- Потрясающе. И я бы положил жизнь, разыскивая этого человека, чтобы плеснуть в него прокисшим Шато Марго. Блеск, – Люциус остановился и обернулся к нему. – Гарри, эти люди и есть лицо хозяина заведения; они должны быть готовы принимать и претензии посетителей – если уж их вертеп работает кое-как!
- Предъявить претензии и смешать с дерьмом – не одно и то же! – Гарри завёлся. – Чёрт, Люциус… Она же девушка. Это просто… не по-мужски!
Тут у Люциуса сделалось такое лицо, что он осёкся: кажется, хватил лишнего. Но он был прав! То, что произошло в кафе, было образцом самого безобразного способа унижения – неторопливого, изысканно-вежливого; неудивительно, что девчонка расплакалась. В чём-то, конечно, Люциус был прав, но Гарри твёрдо знал, что так поступать нельзя.
Они стояли и таращились друг на друга – не мигая, словно два кота. Неизвестно, чем бы всё закончилось, но откуда-то сбоку раздалось зазывное:
- Цветочки, цветочки! А вот кому цветочков!
Люциус нашёл глазами источник неуместного шума и вдруг позвал:
- Подите-ка сюда, мадам!
К ним подкатилась маленькая сдобная цветочница с корзиной великолепных жёлтых ирисов.
- Желаете цветочков, любезный сэр?
- Желаю, чтобы вы отнесли этот вульгарный сноп в «Ла-Манш», – Люциус небрежно швырнул ей галеон. – Знаете, где?
- Кафе на углу, – понятливо кивнула цветочница, пряча монету в нагрудный карман. – А кому передать?
- Скажете: для мисс Плаксивой Официантки, – ехидно припечатал Люциус.
- Хорошо.
- Мэм, – вмешался Гарри, шаря в карманах. – Для официантки Глэдис.
- Хорошо, – цветочница, не смущаясь, приняла и второй галеон и бодро попылила по направлению к кафе, успев напоследок одарить их взглядом, в котором ясно читалось: «Ох уж эти мне богатые идиоты».
- Ты видел? Нас осуждают! – притворно возмутился Гарри. – Боюсь, что сервис опять не на высоте.
- Боюсь, что так.
Они переглянулись, фыркнули и рассмеялись. Ставшая уже традиционной послеобеденная прогулка продолжалась в молчании, но теперь оно было даже уютным. На перекрёстке, как всегда, остановились.
- Зайдёшь? – спросил Гарри. Люциус шагнул ближе, обнял, и они аппарировали на Гриммо.
- А, и ты здесь, чума с крыльями, – так поприветствовал Люциус засевшую в гостиной Элоизу.
- Что-то ты сегодня нелюбезен с дамами, – поддразнил Гарри.
Люциус не ответил, протягивая руку. Элоиза распушила перья и воинственно щёлкнула клювом.
- Попробуй только, – предупредил он, принимая вмиг присмиревшую птицу на локоть и вглядываясь в неукротимые жёлтые глаза. – Подумать только: я удивлялся, почему она так дёшево стоит. Надо было требовать с торговца доплату.
- Не всё так плохо, – Гарри добыл из бара бокалы и плеснул в них коньяка. – Мы поладили.
- О, ну конечно. По состоянию твоих ушей сразу ясно, кто в доме хозяин. Вернее, хозяйка.
- А тебя волнует их состояние? – Гарри, улыбаясь, подошёл ближе.
- Само собой, – невозмутимо ответил Люциус. – Не великое, знаешь ли, удовольствие: целовать поклёванные кем-то уши. Свободна, нечисть, – это Элоизе.
Беседа приняла интересный поворот, а Гарри ещё не задал один важный для него вопрос. Он сунул Люциусу бокал и решился:
- Я хотел спросить насчёт твоей… насчёт Н… насчёт мадам Малфой.
- О, – Люциус пригубил коньяк, посмаковал и довольно прищурился. – И что именно?
Можно подумать, он не понимает. Гарри было жутко не по себе – ещё никогда не приходилось вести подобных разговоров, но он не сдавался.
- То… То, что мы делаем, это ведь… нехорошо по отношению к ней?
Н-да, лексика на уровне восьмилетнего ребёнка. Но зато всё понятно. Гарри ждал. Люциус покатал в ладонях бокал, принюхался к согретому коньяку и сделал ещё один маленький дегустаторский глоток.
- Я бесконечно ценю и уважаю Нарциссу, – сказал он наконец.
Конечно, конечно.
- Я… – тут Люциус запнулся и зачем-то заглянул в бокал. – Я был бы последним, кто захотел причинить ей боль, – он одним глотком прикончил коньяк и чуть поморщился. – И я точно знаю, что наши… что то, что мы делаем, её не огорчит. Не больше, чем всегда.
- Чем всегда??
- Мы давно уже независимы друг от друга в интимном плане.
- В смысле? – Гарри казалось, что они говорят на разных языках.
- В смысле, у каждого из нас свои любовники, мы знаем об этом и ничего не имеем против, – чуть раздражённо пояснил Люциус. – Так понятно?
- О. Вполне.
Действительно, куда уж проще.
- Но почему же вы тогда не разведётесь? – ляпнул Гарри. У него не укладывалось в голове, что каждый из супругов спит где-то на стороне, и они не видят в этом ничего особенного.
Люциус закатил глаза.
- Если следовать твоей логике, люди женятся и живут вместе исключительно из-за секса, а если его нет, то брак обречён. Так? А где же хвалёный гриффиндорский идеализм? Я поражён до глубины души! – язвительность, разлитая в голосе, зашкаливала.
- Э-э… Да нет, просто это, ну… Ну вообще, да. В смысле, я понял.
- Неужели?
- Ага. Понял, но не представляю. Уж извини, – Гарри развёл руками, чуть не расплескав позабытый коньяк.
- Ничего, – Люциус усмехнулся и кивнул на его бокал. – Почему ты не пьёшь?
- А? Да я, вообще-то, не люблю коньяк, – признался Гарри, улыбаясь.
Люциус покачал головой, выхватил бокал из его рук и поставил на стол рядом со своим – опустевшим.
- В таком случае, если ты выяснил, всё, что хотел, – начал он самым светским тоном. – Могу я тебя трахнуть?
Гарри ошалело хлопнул глазами, ещё раз. Этот благопристойный тон и легко слетевшее с губ Люциуса словечко составили невероятное сочетание. Невероятно возбуждающее.
- Спальня наверху, – выдавил он.
Они чинно поднялись по лестнице – Гарри впереди, Люциус следом. В комнате плескалось закатное летнее солнце. Гарри шагнул к огромному окну.
- Я задёрну…
- Зачем? – удивился Люциус.
Что тут можно ответить? Что он так привык? Действительно, бывшим подругам было бесполезно втолковывать, что раз уж парень ложится с девушкой в постель, то его не смутят лишние дюймы на бёдрах или складочка на животе. Но нет, всегда темнота или полумрак, они настаивали. И Гарри, в общем, это вполне устраивало. Он и сам-то себя красавцем не считал.
- Не нужно, – с мягким нажимом повторил Люциус, расстёгивая манжеты. – Я… – он окинул замершего у окна Гарри внимательным взглядом и чуть улыбнулся. – Я хочу видеть то, что беру.
В личном рейтинге самых возбуждающих фраз, Гарри бы поставил это на второе место. Он потянулся было к пуговицам на рубашке, но Люциус опять остановил его.
- Нет. Я сам, – он шагнул к кровати и, глянув на него, тихо произнёс: – Иди сюда.
О, гран-при рейтинга. А бывает в рейтингах гран-при? Примерно такие дурацкие мысли бродили в голове Гарри, когда он принял первый – лёгкий – поцелуй. Ладони Люциуса спустились по его спине, чуть задержались на ягодицах, огладили бёдра, а потом легли на грудь. Не прерывая поцелуя, он занялся рубашкой Гарри. Тот и сам не заметил, как оказался на кровати, полураздетый, и настойчивые губы скользили по его шее, а пальцы нежно пощипывали маленькие чувствительные соски. Он судорожно выдохнул, ощущая, как поцелуи влажной змейкой стекли ниже: Люциус увлечённо исследовал его ключицы, грудь и…
- А почему не лев? – горячее дыхание обожгло живот.
- Что? – Гарри приподнялся на локтях. – А, ты про татуировку, – с недавних пор над его пупком вздымался в прыжке маленький бирюзовый дельфинчик. – Сделал неделю назад, в память о море. Я там впервые побывал прошлым летом. На тёплом, в смысле.
Гарри было очень тяжело говорить связными фразами, но Люциус не спешил.
- Первый раз на море, вот как, – задумчиво произнёс он, поглаживая дельфинчика. А потом нагнулся, и Гарри ощутил росчерк острого кончика языка по контуру рисунка. Он закрыл глаза.
- И правда солёный, – выдохнул Люциус.
В следующие несколько минут, Гарри узнал о наличии у себя ещё одной эрогенной зоны – где-то там, в районе дельфинчика. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не вцепиться Люциусу в плечи, умоляя, требуя большего, и тот, конечно, заметил.
- Нравится? – дразнящий след языка протянулся над кромкой джинсов. – Хочешь ещё?
- Иначе бы… я здесь не лежал, – его пока хватало на иронию. Люциус одобрительно хмыкнул. Его ладонь тяжело легла на пах Гарри, сквозь ткань сжимая напряжённый член – сильно, почти грубо. Так, как надо.
- М-м…
- А если я захочу того, от чего ты так мило шарахнулся позавчера – позволишь? – промурлыкал Люциус, слегка двинув рукой.
- Я… да.
- А если захочу большего – тоже? – хватка ослабла, но ладонь сползла ниже, заставляя развести ноги.
- Да…
- Прекрасно, будем считать, что я поймал тебя на слове, – Люциус звонко чмокнул его в живот и стёк с постели. Гарри, перевернувшись на живот, наблюдал. Сначала на спинку кресла аккуратным облаком опустилась рубашка, и Люциус повернулся к нему. Стройный, ближе к худощавому; удлинённые мускулы плавно перекатываются под сливочной кожей; несколько тонких шрамов, словно от Режущего. Хотя, почему «словно»? Скорее всего. Прежде чем сбросить брюки, Люциус извлёк из карманов палочку и нечто маленькое, блестящее. Гарри прищурился.
- Энгоргио, – на постель плюхнулся флакон с чем-то прозрачным.
- О-о-о! – Гарри был в восторге. – Неужели пальмовое масло?
- Именно. Очищенное и обогащённое, рекомендую, – Люциус выскользнул из брюк.
- И давно ты его с собой носишь?
- С первой встречи, – невозмутимо. Гарри прыснул. А потом Люциус разделся полностью, и стало не до смеха. Солнечные лучи тёплой охрой рассыпались по его коже, золотили невидимые светлые волоски на руках, груди и ниже – там, где тяжело качнулся крупный налитой член. Красиво, чёрт. Это было… красиво. Люциус стянул с волос чёрную ленту и, тряхнув волосами, опустился рядом. Гарри вновь перекатился на спину и потянулся к ремню своих джинсов, но Люциус, конечно, захотел раздеть его сам. Джинсы, жалобно звякнув пряжкой, приземлились где-то далеко. Гарри лежал, обнажённый, стараясь не ёжиться под тягучим изучающим взглядом. Наконец Люциус медленно склонился к нему, поцеловал, неторопливо и нежно, погладил по щеке, словно и просил разрешения, и заранее извинялся за что-то. Гарри, не отводя взгляда, развёл ноги и притянул его ближе. На миг они коснулись друг друга – плоть к плоти, а потом Люциус глубоко вздохнул и отстранился, нащупывая флакон с маслом.
Гарри думал, что готов, но лёгкого прикосновения смазанных пальцев оказалось достаточно, чтобы тело предательски напряглось. Чёрт. Он уставился в потолок, стараясь дышать глубже, но получалось не очень. Пальцы замерли.
- Думаешь об Англии? – спросил Люциус.
- Э-э… Что?
- Я говорю: посмотри на меня.
Гарри послушно перевёл взгляд. Люциус тоже смотрел на него, чуть склонив голову.
- Между прочим, и я волнуюсь, – выдал он.
- Ты-то чего? – изумился Гарри.
- Ну как же: не каждый день в твоей постели оказывается национальный герой, – пальцы возобновили деликатные поглаживания.
- А-а, чувствуешь себя причастным к истории? – Гарри улыбался.
- Скорее, как в музее, – указательный палец легонько надавил, проникая внутрь.
- Чёрт, зачем ты это сказал – теперь я кажусь себе мумией.
- Хм, а почему не прекрасным полотном? – теперь улыбался и Люциус.
- Нет уж, должность прекрасного полотна в этой койке занята, – проворчал Гарри, прислушиваясь к своим ощущениям. Неприятно, но не более.
- Потрясающе. Люциус Малфой и койка. Я польщён.
- Нет, а ты чего хотел – с плебеем же связался…
Наверно, надо было как-то по-другому – серьёзно, красиво, без дурацких шуточек. Но у них вышло именно так. А когда очередной нервный смешок Гарри сменился изумлённым полувскриком-полувздохом, когда Люциус поцеловал его коротко и жадно, шутки закончились. Он растягивал его неторопливо и входил осторожно, по чуть-чуть раздвигая неуступчивые тугие мышцы, но всё равно было больно. Гарри позабыл, что собирался всеми силами избегать мученического выражения лица, и зажмурился, мечтая выдохнуть: он чувствовал себя бабочкой, насаженной на раскалённую тупую иглу. А Люциус просто ждал. Одной рукой он придерживал Гарри за бедро, а другой гладил по шее, груди, животу. Гарри ощутил прикосновение к члену и ниже, а потом… Он изумлённо распахнул глаза. Люциус, чуть откинувшись назад, смотрел туда, где соединялись их тела; в какой-то момент он протянул руку и кончиком пальца очертил полукруг по натянувшейся вокруг его члена кожице – слева направо и наоборот, медленно-медленно. И от этой простой и бесконечно интимной ласки Гарри точно током ударило. Он выдохнул, расслабляясь, и взмолился:
- Давай… уже.
Люциус наклонился, лизнул его в пересохшие губы и прошептал:
- Нам некуда спешить.
И следующий час (два, три, сутки, неделя?) показал, что действительно – некуда. Мир Гарри состоял теперь из медленного скольжения, горячей тяжести чужого тела, вкуса соли на губах и беспорядочных задыхающихся поцелуев. От каждого движения Люциуса внизу живота словно бурлила огненная лава, а сердце стучало так, что заглушало чьи-то – может, его? – тихие стоны. Гарри отзывался, прижимаясь к нему, двигался навстречу, пока их жар не стал одним целым: рука Люциуса сжала его член, даря особое – до боли, до крика – наслаждение, а он, кончая, стиснул его внутри, заставляя последовать за собой.
Чуть отдышавшись, Люциус поднял голову; широким движением стёр испарину с его лба, быстро поцеловал и скатился на спину. Наступившую тишину тут же заполнило его сонное дыхание. А Гарри всё лежал, потрясённо глядя в потолок. Мыслей не было, и хорошо. Не до них сейчас. Солнце село, в комнату вползли прозрачные июньские сумерки. Гарри осторожно поднялся, нащупал палочку и кое-как наложил Очищающее. После призвал лёгкое шёлковое покрывало и лёг рядом с раскинувшимся Люциусом, смутно надеясь, что на этот раз он не уйдёт.
====== Глава 6 ======
Проснулся Гарри от того, что длинные волосы немилосердно щекотали нос и губы. Он фыркнул, отодвинулся, но ощущение тёплого сонного тела рядом было таким приятным, что он вновь обнял девушку.
Девушку?
Гарри открыл глаза, поморгал и убедился, что обнимает за талию мирно посапывающего Люциуса. Он хотел ущипнуть себя – так, на всякий случай, но характерная боль, проснувшаяся вместе с ним, убедительно доказывала, что всё это взаправду. Припомнив предыдущий вечер, Гарри вспыхнул и уткнулся в подушку. Оказывается, он многого не знал о своём теле. Ну и вообще, о себе. Потому что несмотря на то, что ощущалась неловкость и страшновато было ждать пробуждения Люциуса, Гарри не хотел, чтобы он просто встал и ушёл. Хотя… Даже если это всего лишь секс на одну ночь, то, по крайней мере, хороший секс. В ушах далёким эхом прозвучали его… их стоны. Не хороший, а лучший секс в его жизни. С Люциусом Малфоем. Который не ушёл наутро. Вот ведь.
- Как же громко ты думаешь, – пробормотал вдруг Люциус. Гарри вздрогнул и отлип от подушки.
- Э-э… Что?
Люциус перевернулся на спину и, не открывая глаз, пояснил:
- Твои мысли слышно на весь дом.
- А-а, – Гарри изо всех сил старался не сильно пялиться на него, но получалось плохо. Теперь можно было сказать, что он видел Люциуса разным, но видеть его таким – чуть взъерошенным, тёплым со сна, это было что-то совсем уж невероятное. – И что же это за мысли?
Люциус взмахнул рукой и с выражением произнёс:
- «И что же дальше?»
- О, неужели так громко? – Гарри мог лишь надеяться, что ему удался шутливый тон. – Ну и что?
- Что «ну и что»?
- Дальше-то что? – Гарри увлечённо рассматривал спинку кровати. Люциус приоткрыл один глаз, проследил за его взглядом и усмехнулся. Отбросив покрывало, он сладко, до дрожи потянулся и, задумчиво уставясь в потолок, начал:
- А дальше я, коварный соблазнитель, брошу тебя и уйду, растворившись в закатных лучах. Именно в закатных, это важно. Ты, обманутая девица… Не щипайся, не надо. Так вот, ты поймёшь, что роза твоя увяла и кувшин разбит, и что никто уже не возьмёт тебя замуж. Пойдёшь и утопишься в парковом пруду. Именно в парковом…