- Здорово, Андрей!
Радов обернулся и увидел отставного майора Рындина, того самого, который надоумил его назваться отцом Нуэлы.
- Что, решил навестить свою «дочку»? - продолжал тот, не скрывая усмешки.
- Да. У нее здесь, оказывается, ни родных, ни близких. Ну и, сам понимаешь...
- Очень даже понимаю. А ты скажи мне, что за толстяк в шляпе увивался вокруг тебя сегодня утром?
- Кто его знает! Тоже, наверное, пришел навестить кого-то из больных.
- А о чем он так усердно тебя расспрашивал, не об этой ли индианочке?
- Спрашивал и о ней.
- И ты так все ему и выложил?
- Было бы что выкладывать. Я сам мало что о ней знаю.
- И хорошо, что нечего было выкладывать. Не нравится мне этот тип. А у меня, как ты знаешь, глаз наметанный.
- Чем же он тебе не понравился?
- А тем хотя бы, что никаких больных ему навещать не нужно было. Ты вот расстался с ним - и сразу в дверь. А я подождал и посмотрел. Встал он, поговорив с тобой, со скамейки и, выждав, когда все ожидавшие войдут в больницу, преспокойненько развернулся и пошел прочь.
- Как пошел прочь? Чего же он тогда ждал столько времени?
- Стало быть, ничего не ждал. А нужно было ему только выведать у тебя все, что ты знаешь о своей «дочке».
- Но почему ты так решил?
- А потому, что я еще вчера приметил, что он глаз с нее не спускал, пока ты «торговался» с регистраторшей.
- Так он и вчера здесь был?!
- Ввалился сразу вслед за вами. И так и впился глазами в Нуэлу. Боюсь, что он все время шел за вами следом.
- Вот оно что! А я вспомнил теперь, что и там, в машине, был кто-то, похожий на этого типчика. Он, понимаешь, на миг раскрыл дверку, а как увидел меня, так снова захлопнул и - ходу!
- Вот-Вот!
- И сегодня он прежде всего пытался выяснить, запомнил ли я номер машины, ее марку, цвет...
- Но ты, насколько я тебя знаю, конечно, не запомнил ни того, ни другого?
- Да. До того ли было...
- А еще что он выпытывал у тебя?
- Спрашивал, каково состояние Нуэлы, в какое отделение ее положили...
- Ну вот что, Андрей, может быть, я и ошибаюсь, но, скорее всего, все это очень серьезно, серьезнее даже, чем я думал. Так что будь осторожнее со своей «дочкой».
- Что же ты посоветуешь делать?
- Пока лишь одно: никому ни при каких обстоятельствах не рассказывать ни об этом происшествии, ни о самой Нуэле. Кстати, ее имя ты не назвал этому лазутчику?
- Ее имя я не называл никому. Даже в истории болезни она фигурирует как Нелли Радова.
- Слава Богу, хоть тут тебе хватило ума на конспирацию. И еще - если по выписке из больницы ты приютишь ее у себя на даче...
- Ты считаешь это возможным?
- Ты сам сказал, что у нее нет здесь ни родных, ни близких.
- Не только здесь, но и вообще в России. Она действительно только что прибыла из Индии и к тому же потеряла все документы и деньги.
- Тем более.
- Да, но...
- Чего «но»? Будто я не вижу, что ты был бы только рад такому повороту событий.
- Мало ли чему я был бы рад, - смутился Радов. - А как она сама? И вообще...
- Так по официальной-то версии она твоя дочь. Куда же ей теперь податься, как не к себе домой?
- Ты все шутишь, Виктор...
- В данном случае - ничуть. Может быть, я и сам немного виноват в том: дал тебе вчера не совсем обдуманный совет. Но право, я и сейчас не придумал бы ничего лучшего. Девушке нужна была неотложная помощь, а как можно было иначе прорваться к врачу? Тогда это было самым главным. О том, что будет дальше, некогда было и думать. К тому же ни ты, ни я не знали, что потом ей некуда будет приткнуться. А теперь у тебя просто нет другого выхода, как приютить ее у себя дома. Не пускать же на произвол судьбы очень неплохого, очень порядочного человека. Кто-то иной, может быть, и смог бы это сделать, ты же при твоей бесподобной доброте никогда так не поступишь.
- Эх, Виктор, дело не только в доброте. Помнишь, я как-; то рассказывал тебе о своей невесте, которая так и не смогла приехать ко мне из Индии? Так вот, можешь мне верить, можешь не верить, но эта девушка как две капли воды похожа на мою Джуну. Поэтому, может быть, я и...
- Да понял я это. Сразу понял. У тебя же всегда все на лице написано. Но, как бы там ни было, если ты приведешь Нуэлу в свой дом, то пусть, повторяю, об этом не знает никто. То есть никто не должен знать, что это не твоя родная дочь. Ну и... постарайся присматривать за ней, не оставляй, по возможности, одну, не отпускай далеко от дома.
- Это уж само собой. Я теперь ради нее... - Радов невольно сжал кулаки.
- А вот это ни к чему. Силой ее не обезопасишь. Так что положись на меня, на мои старые связи. И в случае чего -звони. В любое время звони!
- Спасибо, Виктор.
- Ну что там спасибо. Я ведь тоже человек.
Глава четвертая
Все последующие дни у Радова начинались с посещения больницы, и всякий раз он шел туда с неизменной радостью и неизменным страхом - радостью от предстоящей встречи с Нуэлой, страхом за ее жизнь. Он ни на минуту не мог забыть вырвавшегося у нее намека на то, что есть люди, которые могут убить ее, а последний разговор с Рындиным только усилил его опасения.
Но пока все шло благополучно. Нуэла быстро поправлялась и каждое утро встречала его теплой, ласковой улыбкой. Только в глубине глаз ее по-прежнему таилась тщательно скрываемая тревога и растерянность перед мраком безысходности, который уготовила ей судьба.
Впрочем, ни он, ни она не спешили рассеять этот мрак, хотя Радов сразу же после разговора с Рындиным принял решение пригласить Нуэлу пожить у него на даче, по крайней мере до тех пор, пока ей не представится возможность вернуться на родину или как-то устроиться здесь, в России. •
121
Однако он отлично понимал, что это слишком деликатное предложение, которое можно сделать только дав Нуэле привыкнуть к нему и заслужив ее полное доверие. К тому же разговор на такую тему можно было начать лишь по ее инициативе, и не в больничной палате, где соседки по койке не сводили с них глаз, хотя и не понимали индийского языка.
И вот сегодня такая возможность представилась.
Был воскресный день. Нуэла смогла уже выйти в сквер, и они уселись на садовой скамеечке вдали от прохаживающихся больных и обступивших их родственников.
Радов сразу заметил, что на этот раз Нуэла встревожена больше, чем обычно. На его вопрос о самочувствии она ответила с невольным вздохом:
- Теперь совсем хорошо. Вчера вечером врач сказал, что я могу свободно ходить и через день-два меня выпишут из больницы.
- Я рад за тебя, Нуэла. Ты действительно выглядишь вполне здоровой, - поспешил ободрить ее Радов. - Но что ты собираешься делать дальше?
Она снова вздохнула:
- Не знаю, право. Может быть, вы что-нибудь посоветуете. Но прежде мне хотелось бы немного рассказать вам о себе и о том, что заставило меня бежать из Индии. Тогда, возможно, мы вместе что-нибудь придумаем...
- Я сам хотел просить тебя об этом.
Она с минуту помолчала, затем начала свое повествование:
- Так вот, родилась и выросла я на севере Индии, в предгорьях Гималаев. Это довольно суровый край...
- Я знаю этот край, три года проработал там в составе индо-советской экспедиции.
- Давно?
- Лет тридцать тому назад.
- Там и научились нашему языку?
- Да. И не только освоил ваш замечательный язык, но и познакомился с очень хорошими, интересными людьми, своими коллегами-геологами.
- Это действительно чаще всего хорошие и интересные люди. Кстати, моя мама тоже была геологом...
- Что?! Твоя мать была геологом?! - не мог скрыть своего изумления Радов.
- Да. Хотя, конечно, это большая редкость для женщин моей страны - профессия геолога, - по-своему истолковала его удивление Нуэла.
- Не в этом дело... - невольно вырвалось у Радова, чей мозг пронзила вдруг смутная догадка.
- Вас удивило что-то еще? - растерялась Нуэла.
- Нет-нет, я просто... Ты продолжай, продолжай! Так твоя мать, говоришь, работала геологом?
- Да. Это вообще женщина необыкновенной судьбы, моя мама. Дочь простого крестьянина, она смогла закончить геологический колледж, получить степень бакалавра и даже устроиться на работу в очень престижной экспедиции в Гималаях вроде той, в какой работали вы. Это, видимо, тоже была смешанная индо-советская экспедиция, потому что непосредственным начальником мамы был русский горный инженер. Я не помню его имени. Мама называла его, но я забыла. Он многому научил маму. Это был, похоже, очень хороший, очень добрый человек, и они с мамой полюбили друг друга. Но чем это могло кончиться для граждан столь разных, столь далеких стран?.. По истечении контракта он уехал к себе на родину, а мама осталась в Индии, продолжала работать в той же экспедиции. И долго еще вспоминала своего первого учителя и друга. Мне кажется, она не забывала его никогда...
«Боже, что она говорит! - молнией пронеслось в голове Радова. - Молодая индийская девушка-геолог... русский горный инженер... смешанная индо-советская экспедиция в Гималаях, где они встретились и полюбили друг друга... Уж не о нем ли с Джуной идет речь?»
- Нуэла, скажи, как зовут твою маму? - спросил он дрогнувшим голосом.
- Ее зовут Джуна.
- Как?! Ты сказала -. Джуна? Я не ослышался? Значит, ты дочь Джуны Парвати?
- Да... А вы... вы знали мою маму и этого горного инженера?
- Да... То есть это не совсем так... Это... это слишком невероятно, слишком неожиданно для меня, но... в общем, мы еще вернемся к этому инженеру. А пока... Ты продолжай, продолжай! Ты доскажи, что сталось с твоей матерью.
- Что сталось? Сначала ничего особенного. Три года она еще работала в той же экспедиции. И видимо, ждала, что ее возлюбленный вернется к ней. Но он не вернулся. А с мамой случилось большое несчастье: в одном из маршрутов высоко в горах она попала под страшный камнепад. Каменное крошево засыпало ее чуть не по грудь. Ее товарищи по экспедиции почему-то не знали, где ее искать. Только на
третьи сутки совершенно случайно набрел на нее местный охотник. Он высвободил маму, еле живую, из-под обвала, перенес в свою хижину и целых полгода выхаживал, используя лишь ему известные травы и снадобья, потому что всякая связь даже с ближайшими населенными пунктами в то время практически прекратилась. Словом, он вылечил маму, хотя она долго еще не могла ходить без посторонней помощи. А никого близких у нее не осталось: родители ее умерли за год до этого, экспедицию ее вскоре расформировали. Охотник же привязался к ней. Ну и случилось то, что должно было случиться, - они стали мужем и женой.
«Так вот почему она перестала отвечать на мои письма, -пронеслось в голове у Радова. - Бедная Джуна!»
- И в геологию она уже не вернулась? - спросил он, лишь бы нарушить затянувшееся молчание.
- Какое там! - с горечью воскликнула Нуэла. - Долгое время она вообще не могла работать. А потом появилась я. Ну и, сами понимаете... Впрочем, материальное положение отца позволяло нам жить безбедно. Он перевез нас в город. Мне абсолютно ни в чем не отказывали. Я получила вполне приличное образование, в совершенстве овладела английским языком. Словом, судьба была благосклонна ко мне. А вот мама... Мама вряд ли была счастлива в этом своем браке. Потому, во-первых, что отец был всего лишь простым звероловом, человеком недалеким, почти безграмотным. А потом... она, видимо, так и не смогла выбросить из сердца того русского горного инженера... Она много рассказывала мне о нем. И первое время мне казалось, что она должна была по крайней мере затаить на него обиду, ведь, по сути дела, он бросил маму. Но однажды нам в руки попала небольшая книга. Она была переведена с русского на английский, называлась «В предгорьях Гималаев» и была написана - кем бы вы думали? - да, тем самым русским горным инженером. И как написана! Я прочла ее за одну ночь. И сразу поняла, что эта книга о маме. Понимаете - о моей маме! И о нем самом, разумеется. О их любви, о злом роке, который разлучил их. Все имена в книге были, конечно, изменены. Но разве можно было не понять, кого имел в виду автор, какие события он описывал на страницах своей повести? Ведь я уже немного знала о них со слов мамы. А теперь они предстали передо мной как наяву. И я поняла, что мама действительно встретила в свое время замечательного человека, что она просто не могла не полюбить его и что только безжалостная судьба не дала соединиться этим двум хорошим людям. Я обливалась слезами читая заключительные главы книги. Ну а мама... Долгое время она не распиналась с пей ни на минуту. Можете представить, какое впечатление произвела эта книга на маму, сколько слез она пролила, листая и перелистывая ее страницы. Ну и, конечно, все это не могло не отразиться на ее отношении к отцу, тем более что он был добрым, но очень суровым человеком. Я никогда не видела, чтобы он как-то приласкал маму, обратился к ней с какими-то теплыми словами. Я и сама не видела от него никакой ласки, хотя знала, чувствовала, что он любит меня... Постепенно до меня дошло, что его гнетет какая-то роковая тайна. Кто-то без конца преследовал его. Мы, помнится, все время жили в непонятном страхе, часто переезжали с места на место, старались не заводить никаких знакомств. И все-таки злой рок подстерег нас. Однажды вечером отец не вернулся домой, а через два дня его нашли мертвым.
- Его убили?!
- По-видимому, да. И вот тогда мама открыла преследовавшую нас тайну. Оказывается, отец был обладателем какого-то таинственного камня, который его предки передавали из рода в род и за которым все время охотились какие-то люди с целью завладеть этим сокровищем. Камень этот, величиной с крупную вишню, по внешнему виду ничем не отличался от обыкновенного булыжника, но, если верить семейным преданиям, о которых поведала мне мама, он обладал какой-то сверхъестественной силой и достался одному из наших пра-прапрадедов от пришельцев с неба, опустившихся на Землю в огненной колеснице. Что это были за таинственные силы и почему наш прапрапрадед удостоился такого подарка, мама не знала, не знал этого, по-видимому, и отец. Но он никогда не расставался с камнем, носил его на металлической цепочке на груди под одеждой и свято верил, что камень предохранит его от любой напасти. Именно это без конца твердили ему отец и дед. Эту веру он внушил и маме, и потому, когда незадолго до того трагического случая мама сильно занемогла и отец предложил ей во избежание всего самого страшного поносить его камень, она согласилась. Так вот - ну как тут не поверить в судьбу?! - папа ненадолго лишился своего талисмана, а в результате грабители остались ни с чем, но я потеряла своего отца, а мама - мужа. И что самое удивительное - болезнь мамы, которую врачи считали почти неизлечимой, сразу прошла. Но горе ее было столь велико, что она решила отделаться от злополучного камня, бросить его в реку. И тут-то раскрылась его чудодейственная сила.
Мама уже поднялась на речной обрыв и готова была снять с шеи цепочку с камнем, как вдруг кромка обрыва обрушилась под ее ногами, она потеряла равновесие и полетела с кручи вниз. Обрыв тот был высотой с пятиэтажный дом, река клокотала под ним как разъяренная тигрица. Гибель мамы была неминуемой. Она в ужасе закрыла глаза... и тут же почувствовала, как непонятная сила подхватила ее, точно мягкий, пушистый ковер, и плавно перенесла через реку на противоположный низкий берег. И еще ей показалось, что камень, который висел у нее на груди, вдруг словно потяжелел и обдал ее волной легкого, приятного тепла.
Что бы это значило? Неужели камень и сделал ее невесомой, спас от гибели? Это было невероятно, не укладывалось ни в какие рамки привычной логики. И все же мама, привыкшая ничего не принимать просто так на веру, тут же взобралась на возвышавшийся неподалеку уступчик скалы и спрыгнула вниз.
Теперь неведомые силы вообще не дали ей опуститься на землю и, лишь собрав всю волю, она смогла зацепиться ногами за прибрежную гальку. Тогда мама сняла цепочку с камнем, спрятала ее под кустиком и снова спрыгнула со скалы. На этот раз не произошло ничего из ряда вон выходящего, ей пришлось даже поморщиться от боли в ступнях. Значит, дело все-таки в камне?! Она поспешно, боясь, чтобы кто-нибудь не подсмотрел, снова повесила его себе на шею и бросилась со скалы. Бросилась вниз, широко раскинув руки. И поплыла в воздухе, как парящая птица, замирая от нахлынувшего на нее восторга.