— Так, — ткнула в него пальцем, — я в душе уже была, а ты нет. Марш туда. И побрейся. А то выглядишь как благородный бандит после попойки.
Сама же заказала завтрак в номер, решив, что хочу растянуть время, проведенное наедине с Ханом.
Мобильник зазвонил, когда он еще был в душе, а я уже заканчивала одеваться и вспоминала, где тут можно найти расческу.
— Ева! — голос Ирен вонзился в уши. — Ева, ты звонила в больницу?
— Зачем?
— Ну как же! — возмутилась она. — Чтобы узнать, как там Берт.
— Позвони сама, — предложила я, мысленно себя выругав. Из-за ночных любовных игрищ совсем забыла про офицера. Эгоистка!
— Ты в отеле? — вдруг хихикнула Ирен. Я едва не подавилась, напомнила сама себе о фиктивном браке и ответила:
— Ага.
— Сейчас зайду!
Так, кажется, романтический завтрак откладывается. Я едва успела привести волосы в порядок и глянуть на себя в зеркало. Ой! Отражение показало какую-то озабоченную девицу с недвусмысленно припухшими губами и совершенно идиотским и счастливым взглядом. Это я? Да ладно! Пришлось срочно возвращать себе внешность порядочной женщины.
Но, видимо, получилось плохо. Потому что вошедшая Ирен хихикнула, а потом с деланым возмущением произнесла:
— Как ты могла спать с моим женихом? Сейчас волосы вырву.
— Себе, что ли? — хмыкнула я. Ирен одобрительно прищурилась и скомандовала:
— Звони в больницу!
— А сама?
— Боюсь, — призналась Ирен. — Прямо поджилки трясутся.
Я покачала головой, но решила не вредничать, а просто взяла телефон и позвонила в больницу. Благо Хан сказал, куда отправили Берта.
Сбор информации занял две минуты.
— Все с ним в порядке, — сообщила я подпрыгивающей от нетерпения Ирен, — прооперировали, вырезали аппендицит. Берт спит, но к нему уже пускают посетителей. Пойдешь?
Довольную улыбку буквально сдуло с ее миленького лица.
— Ты что, мои надсмотрщики мигом доложат. Мне нельзя общаться с незнакомыми мужчинами просто так!
Я едва не покрутила пальцем у виска, демонстрируя мнение о высказывании. Но сдержалась. Мало ли… Людей много, люди разные, у всех в голове свои прибабахи. Если ее такое устраивает, то, значит, все нормально.
— А ты скажи, что он знакомый.
— Тогда еще хуже. Отец меня убьет!
— Что тут происходит?
А это уже появился Хан, при виде которого сердце сделало кульбит и радостно завизжало. Хорошо еще беззвучно. В халате, с мокрыми, зачесанными назад волосами, свежевыбритый… Самый красивый мужчина на свете.
«Красивый мужчина» уставился на нас с Ирен, вздохнул и поинтересовался:
— По какому поводу утреннее заседание? Ева, только не говори, что посвящаешь ее в подробности нашей ночи.
— Фу, — скривилась Ирен, — давай без пошлости. Я просто спрашивала, как там бедняга офицер, которого вчера увезли с аппендицитом. Ева сказала, что хочет его навестить.
— Это еще зачем? — уставился на меня Хан. Он еще и ревнивец?
— Затем, что он мой знакомый, — сообщила я, — и ему стало плохо на наших глазах. Банальная вежливость, господин мужлан.
— Хан, — вмешалась Ирен, — а давай мы с тобой туда сгоняем? А Еву отпустим. Тогда ты не будешь ревновать ее к Берту, она сможет поехать домой и выспаться. Вы же явно мало спали, да? — В голосе светловолосой проскользнуло едва уловимое ехидство.
— Ты там что забыла?
— За компанию с любимым братом. Заодно побуду без надзора этих громил. Они меня так бесят!
Хан проворчал что-то явно нелестное на латыни.
— Кажется, он выругался, — заметила я. — Слушайте, давайте тогда дуйте в больницу, а я домой поеду.
— Сидеть! — повысил голос Хан. — Все позавтракаем и поедем.
Вот как с ним спорить? В итоге мы втроем позавтракали, после чего Ирен удрала переодеваться, а Хан самым коварным образом ухитрился оттеснить меня к полукруглому диванчику у окна гостиной. И буквально зацеловал… с каким-то отчаянием. Под конец мои губы запросили пощады и разболелись. Нехотя отпустил, и то лишь потому, что вернулась Ирен. И потащила нас вниз.
Машина моя так и стояла на своем месте. Хан же, как я узнала, арендовал автомобиль на несколько дней. И сейчас усадил в него Ирен, а мне велел ехать впереди, к своему дому. Мол, там он, Хан, лично проводит меня до квартиры, проверит обстановку и только тогда отпустит.
Его план почти удался. Ровно до момента с квартирой. Дверь была закрыта, я без задней мысли открыла ее, помня, что бабулю попросила остаться с мамой.
А теперь представьте картину маслом: сидящая на полу в позе лотоса бабуля, которая круглыми глазами смотрит на бесшумно ворвавшегося огромного типа. Это Хан решил проверить комнаты.
Молчание длилось секунды две, в течение которых бабуля и Хан с интересом изучали друг друга. Я робко стояла рядом и чувствовала себя идиоткой. Непонятно почему.
— Вы явно не грабитель, — сообщила бабуля, продолжая сидеть в той же неудобной позе.
— Простите. Нет. Я провожал вашу внучку.
Бабуля перевела на меня взгляд, словно только сейчас заметила. Потом снова посмотрела на Хана, опять на меня. И расплылась в широкой улыбке.
— Это Хан, — сообщила я торопливо. — А это Джулия — моя бабушка.
Родственница величественно кивнула, а потом опять продемонстрировала улыбку.
— Теперь я поняла, где ты шлялась, — сообщила она радостно. — Молодой человек, а я вас узнала. Вы с Евушкой в фонтан ныряли. Неужели моя внучка так вам понравилась, что вы ее нашли?
— Кто кого нашел — большой вопрос, — скромно заметил Хан. — Рад знакомству. Ева, до вечера.
Мне показалось, что он ушел чересчур поспешно. Словно боялся, что его заставят сесть на диван, достанут мои детские фотографии и будут рассказывать, как я первый раз попросилась сама на горшок.
А когда дверь за Ханом закрылась, бабуля встала и поаплодировала.
— Что?
— Ничего. Вот это я понимаю — мужчина. Вот именно с таким лицом должна возвращаться женщина наутро после свидания!
Все, теперь она точно собиралась оседлать любимого конька и пройтись по Хану Зегерсу в отдельности и по всем мужчинам в общем. Чтобы ее отвлечь, я сказала первое, что пришло в голову:
— Бабуля, мне нужна от тебя моральная поддержка. Ты не съездишь сегодня со мной к одной женщине? Только пообещай, что после нашей беседы не отправишь меня к психиатру.
Глава 13
Хан согласился съездить в клинику вместе с Ирен по нескольким причинам: отвлечься от мыслей о том, что произошло ночью, узнать, как далеко продвинулась полиция в розыске преступников, и понять, почему его названая сестра так упорно хочет видеть этого Берта.
Из квартиры Евы пришлось быстро и тактично отступать. Знакомство с родственниками для Зегерса было сродни маленькому апокалипсису.
А уж с родственниками той, что уже под наблюдением у Инквизитора, и вовсе не стоит общаться. Зачем?
Ирен, вопреки обычному поведению, не болтала и не доставала его вопросами. Сидела напряженная и все смотрела куда-то в окно. В конце концов Хан не выдержал. У него неотступно крутились мысли о прошедшей ночи. Хотелось вернуться к Еве, плюнуть на все и увезти ее обратно в отель. Это пугало, и очень сильно. Работа всегда была на первом месте. И Хан сейчас имел в виду вовсе не компанию, где он сидел в совете директоров. То была лишь ширма, пусть и требующая определенной доли внимания. Настоящее удовольствие Инквизитор получал от того, что делал во имя спокойствия мира.
— Ирен, что с тобой?
— Что со мной? — повернулась она и похлопала ресницами. Длинными и загнутыми. Хан как-то мрачно подумал, что все же его невеста очень красивая. Просто снежная принцесса. Не зря многие компаньоны и друзья ее отца просили ее руки для своих сыновей. А кое-кто, не обремененный супружеством, и для себя. Но Вацлав отказал всем. Кроме Хана. Заявив, что со строптивой девицей сможет справиться лишь он.
— Ты на себя не похожа, — проговорил Хан, с тревогой думая, уж не ревнует ли его названая сестра.
— Просто не выспалась, — пожала плечами Ирен и добавила: — Спасибо, что приказал охране оставаться в отеле.
— Ну когда я рядом, они нам не нужны.
Улыбнувшись Ирен, которая попыталась изобразить ответную улыбку, Хан достал телефон и отправил сообщение своему программисту.
«Ева Дрейк. Проведи полный анализ генеалогического древа. И связь с Гольштейном. Особенно в районе 1686 года. И мне нужны телефоны всех филиалов фирм, которые ты мне сбрасывал на днях. Последнее необходимо в течение пятнадцати минут».
— Ирен, ты уверена, что все в порядке?
— Папа настаивает, чтобы мы выбрали дату свадьбы. Богдан скинул мне сообщение об этом.
Зегерс мысленно выругался и едва не взвыл. Отказаться — оскорбить Вацлава. Согласиться — сделать несчастным себя и Ирен. Идиот. Дважды идиот. Трижды идиот.
— Разберемся, — сообщил, пока даже не представляя, как все развернуть в лучшую сторону.
К Берту и правда пускали. Благодушно настроенная медсестра в голубом халате провела Хана с Ирен белыми коридорами клиники до палаты пациента. Если бы не едва заметный специфический запах, можно было бы подумать, что они находятся в какой-нибудь гостинице с несколько необычным интерьером. Везде картины, стены светлые, двери в палаты с матовыми стеклами и необычными ручками.
Берт лежал в отдельной палате. Небольшое помещение в светлых оттенках, с попискивающими приборами и большим окном, сейчас прикрытым жалюзи. В углу стояло огромное кресло, сама кровать, на которой лежал полицейский, могла подниматься под любым углом.
— Добрый день…
Берт явно удивился посетителям и слегка заволновался, судя по писку аппарата, который регистрировал его сердцебиение.
— Добрый, — равнодушно откликнулся Хан. — Неплохо выглядите для человека, перенесшего ночью операцию.
— Вовремя успели, — откликнулся Берт. Выглядел он и правда довольно бодро, хотя и бледно. Он немного осунулся, отчего черты лица казались более резкими.
Обмениваясь незначительными фразами, Хан со все большим подозрением косился на Ирен. Та стояла молча, как и подобает незамужней девушке из их круга, но при этом буквально пожирала Берта взглядом. На случайного знакомого так не смотрят.
Берт тем временем сказал, что расследование нападений на Елену и Джуди было в самом разгаре, когда поступил приказ сверху — передать его в другое управление. Куда — не сказали. Хотя у Берта были свои подозрения, о которых он решил промолчать.
— Жаль, — признался он Хану, — мне показалось, что я нащупал ниточку, но, увы, теперь мне запрещено туда лезть.
— Почему? — подала голос Ирен, нарушая все правила. — Если у тебя есть мысли, значит, надо ими поделиться!
— Не все так просто, — слабо улыбнулся Берт. А у Хана опять всколыхнулось подозрение: офицер смотрел на Ирен так же, как она на него. Так, что тут творится?
— Нет, — топнула ногой светловолосая, — это же логично! Ты зацепился за что-то в расследовании, значит — оно может быть важным. Значит — ты должен об этом сказать!
— Может, возглавишь канадскую полицию? — поинтересовался Хан. — И сразу все дела раскроются, да? Ирен, не лезь туда, в чем не разбираешься. Там своя иерархия, свои правила.
— Но это же нечестно!
— Жизнь в принципе штука несправедливая, — усмехнулся невесело Берт. — Не расстраивайся, Снежинка, для меня дел хватит…
В палате возникла тишина. И в ней медленно, но неумолимо начало расти напряжение, какое бывает перед грозой. Когда все словно замирает, и даже ветер прячется под листву.
Хан пристально уставился на невесту. А та стремительно побледнела до цвета здешних стен. И нервно сглотнула, испуганно вытаращив глаза.
— Вы знакомы, — утвердительно проговорил Хан задумчиво.
— Да, — пожал плечами Берт, не видя в этом ничего ужасного. — Виделись один раз, лет десять назад. Я, правда, решил, что молодая леди меня не узнала, и не стал напоминать. Теперь понял — узнала, но почему-то засмущалась.
— Хан, я тогда от вас сбегала. В Альпах, помнишь? — торопливо проговорила Ирен, касаясь пальцами плеча жениха. — А Берт мне помог добраться до отеля и просто морально поддержал.
— Спасибо! — искренне поблагодарил Хан. — Пусть и с десятилетним опозданием. Я помню, какой несносной была эта девчонка в подростковом возрасте.
— Юношеский максимализм порой вещь страшная, — улыбнулся Берт. — Неожиданная получилась встреча.
Они еще немного поговорили, и Хан решил, что пора уходить. У него накопились вопросы к Ирен. Пожелав Берту скорейшего выздоровления, он едва ли не за шиворот вытащил невесту в коридор. Но там от расспросов удержался, а лишь молча пошел к выходу. Позади раздалось торопливое цоканье каблуков. Ирен, не глядя ни на кого, старалась не отставать от Хана. И даже не возмущалась и не лезла с вопросами.
Так же молча они сели в машину. Хан побарабанил пальцами по рулю, испытывая дикое желание расхохотаться. От всего, что происходило вокруг. Где он допустил ошибку? Ведь просто планировал приехать и проверить данные, что прислали наблюдатели провинции. В итоге все вокруг собиралось в какой-то довольно грязный ком.
— Тебе нравится Берт, — это был даже не вопрос. Хан в женщинах разбирался. Да и саму Ирен успел великолепно изучить. Так что просто констатировал факт.
— А тебе нравится Ева, — мигом вскинулась та.
— Ирен, я тебя не обвиняю. Просто… ты осознаешь, что у вас ничего не может быть?
— Я ему тоже нравлюсь, — жалобно проговорила невеста, уставившись в упор на Хана.
— Нравишься, это видно. Но Вацлав никогда не согласится на такой брак. В его глазах это ужасный мезальянс. Отдать тебя за простого офицера, тогда как есть возможность выдать за человека своего круга.
— Иногда у меня ощущение, что папочка застрял в Средних веках, — пожаловалась Ирен. — Какая ему разница, за кого я выйду? Он ведь хочет внуков, так? Хочет, чтобы я была пристроена…
— Это вопрос имиджа, — перебил ее Хан.
«И Ордена», — добавил мысленно. Орден всегда нуждался в свежей крови. И его члены отправляли своих дочерей, племянниц и внучек в закрытые школы, откуда те выходили послушными и кроткими, готовые рожать наследников и ухаживать за домом, чтобы мужчинам было где отдохнуть и расслабиться. Само собой, никто из девушек не имел права работать. Максимум — участвовать в благотворительных организациях. Подруги, увлечения, одежда — все строго контролировалось мужем, который считался ее господином.
Считалось, что членам Ордена лучше всего жениться на таких вот «чистых» девушках. Любовниц иметь не запрещалось, но если они вдруг беременели, то дети оставались с отцом. И точка.
Вацлав Ковальский уже много лет был одним из семи Магистров Ордена. Неудивительно, что на его дочь заглядывались все, кому не лень. В такой ситуации отношения Ирен и Берта были заранее обречены. Дочь Ковальский хоть и любил, и баловал, давая ей гораздо больше свободы, чем требовалось, тем не менее не собирался отдавать на сторону. Постороннему человеку.
— Ирен, я всецело на твоей стороне. Но тебе нельзя даже смотреть в сторону Берта. В лучшем случае — тебя запрут дома, и отец сам назначит дату свадьбы. В худшем — офицер исчезнет.
Ирен несколько секунд потерянно смотрела на Хана, взглядом буквально выжигая в его душе невидимые раны. Потом голубые глаза стали прозрачными, наполнились влагой. По щекам побежали слезы, и дочь Магистра разрыдалась. Обиженно и горько, как маленький ребенок.
— Ирен, пожалуйста! — поморщился Хан. К женским слезам он был довольно равнодушен, если дело не касалось светловолосой хулиганки. Тем более сейчас она не пыталась манипулировать, а плакала искренне и как-то безнадежно. Как человек, понимающий, что от него мало зависит. Но при этом все еще надеявшийся на чудо.
Хану бы сейчас тоже чудо не помешало.
Он треснул ладонями по рулю и выругался. В последнее время он слишком часто начал выражаться.
— Ты его видела всего один раз в жизни. Когда была подростком! Ты его совсем не знаешь, — попытался воззвать он к благоразумию Ирен.