На какое-то время снова повисла тишина, но на этот раз её нарушила Айви.
— Учитывая обстоятельства, наша цель — сохранить образ президента настолько незапятнанным, насколько это возможно.
Обстоятельства, а именно то, что сын президента был связан — возможно, интимно — с участницей террористической организации.
— Твоя работа заключается в том, чтобы скрыть это, — я перевела взгляд с Айви на Боди с Адамом.
— Как только террористку арестовали, я рассказала президенту, — Айви осторожно подбирала слова. — Это выплывет на поверхность, — прямо произнесла она. — Процесс не остановить. Ходят слухи. Скоро кто-нибудь найдет доказательства — это всего лишь вопрос времени. Моя работа, — решительно сказала она, — заключается в том, чтобы это не стало известно до закрытия избирательных участков в следующий вторник.
До конца промежуточных выборов.
Рейтинг популярности президента. Честность. Коррупция. Я подумала о том, что бы сказала рыжеволосая женщина-эксперт, которую я видела в новостях, если бы она знала о связи между этой террористической группой и Уолкером Ноланом. Любой намёк на скандал может повлиять на результаты выборов. Но что-то подобное?
Президент потеряет большую часть палаты представителей и Сената. Он потеряет свой шанс на второй срок.
— Мне нужно работать, — сказала Айви. Я услышала слова, скрытые за этой фразой: Я рассказала тебе всё, что могла. Рассказала больше, чем стоило бы.
Я понимала, почему она так считала. Логически.
Айви провела меня к подножью лестницы. Я видела, что она хотела что-то сказать, но не знала, что именно. А ещё я видела, что она хотела поскорее от меня избавиться и отследить наводку, которую она получила от Прии.
Я была важна для Айви. Но иногда её работа была важнее.
— Кстати говоря, — сказала я, поднимаясь по лестнице, — вполне возможно, что в ближайшую пару дней тебе может позвонить директор Хардвика.
На какой-то миг повисла тишина.
— Я не хочу спрашивать, — решила Айви.
Наверное, так будет лучше. У неё была своя работа, а у меня — моя.
ГЛАВА 18
Нашему небольшому эксперименту с социальными сетями понадобилось тридцать шесть часов, чтобы привлечь внимание директора. В пятницу утром меня вызвали к нему в кабинет.
Миссис Перкинс одарила меня сочувствующим взглядом.
— Тэсс, милая, иногда лучше не напрашиваться на неприятности, — посоветовала она.
Я не ответила.
Миссис Перкинс вздохнула.
— Проходи.
Директор стоял у окна.
— Садитесь, — не оборачиваясь, произнёс он.
Я села и откинулась на спинку стула, балансируя на его задних ножках. Скорее всего, молчание директора должно было заставить меня нервничать, но пока что всё шло точно по моему плану. Ожидая рассказа директора о том, что моё поведение было неподобающим для ученицы Хардвика, мой взгляд замер на стене за его столом. Она пустовала.
Передние ножки моего стула с глухим стуком ударились о пол.
Несколько недель назад на стене висела фотография в рамке. На ней директор Рэлей и пятеро других мужчин были запечатлены в Кэмп-Дэвиде. В те выходные там были все трое заговорщиков, организовавших убийство судьи Маркетта. Вполне возможно, что четвертый заговорщик — хоть мы и не знали, кто он — тоже был там.
Директор снял фото. Я попыталась не искать в этом скрытого смысла.
Директор Рэлей отвернулся от окна. Он сел за свой стол и повернул ко мне экран своего компьютера.
— Что это значит?
На экране красовалось множество фотографий — больше восьмидесяти процентов учениц Хардвика с девятого по двенадцатый классы — вроде тех, которые мы с Вивви сделали в ванной. Осевшие на землю и глядящие в никуда девушки. На вид — пьяные. И каждая из них держала плакат.
— Вы — все вы — удалите эти фотографии, или вас всех обвинят в нарушении дисциплины.
Пустая угроза. Не думаю, что директор хотел иметь дело с родителями всех этих девочек — или объяснять этим родителям, что администрация Хардвика всё ещё не смогла найти того, кто рассылал фотографии теряющих сознание девочек-подростков.
— Напомните мне, — сказала я. — Что именно противоречит правилам поведения Хардвика? Исполнительное искусство или организованный протест?
Директор прищурился.
Я воспользовалась его хмурым молчанием.
— За последнее десятилетие девушка становилась школьным президентом Хардвика ровно один раз. Удивительно, для школы, которая заявляет, что ценит разносторонность, толерантность и равенство, не находите? А теперь единственную девушку, баллотирующуюся на этот пост заставили выбыть из голосования, несмотря на то, что она не нарушила каких-либо правил Хардвика.
Я открыла на своём телефоне свою фотографию, сделанную Вивви, и подтолкнула телефон к директору.
«ДВОЙНЫЕ СТАНДАРТЫ».
Рэлей уставился на фото так, словно это была змея.
— Двойные стандарты здесь не причём, — коротко сказал он. — Уверяю вас, если бы мисс Роудс была парнем, всё сложилось бы точно также.
— Можете сказать это прессе, когда они попросят вас процитировать, — услужливо предложила я. — Я не была уверенна в том, что их заинтересует наш небольшой протест, но учитывая то, что в нём участвует дочь вице-президента… возможно, кто-нибудь посчитает его интересным.
— Вы мне угрожаете?
— Я предполагаю, — сказала я директору.
Директор выглядел так, будто он вот-вот бросится через стол, чтобы перегрызть мне глотку.
— Я не просил мисс Роудс снимать свою кандидатуру. Я предположил, что это было бы разумным ходом.
— Настойчиво предположили, — произнесла я.
— Ладно, — парировал он. — Настойчиво предположил.
Я потянулась к своей сумке и достала оттуда стопку фотографий. Мой последний телефонный звонок принёс свои плоды.
— Я настойчиво предположу, — сказала я директору, — чтобы вы взглянули на это, а потом сказали мне, что в Хардвике нет двойных стандартов.
Я подтолкнула к нему фотографии. К счастью для меня, девятиклассники из команды по лакроссу всё ещё не забыли о том, как старшеклассники над ними издевались. И, как оказалось, они сделали несколько очень интересных снимков на парочке организованных командой вечеринок.
— Мне очень нравится та, на которой Джон Томас Уилкокс висит вверх ногами над бочонком пива, — в моём голосе слышались нотки сарказма. — Совсем не такая инкриминирующая картина, как девушка, облокотившаяся на стену без капли алкоголя на виду.
Директор пролистал фотографии.
— Откуда вы их взяли?
— Разве это важно? — спросила я.
— Полагаю, вы хотите, чтобы я предложил мистеру Уилкоксу также снять свою кандидатуру?
— Вы могли бы это сделать, — сказала я. — Конечно, тогда вам придётся разрешить ученикам номинировать кого-то ещё, чтобы Генри Маркетт не был единственным кандидатом, — мои губы изогнулись в едва заметной улыбке. — Уверенна, ученики смогут без проблем найти другого кандидата женского пола.
— Да-да, — произнёс директор, наконец найдя выход из положения. — Конечно, — затем он осознал, что я всё ещё улыбалась.
— Забавно, — сказала я. — Все говорят мне, что я должна выдвинуть свою кандидатуру.
Я практически видела, как перед глазами пришедшего в ужас директора мелькает такое развитие событий. Последнее, чего он хотел, так это увидеть меня у власти.
— Возможно, — сквозь сжатые зубы произнёс он, — я могу ещё раз поговорить с мисс Роудс. Убедить её, что я был… резок. Что она должна участвовать в выборах.
— Думаю, так будет лучше.
— Ваш небольшой социальный эксперимент исчезнет, — ровно произнёс он.
— Мы удалим фотографии, — согласилась я. Я поднялась на ноги и повернулась к двери. На полпути к ней, я остановилась. Я чувствовала, как за моей спиной директор кипит от ярости.
Не только он был зол.
— В мою первую неделю в этой школе, — не оборачиваясь, произнесла я, — старшеклассник хвастался фотографиями обнаженной девятиклассницы.
Я не сказала, кем была эта девушка. Не сказала, кем был парень. Эта правда мне не принадлежала — а ему не нужно было знать. Он должен был знать лишь то, что эта ситуация с Эмилией не появилась из неоткуда. В ней была виновата администрация Хардвика, и то, как он повёл себя с Эмилией, имело значение.
— Я — единственная причина, по которой эти фотографии не были распространены, — со сталью в голосе продолжила я. — Возможно, вы считаете, что от меня одни неприятности, директор, но, поверьте, я решаю куда больше проблем, чем создаю.
ГЛАВА 19
Когда Боди забрал меня из школы, я увидела на заднем сидении его машины складной саквояж для платьев.
— Айви идёт на какое-то мероприятие? — спросила у него я.
— Неа, — не спеша уточнять, Боди миновал ворота Хардвика и кивнул охраннику. — Ты идёшь.
Я подозрительно оглядела саквояж.
— Что за мероприятие?
— Кое-кто настойчиво требовал твоего появления на нём.
Мне не нужно было спрашивать о том, кто мог потребовать подобного.
— С каких пор Айви поддаётся требованиям Уильяма Кейса? — спросила я.
— С тех пор, как монсеньёр Стезя-добродетели поддержал просьбу своего отца.
Я подняла бровь.
— Монсеньёр Стезя-добродетели? — сухо произнесла я. Он явно имел в виду Адама, но его прозвища были…
— Не лучшее прозвище, — согласился Боди. — Неделя выдалась долгой.
Прошло всего четыре дня с тех пор, как к Айви пришел Уолкер Нолан. Три дня с момента взрыва. Два дня назад я доставила сообщение о том, на какую группировку работала Даниэла Николае.
— Я знаю, что Айви не хочет, чтобы я что-то знала, но можешь хотя бы сказать мне, что она не делает ничего глупого? — спросила я. — Что она просто работает с прессой и устраняет утечки информации, а не расследует намерения этой террористической организации?
Последовала пауза.
— Айви никогда не делает ничего глупого, — сказал мне Боди.
Он не сказал, что она не расследует работу террористической организации.
— Конечно делает, — ответила я, думая о том, как она пришла за мной, когда меня похитили, и обменяла свою жизнь на мою. — Она — Кендрик. Геройское самопожертвование у нас семейное.
Я нашла в саквояже белое платье в пол, с шелестящей юбкой. Серебристая отделка тесьмой обрамляла мою талию и подчеркивала вырез на моей ключице.
Моя спина оставалась обнаженной, не считая одной единственной полосы белой ткани.
— Ты прекрасно выглядишь.
Я обернулась, хмуро глядя на Айви.
Она подняла руки.
— Я пришла с миром.
— Скажи ещё раз, почему я должна туда идти?
Айви подошла ко мне, пока я стояла перед зеркалом. Не произнося ни слова, она застегнула платье на моей пояснице. Сама того не желая, я принялась искать схожести в наших отражениях. Волосы Айви были тёмно-русыми, почти светлыми. Мои же были темнее, но такими же густыми. Её волосы были прямыми, а мои завивались.
Наши лица были одной формы, с одинаковыми скулами и губами, но я унаследовала глаза своего отца.
— Это мероприятие по сбору средств, — Айви отошла от зеркала и ответила на мой вопрос. — Для организации, которая обеспечивает эмоциональную и финансовую поддержку ветеранам и семьям тех, кто погиб в бою.
Она резко отвернулась к моему комоду и принялась подбирать резинки для волос и заколки.
Погибшие в бою. Я знала, о ком думала Айви, произнося эти слова.
— Боди сказал, что Адам попросил тебя отпустить меня, — сказала я, стараясь не думать о Томми Кейсе.
Айви обернулась ко мне.
— Адам не часто меня о чём-то просит, — она повернула меня к зеркалу и занялась моими волосами.
Не нужно, — запротестовал голос внутри меня — нежеланный рефлекс. — Не прикасайся ко мне. Не притворяйся, что это — обычное дело.
Непроизвольная реакция. Не важно, как далеко заходили мои отношения с Айви, я никогда не могла заглушить ту часть меня, которая так долго хотела, чтобы она была частью моей жизни, даже не зная, что она была моей матерью. Я не могла отключиться от той Тэсс, которая росла на ранчо с дедушкой и была готова отдать всё, чтобы Айви звонила ей чаще, чем три раза в год.
Она разочаровывала эту часть меня снова и снова.
Айви убрала пряди волос с моего лица и скрутила их в пучок у основания моей шеи. Затем она сделала шаг назад. Она заметила, что я замерла под её прикосновением.
Мне не нравилось делать Айви больно, точь-в-точь как ей не нравилось делать больно мне.
— Ты не пойдешь? — спросила я, притворяясь, что мы не могли причинить друг другу боль.
— Нет, — коротко ответила Айви. — У меня есть работа.
Работа. На протяжении трёх секунд я жалела о том, что Боди не мог пообещать мне, что Айви не станет расследовать деятельность «Senza Nome». Ещё три секунды я гадала о том, что она уже успела найти.
— Надеюсь, я не вмешиваюсь.
Мы с Айви одновременно обернулись. В дверном проёме моей комнаты стоял Адам в своей самой парадной униформе.
На его темно-синем пиджаке блестели серебряные пуговицы. Его галстук-бабочка был небесно-голубым, а на отвороте его пиджака красовались медали и значки.
— Ты как раз вовремя, — сказала ему Айви.
— Позволишь? — спросил Адам, открывая взгляд от Айви. Он подошел ко мне. Мой взгляд замер на коробочке в его руке. Украшения. Он достал из коробочки жемчужное ожерелье.
— Валяй, — сказала ему я. Почему-то эти слова едва не застряли в моём горле.
Он застегнул ожерелье на моей шее.
— Они принадлежали моей матери.
Моей бабушке.
— Айви! — мои размышления нарушил голос Боди. — Ты должна сюда спуститься!
На какой-то миг Адам и Айви переглянулись, а затем они бросились к лестнице. Проклиная своё платье, я последовала за ними. К тому времени, как я спустилась по лестнице, Адам с Айви глядели на экран планшета. Я осторожно подошла к ним, готовясь к их протесту.
Никто не стал меня отталкивать.
Вытянув шею, я взглянула на сайт, приковавший их внимание. Моему мозгу не удавалось усвоить слова, потому что он был целиком и полностью сосредоточен на снимке.
Даниэла Николае.
Она была одета в серый комбинезон. Её руки сковали наручниками. Под её глазами виднелись тёмные круги. Её голова была высоко поднята, а её живот выпирал из под ткани комбинезона.
Я уставилась на её живот с открытым ртом.
Террористка — женщина, о которой Уолкер Нолан рассказал Айви, и с которой он, вероятно, состоял в отношениях — была беременна.
ГЛАВА 20
Это выплывет на поверхность. Когда я вышла из машины Адама, я вспомнила о словах, неделю назад сказанных Айви.
Моя работа заключается в том, чтобы это не стало известно до закрытия избирательных участков в следующий вторник.
Террористка, ответственная за взрыв в больнице, была беременна. И, возможно — судя по реакции Айви — она была беременна от Уолкера Нолана.
Эта новость была не просто бомбой. Она была ядерным взрывом.
Адам пробормотал что-то паковщику и обошел машину. Он протянул мне руку.
Мы правда это делаем, — подумала я, принимая его руку. — Мы пришли сюда, притворяясь, что всё в порядке. Ни Адам, ни Айви не стали подтверждать мои подозрения. Нельзя было отрицать, что Даниэла Николае была беременна — и что кто-то слил в интернет фото, чтобы обнародовать этот факт. Но идея о том, что это мог быть ребенок Уолкера Нолана?
Это была всего лишь моя догадка. Худший из возможных вариантов.
Всё плохое, что может случиться, обязательно произойдёт. Закон Мёрфи. Кажется, в работе Айви, это был факт.
— Глубокий вдох, — посоветовал мне Адам. Через несколько секунд мы подошли к мраморной лестнице и миновали двойные двери.
В бальном зале рядами выстроились круглые столики. Стены окаймляли мраморные колоны. В каждом углу была присобрана красная бархатная драпировка. Адам упомянул что-то о том, что раньше в этом здании находился оперный театр.