Джосс кивнул и зачеркнул вопросительный знак рядом с «нет» в папке Юстаса.
– Думаю, это все, что мне нужно, – сказал он и поднялся. – Спасибо за беседу.
– Все? – переспросил удивленный Саммерс. – Майкл был прав, действительно безобидно. Полагаю, я не могу узнать, каковы ваши выводы из услышанного?
– Нет, не можете, – ответил Джосс. – Если желаете ознакомиться с содержимым моих докладов, я передам его вам только по приказу королевы.
Юстас скривился.
– Все равно я сомневаюсь, что хочу знать, – он улыбнулся, когда они достигли дверей, и коротко похлопал Джосса по плечу. – Хорошего вам дня, господин сват.
– Вам того же, – ответил Джосс, подождал, пока Саммерс скроется из вида, и вернулся к столу, чтобы привести в порядок записи. Тихо вздохнув, он кинул алчный взгляд в сторону бара. Но любые напитки положены лишь в конце трудового дня.
От пересмотра этой позиции его отвлек легкий стук. Джосс поднял голову и увидел стоящего в дверях Лайла.
– Добро пожаловать, – сказал он.
Бэнкс улыбнулся.
– Господин сват, у вас такой вид, что небольшой перерыв на сон вам не помешает. Может, мне прийти позже?
– Нет, – произнес Джосс, раздосадованный, что его усталость так легко читается. – Прошу меня простить. Бумажная работа навевает дремоту особенно после целого дня, проведенного в беседах. Пожалуйста, присаживайтесь. Уверяю вас, я менее рассеян, чем выгляжу.
– Что ж, позвоните и закажите чай, – сказал Лайл, а потом сам потянулся к звонку. – Принесите чай, пожалуйста, – попросил он, когда появился слуга, – и что-нибудь существенное из еды.
Слуга ушел, а Лайл вместо того, чтобы сесть в кресло у письменного стола, двинулся к маленькому столику в углу. Лучи закатного солнца, светившего в высокие окна, заблестели на золотой оправе, придавая черным волосам Бэнкса синеватый отлив. Устраиваясь за столиком, он выглядел человеком, контролирующим ситуацию, несмотря на статус приглашенного, и было легко представить, как Лайл добился внимания и уважения в университете.
Сват не стал спорить или возражать. Предложение чая звучало замечательно, а бегство от рабочего стола оказалось хорошей сменой обстановки. Захватив лист бумаги и перо, он присоединился к Бэнксу.
– Вы великолепный преподаватель, милорд, – начал он. – Говорят, однажды вы займете пост ректора.
Лайл пожал плечами.
– Время покажет. Я еще молод для подобной должности. В любом случае, я достаточно занят лекциями и личными исследованиями.
Джосс кивнул, но следующий вопрос задать не успел – прибыл чай. У Уордингтона заурчало в животе, и он понял, что обеда было явно недостаточно или, может, та энергия тут же ушла на стычку с Соррелем. Рассерженный, что в его мысли вторгся маркиз, он взял чайник и налил две чашки чая.
– Как долго вы знаете ваших друзей?
– Довольно долго, – легко ответил Лайл. – Я старше всех на несколько лет. Покойный король и я знали друг друга с детства – росли вместе. С Марианной, Соррелем, Чарльзом и Майклом я познакомился через него, с Юстасом – через университет. С тех пор мы дружим, но более близкими отношения стали после смерти короля. Тогда Марианна просто обезумела от горя. Они были очень дороги друг другу. Если учесть, что Марианны вышла замуж в шестнадцать лет…
– Да, Ее Величество была юна, – согласился Джосс. – Все говорят, что ее брак оказался счастливым.
– Да, – подтвердил Бэкнс. – После его смерти она отказалась вновь выходить замуж, – он рассмеялся и пожал плечами. – Что, наверное, к лучшему. Марианна – хорошая королева, но большинство подданных предпочтет, чтобы она уступила бразды правления новому королю.
Джосс склонялся к согласию с заявлением, но подозревал, что нашел человека, который более чем покорно оставит власть в руках королевы.
– Юстас рассказал о вашей первой встрече, – произнес он, меняя тему разговора. – Он говорил, что вы спасли его после того, как игра в кости или в карты или во что-то подобное пошла не так.
Лайл улыбнулся, но в выражении его лица легче читались грусть, тоска и горечь, чем счастье.
– Игра в кости, – тихо произнес он. – Юстас, наверное, не упомянул, что поймал кого-то с шулерскими игральными костями. На его месте было бы разумнее промолчать – как оказалось, в афере участвовали все три игрока. Они Юстаса избили и отобрали все деньги, выигранные в тот вечер – четверть от суммы, которую нужно было заплатить за семестр обучения, – в его глазах появилось отсутствующее выражение. – Он едва мог шевелиться, но продолжал ерепениться и потом чувствовал себя ужасно – ведь я оплатил врача, осмотревшего его, – улыбка Бэнкса стала жестче. – Мошенников задержали, и через несколько дней властям даже удалось найти украденные деньги, – он мягко рассмеялся. – Юстас пытался заплатить мне за медицинский осмотр, но я не позволил.
Джосс сдержал собственную улыбку. Находка украденного – скорее всего, выдумка. Он готов был поспорить на королевскую брошь свата, что «найденные» деньги своим происхождением обязаны сейфу Лайла. Уордингтон сделал вывод: в папке Бэнкса будет стоять твердое «нет».
– Прошу простить мою дерзость, – сказал он, – но вы производите впечатление простого прямолинейного человека в той мере, в какой позволяют рамки вашего статуса и авторитета, – Джосс продолжил, когда профессор осторожно кивнул, – почему тогда вы не расскажите лорду Саммерсу о ваших чувствах?
Лайл застыл в кресле, очевидно, довольно потрясенный. Затем покачал головой и печально рассмеялся.
– Господин сват, как вы за пару дней заметили то, что мои друзья не видели все эти годы?
– Это моя работа, – ответил Джосс. – Я обучен видеть подобное. Не замечай я их, не быть мне сватом, – Лайл не стал бесноваться и отрицать, и хотя в этом уже не было никакого смысла, в папку добавилась пометка. Все-таки требовалось представить полный отчет по делу. – Так почему вы с ним не поговорите?
– А какой смысл? – спросил Бэнкс, вздыхая в чашку. – Разница в возрасте у нас почти в десять лет. Юстас юн и полон энергии, любит играть в азартные игры. А я – степенный неинтересный профессор, – сказал он с горечью. – И с Соррелем мне не соперничать. Кто знает, может, они до сих пор продолжают связь.
Джосс отпил чая.
– Ах, да, – медленно начал он, взвешивая каждое слово. – До меня весь день доходят слухи о том, что эти двое были любовниками. Кажется, всего одну ночь.
– Да, – уныло подтвердил Бэнкс.
– Вы это точно знаете?
Лайл пожал плечами.
– Юстас все отрицает, а только самоубийца решится задать подобный вопрос Соррелю. Соррель находит способы изводить и донимать даже друзей, и последнее, что мне нужно, его осведомленность о моих чувствах к Юстасу. Кроме того, о чем тут можно спрашивать? Думаю, никто не способен устоять перед Соррелем, – он многозначительно посмотрел на Джосса. – Даже у нашего нового свата он срывает поцелуи.
Джосс закатил глаза, слишком раздосадованный, чтобы смущаться.
– Мне следовало бы догадаться, что это всплывет. Не буду отрицать, маркиз очень красив, но у меня есть обязательства, которые превыше всего. Кроме того, я не настолько глуп, чтобы заводить интрижку с таким, как он. В свое время я отделывался от экземпляров посерьезнее. Он не так уж неотразим, как полагает, уверяю вас.
– Вы первый, кто так говорит, – заметил Лайл, явно не веря ни единому слову.
Джосс мрачно подумал, что это справедливо – он сам не очень верил себе, но безразлично пожал плечами.
– Вернемся к Юстасу. Мне кажется, у них с маркизом никогда ничего не было. Лорд Саммерс, даже такой ветреный, как в дни юности, не тот человек, который вверит свою… судьбу столь легкомысленному любовнику, как Данкирк. Соррель презирает каждого, с кем переспал, и если бы Юстас входил в это число, не думаю, что они до сих пор оставались друзьями. Это мое мнение, как профессионала, если вы готовы принять его.
– Почему вы все это мне говорите? – тихо спросил Бэнкс.
Джосс улыбнулся.
– Потому что я люблю свою работу, несмотря на трудности ей сопутствующие, а хороший сват не ограничивается оплаченным заказом. Я вижу сильную привязанность между вами. Проблема в том, что каждый из вас не замечает ее в другом. Полагаю, я преступаю границы, однако, я утверждаю лишь то, что вижу, и говорю именно вам, ведь вы старше и мудрее. И, как я чувствую, лучше справитесь с ситуацией. У меня больше вопросов нет, поэтому не смею больше вас задерживать. Спасибо что составили компанию за чаем.
Лайл кивнул, рассеянно произнес надлежащие слова и в мгновение ока исчез.
Не в первый раз Джосс ощутил укол зависти. Бич его профессии заключался в том, что он всегда видел, но никогда не имел. Он наблюдал множество признаний, присутствовал на огромном количестве церемоний, его благодарили и дарили подарки за сотни устроенных пар… однако, он не представлял, что значит состоять в таких отношениях, какие помогал построить.
Его мысли вернулись к украденному несколько часов назад поцелую, и Джосс скривился, недовольный самим собой. Неужели ему не суждено большего? Только испытывать похоть к мужчине, который укладывал в кровать любовников ради жестокой игры? С профессиональной точки зрения Джосса, Соррель представлял собой плохой выбор. Вожделение ему казалось забавой, а любовь – плохой шуткой. Он был красив, влиятелен, умен и знал это. А еще маркиз высокомерен и вздорен, беспощаден и надменно-снисходителен, он насмехается над людьми и манипулирует ими.
Когда же его прочно укоренившийся профессионализм попытался напомнить и о положительных качествах: преданный друзьям, готовый защитить их любой ценой, умный и сообразительный, хотя здесь шла заносчивость, гордость собой и занимаемым местом в жизни… и красота, опасная для душевного равновесия – Джосс безжалостно оборвал ход мысли. Он предпочел не рассматривать позитивные стороны Сорреля.
Налив себе еще одну чашку чая и взяв последнее пирожное – сил устоять перед сладким не было – он подхватил записи и вернулся к столу. Джосс посвятил работе весь долгий вечер, сделав перерыв только на короткий ужин, а в кровать отправился лишь будучи уверенным, что уснет мертвым сном.
***
Пять дней прошло в относительном спокойствии.
Он покидал кабинет только ночью, под бой часов, отмечавших третий час утра. После бесед с Лайлом и Юстасом Джосс замкнулся в стенах кабинета и спальни, донимая слуг вопросами, не слышали ли они что-то о Чарльзе. Он получал уклончивые ответы, но каждый раз, когда осмеливался отправиться на поиски герцога, оставался ни с чем.
Зевнув, Джосс подумал, сколько осталось времени до того момента, когда его призовет королева и поинтересуется изменением отношений между Юстасом и Лайлом. Он предполагал, что что-то изменится.
Если, конечно, Бэнкс не продолжил молчать, пуская все на самотек.
Возможно и пустил - ведь Джосс приготовился и к вызову от Марианны, и к атаке от Сорреля, но за последние пять дней не произошло ни того, ни другого. Это беспокоило – чтобы разубедить взбешенного маркиза, недостаточно запереться в кабинете или спальне. Это Джосс знал наверняка.
Он дошел до спальни, но, прикоснувшись к дверной ручке, замер. Давила усталость, но Уордингтон был по горло сыт видом одних и тех же стен, и если сейчас отправится спать с мыслями о Данкирке, то совершенно не выспится.
Чтоб Соррелю сквозь землю провалиться! Пять дней затишья не принесли никакого облегчения. Вместо этого Джосс ощущал себя натянутой тетивой от страха и ожидания конечной ссоры.
Передумав заходить в спальню, он отправился бесцельно бродить по тихим коридорам. Безлюдный дворец казался странным, даже каким-то сказочным местом. Или, возможно, дело было в том, что Уордингтон почти засыпал на ходу.
Если не считать неуловимого Чарльза, общие отчеты он закончил. Куда же мог подеваться герцог? Даже у Джосса заканчивалось терпение. Почему он прятался? Что Бутби мог такого страшного скрывать? Ведь ему принадлежит один из самых высоких титулов королевства. Никто – кроме королевы – не в силах причинить герцогу серьезный ущерб.
Хотя, по правде говоря, самого исчезновения почти достаточно, чтобы вычеркнуть его из списка.
Столь ненадежный человек не подходит для любовных отношений, не говоря уже о роли короля.
Он задумчиво нахмурился, вышел из дворца и ступил на садовую дорожку. Здесь сказочность усиливалась, подкрепленная изобилием благоухающих ночных цветов. Джосс протянул руку, касаясь бутонов, и сорвал маленький белый сладко пахнущий цветок, названия которого не знал.
От звука шагов за спиной он подпрыгнул и развернулся, роняя ветку и едва сдерживая порыв громко и от всей души выругаться.
– Милорд.
– Господин сват, – нараспев протянул Соррель. – Что вы тут делаете в одиночестве?
Маркиз был не полностью одет, и если Джосс находил его красивым в роскошных нарядах, то мнения о Сорреле с взъерошенными волосами, в рубашке с закатанными рукавами и частично расстегнутыми пуговицами у него не сложилось. Не сложилось, потому что от открывшегося ему вида кровь в венах превратилась в лаву, а разум отключился.
Проклятье! Ему следовало отправиться спать.
Соррель подошел так близко, что его запах заглушил насыщенный аромат белых цветов – от него пахло темно-красными розами, мускусом и немного бренди.
– Разве вы не должны быть в кровати? – поинтересовался Джосс. Явная увертка, почти детская, но лучшего придумать не удалось.
Ухмылка, которой его одарил Соррель, показала, что маркиз прекрасно осознавал, какое волнующее впечатление производит.
«Высокомерный гад». Внутри Джосса все кипело, но он промолчал.
– Я был в кровати, – ответил Данкирк. – Не мог уснуть. Вышел на балкон подышать воздухом и что увидел? Одинокий господин сват несомненно нуждается в компании. И вот он я.
– Кажется, я уже говорил, что предпочитаю держаться подальше от людей вашего сорта, – напомнил Джосс.
– Моего сорта? – переспросил Соррель. – Какой же это сорт?
«Хищник», – подумал Уордингтон, но не был настолько глуп, чтобы произнести слово вслух. Маркиз расценит это как комплимент, а комплимент – как поощрение. Вместо этого он решил завершить встречу, пока они не вцепились друг другу в глотки.
– Легко приходят, легко уходят?
Даже в темноте было видно, как гнев исказил черты слишком красивого лица.
Соррель нарушил его личное пространство. И ноздри Джосса наполнили запахи роз и мускуса, бренди и жара тела. Он понадеялся, что уличная темнота скроет его трепет.
– Я легко прихожу, легко ухожу, господин сват? – спросил Данкирк притворно ленивым тоном, в котором отчетливо слышались гнев и вызов. Он схватил Джосса за подбородок, заставляя запрокинуть голову, и, невзирая на темноту, свата не покидало ощущение, что Соррель прекрасно видит его. – Вы избегаете меня. Когда я рядом, вас трясет от напряжения… Не думаю, что вы надеетесь от меня легко избавиться.
Джосс зарделся, вознося хвалу тьме.
– А как насчет вас, милорд? – пошел в наступление он. – Вы так жаждете противостоять мне, что в три утра покидаете свою постель, чтобы развязать ссору?
– Жажду? – повторил маркиз и рассмеялся, отпуская его подбородок. – Мне просто любопытно, почему в последние дни вы избегаете меня. Думали, не замечу? Боялись моей реакции на ваше вмешательство в жизнь моих друзей?
Оба знали, что ответ на этот вопрос был положительным, поэтому Джосс промолчал.
– У вас нет никакого права вмешиваться, – сказал Данкирк.
Сват оттолкнул его и прорычал:
– Зато вы посодействовали! Они уже давно небезразличны друг другу, и это видно каждому, кто потрудится посмотреть, но именно ваши проклятые игры не давали им сойтись. Одно только заверение, что вы не спали с лордом Саммерсом, и они, вероятней всего, уже бы счастливо жили вместе. Нравится это вам, или не нравится, но у меня есть полное право вмешиваться, милорд. Я – сват, а те двое – влюбленные. Не вижу препятствий для их воссоединения - Юстас и Лайл подходят друг другу по всем статьям.
Соррель вновь оказался слишком близко.
– А если вы не правы, господин сват? Что тогда? Просто скажете: «Прошу прощения, дайте мне еще одну попытку»? А на нанесенный вами вред плевать?
– Никто не знает, что несет будущее. Какое-то событие или случайность могут повлиять на чувства, которые они сейчас питают друг к другу. Возлюбленные могут становиться врагами, враги – возлюбленными. Дружба превращается в любовь, а любовь угасает, переплавляясь в простую дружбу. Я делаю все, что в моих силах, и моя интуиция говорит: они будут любить друг друга очень долго. Вам может не нравиться то, что я прав, милорд, но это не меняет того, что я прав.