Плевать.
Ждать.
— Ты такой напряженный…
Нажим острого предмета на подбородок немного снизился. Зато стимулирование в области промежности усилилось. Странно, если тварь надеялась на какую‑то положительную реакцию с его стороны. Единственное, на что Андрей сейчас способен, так это распрощаться с содержимым собственного желудка.
— Я проведу тебя через все круги. Ты будешь молить о пощаде. Будешь кричать так громко, что начнешь харкать кровью. Надо научиться чувствовать боль, чтобы получить право на наслаждение. Скажи, милый, ты умеешь чувствовать боль?
— Умею…
— Он говорит, что умеет, — приподняла голову женщина.
— Все они так говорят, — отозвался мужчина.
— Да. Все. А потом они начинают рыдать, умолять, проклинать… Их тела вопят от раздирающей агонии, а нервные окончания сгорают пеплом. Им так кажется… Кажется, пока не достигнута противоположная сторона игры. Оргазм – это ничто, это даже не подобие подлинного удовольствия. Ты напряжен выше всякой меры, балансируешь на грани помешательства, твое тело горит. Каждая клетка. А потом взрыв, который уничтожит не только тебя, но и весь мир вокруг. Ты хочешь этого, милый?
Ее язык снова коснулся его губ. С пары бесхребетных слизней потянулись капли слюны.
— Хочу… – Андрей из последних сил сдерживал рвотные позывы.
— Обними меня… – ее язык скользнул ему в рот.
Он рванулся сразу, как только ослабла хватка рук. С отчаянным криком сбросил женщину с себя, развернулся – и, легко уйдя от неумелого удара мужчины, ударил сам. Кулак с хрустом впечатался в оголенные зубы. Пособник шипящей на полу твари выглядел под стать своей пассии. Разве что волосы на голове отсутствовали полностью, а вместо них под кожу вживлены какие‑то проволочные растяжки, сплетающиеся в подобии венца.
— Мученик… – сплюнул Андрей, когда урод отлетел к стене, а потом рухнул на колени.
Хотелось прополоскать рот водой, а еще лучше – содой. Чтобы никакого привкуса, даже намека на смрад. Чтобы избавиться от омерзения. Слизни побывали у него во рту, оставили после себя тошнотворный привкус.
На пронзительный визг он среагировал резко. Женщина прыгнула с места, в воздухе преодолела метра три – и опустилась там, где только что стоял Андрей. Он сместился всего на шаг, выбросил перед собой руку. Раскрытая ладонь врезалась в нос твари, опрокинула ее обратно, на пол. С мягким шелестом тело откатилось в сторону, затихло.
Андрей бросил взгляд вокруг. Определенно он стоял в зале мотеля. Но в зале, выгоревшем дотла. Пол, стены, потолок – одна сплошная чернота. От столов и лавок остались с трудом угадываемые остовы. Барная стойка практически перестала существовать, а огромная витрина осыпалась на пол мелкими осколками. Мертвый зал. Оттого еще более неуместно смотрелись тусклые лампы, висящие под потолком на длинных обуглившихся проводах. Лампы покачивались, отчего возникало ощущение движения. Зал, мертвый и тяжелый, все равно продолжал жить, пусть даже и жалким подобием существования. Могила для пары сумасшедших любовников.
— Ты будешь молить нас о пощаде! — прорычал стоящий на коленях мужчина. В его рту не хватало нескольких зубов, на разведенных в стороны руках поблескивала темная кровь.
Андрей ничего не ответил. Только пнул урода в голову.
Тот засмеялся. Покалеченный человек… вернее сказать – подобие человека полуразвалилось возле стены и хохотало, брызжа кровью. Повинуясь порыву, Андрей шагнул к мужчине, ухватился за проволоку, что обвивала его голову, — и дернул что было сил.
Крик невыносимой боли и ненависти потряс зал. С потолка посыпался пепел. В руках Андрей держал измятую конструкцию из переплетенной проволоки, с которой свисали лохмотья кожи. Человек же корчился на полу, сжимая оголенный череп. Он сучил ногами, бился о стену, катался, зажимая голову руками. Урод то плакал, то смеялся, то рычал подобно зверю.
Андрей отбросил проволоку, быстрым шагом бросился к входной двери. Почти сплошная поверхность оплавившегося пластика без ручки. Не ухватиться. Андрей попытался поддеть ее снизу, потом сбоку – тщетно. Та образовала с дверным проемом сплошной массив.
Но ведь парочка уродов как‑то проникла сюда. Значит, дорога есть.
Он бросился за уничтоженную барную стойку, быстро отыскал проход в служебные помещения. Ему открылся темный коридор длиной метров в семь. Мерцающая лампа горела лишь на его противоположном конце, у сорванной с петель двери. Выход! Андрей не раздумывая направился к нему. Ноги наступали во что‑то мягкое, каждый шаг отдавался громким, чавкающим звуком. Скользко до такой степени, что пришлось придерживаться за стены коридора.
Пальцы коснулись чего‑то влажного. По порядком выгоревшему дереву пролегли потеки. И чем дальше, тем обильнее они становились. Андрей поморщился.
Смотреть только вперед и под ноги. Бояться нечего. Просто переступай ногами. Все очень просто.
Он замер у внезапного провала, покачнулся, чуть было не ступив в непроглядную дыру. Обломанные края прогибающихся под весом человека досок будто ухмылялись: сделай шаг, всего один…
Андрей отступил, заозирался. Пришлось немного вернуться обратно, чтобы отыскать боковую дверь, которую он приметил по пути, но открывать не стал. Теперь самое время.
В лицо ударил спертый запах смерти. Именно так для себя его воспринял Андрей. Запах крови, внутренностей и испражнений. Комната походила на бойню. Покачивающаяся под потолком лампа выхватывала из темноты пол, залитый черными лужами крови. На стене, напротив двери, распят человек. Мужчина. Его лицо напоминало потустороннюю маску: рот рассечен от уха до уха, а края кожи оттянуты куда‑то к затылку, где и закреплены. На обнаженной груди отрывистыми черными росчерками вырезано сердце, в центр которого вогнана пара металлических стержней.
Электроды для сварки?
Живот несчастного вспорот, к валяющейся на полу куче внутренностей протянулись щупальца кишок.
У ног мужчины раскинулась женщина. Ее ноги согнуты в коленях и призывно разведены. Из глаз и рта торчат все те же электроды. Платье в крупный горох пропиталось кровью.
Андрея передернуло. Увиденное, вкупе с вонью, вывернуло его наизнанку. Он вцепился в дверной косяк. Перед глазами плыло. В комнате имелась еще одна дверь. Но что ожидает за ней?
На негнущихся ногах он шагнул в лужу крови, двинулся к двери. Сердце колотилось, в горле стоял ком вонючей слизи.
— Это не реальность! Это только сон! Сон! — повторял он по кругу, точно защитное заклинание.
Но даже если сон, то слишком сильно походит на явь. Умрешь здесь – умрешь в реальном мире? Может ли такое быть? Лучше об этом не думать, а активнее переставлять ватными ногами.
Кровь. Сколько же здесь крови? А в коридоре на стенах? Что там? Андрей не был бы против, если бы разум хоть на время отказался воспринимать действительность. Выпасть из происходящего – и очнуться уже там, у выхода. А еще лучше – проснуться. Вот только как это сделать?
Под ногами хлюпает. Вонь густеет, становится почти осязаемой. Здесь не осталось воздуха, комнату наполняют ядовитые миазмы. Не отравят, так лишат рассудка. Безумие поселилось в этих стенах. Крадется по углам, смотрит из них черными глазами, выжидает. Оно знает, когда лучше напасть. Чувствует слабину человека.
Андрей потянулся к дверной ручке, когда мужчина на стене зашевелился. Горловой стон того, кто должен быть мертв, выбил из головы все мысли. Андрей подпрыгнул на месте, поскользнулся и чуть было не растянулся в луже крови. Мужчина медленно повернул голову в его сторону – в глазах пустота. Из распоротого рта змеей вывалился раздвоенный язык.
Наверное, он что‑то хотел сказать. Наверное. Но Андрей уже не владел собой. Он рванул дверь на себя. Та распахнулась с пронзительным скрипом. Почти в прыжке метнуться прочь. Захлопнуть дверь за спиной. К счастью, эта комната оказалась не только проходная, но и на удивление чиста. Огонь, бушевавший за ее пределами, сюда не проник. Голый пол, выцветшие и порядком облезлые обои на стенах, под потолком все та же тусклая лампа на длинном проводе.
Здесь нет ветра, нет вибрации, так почему лампа качается?
Андрей дважды саданул кулаком по двери.
— Твою мать! Что же это творится?!
Он будто наяву чувствовал, как острые когти безумия скоблят по лицу. Как щупальца разложения проникают в голову, опутывают сознание сонным мороком.
Бежать! Бежать как можно скорее! Из кошмара должен быть выход. Он сделал шаг. Пол под ногами поплыл, точно палуба корабля в сильную качку. Свет сконцентрировался под потолком, стены и углы померкли.
Вдруг из комнаты, где остались распятый мужчина и мертвая женщина, раздался шум. Андрей замер. Сначала послышался звук грузного падения, невнятные булькающие звуки. Затем кто‑то пополз по полу, сильно гремя по доскам чем‑то тяжелым.
Из темноты, сгустившейся вокруг Андрея, донесся тонкий смех. Мелькнула размытая тень.
В дверь за спиной сильно ударили. Удар пришелся в нижнюю часть. Пластик выдержал, но покрылся сетью крупных трещин.
Смех сместился. Его источник то опускался до самого пола, то взмывал к потолку.
Лампа ослепляла. Она уже не испускала, а втягивала в себя остатки света. Еще немного – и комната погрузится в кромешный мрак.
Отчего‑то казалось, что это будет концом всему. Тьма не отступит, не выпустит из цепких объятий.
В дверь снова ударили. Трещины раскрылись рваной дырой, в которой тут же появилась человеческая рука. Извиваясь, она проталкивалась сквозь острые края пластика, оставляя на нем обрывки кожи, истекая кровью.
Звонкий смех резанул слух.
Андрей сорвался с места.
Тот человек, распятый на стене, мертв. Должен быть мертв! Ни одна сила не способна вернуть его к жизни, поставить на ноги или даже заставить ползти. Никакая! И все же он сумел сорваться с удерживающих его на стене гвоздей. Андрей не задавался вопросом: как? Его колотило. Грудная клетка разрывалась от ударов мечущегося в ней сердца. Насос, гоняющий по жилам кровь, вот–вот лопнет, не выдержав напряжения.
Руки Андрея заскользили по стене. Дверь. Он видел дверь – именно здесь! К спасению ли, к следующей ли комнате – не так важно. Единственная мысль изнутри выжигала разум: выбраться отсюда!
За спиной протяжно заскрипел раздираемый на части пластик.
Пальцы нащупали дверную ручку. Повернуть, плечом выбить дверь.
Андрей, мокрый от пота и взбудораженный, вырвался в коридор. Справа, всего в нескольких шагах, маячил мерцающий свет лампы над сорванной с петель дверью. Выход!
Что‑то заскреблось под полом. Там, где остался черный провал в полу.
Андрей бросился к выходу. Страх тянулся следом развевающимся плащом. Страх гнал и в то же время лишал сил, возможности думать.
Его толкнули в спину. Сильно. Так, что Андрей едва не растянулся на полу. Выставив перед собой руки, он врезался в дверной косяк, резко обернулся.
Никого.
Звонкий смех, радостный и беззаботный, донесся с противоположного конца коридора. Воздух перед глазами сгустился, набух чернильной кляксой – и исторг из себя человеческую фигуру. Андрей не разглядел смазанных очертаний неожиданного пришельца, но вот за подпиленные зубы хищника, скалящиеся в безгубой пасти, взгляд зацепился. А потом его ударили. Сильно и неуловимо быстро. Голова раскололась сотней осколков, а потом сознание погасло.
Глава 4. Город в ночи.
Ощущение собственного тела приходило медленно. Андрей точно выныривал из густой неподатливой трясины, которая до последнего цеплялась за него тонкими жгутами непроглядного мрака, душила.
Тишина вползала в уши. Нет никакого пожара, нет сумасшедших убийц и оживших мертвецов. Тишина и покой. Приглушенный свет.
Андрей лежал на кровати в номере мотеля. Номер вроде бы свой, но с уверенностью не скажешь. Возле наполовину зашторенного окна темным изваянием застыл человек в строгом костюме. Руки сцеплены за спиной.
Очень хотелось пить. А ведь после прогулки по лесу он успел выпить всего пару глотков сока.
Тело била дрожь, а лицо пылало, точно при высокой температуре. От собственного бессилия и трусости стало противно. Знал же, что вся чертовщина происходит во сне. Знал и все равно бежал испуганным зайцем. Андрей поднял руку, коснулся щеки. На пальцах остались следы крови. Это еще ничего не значит. Ему же попали в голову, наверняка кровь из рассечения разбрызгалась по лицу.
За окном сверкнуло, а через секунду в комнату ворвался треск раскалываемого громом неба.
— Очнулся? — не оборачиваясь, спросил человек.
— Да. Что случилось?
— Ты умер.
Некоторое время Андрей молчал, тупо пытаясь вникнуть в суть услышанного.
— Чего?
— Ты умер, — человек вздохнул.
— Ты кто? — Андрей приподнялся на кровати. Голова чугунной болванкой тянула обратно к подушке.
За окном снова сверкнуло. Яркий свет затопил комнату. Тень незнакомца вспорхнула на стены и потолок, опала.
— Я пришел проводить тебя… – человек обернулся. У него не было лица. Совсем. Вместо лица – почерневшая кость черепа с чем‑то красновато–зеленым, шевелящимся в глазницах. Существо раззявило пасть – и прыгнуло.
Андрей подскочил на кровати, невольно зажмурился от очередной вспышки молнии.
В комнате горел яркий свет. У окна, в кресле, сидел человек в форме полицейского, рассматривал какой‑то журнал. Тварь без лица исчезла.
— Что с вами?! — вздрогнул полицейский. Парнишка лет двадцати, с лицом, испещренным темными прыщами. Худой, в мешковатой форме с погонами младшего лейтенанта.
Андрей медленно опустил ноги на пол. Он что, сходит с ума? На всякий случай еще раз пристально посмотрел на парнишку. Ничего необычного – лицо на месте. Причем лицо напуганное.
— Простите? — полицейский отложил журнал на столик. — Вам плохо?
— Кошмар приснился, — прохрипел Андрей. — Что‑то случилось?
— Да. Подождите минуту… – паренек поспешно покинул комнату.
И как тут разобраться – где реальный мир, а где сон? Андрей обхватил голову руками, ощутил на щеке влагу. Поднеся ладони к лицу, увидел кровь.
Самое время появиться твари без лица.
Он перевел взгляд на зеркало. Собственное лицо удручало. Белее мела, с синими губами и темно–коричневыми, почти черными, кругами под глазами. Вокруг головы – бинтовая повязка, сквозь которую проступило небольшое пятно уже запекшейся крови. А вот на щеке – длинный разрез и свежая кровь.
Подарок от сумасшедшей парочки? Надо думать, на спине тоже должно обнаружиться подобное рассечение. Но проверять не хотелось.
Дверь в комнату открылась и пропустила уже знакомого Андрею парнишку, человека в белом халате и еще одного полицейского с кожаной папкой в руках.
— Здравствуйте, — проговорил полицейский с папкой. Худощавый, с вытянутым лицом и небольшим шрамом на подбородке. — Вас сейчас осмотрят, а потом нам надо будет поговорить. Вы в состоянии беседовать?
— Да, — растерянно кивнул Андрей.
Врач проверил повязку, замерил пульс.
— Как чувствуете себя?
— Нормально.
— Головокружение, тошнота, боли?
— Да нормально все, — отчего‑то вопросы врача вызывали у него раздражение.
— А это что? — он коснулся пальцем окровавленной щеки.
— Поцарапался.
— Это рассечение, — врач взглянул на мнущегося у дверей молодого полицейского в мешковатой форме. — Вы что‑нибудь знаете об этом?
— Нет, — глаза парнишки расширились.
— Все нормально, — поспешно сказал Андрей. — Это я сам. Он ни при чем.
— Можете беседовать, — повернулся он к полицейскому с папкой. — Только недолго. Я вернусь сделать перевязку.
— Хорошо. Тихонов, подожди за дверью.
— Есть, — кивнул парнишка и вместе с врачом покинул комнату.
— Меня зовут Збруев Антон Викторович, — представился полицейский, усевшись в кресло. — Я дознаватель, руководитель следственной оперативной группы, — он раскрыл папку, положил ее на колени. — Представьтесь, пожалуйста.
— Баюнов Андрей Владимирович.
— Год рождения, где проживаете?
— А в чем дело?