Они были единственными, кому она доверяла – кроме того, были лучшими кандидатами на роль мужа – но кто из них, чтобы не уничтожить связывающую их дружбу? Или ни один не подойдет?
Пока Джосс одного вычел, одного добавил. Интересно, что Марианна подумает о добавлении?
Но сейчас это не имело значения. Сегодня, ближе к вечеру, назначены беседы с Лайлом и Юстасом. А завтра – с Чарльзом… и это напомнило ему, что с самого утра он ни разу не видел Бутби. Много слышал о нем, будьте уверены. Начиная с его политического инстинкта, удивительной доброты и заканчивая единственным, что сказали обо всей пятерке: никогда нельзя расстраивать королеву, если хоть один из них может об этом узнать.
Тихо, но эффективно, они разобрались не с одним обидчиком, причинившим вред или проявившим неуважение к Марианне. И многие считали, что это происходило без ее ведома или согласия.
Так где же герцог? Расписание свидетельствовало: он должен побывать во многих частях дворца. Джосс везде искал его - хотя бы понаблюдать. И нигде он его не нашел, и никто его не видел.
Это напомнило о прошлом вечере, когда остальные заметили то же самое.
Что ж, причина может быть в Джоссе, а, возможно, он вовсе ни при чем. Нельзя ничего поделать, остается только ждать появления Чарльза. Сват надеялся, что Бутби придет на беседу. Пока же оставшаяся тройка давала достаточно пищи для размышлений.
Если сегодня останется свободное время, то он проведет его, занимаясь более приземленными видами исследования. Столь высокий ранг невесты лишь все усложнял – были нюансы, которые должны быть так же беспристрастно взвешены, как и все остальные собранные сведения.
Откусив сыра, он принялся рассматривать деревья в дальнем конце дорожки.
– Добрый день, господин сват, – казалось, голос раздался из ниоткуда, а потом на скамейку уселся Соррель, слишком красивый в светло-коричневом с золотым наряде, изумительно подчеркивающем его волосы и лицо.
Следя за своим тоном, Джосс нейтрально произнес:
– Добрый день, милорд. Надеюсь, вы в добром здравии?
– Вполне, – ответил маркиз, улыбаясь, как довольный кот. – Все шпионите? И что же вы прочли по тем деревьям?
– Я наслаждаюсь тишиной, милорд, – в голос пришлось вложить намек.
Данкирк ухмыльнулся, затем повернул голову и стал лениво разглядывать деревья.
Уордингтон тайком кидал на него взгляды, сам не понимая, что надеется таким образом узнать. Официально его Соррель больше не интересовал. Он продолжал номинальное наблюдение исключительно для вида и с целью трижды проверить собственную работу.
Неофициально он не мог удержаться и не заметить, как рубин в ухе маркиза подчеркивал рыжинку в его волосах. Маленький шрам от лезвия бритвы на краю челюсти, крошечная белая отметина, которая просто умоляла…
Он с раздражением подумал, что, по край мере, достаточно умен, чтобы только смотреть, но не касаться.
– Вы что-то хотели, милорд?
Улыбка Сорреля обжигала, тая в себе не только искушение, но и опасность.
– Много чего. Вы предлагаете все исполнить?
Джосс поднялся. Он не собирался тратить время на подобную несуразицу и отказывался играть в эти игры. Маркизу не обязательно должно нравиться то, что делает сват, но ему не следует вымещать недовольство на нем, особенно таким скверным образом.
– Нет. Будь я последним попрошайкой без альтернативы, все равно не выбрал бы вас, – ответу не хватало изящности, но иногда прямой подход был лучше всего. Он отвернулся, разгневанный, что его обед испортили, и теперь чувствовал себя каким угодно, только не отдохнувшим.
– Думается мне, здесь кто-то слишком протестует, – мягко сказал Данкирк, дразня словами, как котенка лентой.
И эти слова, полные значения, прошлись по его коже, будто ногтями по стеклу. Разумным шагом было бы не обратить на них внимания, но Джосс повернулся к собеседнику раньше, чем успел себе об этом напомнить.
– Я слишком много протестую? – спросил он. – Именно вы чуть ли не выбежали с террасы после того, как нас познакомили, именно вы потом решили прибегнуть к примитивному соблазнению. Затем вы попытались показать мне тщетность моей работы. Вы ненавидите меня, милорд, или боитесь?
Маркиз очень медленно поднялся, поправляя кружева манжет и складки на пиджаке. И наконец, посмотрел на Джосса, боровшегося с желанием сделать несколько шагов назад или пробормотать извинения или просто броситься прочь – что угодно, лишь бы больше не быть под прицелом обжигающе ледяного взгляда серых глаз.
– Боюсь? – тихо уточнил Соррель. – С какой стати мне вас бояться?
Джосс пожал плечами, отказываясь отступать, несмотря на то, что инстинкты кричали, советуя сделать именно это. Он задрал подбородок, глядя собеседнику прямо в глаза.
– Судя по действиям, милорд, вы боитесь, что королеве надоело терпеть ваши похождения.
Данкирк презрительно усмехнулся.
– В таком случае Марианна просто бы мне об этом сказала. Даже если ваша задача в этом, я сомневаюсь, что ваших способностей хватит для достижения успеха. С чего бы жалкому чужестранцу, незнакомому человеку знать лучше меня, что сделает меня же счастливым?
– Я смотрю беспристрастно, – ответил сват. – Мои эмоции не задействованы, и я вижу все более ясно.
– У вас есть эмоции, чтобы их задействовать? – спросил маркиз. Он потянулся и взял Джосса за подбородок, запрокидывая его голову еще больше и пристально рассматривая, будто лошадь, которую собирался покупать.
Уордингтон спокойно смотрел в ответ.
– А у вас есть? – с вызовом поинтересовался он.
Соррель лишь снисходительно пояснил:
– Вы задаете вопросы и пишете ваши бесценные заметки. Расскажите мне, господин сват…
– Содержание моих отчетов вас не касается.
– Если вы пишете обо мне, – ответил Данкирк, – то очень даже касается, – и грубо отпустил подбородок Джосса.
Было больно, и он подумал, проявятся ли позже синяки на лице, но из всех испытываемых им чувств выказал лишь раздражение.
– Не вы мне платите. Я ничего вам не должен.
Соррель в отвращении скривил губы.
– Значит, вот чего вы хотите? Денег?
– Нет, – спокойно ответил Джосс. – Сейчас я всецело занят заказом Ее Величества, и у меня нет времени на другие контракты. Если после окончания моего нынешнего задания у вас все еще сохранится желание нанять меня, я с радостью возьмусь за составление отчета, в точности отвечающего вашим требованиям.
Маркиз пристально смотрел на него сверкающими глазами, и Джосс задался вопросом, что же эти глаза видели, когда так смотрели на него. Он не привык к подобным взглядам. Он привык быть заурядным, незамысловатым, почти незаметным. Почти незаметным – но не замеченным.
Он не знал, что видел Соррель, когда смотрел на него, не считая того, что видел человека, к которому испытывал сильнейшую неприязнь, но Соррель видел его, и Джосс осознал: он совершенно не представляет, что с этим делать. Его сердце заколотилось в страхе и неуверенности, в гневе и решимости, а еще в ожидании, хотя он не понимал, чего ожидает, или не желал понимать.
Он настроился на бой и не был готов к тому, что Данкирк запрокинет голову и рассмеется. Джосс уставился на него, но не успел решить, как подобающе ответить на такое, потому что Соррель подошел ближе, врываясь в его личное пространство. Он еще раз схватил Джосса, на сей раз за плечи, но не с такой силой, чтобы причинить боль.
От маркиза пахло лавандой, мятой и едва уловимым мускусом. Окружившие Джосса ароматы оказались ужасно отвлекающими, и его застал врасплох поцелуй, закончившийся почти сразу, как начался – слишком недолгий, чтобы стать интимным, слишком властный, чтобы быть бездушным.
Потом маркиз отпустил его, и Джоссу потребовалось приложить все усилия, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица.
– Вы выводите меня из себя, господин сват, – но еще вы довольно забавны. Если вы бросаете мне вызов, пусть будет так, – его глаза гневно сверкнули. – Ни один посторонний человек не имеет права диктовать, какой должна быть судьба моя или моих друзей, даже если одной из них хватило глупости нанять вас, – он развернулся и ушел.
Джосс стоял и смотрел вслед, пока Соррель не скрылся из вида. Потом он подождал еще несколько минут.
Когда сват, наконец, убедился, что точно остался в одиночестве, он тяжело опустился на скамью и впился сердитым взглядом в деревья, пытаясь не обращать внимания на вкус Сорреля, оставшийся на губах.
Через какое-то время он встал, рассеянно смахивая крошки и поправляя одежду. Все мысли о маркизе Джосс решительно задвинул в дальний угол разума. Размышления лишь приведут к дальнейшим проблемам или к глупым поступкам, а он уже достаточно натворил.
Он быстрым шагом направился во дворец, заспешил по коридорам, вздрагивая и кивая в ответ, когда несколько человек поприветствовали его, раскланиваясь. Переступив порог кабинета, Джосс едва сдержал порыв хлопнуть дверью.
Подобные дни были для него привычны. Дома он в среднем одновременно занимался тремя-пятью брачными контрактами, примерно таким же количеством одобрительных контрактов и где-то полудюжиной стандартных.
Ясно, что вести двенадцать-двадцать заказов труднее, чем несчастный один.
Проблема крылась в обстановке: чужое место, чужие обычаи, чужой язык. Джосс находился в среде, где только шесть человек знали его настоящую роль. И из этих шести один нанял его, один ненавидел, а остальные просто терпели.
Подавляя вздох, он откинул в сторону мысли, сомнения и жалость к себе и сосредоточился на работе. Сняв плотный темно-зеленый пиджак, достал из кармана маленькую записную книжку и подошел к столу.
Джосс был профессионалом – никакое окружение не могло этого изменить. Нет причин изводить себя сомнениями. Он – лучший. Он – обладатель королевского бриллианта и рубинового сердца свата. Разве это не доказывает, что он выделяется даже среди коллег по цеху, и достоин внимания?
Достав папки, Джосс открыл блокнот в черном переплете, который носил с собой весь день, и начал переносить стенографические записи на соответствующие листы.
Дойдя до Юстаса, он заколебался, задержав перо над бумагой, и не сразу сообразил, что с него капают чернила. Отставив перо в сторону, Джосс прочитал все, что пока написал о Саммерсе.
Хотя официальная беседа была еще впереди… он вновь взял перо, зачеркнул «да?» и написал «нет?».
Вежливое покашливание прервало его мысли, и он поднял голову, чтобы увидеть предмет своих размышлений.
– Милорд, – поприветствовал Джосс и жестом указал Юстасу на кресло. – Как вы сегодня?
– Меня переполняет любопытство, – усмехаясь, ответил он. – Не помню, чтобы со мной беседовали с подобной целью. Тем не менее, Майкл сказал, что все довольно безобидно, поэтому давайте приступим.
Так Майкл сказал? Джосс улыбнулся при мысли, что, может, еще один человек был на его стороне. Отложив приятный факт на потом, он сделал озадаченное выражение лица.
– Почему Майкл обращается к вам по фамилии, а вы используете его имя?
Саммерс фыркнул.
– Майкл – сторонник формальности и пристойности, он больше всех нас осознает, что «всего лишь» барон в четвертом поколении, а у нас их столько, что не счесть, – он закатил глаза. – Только если речь идет не о Сорреле - тот помнит каждого родственника в своем генеалогическом древе и может перечислять их, когда должным образом заскучал или хочет вывести кого-то из себя.
Джосс почти рассмеялся, нарисовав себе эту картину, а потом сам на себя разозлился - развеселиться от мысли о маркизе?
– Он не так уже отвратителен, – ответил Юстас, очевидно, прочитав выражение лица свата. – Порой Соррель забывает, что должен быть несносным, и превращается в очаровательного и обаятельного мужчину.
Хм, это слова друга или бывшего любовника?
Внезапно Саммерс горько улыбнулся - это совершенно не шло его миловидному живому лицу.
– Вижу, господин сват, до вас дошли слухи, что мы были любовники?
– Да, я слышал, – сказал Джосс, хотя никто даже не упомянул о чем-то подобном. Он лишь помнил тот взгляд, которым Юстаса наградил Лайл, ревность, говорившая красноречивее любых слов.
– Мы провели вместе одну ночь, – пояснил Саммерс, – и я имею в виду, что мы просто спали, не более. Как-то мы компанией поехали в его охотничий домик. Я и Соррель весь вечер пили и играли в карты в его комнате, все остальные уже разошлись. Глубокой ночью ни один из нас не был способен нормально передвигаться. Я провел ночь в его кровати, потому что моя находилась слишком далеко, – улыбка стала еще горше. – Конечно, никто не верит мне. Вы тоже, господин сват, не обязаны верить – я не обижусь.
Джосс быстро обдумал, что ответить, и, наконец, решил быть откровенным.
– Хотя я – посторонний человек, чье мнение мало значит, я не верю, что Его Светлость возьмет в любовники того, кого называет другом. И не станет он называть другом того, с кем переспал. Вы – друзья, поэтому мое предварительное умозаключение: любовниками вы никогда не были.
Юстас в изумлении посмотрел на свата, потом улыбнулся.
– Вы очень умны, господин Уордингтон, хотя кажетесь таким незамысловатым и неконфликтным.
– Благодарю, – пробормотал Джосс, принимая эти слова, как заверение того, что, несмотря на помехи, он все еще хорошо выполняет свою работу. – Простите меня за грубость, но вопрос требует прояснения. Вы не спали с маркизом… а как насчет ваших остальных друзей?
Что-то пробежало по лицу Саммерса.
– Нет, – ответил он. – Они – мои друзья. Кроме того, Марианна после смерти мужа зареклась от подобного, с Чарльзом мы бы поубивали друг друга… а Лайл слишком очарован и увлечен своим драгоценным университетом, чтобы хотя бы подумать о легком флирте, тем более с человеком, который, по его мнению, имел интрижку с Соррелем.
Джосс вовремя справился с собой и не высказал изумления – он начал улавливать тонкие грани изучаемых им отношений. Конечно, сейчас еще рано говорить о чем-то с уверенностью, но он был бы плохим сватом, не имей нюха на такие вещи.
По меньшей мере, он быстро уменьшает количество возможных вариантов.
– Как давно вы знаете королеву и остальных?
– Всю жизнь, – сказал Юстас, – или мне так кажется. Лайла я знаю со времен университета, – он усмехнулся. – Большая часть моего обучения была оплачена картежной игрой. С остальными я познакомился через него. Соррель – единственный, кто теперь согласен играть со мной в карты, другие же, только попытавшись, сразу расстаются с золотом. Мы стали друзьями из-за Марианны, она сблизила нас. После смерти короля стало еще важнее поддерживать ее. В настоящее время для любого из нас непривычно, если расстаемся надолго. У вас есть такие друзья, господин сват?
Джосс сделал пометку.
– У меня есть друзья, – медленно ответил он. – Мой наставник и я подружились после окончания моей учебы, когда я уже сам стал на ноги. Другие сваты и свахи. Мой король уважает меня, как и некоторые другие. Но у меня нет такого близкого круга, как вы описали, нет. Требования нашей профессии делают сватов в некоторой степени одинокими, – он рассеянно взмахнул рукой. – Как вы встретились с Лайлом? Полагаю, в дни вашего студенчества вы вращались в разных кругах?
Юстас посмотрел на него, озадаченный, какое отношение имеет этот вопрос к делу, потом пожал плечами.
– Я принадлежу к древнему роду, но до недавнего времени обедневшему. Старинное имение на наших землях десятилетиями стояло заколоченное, пока я не открыл его и не начал реконструкцию два года назад. Денег на учебу в университете не хватало, а я очень хотел там учиться - это был трамплин для моих планов. И я начал играть в азартные игры. В основном, в карты, но я знаю и другие – некоторые из них приятны, некоторые не очень. В один из таких вечеров, когда игра была не очень приятной, все пошло не так, как надо, и мне сильно досталось. Лайл увидел, как я, пошатываясь, бреду к себе. Тогда он только недавно стал профессором. Не обращая внимания на возражения, Лайл отвел меня в свои комнаты и вызвал врача, оплатив его услуги. С тех пор мы друзья, – он нахмурился. – Были, по крайней мере, до того, как я «переспал» с Соррелем. После он переменился, что бы я ни говорил.