Я почти не услышала его.
Всё плохое, что может случится, обязательно произойдёт.
— Тэсс, моя милая, ты чудесно выглядишь, — к нам с Адамом подошел Уильям Кейс.
Он поцеловал меня в щеку, а затем обернулся к Адаму.
— Рад тебя видеть, сын.
— Я здесь не ради тебя, — я ещё никогда не слышала в голосе моего дяди такой резкости. Когда Айви держали в заложниках, Адам попросил своего отца о помощи. Уильям Кейс отказался. Если бы я не оказалась его внучкой, если бы не предложила создателю королей сделку, Айви могла бы умереть — а Уильям Кейс не пошевелил бы и пальцем.
Адам никогда не простит его за это.
— Ты здесь ради своего брата, — согласился Кейс, опуская одну руку на плечо Адама, а вторую — на моё. — Как и все мы.
Адам замер под прикосновением своего отца.
А я-то считала, что у нас с Айви проблемные отношения.
Кейс убрал руку с плеча Адама, но крепче сжал моё.
— Пойдём, Тэсс, — сказал он. — Мне нужно кое-кому тебя представить.
Адам шагнул к Кейсу, понижая голос.
— Я привёл её сюда не для того, чтобы ты мог похвастаться новым Кейсом.
Он привёл меня сюда, чтобы почтить моего отца. Последнее, чего хотел для меня Адам, была жизнь под каблуком создателя королей.
— Всё в порядке, — сказала я своему дяде. Я бы с большим удовольствием терпела, когда мои ногти вырывали ржавыми клещами, чем позволила Кейсу выставить меня на показ перед этой толпой. Но я заметила в ней парочку знакомых фигур.
Президент и Первая Леди. Айви говорила, что она рассказала президенту об отношениях Уолкера с Даниэлой Николае. Без сомнения, президенту Нолану сразу же сообщили об утечке фотографий, но они с Джорджией ничем не показывали, что их правление находится на грани краха.
Не сводя глаз со своей цели, я позволила Кейсу провести меня от одной группке элиты Вашингтона к другой. Адам не выпускал меня из виду.
— Я знаю, что ты затеяла, — пробормотал он, когда мы подобрались ближе к моей цели.
— Кто? — пробормотала я. — Я?
— Уильям, — президент Соединенных Штатов обладал властным голосом и доверительной улыбкой. Он пожал руку моего деда. — Рад тебя видеть.
Президент Нолан был отличным лжецом.
Но Уильям Кейс был ещё лучшим.
— Всегда рад, — с улыбкой на губах и блеском в глазах ответил создатель королей. — Насколько я понимаю, вы знакомы с моей внучкой?
Его внучкой. Наверняка я была не единственной, кто расслышал в голосе создателя королей чувство собственности. Президент познакомился со мной ещё до того, как Уильям Кейс узнал о моём существовании. И президент бесспорно куда лучше ладил с Айви.
Но во мне текла кровь создателя королей.
— Тэсс, — Первая Леди шагнула ко мне, целуя меня в щеку. — Ты чудесно выглядишь, милая.
Вы знаете, — подумала я. — О вашем сыне. О Даниэле Николае.
На её лице не была и намёка на происходящее. Она выглядела такой уверенной, элегантной и мягкой. Совсем не как королева, чьё королевство распадалось у неё на глазах. Её белое платье доходило до колен, а её блейзер украшала куда более сложная вышивка, чем на та, что на моём платье. Ни один светлый волосок не выбивается из прически, — подумала я. Но Джорджия Нолан знала. Я чувствовала, что президент рассказал ей.
Возможно, я ошибалась. Возможно, отцом ребенка был не Уолкер. Возможно, я раздувала из мухи слона.
— Адам, — президент пожал руку Адама, а затем взглянул ему через плечо. — Я не знал, что Айви придёт.
Айви?
Мы с Адамом и Кейсом обернулись и увидели, как она пробирается через толпу. На ней было подходящее случаю черное платье без выреза. С черными перчатками до локтей и тщательно собранными волосами, она походила на вторую Одри Хепберн. Или, — подумала я, отмечая скорость её шагов и напряжение её губ, — на фурию прямиком из ада.
— Айви, — Джорджия поприветствовала её, точь-в-точь, как она поприветствовала меня. — Отлично выглядишь.
— Всё в порядке? — спросил у неё президент. Улыбка на его лице едва заметно напряглась.
— Адам, — абсолютно спокойно произнесла Айви. — Почему бы тебе не показать Тэсс сад скульптур?
Другими словами: она хотела, чтобы я убралась из зоны слышимости. Сейчас же.
Адам снова взял меня под руку. Не успели мы отойти, как президент обратился к его отцу.
— Всегда рад вас видеть, Уильям, — президент намекал, что ему пора уйти. Уильям Кейс был не из тех, кто ценил подобные намёки.
Я мельком взглянула через плечо. Рядом со мной Адам произнёс:
— Мой отец с президентом Ноланом друг друга недолюбливают.
Я знала, что Адам пытался отвлечь меня от Айви и Ноланов, но, возможно, его слова того стоили, так что я снова обернулась к нему.
— Мой отец был знаком с Первой Леди ещё в молодости, — продолжил Адам. — Они выросли в одном городе. Джорджия уехала в колледж, а назад вернулась уже помолвленной, — теперь я была полностью сосредоточена на словах моего дяди. — Мой отец никогда не умел проигрывать.
Я подумала о том, как президент общался с Уильямом Кейсом и как Кейс общался с Первой Леди.
Забавно, не так ли, что иногда проигравший значит куда больше, чем победитель?
— Капитан Кейс, — чей-то голос вырвал меня из моих размышлений. Его обладатель шагнул к нам и пожал руку Адама. — Спасибо за вашу службу.
Мой взгляд метнулся от мужчины, пожавшего руку Адама, к стоящему рядом с ним парню.
Джон Томас Уилкокс.
Конгрессмен Уилкокс был не слишком похож на своего сына. Он был ниже Джона Томаса и шире в плечах. Его редеющие волосы были разделены косым пробором.
— Конгрессмен, — поздоровался Адам. — Спасибо за вашу поддержку.
— Работа этого фонда стоит поддержки, — конгрессмен Уилкокс одарил нас дипломатичной улыбкой. — Она пересекается с обеими фракциями.
Эти слова напомнили мне о том, что конгрессмен Уилкокс — партийный организатор партии меньшинства — соперничал с партией президента — и создателя королей.
— А это, должно быть, ваша племянница, — конгрессмен обернулся ко мне. — Тереза, правильно?
— Вообще-то, — с хитрой, коварной улыбкой произнёс Джон Томас, — Тэсс.
— Мой сын, — сказал Адаму конгрессмен. Потом он снова посмотрел на меня. — Кажется, вы учитесь в одном классе в Хардвике.
— Какой тесный мир, — сказала я. Мышцы моей челюсти напряглись.
— Джон Томас, может, ты прогуляешься с Тэсс, пока я поговорю с её дядей? — предложил конгрессмен Уилкокс.
Кажется, эта идея радовала Джона Томаса ничуть не больше, чем она радовала меня. Взгляд его отца едва заметно помрачнел.
— С радостью, — немногословно произнёс Джон Томас. Он потянулся к моей руке. Я отдернула её.
— Не прикасайся ко мне, — сказала я. Я не повышала голоса, но мои слова прорезали воздух, словно нож.
Адам заслонил меня своим телом.
— В другой раз, — сказал он конгрессмену.
Затем он беспрепятственно вырвал нас из хватки конгрессмена. Он не говорил со мной до тех пор, пока мы не оказались в саду скульптур. В стороне играл военный оркестр.
— Насколько я понимаю, ты не фанатка сына конгрессмена, — сказал Адам.
Джон Томас разослал фотографию Эмилии всей школе. Если мои подозрения были правдивыми, и в ту ночь кто-то подсыпал что-то Эмилии, Джон Томас был первым в моём списке подозреваемых.
— Не фанатка, — согласилась я.
Адам был не против тишины. Он не стал уточнять или менять тему разговора. Мы остановились у статуи солдата.
— Как думаешь, почему Айви здесь? — наконец спросила я, нарушая тишину. Мои мысли всё ещё были в бальном зале с Айви и Ноланами.
— Думаю, — после долгой паузу сказал Адам, — она не может найти своего клиента.
ГЛАВА 21
Когда мы вернулись в бальный зал для ужина, Айви уже уехала. Либо она узнала у Ноланов то, что она хотела узнать, либо она посчитала, что они ничем не могли ей помочь.
Сегодня честь произносить речь выпала солдату, потерявшему всё своё подразделение в борьбе с мятежниками. Его ранили и демобилизовали. Уже через год он стал пить и лишился карьерных перспектив. Через три года он лишился детей и жены.
Слушая о том, как этот мужчина опустился на самое дно, но смог выбраться на поверхность, было легко забыть об окружающем меня мире: об Адаме и создателе королей, о президенте и Первой Леди, об Уолкере Нолане и том, что привело сюда Айви.
К тому времени, как подали десерт, речь завершилась, и благотворительный фонд решил отблагодарить своего платинового спонсора. Уильям Кейс вежливо принял стеклянную памятную табличку, и неплохо изобразил человека, не желающего оказываться в центре внимания, когда его попросили сказать пару слов.
— Мой сын Томми поступил на военную службу в день, когда ему исполнилось восемнадцать. Честно говоря, — не сводя глаз с нашего столика – с нас с Адамом – произнёс Кейс, — я посчитал это ошибкой. Я думал, что он сделал ошибку, когда он уехал, чтобы заняться начальной военной подготовкой. Думал, что он ошибся, когда уехал за границу. А когда я узнал, что во время своей второй командировки он погиб, я стал в этом уверен, — Кейс умел пользоваться паузами. – За эти годы, — произнёс он, — я понял, что самопожертвование и ошибка – это совсем разные вещи.
Адам – мой вечно контролирующий себя дядя – поднялся на ноги и вышел из комнаты. Кейс продолжил свою речь. Я чувствовала его глаза на нашем столике – на мне.
Во время аплодисментов по окончанию речи старика я вышла из комнаты вслед за Адамом. Дверь, через которую он ушел, вела в коридор. Я зашагала по нему, пытаясь найти Адама.
Кто-то сжал руку на моём локте.
— Ну и встреча, — в голосе Джона Томаса звучал надрыв, а его глаза сверкали. Я попыталась вырваться из его хватки, но он сильнее сжал мою руку.
— Большое спасибо, — сказал он, — за то милое представление перед моим отцом.
Его слова прозвучали невнятно. Я взглянула на дверь в бальный зал в надежде, что кто-нибудь её откроет. Но в коридоре были только мы с Джоном Томасом.
— Ты считаешь, что ты такая умная, — сказал Джон Томас. – Думаешь, что ты особенная, Тэсс Кендрик. Тэсс Кейс. Но это не так. Ты – ничто, — он склонился ко мне. Его губы замерли у моего лица. Я почувствовала запах алкоголя. – Ты просто маленькая, напуганная девочка.
Я впечатала свою ладонь в его нос. С силой. Джон Томас отшатнулся и поднёс руку к лицу. Затем он опустил её, увидел на ней кровь и ошарашенно уставился на меня.
— Ты… ты… меня ударила, — тупо произнёс он.
Я воспользовалась его удивлением и зашагала назад к бальному залу. Когда я попыталась открыть дверь, я осознала, что кто-то закрыл после того, как я вышла.
— Не могу поверить, что ты меня ударила. Ты маленькая психопатическая…
Не слушая его, я свернула в коридор, в котором находилось несколько дверей – включая уборную.
Я протянула руку к двери. Из-за угла появился Джон Томас.
— Я же сказал, что Эмилия была только первым залпом, — крикнул Джон Томас. – Подожди и увидишь, что я запланировал для твоего маленького парня.
Я не сразу осознала, о ком он говорил. Генри. Генри Маркетт не был моим парнем. Но эти слова заставили меня замереть на месте.
— Ты спишь с Маркеттом с тех пор, как ты сюда приехала, — усмехнулся Джон Томас. – Интересно, он когда-нибудь упоминал своего отца в ваших постельных разговорах.
Эти слова выбили из меня дыхание.
— Конгрессмен очень наблюдателен, — произнёс Джон Томас. – В этом плане, — пробормотал он, утирая свой окровавленный нос рукавом, — я – сын своего отца.
Я не хотела, чтобы он увидел, что эти слова угодили в цель, так что я открыла дверь, шагнула в уборную и заперла за собой дверь. Мои мысли завертелись круговоротом. Джон Томас знал что-то об отце Генри. Что-то, что могло навредить Генри на выборах. Что-то, что, по его мнению, могло сделать Генри больно.
Проведя в уборной пять минут, я открыла дверь. Джон Томас уже ушел, но в коридоре был кто-то другой. Пара. Рыжеволосая женщина в синем платье и туфлях в тон. Мужчина, примерно того же роста, что и она, но шире её где-то в два раза. Он прижимал женщину к себе, а его руки блуждали по её телу. Я не смогла различить их лица, но я заметила массивное серебряное кольцо на правой руке мужчины, которую он запустил в волосы женщины.
Раздался звук приближающихся шагов, и парочка оторвалась друг от друга. Я сделала шаг назад, позволяя двери уборной закрыться передо мной и надеясь, что они не заметят меня.
Через несколько секунд я услышала, как Адам позвал меня по имени. Когда я открыла дверь, парочка уже исчезла.
— Ты в порядке? – спросил у меня Адам.
Я шагнула к нему.
— А ты?
Только полчаса спустя, когда мы подошли к гардеробу, и я увидела серебряное кольцо на руке мужчины, стоявшего в очереди перед нами, я поняла, кого я видела в коридоре.
Конгрессмен Уилкокс.
А рядом с ним и Джоном Томасом стояла его жена. Её волосы не были рыжими, а платье не было синим.
ГЛАВА 22
В воскресенье утром на нашем пороге появился Уолкер Нолан. Он выглядел так, словно страдал от похмелья, и был готов потерять сознание.
Айви тут же набросилась на меня:
— Наверх, — приказала она. – Сейчас же.
— Всё в порядке, — хрипло произнёс Уолкер. – Она всё равно это увидит. Все увидят.
На миг повисла тишина.
— Увидят что? – спросила Айви.
Несколько секунд Уолкер молча смотрел на неё.
— Уолкер, — резко произнесла Айви.
Он сглотнул и попытался сфокусировать свой взгляд.
— Я могу зайти?
— Меня зовут Даниэла Николае.
Когда Уолкер говорил «это», он имел в виду видео, которое пришло на его электронную почту сегодня утром.
— Я живу по соседству. Вы проходите мимо меня в кофейне. Я – милая девушка. Вы улыбаетесь мне, когда проходите мимо меня, — тёмные глаза террористки контрастировали с её бледной кожей. – Я – врач. Я – ваша соседка. Ваша подруга. И всё, что вы обо мне знаете – ложь.
В голосе Даниэлы слышался едва заметный акцент.
— Меня растили с одной единственной целью. Одним призванием. И когда вы поймете, кто я, будет слишком поздно.
Она записала это ещё перед взрывом, — осознала я. – Когда она ещё не знала, что её план провалится.
— Я – одна из многих. Вы работаете с нами. Машете нам, когда мы поливаем ваши газоны. Мы повсюду. Мы работаем в вашем правительстве, ваших правоохранительных органах, вашей армии. Мы всё видим. Знаем все ваши тайны, — несмотря на то, что нас разделял экран, проницательность её взгляда казалась жутковатой. – И мы выжидаем.
Камера отстранилась, и рука террористки опустилась на её живот – живот явно беременной женщины. Выражение её лица дрогнуло, и на какой-то миг я увидела скрывающиеся под ним эмоции.
— Я хотела бы, чтобы всё сложилось по-другому. Хотела бы, чтобы мой ребенок мог встретиться со своим отцом. Хотела бы, чтобы той части меня, которая любила его, не существовало. Чтобы он не любил меня. Чтобы… — она сглотнула. – Чтобы я не была так хороша в своей работе. Я правда хотела бы этого, Уолкер. Но я – та, кто я есть, а ты – сын президента.
Она убрала руку со своего живота.
— Меня зовут Даниэла Николае. Мы больше не станем ждать.
Внезапно запись прервалась. Экран потемнел.
— Она сняла это, — произнёс Уолкер. – Для меня. Чтобы я увидел это после взрыва.
— Уолкер, — голос Айви был спокоен, но напряжен не меньше, чем голос террористки. – Что ты имел в виду, когда сказал, что это увидят все?
Уолкер выглядел так, словно он не спал несколько дней и больше никогда не уснёт.
— Видео отправили не только мне.
Некоторые секреты не могла похоронить даже великая Айви Кендрик. Кто-то открыл шкатулку Пандоры.