— В русскую комендатуру… — еле слышно прошептал войсковой старшина. — Всех… К подполковнику Шевчуку… Шевчу… — И потерял сознание.
По склонам ущелья полз густой туман, оседая мельчайшими капельками влаги на лице и шинели, от ручья, шумевшего невдалеке справа, несло пронизывающим холодом. Шевчук уже который раз принимался растирать закоченевшие на ветру руки и шевелить замерзшими в сапогах пальцами ног. Ну и рассветики в этой Мёртвой пади! А ведь он устроился, как король: в глубокой расщелине, дно которой казаки выложили для него пушистым мхом, на плечах шинель с поднятым воротником, на голове натянутая до ушей пилотка. А каково пятерке пластунов–разведчиков, что вместе с Гамузом час назад в одних маскхалатах поверх черкесок отправились вверх по остроконечной скале к вервольфовскому наблюдательному пункту?
— Задание выполнено, — раздался над расщелиной приглушенный голос лейтенанта, командира разведчиков.
— Результат? — встрепенулся Шевчук.
— Тройку швабов сграбастали живьем. А одного того… уж дюже брыкливым оказался. Наверное, их старшой.
— Проводи меня к ним.
Вервольфовцы находились в небольшой пещере, где их спящими захватили разведчики. Неровные стены с выступающими острыми гранями камней, теряющийся в темноте потолок, узкий вход. В противоположных от входа углах пещеры были рассажены на полу пленные: в правом — двое крепких, рослых эсэсмана в разодранных маскнакидках, в левом — щуплый паренек лет пятнадцати, у которого из–под расстегнутой у горла маскировочной куртки виднелась форменная рубашка члена гитлерюгенда. Молодцы разведчики, уже и рассортировали пленных. Такие помощнички, что могут оставить его без работы! Однако шутки в сторону, нужно внимательнее присмотреться к пленным.
Сначала пара эсэсманов в правом углу. Хмурые, застывшие лица–маски, опущенные на грудь головы, потухшие глаза. Полнейшая покорность судьбе! Знакомое зрелище! Эта парочка, одурманенная пропагандой доктора Геббельса, непоколебимо убеждена, что в ближайшие минуты будет прикончена, и уже простилась с жизнью. Допрашивать их сейчас бессмысленно. Вот когда они попадут в лагерь военнопленных и поймут, что никто не жаждет их крови, то будут на редкость словоохотливы. К сожалению, Шевчуку их показания нужны сейчас, сию минуту. Но это мечта, химера…
Теперь подросток из гитлерюгенда. Какой заморыш! А поза–то, поза! Подбородок вскинут, в глазах чуть ли не огонь сверкает, ноздри, как у породистого рысака, нервно дрожат. Ну чем не юный Зигфрид или, на худой конец, герой помельче из того же могучего племени нибелунгов? Только, дружок, своей демонстративно–картинной позой тебе вряд ли удастся ввести кого–либо из присутствующих в заблуждение. Ведь ты обыкновенный жалкий трус!
— Слюнтяй, — прошептал Шевчуку в ухо казачий взводный. — Нажать как следует, поначалу обгадится с переляку, а потом заговорит. Разрешите приступить? Мои хлопчики на подобных фокусах собаку съели. Разыграют театр как по нотам.
— Приступай, лейтенант.
Взводный, привлекая к себе внимание, щелкнул пальцами и указал часовым глазами на эсэсовцев. Часовые встали сбоку пленных, приставили к их спинам стволы автоматов.
— Вэг! Хинаус!
Эсэсовцы послушно встали, сгорбившись и понурив головы, направились к выходу из пещеры. Оставшись один, гитлерюгендовец сжался в комок, уткнулся глазами в пол. Что, нибелунг, не по себе? Небось, дрожишь, как овечий хвост? А как ты думал? Знал, куда впрягался и в какие игры играть собрался!
— Гаврило, сеанс! — скомандовал взводный, кивая одному из разведчиков на пленного.
Высоченный, широкоплечий казак с длинными усами и обезображенным багровым шрамом лицом сбросил с себя маскхалат, прислонил к стене пещеры автомат. Приблизился к пленному и встал напротив с таким расчетом, чтобы его сапоги оказались в месте, куда был направлен взгляд уставившегося в пол вервольфовца. В то же мгновение в его глазах мелькнул ужас, рот приоткрылся, губы что–то беззвучно зашептали.
— Русс… Казак–пластун… — расслышал Шевчук его лепет.
— Отвечай! — рявкнул густым и свирепым басом казак.
— А–а–а! — разнесся под сводами пещеры пронзительный вопль вервольфовца.
Не переставая кричать, он упал на четвереньки и попятился от разведчика в другой угол пещеры. Одна штанина у него задралась, и Шевчук увидел на ноге пропитанный кровью бинт. Интересно, во время свершения каких подвигов ты заработал пулю или осколок? Ладно, во всех деталях разберемся позже, а пока от тебя требуется не так уж много.
Подполковник преградил дорогу пленному, ухватил за шиворот, поставил на ноги. Несколько раз сильно встряхнул.
— Молчать! — И когда вервольфовец перестал кричать, Шевчук, четко выговаривая каждое слово, сказал по–немецки: — Твоя судьба в твоих руках. Честно ответишь на заданные вопросы — гарантирую жизнь. Решай…
— Жить! Жить! — пронзительно выкрикнул пленный, размазывая по лицу слёзы.
— Разрешите, товарищ подполковник? — рядом с Шевчуком вырос один из разведчиков. — Самый час ковать железо, покуда оно горячо. Дозвольте приступить к допросу?
Шевчук знал этого разведчика, во взводе он исполнял обязанности нештатного переводчика и носил кличку Фенстер. Когда–то давно, еще в период формирования дивизии, он чрезмерно расхваливал свои невероятные успехи в изучении немецкого языка, вследствие чего добился желаемого — был зачислен в разведсотню. Однако оказалось, что он, как истинный кубанский казак, потомок запорожцев, любил крепко прихвастнуть, а в действительности его знания немецкого находились на уровне: «Вас ист дас?», «Дас ист фенстер», отчего за ним утвердилась эта кличка. Правда, с тех пор разведчик многому подучился и «шпрехал» довольно сносно, но куда ему было до бывшего офицера австро–венгерской армии Шевчука.
— Отставить, пленным займусь я сам, — ответил подполковник.
Вервольфовец знал очень мало, практически ничего из нужного Шевчуку. На базу в Мертвой пади он попал всего неделю назад после ранения и постоянно находился в дозоре на остроконечной скале. В его обязанности входило убирать в пещере, готовить пищу, а также наблюдать в бинокль за ущельем и галечной осыпью с десяти до семнадцати часов, когда тройка эсэсовцев, бывших с ним, отсыпалась. Наблюдение утром, когда на базу прибывали маршрутные группы, и с семнадцати часов до наступления темноты вели эсэсовцы, они же несли ночью и охрану подходов к своей пещере. Общаясь с эсэсовцами и слыша обрывки их разговоров, он в общих чертах представляет, как осуществлялся на базе прием «гостей». Вначале условным зрительным сигналом прибывшие сообщали о себе на пост и после получения ответного сигнала двигались установленным маршрутом на подземную базу. О появлении «гостей» старший из эсэсовцев немедленно сообщал, опять–таки посредством зрительной сигнализации, на базу. Но как конкретно осуществлялась связь с «маршрутниками» и базой, пленному неизвестно…
Казалось бы, допрос ничего не дал: все, что сообщил вервольфовец, Шевчук уже знал от Гамуза или из доклада командира разведчиков. Однако подобный вывод был бы ошибочен: Шевчук сейчас получил ответ на важный для себя вопрос: каким образом приступать к ликвидации вервольфовского гнезда. Самый заманчивый способ — проникнуть на базу под видом прибывшей маршрутной группы — отпадал. Организатор базы совершенно справедливо рассудил, что ее ахиллесова пята — прием маршрутных групп, каждая из которых могла привести за собой противника. Чтобы обезопаситься от внезапного нападения, он дважды подстраховался: помимо того что группы прибывали в ущелье только в назначенное время и двигались на базу по строго определенному маршруту, они еще предъявляли условными сигналами свою «визитную карточку» вначале посту на остроконечной скале, затем часовым у входа на базу. Таким образом, обнаружение базы мало что противнику давало; чтобы проникнуть на нее, требовалось знать всю цепочку сигнализации «я свой», а состыковать цепочку воедино можно было лишь в результате показаний старшего поста на остроконечной скале и командира маршрутной группы. Эта возможность отпадала даже теоретически — старший поста лежал мертвым перед входом в пещеру.
Может, попытаться проникнуть на базу на авось: переодеть семерку казаков в немецкие маскхалаты, экипировать под «маршрутников» и пустить по их тропе в ущелье к входу–лазу в подземный лагерь? Чем черт не шутит?.. Нет, это не годится, нельзя рисковать жизнями казаков.
Попробовать незаметно проникнуть на базу через лаз, обнаруженный Гамузом с помощью вервольфовцев, что прошлой ночью ходили к роднику за водой? Но если противник так обезопасил базу со стороны ущелья, неужели он позволит беспечность в другом месте? Вряд ли. Однако как заманчиво захватить вервольфовцев врасплох! Нужно, обязательно нужно рискнуть! И лучше не в ущелье, а наверху, у второго лаза.
— Прогуляемся–ка в лес, — предложил Шевчук командиру разведчиков. — Хочу еще раз взглянуть на гамузов ход…
Вот и место, откуда прошлой ночью появились вервольфовцы и где они исчезли, вернувшись от родника. Большая глыба–выворотень, узкая продолговатая щель под ней, массивный камень, одним концом завалившийся в щель. Если его вытолкнуть из щели, в освободившееся отверстие вполне может пролезть взрослый человек. По–видимому, так поступают вервольфовцы, когда пользуются этим выходом.
Значит, точно так придется действовать и разведчикам, которым предстоит отправиться в гости на вражескую базу. Но не может быть, чтобы их не поджидал здесь какой–нибудь сюрприз! Что это будет? Фугас, который сработает при изменении положения камня? Мина–ловушка, что рванет под ногами непрошеных гостей в самом лазе? Пулеметная очередь, которая хлестнет по разведчикам из подземной темени? Есть над чем поломать голову!
— Будем атаковать базу отсюда, — и Шевчук указал командиру разведчиков на глыбу–выворотень. — Начало операции в шесть ноль–ноль. Будь другом, пригласи ко мне обоих сотников. Сядем в кружок и прикинем, как меньшей кровью получше свое дело сделать…
Они разошлись за час до начала операции. Одна пластунская сотня в полном составе должна была со всех сторон окружить ущелье: возможно, база имела неизвестные казакам выходы, через которые вервольфовцы постараются незаметно ускользнуть. Другая сотня, оставив один свой взвод у глыбы–выворотня, отправилась на дно ущелья. Разведчики, рассыпавшись цепью, залегли вокруг поляны с лазом.
И вот шесть утра.
— Вперед! — негромко скомандовал Шевчук. Двое разведчиков с автоматами в руках поползли к выворотню. У глыбы замерли слева и справа, настороженно озираются по сторонам. Все спокойно. Положив автоматы перед собой, разведчики достали из чехлов малые саперные лопаты, начали быстро расширять щель сбоку от завалившегося в нее камня. Мелькали отполированные до блеска лезвия лопат, росли горки выброшенной земли. И вдруг…
Та–та–та! Та–та–та! — прозвучали две короткие очереди из пулемета.
Один из разведчиков сразу ткнулся лбом в землю, второй выпустил из рук лопату и схватился за автомат. Раздалась еще очередь, и он вытянулся рядом с товарищем. Оба раза стреляли из едва заметной трещины в скальном пласте, что выступал из земли невдалеке от глыбы–выворотня.
— Огонь! — крикнул Шевчук.
Затрещали казачьи автоматы и пулеметы, к скальному пласту метнулось несколько фигур в маскхалатах, и на нем выросли шапки гранатных разрывов. Когда подполковник подбежал к пулеметному гнезду, с ним было покончено. Трещина–амбразура была разворочена влетевшей в нее гранатой, из–под земли в образовавшуюся дыру валил дым. Выстрелив в дыру пару раз из пистолета, Шевчук направил в нее луч карманного фонарика, заглянул внутрь. Разбитый МГ–34, два трупа в эсэсовской форме, перевернутый полевой телефон с оборванным проводом. Узкая каменная нора, ведущая в сторону глыбы–выворотня…
— Дороженька в логово? — спросил лейтенант–разведчик, подходя к Шевчуку и тоже заглядывая в дыру. — Не нравится мне она: преисподняя и только. Немало кровушки придется здесь пролить, щоб пробиться к базе.
— Можешь предложить что–нибудь другое?
— Могу. Какого лешего тащили с собой взрывчатку? Не обратно же ее волочь?
— Верно мыслишь, лейтенант. Организуй–ка сюда десятка два ящиков.
Пожалуй, это будет самым разумным решением. На внезапность нападения рассчитывать не приходится: вражеский секрет, конечно же, успел сообщить на базу о появлении казаков. Поэтому в подземном лабиринте их встретят и хитро установленные мины, и пулеметный огонь, и летящие неизвестно откуда из темноты гранаты.
Разведчики, ухватившись по двое за ящик, бегом принесли из леса взрывчатку, уложили на выворотень четыре ящика. Один разведчик остался у огнепроводного шнура с зажигалкой, остальные отбежали на безопасное расстояние, залегли.
— Можно начинать? — спросил у Шевчука взводный.
— Давай.
Взрыв глухо отозвался в ущелье, эхом пронесся по горам. Когда дым и пыль рассеялись, на месте глыбы–выворотня зияла внушительных размеров воронка. Из нее в двух направлениях разбегались подземные ходы: один к ущелью, другой — к скальному пласту с уничтоженным пулеметным гнездом. В свете фонариков, направленных в начало ходов, были видны матово блестящие, покрытые плесенью и наростами лишайников каменные стены, на которых кое–где можно было заметить следы работы лома. Из хода, что шел к ущелью, доносилось слабое журчание воды.
— Пробиваться к логову под землей — гиблое дело, — проговорил лейтенант. — В лазе можно двигаться лишь друг за дружкой, и один стрелок без труда перещелкает батальон. Сколько выстрелов — столько трупов. Поэтому нору надобно продолжать рвать сверху толом.
— Все–таки не лишним будет проверить, чем хозяева думают встретить нас в своих подземных владениях.
— Это мы мигом. Хлопцы, гранаты и чучела!
В ход, что вел к ущелью, полетели гранаты, и пока не перестала клубиться в нем пыль, казаки швырнули в ход три маскхалата, набитых травой и привязанных к веревкам. В тот же миг из–под земли донеслось приглушенное татаканье пулемета, и от стен воронки начали рикошетить пули.
— Н–да–а–а, лейтенант, встречают нас горячо. Полагаю, что и нам нельзя остаться в долгу. Рви ход дальше.
— Есть рвать!
Новый взрыв, очереди МГ и ППШ… Еще взрыв и стрельба… Еще…
Шевчук присел на камень, глянул на часы. С момента начала боя прошло сорок минут, за которые казаки разрушили взрывами пятьдесят метров подземного хода. Еще такое же расстояние, и они окажутся над скалой, через лаз в которой со дна ущелья попадают на базу вервольфовские маршрутные группы. Однако почему противник так вяло реагирует на действия казаков? Обстрелял их у выворотня, выставил в подземном ходе пару заслонов — и все… А вдруг база уже покинута через неизвестный атакующим выход, и они сейчас ломятся в открытую дверь? К черту гадания! Необходимо срочно пробиваться на базу всеми доступными способами!
Подполковник выстрелил из ракетницы, и к ущелью устремился оставленный с разведчиками пластунский взвод. Часть казаков сгибалась под тяжестью ящиков с толом, у других в руках были бухты толстого каната. Сейчас по скале будет спущен и взорван у входа на базу мощный заряд, после чего пластуны начнут штурм базы со стороны ущелья.
Сильный взрыв, хлопки казачьих карабинов, треск немецких автоматов. Прекрасно! Значит, противник еще в логове! Возле Шевчука появился командир пластунского взвода.
— Вход разворочен в пух и прах! Ведем ближний бой.
— Что внутри скалы? Каковы силы противника?
— В скале лаз, габаритами на крупного кобеля. Ведет наверх, к лесу. Из лаза швабы хлещут из пулемета и автоматов.
— Наступать по лазу сможешь?
— Трудно, но… приказ будет — смогу. Стану шестами толкать перед собой ящики с толом и разносить впереди в клочья все подряд…
— Приказ: наступать. Береги людей и не жалей взрывчатки.
— Слушаюсь.
Пластунский офицер не успел добежать до края ущелья, как в лесу, поблизости от полянки, раздалась стрельба.
— За мной! Бегом! — скомандовал Шевчук трем разведчикам–связным, неотлучно находящимся с ним, и прыжками понесся в сторону отгремевших выстрелов.
За длинным камнем лежали пятеро мертвых немцев в маскхалатах и касках с эсэсовскими молниями, чуть дальше — два убитых казака.