохнуть, но не могла остановить слёзы. Она была одной из самых сильных женщин, которых я встречала.
И она была сломана.
Жизнь сломала её.
И всё же она держалась. Она жила дальше. Стоя там, я видела в ней столько всего от Генри. Она сделает всё, чтобы защитить своих детей. Я видела, что её пугала идея о том, что Генри нёс на себе тяжесть мира, чтобы защитить её.
— Я могу его увидеть? – спросила я.
— Тэсс, — Айви хотела сказать: «Нет. Замолчи».
— Он спас меня, — сказала я Пэм. – Закрыл меня от пули.
Он предал меня.
Наверное, Пэм услышала что-то в моём голосе. Она посмотрела на Айви.
— Всё нормально, — ответила она. – Не уверенна, не спит ли он, — сказала она мне. – Но ты можешь зайти.
Я проскользнула в комнату, оставляя Айви с Пэм. Я надеялась, что они смогут удержать медсестер, пока я говорила то, что должна была сказать.
Делала то, что должна была сделать.
Я остановилась у постели Генри, глядя на него. Его лицо покрывали трубки. Он открыл глаза и заметил меня, а затем он вспомнил всё, что между нами произошло.
Всё что он натворил.
— Ты использовал меня, чтобы попытаться получить файлы Айви, — негромко произнесла я. – Ты позволил им сделать себя террористом.
Генри закрыл глаза. Его лицо было напряженным. Затем он снова открыл глаза. Он заставил себя выслушать меня. Услышать меня.
— Если бы ты рассказал мне о Докторе Кларк, если бы ты рассказал всё, что знал, мы могли бы это остановить. Захват, казни – мы могли кому-то рассказать, остановить это.
Генри уставился на меня. Его зеленые глаза выглядели такими знакомыми. Слишком знакомыми. Я не хотела чувствовать то, что я чувствовала, когда он смотрел на меня.
— Я тебя не прощаю, — негромко произнесла я. – Я понимаю, как они до тебя добрались. Понимаю, почему тебе понравилось то, что они сказали тебе о четвертом заговорщике. Я знаю, что ты не хотел, чтобы это случилось, — Генри не знал, что «Senza Nome» захватит школу. Он не знал о пистолетах, охранниках и трупах. Доктор Кларк убедила его, как пыталась убедить и меня, что они были хорошими людьми. – Знаю, что ты бы исправил это, если бы мог. Знаю, что ты закрыл меня от пули, — я смотрела в его зеленые глаза. – Но я тебя не прощаю.
Судя по выражению его лица, Генри Маркетт не ждал прощения.
— Ты кое-что для меня сделаешь, — сказала ему я.
Он коротко кивнул из-под трубок.
— Дай мне слово, Генри Маркетт, — дрожащим голосом сказала я. – Что бы я ни попросила, ты это сделаешь.
Он снова кивнул, на этот раз медленнее, не отводя от меня взгляда.
Я нагнулась, поднося рот к его уху. И тогда я озвучила свою просьбу:
— Не рассказывай никому о том, что там случилось. Не признавайся.
Генри отдёрнулся, но ему было некуда бежать.
— Ты дал мне слово, — сказала я. – Я не прощаю тебя. Но ты не станешь признаваться.
Судя по выражению его лица, он собирался это сделать. Он собирался сдаться правосудию.
— Твоя семья этого не заслуживает, — сказала я, думая о его матери и о его сестре, с криками просыпающейся по ночам. – Наёмники мертвы или сбежали с Даниэлой. Она поклялась мне, что ты будешь в безопасности. Ты вне игры, и «Senza Nome» больше никогда не станет с тобой контактировать, — единственное, о чем я её попросила взамен на сделку, которую я заключила с Айви. – Доктор Кларк не скажет полиции ни слова о том, как ты во всём замешан. Директор знал, но его больше нет. И Генри? Я не рассказала.
Теперь настала моя очередь закрыть глаза.
— Я не рассказала ФБР. Не рассказала Айви, — я заставила себя поднять веки. – Кто-нибудь ещё знал? Кто-нибудь из учеников?
Генри не хотел отвечать. Я ждала. Через какое-то время он выдавил одно единственное слово:
— Нет.
Нет, он никому не рассказал.
Нет, я не могу заставить его жить с этим чувством вины.
— Ты дал мне слово, — прямо сказала ему я. – Мы с тобой знаем. Но то, что мы знаем, не выйдет за пределы этой комнаты. Ни когда ты будешь давать показания. Никогда.
Генри был уязвим. Он был зол, бессилен и одинок. И «Senza Nome» нашли его.
Они рассказали ему правду, которую он должен был узнать от меня.
— Я делаю это не ради тебя, — сказала я Генри. – Я делаю это ради Ашера, Вивви, Эмилии и всех в той школе, кто никогда не будет прежними, — я сжала губы. – Ради твоей мамы, Талии и себя.
Я не простила его. Но это был Генри. И на короткий миг он был моим.
— Я делаю это, — сказала я, — ради парня, которого я когда-то знала.
Парня, которому лгали. Парня, который потерял слишком многих. Парня, который хотел правосудия. Парня, который верил, что он должен защищать тех, кого он любит.
— Это будет нашим секретом, — сказала я, в последний раз касаясь его лица. – Но Генри? Между нами всё кончено.
ГЛАВА 66
Что бы я ни ожидала увидеть, выйдя из больничной палаты Генри, это явно была не Первая Леди.
Джорджия Нолан негромко разговаривала с Айви. Затем она заметила меня, пробормотала что-то Айви и попятилась, когда я подошла к ней.
— Ты в порядке? – спросила Айви.
Я кивнула. Хотела бы я, чтобы это было правдой.
Айви провела рукой по моим волосам.
— Если ты не против, — сказала она, — с тобой хочет поговорить ещё один человек.
Президент Соединённых Штатов был в сознании. Ему рассказали обо всём, что произошло, и вернули его полномочия. А ещё он всё ещё не вставал с постели. В отличие от Генри, на президенте Нолане не было трубок. Я разглядела под его волосами длинную полосу швов, пересекавшую бок его головы. Из-под его воротника виднелась умело наложенная повязка.
Плечо? Грудь? Я попыталась не думать о том, как пуля врезается в тело президента.
Попыталась не думать о Генри и о том, как он закрыл меня от выстрела.
Я заставила себя поднять взгляд к лицу президента. Его жена подошла к нему, и президент Нолан заговорил.
— Я знаю, что эта страна перед тобой в долгу, — сказал мне президент. Как для человека, который ещё недавно пребывал в коме, его голос звучал на удивление спокойно и сильно. – А ещё я знаю, что из-за моей должности, я не смогу узнать правду о том, что сегодня произошло или поблагодарить тебя, за сыгранную тобой роль.