- Почему? – глаза Лэйк смотрели так, что Саире стало невыносимо. Казалось, они видят ее насквозь, до самого дна, и клещами из нее тянут правду.
- Потому что я состою в твоем отряде, Лэйк, – попыталась отшутиться она, но веселый тон прозвучал слишком наиграно.
А Лэйк все смотрела и смотрела, и под ее взглядом было неуютно. Саира заерзала, понимая, что так просто ей не отвертеться. А одновременно с этим поднялось и раздражение. Да чего же ты еще хочешь-то от меня, бхара такая? Чего смотришь так? Пытливые требовательные глаза Лэйк давили, погружаясь все глубже в нее, начиная топить все внутри. Саира ощутила себя маслом на раскаленной сковороде, которое начинает растекаться, и одновременно с этим внутри вспыхнул гнев.
- Да гори ты в своем проклятущем огне, бхара длинномордая! – сорвалась Саира, раздраженно глядя на Лэйк. – Дорога ты мне! Потому и хочу, чтобы у тебя все хорошо было! Неужели так сложно это понять?
Вместо ответа Лэйк с силой привлекла ее к себе и поцеловала так, что у Саиры из головы вылетели все оставшиеся мысли, а вместе с ними и все раздражение моментально сошло, как с гуся вода. Осталась только эта дрожащая сладость и острое ощущение жизни, от которого хотелось то ли петь, то ли смеяться, то ли плакать.
Потом Лэйк отстранилась, все так же голодно глядя на нее своими волчьими глазами, и тихонько спросила:
- Разрешишь мне проводить сестру? И разделишь ли со мной прощание?
Не в силах размокнуть губы, Саира только кивнула в ответ. Лэйк слегка улыбнулась ей, и ее пальцы сжали пальцы Саиры, переплетаясь с ними. А потом она подняла левую ладонь, прикрыла глаза, и на теплой коже загорелся маленький алый язычок пламени. Положив его на самый берег ручья, Лэйк осторожно убрала руку. А огонек так и остался плясать прямо в воздухе над водой, не обжигая, не опаляя, лишь танцуя в ночной тьме диковинным мотыльком.
Саира смотрела на это во все глаза. Ее всегда поражали способности других кланов, но в том, как легко и плавно жонглировали огнем Каэрос, было что-то завораживающее и загадочное.
Лэйк слегка поклонилась огню, а потом тихонько заговорила, и ее низкий голос походил на ворчание большого зверя, ворочающегося во сне в своей берлоге.
- Огненноглазая, Яростная, Жизнь Дарящая и Жизнь Отнимающая! Твоим светом полнятся золотые нивы, и тугие колосья, набираясь его, клонятся под своим весом. Ты шествуешь высоко в небесах со Своим ярким щитом, и земля просыпается, отогреваясь в лучах Твоей милости и силы. Ты даришь людям огонь жизни и желание бороться, стремиться и побеждать даже тогда, когда кажется, что ничего не осталось. – Голос Лэйк прервался, и она горько сжала узкие губы. Потом лицо ее разгладилось, прочь ушли морщины тревог и боли, а голос зазвучал умиротворенно и мягко. – Прими к Себе Свою Дочь, отдавшую жизнь во славу Твою! Прими ту, кто носила Твои крылья, жгла Твои огни, лила кровь Твоих врагов! Пусть сядет она за Твоим столом рядом с Тобой! Пусть девы Твои, жрицы невенчанные, поднесут ей сладкий иллиум, пусть танцуют ей тысячи ночей, пусть поют ей тысячи песен! Прими ее, Жаркая, и посади за Своим столом рядом с предками ее, что бились за Тебя, покуда сияет Твой огненный щит!
Она еще раз очень низко поклонилась огню, и Саира повторила за ней ее жест. Во всем, что сейчас происходило, было что-то очень важное, что-то очень интимное и значимое. Гораздо дороже страсти, сжигающей и сплавляющей их в одно целое, гораздо сильнее боли, связывающей их сердца.
Лэйк взглянула на нее, большим пальцем легонько поглаживая пальцы Саиры, зажатые в ее ладони. И улыбнулась ей, так мягко-мягко и светло, как не улыбалась никогда в жизни. Словно тихий вечер с медленно затухающим небом, на фоне которого так остро и ярко видно тонкое кружево березовых листьев.
- Спасибо тебе, Саира, – тихо сказала она.
- Спасибо тебе, Лэйк, – так же тихо ответила Саира.
Едва слышно журчала темная вода ручья, поскрипывали ветви деревьев у них над головой. Вдали рокотала медленно затихающая земля. А они сидели и целовались на самом краешке мира, и голова Саиры кружилась от запредельной нежности, словно у Младшей Сестры, впервые ощутившей вкус женских губ.
====== Глава 6. Дикость ======
Гревар изменил угол наклона крыла, издав при этом пронзительный вопль и вновь попытавшись уйти вверх, но Бьерн железной рукой дернул его обратно, заставляя лететь дальше, прямо сквозь облако пара. Насмерть перепуганный макто уже не в первый раз игнорировал прямой приказ наездника, да и не мудрено. Они летели слишком низко, и прямо под ними слышался рев земли, что рвалась на куски, рыча и проглатывая старый город, давясь пришедшим морем, захлебываясь соленой водой и огнем. Вокруг них к небу взлетали гигантские столбы кипятка, несколько раз уже задев обоих. Макто-то все было нипочем, в его-то бронированном панцире из плотно пригнанных пластин чешуи, а вот у Бьерна уже зубы ныли, так он стискивал челюсти, чтобы не орать от боли в обожженной руке. Даже летная куртка не спасла от столба кипятка, и шкура на левом запястье набухла, как у вздувшегося покойника, потрескалась по краям, грозя сойти сплошным лоскутом.
Только все это было неважно. Где-то там, в реве разбушевавшихся ветров, швыряющих Гревара из стороны в сторону как мотылька, в кипящем огненном жерле разверстой земли был Лейв. Они взлетали вместе, стремясь все вверх и вверх сквозь плотные слои пара, и Бьерн внимательно следил за тем, чтобы не потерять парня и не дать тому заблудиться среди почти непрозрачных белых валов. И все-таки не уследил. Последнее, что он видел, – брюхо Ульрика, медленно заваливающегося куда-то вниз, и перекошенное от ужаса лицо Лейва, сидящего у него на спине.
Порыв раскаленного ветра ударил Гревару под подбородок, и тот потерял равновесие, резко запрокидывая голову назад. Бьерна едва не выкинуло из седла, но он был слишком хорошим наездником, чтобы погибнуть здесь, в этом проклятущем городе. Прижавшись всем телом к спине Гревара, Бьерн отпустил поводья, позволяя макто самому восстановить равновесие. Ящер и так был до безумия напуган, не хватало сейчас еще дергать его из стороны в сторону и пугать еще больше. Издав пронзительный вопль, макто ударил по воздуху крыльями, уходя вверх и вбок, а потом силой рванул в белое облако пара над ними. Бьерну тоже бесконечно хотелось туда, чтобы хотя бы на один миг глотнуть освежающе-холодного воздуха, полного запаха морской соли. Вместо этого он дождался, покуда макто хоть чуть-чуть придет в себя, а потом вновь перехватил поводья и направил его вниз, к запаху серы, лавы, пыли и смрадной гари плавящегося камня.
Он искал уже около часа, но не видел ничего. Белые валы слагались в странные расплывчатые очертания фигур. Дело осложняла темнота, в которой все вокруг терялось и сбивало Бьерна с толку. Периодически мимо проносились со скоростью выпущенной из лука стрелы осколки камня, и он вжимал голову в плечи, чтобы не получить идиотское ранение. Один раз он даже видел двух анатиай: Торн и нимфу, которые изо всех сил стремились куда-то вверх, но почти сразу же потерял из виду обеих в столбе кипятка.
Возможно, все, что он сейчас делал, было бесполезным. Как в такой темноте, в этом грохоте и безумии можно было найти хоть кого-то? Да и скорей всего, друзья уже давным-давно убрались отсюда туда, где безопасней. Только Бьерн не мог бросить Лейва. Этот придурок был слишком уж невезучим, все время влипал в неприятности, и его нужно было найти. Вряд ли, каким бы хорошим наездником он ни был, он смог выбраться из этих паровых облаков. А это означало, что Бьерн найдет и вытащит его, как вытаскивал всегда, чего бы это ему ни стоило.
Вдруг слева в клубах пара мелькнула какая-то черная тень. Не раздумывая, Бьерн рывком повернул туда Гревара, и тот, издав протестующий вопль, лег на левое крыло. Горячий пар хлестал в лицо, забивая рот, от серы и испарений слезились глаза. Бьерн кашлял и почти ничего не видел из-за выступивших на обожженных глазах слез, но он упрямо гнал ящера туда, где ему почудился самый краешек крыла макто.
Впереди мелькнул длинный черный хвост со стрелочкой, бешено мотающийся по ветру, а потом чья-то фигура, низко прижавшаяся к спине макто. Она изо всех сил молотила пятками по его бокам, и ящер медленно, но верно, уходил по дуге вверх, преодолевая ураганные порывы горячего ветра. Иртан, молю тебя, пусть это будет Лейв! Бьерн, едва видя что-либо перед собой, погнал Гревара следом за мелькающей впереди тенью вельда.
Догнать его на таком встречном ветру не представлялось возможным, но хоть одно сейчас было хорошо: наездник уходил вверх, поднимая макто над облаком пара. И он был один, а это означало, что это либо брат Бьерна Дитр, либо Лейв. Разглядеть макто, на котором сидел всадник, Бьерн тоже не мог, а потому поручиться за то, что это совершенно точно кто-то из них двоих, не решился.
Со всех сторон от него били раскаленные столбы кипятка. В один момент такой столб вновь ударил прямо перед мордой Гревара, но Бьерн удержал его от падения и резкого маневра в сторону. Он просто не мог сейчас потерять из виду своего товарища. Иначе потом вновь придется искать хоть кого-то в этой толстой белой подушке пара, и найти его во второй раз уже вряд ли удастся.
Пар вокруг стал как будто гуще, и Бьерн окончательно потерял из виду всадника впереди. Впрочем, теперь он едва видел собственные руки с поводьями, а голова макто уже потерялась в белом покрывале. Выглядело это странно: словно ящеру кто-то отсек шею, а он все продолжает по инерции лететь вперед. Бьерн не успел удивиться увиденному: неожиданно макто с пронзительным воплем вырвался из пара прямо в густую черную ночь.
Чувство было такое, словно его, распаренного в бане, окатили ледяной водой. Бьерн судорожно глотнул морозного воздуха, едва не закричав, а потом потянул передние поводья на себя, заставляя Гревара забирать вверх. Ветер моментально выстудил обожженную и разгоряченную кожу, и ему стало немного легче. Впереди, буквально метрах в пятидесяти от него, летел Махнир, а на спине его сидел Дитр, низко пригнувшись к седлу и не глядя по сторонам. Что-то внутри Бьерна надорвалось, и он сразу же укорил себя. Он так надеялся, что это Лейв, но нельзя же было из-за этого не радоваться тому, что его брат выжил.
Громко прикрикнув, Бьерн повел Гревара наперерез макто Дитра. Брат поднял голову и обернулся на звук. Его испещренное тонкими полосками шрамов лицо слегка расслабилось, и он с трудом, но все же повернул своего Махнира навстречу Бьерну.
- Ты жив! – крикнул Бьерн, подлетая к нему и ощущая глубокую искреннюю радость с легким оттенком горечи из-за его недостойных мыслей. – Хвала Иртану! Ты видел остальных?
- Только Тьярда с Кирхом, но мы почти сразу же потерялись! – прокричал в ответ Дитр.
Вид у него был болезненный, вблизи это больше бросалось в глаза. Все мелкие шрамы покраснели и сочились сукровицей, да и кожа выглядела обожженной. Бьерн только сжал зубы. Ему-то лучше всех остальных было известно, какие муки перенес Дитр много лет назад, нарвавшись на взбучку от эльфов. С тех пор у него и остались эти шрамы в качестве памяти и наглядного урока. С тех пор каждый раз, когда рядом применяли свои способности эльфы, Дитр чувствовал недомогание и болел. Но ни разу еще его шрамы не воспалялись так сильно, как сейчас.
Они летели рядом, прочь от белого облака пара за спинами. Бьерн обернулся. Молочный гриб накрыл весь город, разрываясь алыми всполохами огня, рыча и шипя, словно гигантский южный полосатый кот. Где-то там был Лейв, и Бьерну нужно было возвращаться, чтобы найти его.
Он повернулся, чтобы сказать это Дитру, и слова замерли у него на языке. Впереди под ними шевелилось огромное море огоньков. Казалось, будто тысячи тысяч светлячков сели на траву и поют друг другу, слегка покачивая крыльями. Только Бьерн знал: это были не мотыльки. Это были дермаки.
Судя по всему, они с Дитром вылетели из парового облака к северо-востоку от города, прямо к казавшемуся бесконечным лесу, по которому они путешествовали последние несколько недель. Где-то здесь, по словам Кирха, и находился лагерь дермаков, только Бьерн никогда не предполагал, что увидит такое. Лес кишел огнями во все стороны на многие километры. Казалось, что под деревьями медленно плывет огненная река, направляясь на юго-восток. Бьерн попытался сосчитать хотя бы примерное количество врагов, находящихся сейчас под ними, но это было поистине невозможно. Сотни тысяч, не меньше.
Внутри словно разверзлась звенящая сосущая пустота. Широко открытыми глазами Бьерн смотрел вниз, не в силах поверить собственным глазам. Когда разбуженный полукровкой анатиай катаклизм начал уничтожать Кренен, единственной мыслью, что билась в голове Бьерна, было ликование. Он буквально молился, ожидая следующего еще более страшного удара стихии. Он почти что видел внутренним зрением, как заваливает в глухих темных переходах отвратительных белесых маток, несущихся зародышами дермаков, как гибнут еще не выведенные на свет армии, как за секунды решается исход их битвы с дермаками. Он почти что уже утвердился в мысли, что победа над дермаками вельдам обеспечена, нужно будет лишь немного поднажать. А теперь такое…
- Чтобы их победить нам не хватит всех кортов изо всех каганатов до самого последнего наездника, – хрипло проговорил рядом Дитр. Он разогнулся в седле и смотрел вниз со спины Махнира, и зрелище армии, не виданной по своим масштабам, несколько сгладило даже рвущую его тело боль, отвлекло его от нее. – Они просто сотрут Эрнальд с лица земли, до тех пор, пока не останется ничего.
- Это твое предсказание? – тревожно взглянул на него Бьерн.
У его брата был крайне редко встречающийся среди вельдов дар видеть в нитях Единоглазых Марн определенные закономерности, аллегорические отображения будущего, и все предсказания Дитра сбывались. Самое странное из них, то, где Тьярд и волчица должны были убить друг друга, но остаться живыми, уже сбылось, хоть в него-то Бьерн верил меньше всего. А сейчас сбывалось и другое, то самое, из-за которого они и отправились в эти края. В вечно колеблющемся отражении Черного Источника Дитр увидел пламя, в котором погибают сначала анатиай, а потом и вельды. И теперь Бьерн сам видел это пламя собственными глазами, и холодный пот побежал прямо по его спине, вниз по позвоночнику.
Дитр не успел ему ничего ответить. Что-то слегка изменилось в воздухе, словно поменялось его ощущение или запах. Бьерн резко выпрямился, пытаясь понять, что это, а в следующий миг Дитр крикнул во всю глотку:
- Осторожно!
Скорее по наитию бывалого охотника, чем из соображений безопасности, Бьерн резко швырнул Гревара вниз. И вовремя. Прямо в том месте, в котором он только что находился, в воздухе взорвалась огромная огненная сфера, распустившись, будто диковинный цветок. Это было бы даже красиво, если бы…
- Ведуны стахов! – еще громче закричал Дитр. – Немедленно уходи отсюда!
Бьерн прекрасно знал, что этот враг ему не по зубам. В отличие от брата, у него не было дара Соединяться с Источниками или других каких-то особых способностей. Он был всего лишь обычным наездником, слишком далеким равно как от волшбы и всевозможных колдовских трюков, так и от интриг двора и сомнительных развлечений молодой знати. Зато одно дело он знал прекрасно: охоту.
Моментально успокоившись, Бьерн открыл дар Иртана в груди, развернув его, будто книгу. Гревар под ним сдавленно каркнул, его золотые глаза остекленели. Теперь они с Бьерном могли общаться напрямую, не столько при помощи строп и шпор упряжи, сколько изнутри, прислушиваясь к ощущениям друг друга. Это было почти то же самое, как когда крадешься за дичью. Чтобы незаметно подобраться к пасущейся в открытой всем ветрам степи антилопе нужно нечто большее, чем просто охотничий азарт. Нужно стать степным волком, думая и чувствуя, как он.
Сложив крылья, Гревар ушел в вертикальный штопор, закручиваясь вокруг себя мощными крыльями и таким образом создавая вокруг себя воздушные потоки, чтобы падать еще быстрее. Темная громада леса, испещренная рыжими огоньками, кружилась перед глазами Бьерна, буквально слившись в одно огненное пятно. Потом он резко дернул поводья на себя, отклоняясь назад, Гревар перекувырнулся через правое крыло и ушел вбок в тот же самый миг, как прямо за спиной Бьерна взорвался огненный шар.