Серёга не терял темпа, а вот надежды поубавилось. Никто опять не говорил чёткого ответа – можно или нельзя, все лишь твердили, что не слышали о таких случаях, но ведь это не означало ни да, ни нет, это было “не знаю”, которое Серёга совершенно не переваривал, а главное, не понимал.
Тим начал бросать на Серёгу обеспокоенные взгляды, пару раз даже к стенке прижимал, без лишних церемоний интересуясь, что с ним происходит, но тот стойко молчал. Тим не должен был знать, что Серёга не оставил доктора в покое, по крайней мере не должен был знать до того, как станет слишком поздно. Серёга честно старался концентрироваться на работе, клубе, безопасности города, но мысленная стена, о которую он бился каждый день, просыпаясь без Тёмочки рядом, точно зная, что мог бы, высасывала из него все соки. Кошмары не прекращались, на душе скребли кошки, волк рвался к своему человеку, мозг подбрасывал в топку сомнений идеи о том, что дело было не только в Тёмином диагнозе.
А потом как-то раз он зависал в офисе, пытаясь разобраться в схемах новой, более навороченной чёрной бухгалтерии, которую вводил Ян, и краем уха услышал, что в переговорке засели Тимур с Тами. Приглушённые голоса поначалу звучали лишь фоном, Серёга прислушался и понял, что оба корпели над домашкой мелкого.
– Нахрена мне вообще эта алгебра? – возмущался Тами.
– Следи за языком, – ответил ему Тимур.
– Нафига мне вообще эта алгебра, – язвительно поправился тот.
– Ну, во-первых, как бы умело ты не мимикрировал под него, ты всё же не умственно отсталый, а значит, обязан знать не меньше обычного нормального человека. А, во-втор…
– То есть, просто “патамушта”, да?
– Не перебивай меня.
– Ау!
– А во-вторых, математика формирует у тебя в мозгах определённые нейронные связи, которые потом помогают тебе решать задачи уже не математические, но которые тоже надо решать с помощью логики. Как бы объяснить… Твой мозг может перекладывать знания в одной области на пробелы в другой, как бы приспосабливая под изменившиеся условия, понимаешь?
– Не совсем…
– Ну типа, ты умеешь завязывать шнурки? Умеешь. И если тебя попросить сделать бантик из толстенного каната, то ты не впадёшь в ступор, потому что вместо шнурка перед тобой канат, а просто применишь свои навыки, приспособившись.
– А зачем вязать бантик на канате? – вкрадчиво поинтересовался Тами и снова заверещал: – Ай-яй-яй! Ау!
– Будешь паясничать, я тебя в ШД переведу! – пригрозил Тимур, – решай давай, или мы с тобой тут до вечера сидеть будем?
– Я не знаю, как, – заныл Тами.
– Ну, подбором, значит, решай. Давай-давай, подставляй один, потом два, потом три и так далее.
– Но ведь это может реально весь день занять!
– Тогда вспоминай, как учитель объяснял.
Дальше Серёга не слушал. Он сидел в соседней комнате и мысленно благодарил Тимура за нечаянно выданную подсказку в решении его, Серёгиной, задачки в одно действие. Оказалось, что действие-то одно, но теперь предстояло выяснить – какое. Да, методом подбора. Другими словами – экспериментально. Никто из его сверхъестественного окружения не знал ответа на вопрос, можно ли вылечить человека от ВИЧ, а значит, Серёге это надо было выяснить самостоятельно. Всего-то надо достать немного ВИЧ-инфицированных подопытных и провести все возможные опыты с ними.
К счастью, в той среде, где уже почти год крутился Серёга, таких было хоть отбавляй. И те, за деньги или сразу за дозу, готовы были на что угодно. Нет, Серёга не зверствовал, просто брал образцы и пробы, поил отварами и другими заговорёнными жижами, кормил таблетками, комбинировал эти методы в разных пропорциях, потом снова делал замеры – ничего не помогало. Серёга отчаялся и окончательно сдался.
Быть с Тёмой хотелось невыносимо, однако выполнить одно-единственное условие, которое перед ним поставил его человек, Серёга не мог. А потом Тёма позвонил. Серёга, глянув на экран, сначала глазам не поверил, телефон едва в руках удержал.
– Привет, – прошептали на другом конце трубки, когда Серёга сказал дежурное “алло”.
– Привет, – хотелось добавить “любимый, счастье моё, Тёмочка”, хотя бы что-то одно, но Серёга тактично промолчал.
– Как дела?
– Можно мне приехать? – оба вопроса прозвучали одновременно.
Серёга, конечно, был согласен даже на ничего не значащий телефонный разговор, но не попытать удачу не мог.
– Нельзя, – прошелестели в трубке, убив надежду, однако в голосе сквозило что-то ещё.
– Но?.. – подтолкнул Серёга к дальнейшему, почему-то ощущаемому ответу.
В трубке тяжело вздохнули, прошептали “Чёрт-чёрт-чёрт”, и Серёга понял, это не просто звонок от скуки, это индикатор. Доказательство того, что болезнь была именно причиной отказа от дальнейших встреч, а не просто удобным предлогом, как мерещилось Серёге бессонными ночами. Тёмочка тоже скучал по нему, раз решился на немыслимое – целый один звонок! И было понятно, чувствовалось кожей, каждым волоском, что ему тоже плохо и тоскливо, может, не в такой же мере, как им с волком, однако сомнений во взаимности у Серёги больше не осталось.
– Тёма, Тёмочка, родной мой, – зачастил в трубку тот, Тёма в ответ лишь всхлипнул, – давай увидимся, а? Я знаю, что ты тоже этого хочешь, – послышался тихий, явно сдерживаемый скулёж, – зачем ломаешь себя? Мне ведь всё равно, что у тебя ВИЧ, ты же понимаешь это? А, Тёмочка, милый мой…
– Я себе этого не прощу, – выдавил из себя слова тот, и Серёга услышал, как Тёма всё же не сдержался и заплакал, хоть и тихо, прикрывая рот ладонью, судя по всему.
– Чего не простишь?
– Если ты… – со сбившимся дыханием попытался ответить Тёма, – если… я тебя… Господи, – тяжёлый вздох, – я же как ходячая чума. Я не могу, понимаешь, не могу, не прощу себе, если ты от меня заразишься, – со вздохом облегчения всё же закончил фразу он.
Ну конечно! Его любимый, нежный, внимательный доктор Айболит переживал, оказывается, не за себя – и как Серёга не догадался сразу? Наверное, не мог поверить, что такой как Тёма может беспокоиться о таком как он.
– Обещаю тебе, – ответил Серёга, – клянусь, что найду возможность быть с тобой, – Тёма принялся уже рыдать в голос, не стесняясь и давая понять, что совсем не верит.
Собственно, после этого разговора, оставался лишь один – последний – эксперимент. Очевидный, стрёмный даже для оборотня, но Серёга готов был на что угодно ради Тёмочки, в том числе и подхватить ВИЧ. Ведь актуальность Тёминого опасения резко снижалась до нуля, если заражать осталось бы некого.
Серёга направился в облюбованный притон, где совсем недавно бился над поисками чудо-лекарства. Рука даже почти не дрогнула, когда колол себе чужую кровь – трахаться с одним из торчков желания совсем не было, да и результат при таком методе не всегда бывал “положительным”. И стал ждать. В принципе, можно было пойти к Тёме сразу, но Серёга почему-то решил убедиться, что у него получилось заразиться. Поэтому через три недели побежал проверяться, однако когда получил результаты анализа, попросил взять кровь снова – тест на выявление ВИЧ оказался отрицательным. Но после второго такого же результата пришлось поверить – он был чист.
Раньше Серёга не задумывался о границах оборотнической иммунной системы и регенерации, однако после этого очередной вопрос поднялся сам собой – а мог ли оборотень вообще подхватить что-то вирусное? Среди оборотней бывали случаи рака, но ведь он вызывался внутренними нарушениями работы организма, а что же насчёт внешних? Неужели оборотни неуязвимы даже к такому страшному врагу как ВИЧ?
В тех крошках статистики, которые раскопал Серёга, говорилось, что да, случаев болезней среди оборотней разного возраста в результате заражения вирусами не было. Организм тупо умерщвлял любого паразита даже на молекулярном уровне. И тогда, словно озарение свыше, на горизонте разума замаячил ещё один, самый-самый важный эксперимент.
Серёга нашёл спидозника. В том притоне, где он появлялся теперь не реже любого другого завсегдатая, почти все были с подбитой иммункой. Но откровенно ходячих трупов там было немного. Во-первых, из-за того, что пересчёт таких и контроль отчасти лежал на Тимовой стае, поэтому львиную долю инфицированных Серёга ещё зимой, когда они начали продавать продукт напрямую, оттащил в нарко-диспансер. Предметом мотивации всегда была бесплатная доза, поэтому на чистку и постановку на учёт соглашались многие. Однако всегда находились новички.
Серёга, изучая всевозможные материалы по лечению людей нетрадиционными способами, естественно, раскопал секрет влияния оборотнической крови на организм человека. Однако до этого момента, до того, как убедился, что его кровь остаётся чистой даже после прямого контакта с вирусом, и подумать не мог, что всё может оказаться так очевидно. Новенький подопытный сначала, правда, категорически отказался хлебать кровь, но за пару граммов чистого “коня” всё-таки решился лизнуть пару капель. Серёга подождал сутки и взял пробы у испытуемого.
Результаты и обрадовали, и огорчили одновременно. Огорчили, потому что ВИЧ совершенно точно был и исчезать по волшебству не собирался, но лимфоциты поднялись – это было хорошим знаком. Возможно… Возможно, если увеличить количество крови, то получится?
Серёга нацедил стопку. Заставить выпить стопку ещё тёплой, вязкой крови было не просто сложно – практически невозможно. Но хуже всего было то, что торчок этот попросту сблевал всё обратно. И Серёга наконец понял, что если даже опустившийся на самое дно наркоман не смог никакими уговорами и заверениями проглотить хотя бы стопку крови, то Тёма не сможет и подавно, а Серёга заставить его, как этого полузнакомого утырка, точно не сможет. Тёме надо будет сказать лишь одно слово, бросить мимолётный взгляд или не сдержать вздоха, и Серёга отступит, не сможет продавить. Только не Тёмочку.
– Это что, шутка? – переспросил Тимур, буквально прожигая взглядом Тима.
Серёга тоже был в шоке, потому что не думал, что Тим встанет на его сторону, когда покаялся ему во всём и попросил помощи в исполнении задуманного.
– Тимур, – сглотнул Тим, уставившись, тем не менее, глазами в пол, – ты не понимаешь. Речь идёт о Паре… – попытался объяснить он.
Серёга тоже открыл было рот, но тут же захлопнул, потому что Тимур повернулся к нему.
– Ты, – зарычал он, наступая, пока Серёга старательно отодвигался, – просто больной, поехавший крышей маньяк. Вы вообще понимаете, что переливание крови так не работает?! – оглянулся он на Тима в поисках поддержки, но тот продолжал сверлить взглядом пол, и тогда Тимур показал истинные эмоции, которые скрывал за гневом: страх, ужас даже. Серёга испытывал то же самое, – он умрёт. Ты не понимаешь, что ли? Он жить может. Работать, встречаться с кем-нибудь, детей нормальных рожать.
– Но он не делает этого, – решился подать голос Серёга, – думаешь, он не знает всего этого? Да ему первому промыли мозги о том, что ВИЧ – это не приговор, вот только он так не думает. Он себя ненавидит…
– Ты этого не знаешь…
– Знаю! – голос у Серёги сорвался, но ему совсем не было стыдно показать те же эмоции, показать, что он сам на грани истерики и отчаяния, потому что ничего получше не придумал, – ты думаешь, я не понимаю, какой это риск?! Я ведь тоже рискую!
– Вы все, – зашипел Тимур, показав верхний ряд зубов из-за оскала, хотя глаза покраснели, налились непролитыми слёзами. Тим было дёрнулся к нему, учуяв надвигающийся пиздец, но Тимур метнул молнию в него и сделал шаг назад, – вы к нам как к домашним животным относитесь, да? Как к скоту. Чувствуете себя героями, которые ведут несмышлёных людишек в светлое будущее, а по факту – просто кучка эгоистичных тварей, которым повезло в генетическую лотерею. Думаете, что вы сильнее природы? Физики? Биологии? Как бы не так, такое же дерьмо под ногами, только разлагаетесь подольше. Хочешь спасти его? – посмотрел он на Серёгу, – хочешь стать героем? Тогда оставь его в покое. Это лучшее, что ты для него можешь сделать. А ты, – посмотрел он на Тима, и тот отчётливо поёжился в ожидании приговора, – не подходи ко мне. Видеть тебя не хочу.
Тимур хлопнул дверью, оставив альф в кабинете, где ощутимо стало на несколько градусов холоднее. Серёга понимал, что Тимур прав, его идея не просто бредовая, а опасная. И в зоне смертельного риска оказывался не он, а Тёма. Господи! Как же он хотел, чтобы всё было наоборот.
– Тим, я… Прости, что впутал тебя во всё это, – нарушил тишину он, глядя на разбитого словами Пары вожака.
– Делай, что считаешь нужным, – отмахнулся тот, – другого шанса не будет, другого варианта нет. Только если, – Тим внимательно оглядел Серёгу и броcил быстрый взгляд на дверь, – только если ты не решил всё же отступиться?..
Тот только мотнул головой. Тим поджал губы, принимая такой ответ.
– Тимур ведь прав, да? – спросил его Серёга упавшим голосом, – и я просто его убью. А потом умру вслед за ним.
– Тимур всегда прав, – подтвердил Тим, – но он и сам когда-то позволил мне решать всё самому, без чужих наставлений. Позволю и я тебе.
Тёма был в смятении. Он не просто не понимал, что происходит, но не понимал, как одна встреча может пустить корни в его мозге и сердце, душе так глубоко. Если бы он только знал, что одно-единственное свидание окунёт его в пучину тоски и сожаления, ни за что бы не согласился. Или… Нет, он так долго выстраивал в своей голове хлипкую стену из самовнушения, так сильно цеплялся за окружающий его быт, работу не для того, чтобы в один момент всё пошло прахом. Когда каждая парочка на улице вызывает приступ тошнотворной зависти, потому что Тёма вот так за ручку с тем, кто ему понравился, ходить не мог. Точнее, за ручку-то можно было бы, но как насчёт всего остального? У альфы есть определённые потребности, но Тёма просто не сможет их удовлетворить.
Перед сном Тёма теперь смаковал подробности их с Серёжей свидания. Вспоминал детали, как он глупо заревновал, а тот его на этом поймал с потрохами. Тёма мог часами перебирать воспоминания в голове, а наутро вставал разбитым. И кошмары ушли. Вместо них теперь снилось то самое, запретное, недоступное для Тёмы. Иногда сны накатывали лёгким флёром, как уловленный в лифте запах – приятно, но не иссушающе. А иногда снилось настоящее порно. Тёма такого и в интернете-то не видел, не то чтобы в жизни пробовать, и просыпался от таких снов в полнейшем раздрае. О том, что происходило с ним в течку, закончившуюся месяц назад, вспоминать вообще не хотелось.
Тёма ему тогда даже позвонил. Сорвался. Хотелось если не преподнести себя на тарелочке, то хотя бы кусочек урвать. Чего угодно: внимания, пары минут, голоса, искажённого динамиком. Серёжа, как назло, такого ему наговорил, что Тёма после реально двухминутного разговора в луже собственной смазки сидел, пуская по щекам слёзы.
Тёма не понимал, почему не смог забыть его. И боялся. Боялся, что дыра в груди со временем начнёт только увеличиваться, и вернуться к “влачению своего жалкого существования” уже не получится.
Тёма просиживал свой очередной майский выходной дома, когда в дверь позвонили. Тёма пытался уже битый час сосредоточиться на справочнике, который взял из клиники для подробного изучения. В Москве началась мода на рептилий в качестве питомцев, значит, нашествие земноводных вскоре постигнет и Архангельск. Тёма хотел быть во всеоружии, животное не должно было страдать только потому, что хозяин – дебил и не понимает, что в стеклянной тюрьме жить совсем не весело. Однако очередной пассаж никак не укладывался в голове, слова вроде были знакомыми, но в понятные предложения совсем не хотели формироваться, а тут ещё и принесло кого-то.
Книга была отложена с демонстративным раздражением, а Тёма на подходе к двери попытался вспомнить пару крепких словечек и даже не удосужился взглянуть в глазок, чтобы не разжалобиться раньше времени. Он толкнул дверь от себя, сходу выпадая из квартиры прямиком в сильные тёплые объятия и ореол дивного, такого же приятного, как в воспоминаниях, запаха. Попытался вырваться, но рука на талии сжалась ещё сильнее, прижала, придавила, впечатала в твёрдое тело так, что весь воздух из лёгких вышел – ни слова сказать, ни голову повернуть. А потом почувствовал на шее мимолётную боль от укола и провалился в темноту.
Было несколько вещей, в которых Тёма не сомневался: он совершенно точно не был привязан, но пошевелиться едва мог; он лежал, однако чувствовал себя ещё хуже, чем после бессонной ночи; он находился в лечебной палате, но совсем не узнавал убранства.