— В нашем цирке директор настаивал на том, чтобы все дрессировщики во время тренировок одевались в кожу и носили перчатки, — обернувшись ко мне через плечо, поясняет Мэтт.
Он не спрашивает, как меня зовут, не здоровается, да и вообще весьма бесцеремонен, но я сейчас не обращаю на это внимания, находясь под впечатлением от своего будущего подопечного.
— Это что-то вроде правил безопасности. Животным обычно почему-то нравится этот запах, да и если укусит, через кожу будет не так больно, — все так же поясняет мужчина, окинув меня каким-то оценивающим взглядом, которому я в данный момент не придаю особого значения. Да что там, я вообще на него не обращаю внимания, а он разворачивается обратно к клетке.
Слушая разглагольствования Мэтта по поводу формы одежды, я тихо радуюсь, что сегодня пришел в своих любимых и уже привычных мне вещах. Кажется, я не прогадал, когда выбирал, что же лучше мне надеть. После небольших раздумий я все же решил остаться верен себе и остановил свой выбор на своей любимой коже. Так что в итоге на мне сейчас красуются черные обтягивающие штаны, темная рубаха с жилеткой поверх и высокие сапоги наподобие армеек, только на шнуровке и выше колена. И штаны, и жилетка, естественно, кожаные. Только вот перчаток нет. Но это поправимо.
Здоровенный золотистый хищник в клетке меж тем лениво катает по полу между гигантскими бархатистыми лапами небольшой резиновый мячик. Он иногда наклоняет свою косматую голову с большими «бакенбардами» — золотистой шерстью, что растет вдоль челюсти, придавая зверю грозный вид — и пытается укусить мяч. Но тот слишком большой для захвата его пасти и скользкий — клыки соскальзывают с упругой резины. Даже лежа, Джин поистине поражает своими размерами — грациозное, сильное, громадное, поджарое и литое золотистое тело идеального хищника восхищает и приводит в трепет, какой-то благоговейный восторг.
Его полосатый хвост лениво мечется по полу, иногда вздрагивая и выглядывая из-за прутьев клетки. Тигр трет свои острые зубы о мяч и, подняв голову, широко зевает, демонстрируя внушительные белоснежные клыки.
Я зачарованно наблюдаю за ним, как-то отстраненно кивая на слова Мэтта и слушая его вполуха. Всем моим вниманием завладевает сейчас этот невероятный зверь, который с ленивой грацией играется с резиновым мячиком.
И почему-то при одном только взгляде на тигра становится понятно, насколько же ему тут скучно, на самом деле.
Он похож на царя или, скорее всего, на бога, которому до смерти надоела возня мелких смертных под ногами, а в данном случае — лапами. Но по какой-то причине он все же вынужден это терпеть.
— В твои обязанности, как его личного дрессировщика, будет входить чистка зубок моего малыша, — усмехается Мэтт. — Видишь, какие белые? За ротовой полостью зверья надо следить, иначе они заболеют. И не забывай надевать перчатки, только не резиновые, а опять же кожаные, потому что наш Джин обожает вкус зубной пасты.
Он чему-то смеется.
— Хорошо, я учту, — согласно киваю я, про себя фыркая.
Да за кого он меня принимает? Я что, зеленый юнец, ни разу не работавший с хищниками? И сам прекрасно знаю, что мне придется лично выполнять все эти процедуры, потому что так будет намного легче и быстрее установить контакт с моим новым и первым, кстати, подопечным. И это его «моего малыша» меня жутко задевает, между прочим, я прям ревную! Джин уже мой малыш, а не его.
Впрочем, я быстро забываю о своей неуместной сейчас ревности, стоит мне только кинуть очередной взгляд на тигра, который в этот момент лениво зевает во всю ширь своей огромной пасти.
Напускаю я тут на себя профессиональный вид, а сам с ощутимой долей истерики и даже паники думаю: чистить зубы?! Сам? Да мне ни разу не приходилось этого делать, потому что за хищными кошками в нашем цирке обычно следили приставленные к ним дрессировщики.
Мамочки. Едва заметно нервно вздрагиваю. Да в пасти у этой конкретно взятой зверюги помещусь весь я, еще и место останется!
Так, Энж, спокойно. Ну вот зачем тигру тебя есть? Ведь незачем, верно?
А Джин внезапно поднимает голову, и его проницательные золотые глаза отчего-то смотрят на Мэтта с легкой неприязнью и презрением, и это выражение в глазах животного кажется почти человеческим. Мэтт же открывает стеклянную сенсорную панель интеркомма, что прикреплен к стене возле клетки, и нажимает на кнопку номер восемь. Дверь восьмой клетки, в которой сидит мой Джин, бесшумно отъезжает в сторону, и мужчина входит внутрь, знаком приглашая меня войти вслед за ним.
Подавив в себе какой-то больше благоговейный трепет, чем страх перед этим прекрасным зверем, все-таки захожу в вольер следом за смотрителем, замечая, каким взглядом окинул того тигр.
Так, так, так…
Нехорошо это. Если зверь недолюбливает своего тренера, то номера точно выйдут плохими. Может, из-за этого Джина и переводят к нам?
А между тем взгляд тигра настолько сильно напоминает мне человеческий жест, что я даже на миг теряюсь. Но потом внезапно и сам встречаюсь глазами с внимательным взглядом золотистых глаз. И у меня даже дыхание перехватывает. Они будто желтые топазы! Ничего красивее в жизни не видел…
Оценивающий взгляд Джина как-то лениво скользит по мне, он вопросительно дергает ухом, ну честное слово, словно бровь приподнял, и его хвост на пару мгновений замирает, прежде чем снова возобновить свой неспешный, завораживающий танец.
— Джин, малыш, это Энжи, твой новый опекун, — представляет меня тигру Мэтт.
Видимо, Дюк уже сообщил ему, как меня зовут.
Тигр не обращает на него внимания, только демонстративно зевает снова, не сводя с меня изучающего взгляда. И вот что странно, зевает, но не щурится.
— Не бойся, Энжи, дай ему себя обнюхать. Он вполне спокойно относится к незнакомым людям и запахам, — говорит мужчина.
Джин снисходительно косится на него и, лениво потянувшись всем телом — при этом упершись задними лапами в стенку вольера и едва не достав передними до другой, — выпрямляется и направляется ко мне с типичной походкой брутала: слегка покачиваясь и поводя хвостом с намеком на легкий флирт.
Вот это я понимаю — подкат…
У меня даже коленки дрожать начинают от этого самцовского взгляда прищуренных золотых глазищ и того, как ходят под бархатистой шкурой мощные лопатки. И внизу живота скапливается тягучая, крайне приятная тяжесть. Я уже не раз замечал, что хищники меня жутко возбуждают. Даже когда я пытаюсь немного расслабиться, то представляю себе тигров, это помогает быстрее достичь разрядки. Да уж… наверное, я все-таки немножко зоофил.
Джин тем временем с грациозной величавостью огибает надсмотрщика и подходит ко мне, вытянув шею.
И на этот раз я уже по-настоящему выпадаю из реальности, как завороженный наблюдая за направляющимся ко мне тигром. С губ невольно срывается восхищенный вздох. Ведь это поистине невероятное и великолепное зрелище.
И снова при взгляде на неторопливо двигающегося тигра возникает ощущение чего-то человеческого, что так и мелькает в линиях сильного тела, изгибе длинного хвоста, повороте величественной головы. Кажется, словно он знает все, о чем я думаю и как на самом деле восхищаюсь им. Отчего-то на миг я даже смущаюсь.
«Но ведь коты не бывают… такими человечными!» — мелькает у меня тревожная мысль, но почти сразу пропадает. Потому что зверь начинает внимательно изучать меня.
Джин заглядывает мне в глаза, затем начинает деловито обнюхивать мои руки, а я стою, застыв, как столб, и не смею даже пошевелиться. Он делает это долго, весь напружинившись и замерев совершенным изваянием самому себе.
В какой-то момент мне даже на секунду кажется, что он сейчас укусит, но вот тигр высовывает кончик шершавого языка и прикасается им к моей раскрытой ладони.
У меня складывается ощущение, словно он таким образом пробует меня на вкус и решает, подойду ли я ему или нет.
И ведь он действительно попробовал меня на вкус!
Это такое странное чувство, когда к моей ладони прикасается горячий шершавый язык.
Что от неожиданности я даже невольно вздрагиваю, а по телу ни с того ни с сего бегут горячие мурашки, скатываясь вдоль позвоночника будоражащей волной, заставляя рвано выдохнуть.
Мэтт удивленно вскидывает брови.
— Надо же, наше Величество соизволил проявить симпатию? — насмешливо произносит он, но в голосе его проскальзывают нотки изумления.
Джин не обращает внимания на его голос и утробно, глухо рыкает, чем-то явно недовольный, как умеют только тигры, ведь они не рычат — скорее, ревут. Он опускает голову и теперь продолжает свое исследование дальше. Возле моего живота задерживается надолго, почти настолько же, сколько и у ладоней, и затем уже обнюхивает мои ноги и ступни.
А я же настолько теряюсь в своих ощущениях, что почти все слова Мэтта откровенно пропускаю мимо ушей. Какое уж там, когда прямо передо мной находится такое невероятное и неповторимое создание!
Которое мне вдруг почему-то жутко хочется погладить.
Запустить пальцы в густую длинную шерсть, ощутить ее мягкость и шелковистость. И поглубже вдохнуть этот пряный мускусный запах, что исходит от хищника и кружит мне голову.
Но какой-то небольшой и все еще трезво работающей частью мозга я понимаю, что если сделаю подобное сейчас, то в лучшем случае отделаюсь потерей той конечности, которую рискнул протянуть к этому божеству во плоти.
Так что я терпеливо жду, пока тигр закончит свой «осмотр».
По окончании которого зверь поднимает голову и смотрит на меня таким взглядом, словно узнал обо мне что-то интересное, и мне опять кажется, что он читает все мои мысли.
А затем Джин вдруг…
Садится. Садится на пол рядом со мной и явно выжидающе смотрит.
Мэтт сначала недоуменно пожимает плечами, а потом, бросив взгляд на свои наручные часы, хмыкает.
— Ах, ну да… Время кормежки! Золотко пунктуален, как всегда. Где у вас тут тигров кормят? — спрашивает он, выходя из вольера, чем приводит меня в себя, заставляя сбросить какой-то непонятный дурман, окутавший сознание за то время, пока огромный кот так деловито и внимательно изучал меня.
На негнущихся ногах выхожу следом за мужчиной. Причем Джин бесшумно выходит вслед за нами, что я не сразу замечаю, увлеченный бурей внезапно взметнувшихся ощущений и чувств в моем теле.
— Этот… зверь просто нечто, — как-то обалдело выдыхаю, больше сам для себя, чем для того, чтобы быть услышанным. У меня до сих пор мурашки по всему телу от его взгляда. Такой пронизывающий. Будто действительно человеческий. — Вот так и начинаешь верить в существование оборотней… — тихо бормочу себе под нос.
========== Часть вторая ==========
Мэтт что-то рассказывает, кажется, пытается флиртовать, судя по игривым взглядам, что он на меня бросает. Насмешливые нотки в его голосе весьма завлекают. Он пытается казаться интересным, пока в шутливой манере рассказывает про ежедневный распорядок дня Джина, и, возможно, с кем-то это и прокатывает. Но не со мной, потому что Мэтт не в моем вкусе, увы.
У нас с утра зверей кормят, затем их чистят, после этого идет обычная программа — подготовка к выступлению. У тигров для кормежки и занятий отдельный отсек, который я и показываю Мэтту.
— Первые несколько занятий с ним ты проведешь под моим присмотром, а потом, когда Джин к тебе привыкнет, сможешь заниматься с ним индивидуально по своей собственной программе, — предупреждает мужчина, не обращая внимания на тигра, что идет прямо позади нас. — Только не злоупотребляй хлыстом, Золотко этого терпеть не может. Он ненавидит, когда им пытаются управлять.
Я вроде и пытаюсь сосредоточиться на том, что говорит мне Мэтт, но в основном большая часть его слов пролетает мимо моих ушей, не задерживаясь надолго у меня в голове.
Я запоминаю только какие-то основные моменты и даже что-то отвечаю, правда, большей частью односложное и не совсем внятное только затем, чтобы создать видимость того, что я очень внимательно слушаю и вникаю. Но на самом деле почти все мое внимание сосредоточено на увязавшемся за нами тигре.
Который идет немного позади нас обоих, низко пригнув голову и изредка касаясь плечом моего бедра. Его хвост высоко поднят, а напряженный взгляд золотистых глаз не отрывается от Мэтта.
И еще он беззвучно скалится иногда, словно инстинктивно чувствуя в нем соперника, ведь игривые нотки не остаются незамеченными и им.
Но Мэтт слишком увлечен тем, что пытается произвести на меня впечатление.
И зверю это явно не нравится. Поэтому он, в свою очередь, будто бы в противовес этим неудачным и наглым, по его мнению, попыткам мужчины охмурить меня, сам начинает вести себя как самец. И я, конечно, офигеваю, когда распознаю в походке Джина эту доминантную нотку. Так расхлябанно тигры ведут себя только в период спаривания или когда хотят сами произвести впечатление на самку.
Я иду рядом с Мэттом, но сам продолжаю краем глаза наблюдать за тигром.
Умный зверь, однако, знает, что нельзя кусать руку, которая его кормит. Он недовольно щурится, облизывая морду, и морщит нос, выражая свое явное презрение над попытками мужчины очаровать меня.
Для Джина далеко не остается секретом моя реакция на него самого, и, наверное, в этом кроется причина такого его поведения сейчас. Ведь он прекрасно знает, какое впечатление произвел на меня.
Подняв голову, он украдкой смотрит на выражение моего лица, видимо, желая узнать, как я реагирую на ухаживания другого самца, и будто невзначай приваливается плечом к моему бедру, слегка потершись о него. Его заигрывания несколько отличаются от мэттовых. Джин иногда заходит вперед меня, и тогда его хвост трется о мои ноги, скользя вдоль бедра, обтянутого блестящей кожей. Иногда же он, наоборот, останавливается, незаметно обнюхивая меня сзади, или украдкой касается горячим шершавым языком моих ладоней, обжигая пальцы своеобразными жаркими поцелуями.
Естественно, подобные знаки внимания со стороны зверя — я очень сильно надеюсь, что я все-таки не ошибся, и это именно признак расположения, а не чего-то другого — не остались мною незамеченными.
И это неожиданно меня очень сильно радует. Осознание того, что я все-таки нравлюсь этому великолепному хищнику, заставляет упавшее было вначале настроение вновь подняться, и я уже без былой опаски смотрю на тигра.
Который не особо-то и жалует нашего провожатого. Я не слепой и ясно замечаю, как зверь то и дело кидает на мужчину недовольные взгляды и будто хмурится. Это опять же выглядит настолько по-человечески, что я даже думаю, а не привиделось ли мне? И дело тут, скорее всего, не только в том, что Мэтт заигрывает со мной.
Но это настолько явно и очевидно, что галлюцинацией оказаться просто не может.
— Вот здесь тигров кормят. У нас их пятеро, все с Земли, — наконец останавливаюсь перед огромной металлической дверью и сообщаю не без гордости, открывая сенсорную панель и снимая блок с входа в нашу «тигриную столовую».
Тут около десяти отсеков, цирк здоровенный, животных много, ведь это же галактический порт. И первоначально мы рассчитывали на большее количество тигров, но тех, видимо, и на Земле осталось не так уж и много.
Я веду Джина в свободный отсек, который будет его личным, где он будет чувствовать себя уверенно и станет полноценным хозяином. Так он быстрее освоится, ведь хищники не любят посягательств на свою территорию.
А в данный момент Джин определенно считает посягательством на свою собственность совершенно другие притязания, ибо для него намерения Мэтта так же ясны, как вода в его миске, что меня крайне удивляет. И он продолжает следить за мной ревнивым взглядом.
А я решаю подтвердить свои догадки, хотя почти на все сто процентов уверен в том, что прав, — я ведь довольно-таки неплохо разбираюсь в повадках животных и их поведении.
— Хм, Мэтт, а что может быть расценено как посягательство? — задумчиво спрашиваю, останавливаясь в просторном металлическом отсеке и кидая вопросительный взгляд на мужчину.