– Едва ли твоего скупого юмора хватит на то, чтобы понять смысл остроты, – вставая против него, произнес хозяин обители, сделав особый упор на слове «скупой». Будучи на голову выше своего оппонента, Асмодей выглядел действительно устрашающе, Мамон даже сделал несколько шагов назад.
– Вы не напомните мне, почему пять веков назад мы решили прекратить подобные сборища? – саркастично произнес Астарот, усаживаясь на кресло возле игрального стола, чтобы лучше видеть разыгрываемую перед ним комедию.
– Я просто рассказывал историю о том, какой конфуз произошел в моей епархии во время проведения экспериментальной пытки над одной из душ, – вставая между вечными противниками, произнес Азазель, пытаясь как-то разрядить обстановку.
– Вечер обещает быть веселым, – равнодушно произнес Левиафан, садясь подле Вельзевула. Воспользовавшись паузой, Аврора позволила себе подать им немного знаменитой настойки, чтобы переместить их мысли в иное русло.
– Остался только один, – ухмыльнулся Вельзевул, обведя взглядом присутствующих.
– Абаддон… – потянул Асмодей.
– Вот вроде князь тьмы, а собирается так же долго, как кисейная барышня, – усмехнулся Левиафан.
Услышав топот копыт, Аврора мышкой выскользнула за дверь, в мгновение ока оказавшись у парадного входа. Как раз вовремя! У ворот, восседая на двурогом кошмаре с огненной гривой, переливающейся при свете факелов, остановился демон войны и олицетворение гнева. Встав на дыбы, заключенное в броню животное ударило копытами о каменные плиты, высекая десятки искр. Казалось, что даже из под ног у него вырывалось пламя, а из ноздрей клубы дыма. Это был истинный конь преисподней: злобный и неистовый, не шедший ни в какое сравнение с теми полудохлыми клячами, которых она видела до сих пор.
Впрочем, примечательным был и его хозяин, который был единственным, кто пришел на званый ужин с двуручным мечом наперевес. Причем меч этот был самым настоящим произведением кузнечного искусства: рукоять была выкована в форме козлиной головы из червленой стали; лезвие, слегка зауженное у основания, напоминая «талию» песочных часов, украшали светящиеся под луной символы, а на эфесе серебрилась демоническая филигрань. Все детали были выполнены с величайшей скрупулёзностью и знанием. Было на что засмотреться. Его демонического лица, скрытого за рогатым шлемом, девушка не видела, но и внешний облик, переступив порог, он не изменил. Так и остался в массивных рыцарских доспехах, состоящих из цельного нагрудника, черного, как вороново крыло. Наплечники и наколенники ему заменяли человеческие черепа, а точнее их передняя часть, впаянная в сталь, плечи укрывал тяжелый лиловый плащ, а пояс оплетал кушак в тон. Сняв на ходу шлем, он тряхнул головой, чтобы оправить выбившиеся волосы цвета сияющей луны, которые, сливаясь с белоснежной кожей, делали его похожим на восставшего из могилы призрака. Правильные черты лица напоминали античное изваяние, застывшее в мраморе, но глаза, фиалкового цвета, были живыми, пронзительными.
– Владыка, – Аврора склонилась перед ним в глубоком поклоне. – Все уже собрались.
Однако, вопреки ее ожиданиям, демон не прошел в общую залу, а остался стоять недвижно, возвышаясь над ней будто скала. Всеми фибрами души она ощущала его взгляд, тяжелый и оценочный. Вновь она почувствовала себя загнанной дичью на аукционе. От стыда даже захотелось прикрыться. Боясь поднять на него глаза, она сверлила взглядом аметистовый перстень, занявший указательный палец. Его сияние будто гипнотизировало, заставляло всматриваться в каждую грань, на миг ей даже показалось, что внутри перстня она уловила некое движение, но убедиться в своей догадке девушка не успела.
Достаточно бесцеремонно ухватив несчастную за подбородок, Абаддон притянул ее к себе, заглядывая в янтарные глаза, наполнившиеся страхом. В то мгновение их будто окутал холод и аромат морозной свежести, какой ощущаешь каждый раз, прогуливаясь по заснеженному лесу. Ощущение никак не вязалась с окружающей атмосферой. Стихией демонов был огонь, а здесь витала леденящая душу стужа.
– Так это тебя Асмодей увел у меня из под носа, да еще имел наглость несколько лет выставлять на всеобщее обозрение на невольничьем рынке?
Аврора попыталась было вырваться из его хватки, но казалось, что какая-то магия приковала ее к этому месту. Она хотела что-то сказать, но вместо слов из груди вырывались неясные хрипы. Абаддон положил свою руку чуть ниже шеи, уперев палец в ямочку над ключицей, заставляя девушку приоткрыть рот. На миг Аврора почувствовала сильное головокружение, а потом будто начала растворяться. Ее кожа, такая материальная прежде, поблекла и будто начала светиться изнутри, а изо рта вырвалась тонкая струйка сияющего дыма, которую демон вдохнул с такой жадностью, что несчастная едва не потеряла сознание. Казалось, будто он пытается выпить из нее жизненную энергию. Вот он – холодный поцелуй истинной смерти, которая перерезает жизненную нить души.
Но в один миг все это оборвалось. Она открыла глаза, увидев перед собой до боли знакомый узор на зеленом шелке. Асмодей перехватил руку Абаддон, заставляя последнего выпустить свою жертву. Несколько мгновений, которые показались девушке вечностью, они молчали, смиряя друг друга холодными взглядами. И эта ментальная битва была такой жестокой, что Аврора, находившаяся под перекрестным огнем двух стихий, едва не упала в обморок. Но, даже находясь в таком состоянии, девушка успела заметить, что в момент этого противостояния демонов будто окутал ореол фиалкового и изумрудного сияния, даже их перстни вспыхнули огнем.
– Довольно, – проговорил Вельзевул, показавшись на пороге. – Это приглашение было актом мира между нами, не стоит превращать его в поле боя. Как мы можем управлять великой империей, если грыземся подобно адским псам на арене из-за грешной душонки?
– Я вижу, что века так и не научили тебя уважению к чужой собственности! – Асмодей взмахнул рукой, будто обрывая тонкую нить энергии между своей рабыней и гостем. Только в эту секунду Аврора смогла вздохнуть, рухнув на каменные плиты возле ног непримиримых врагов.
– Ты пригласил нас на ужин, – невозмутимо ответил демон, – я, грешным делом, решил, что это аперитив. И по какому поводу ты, собственно, так принарядился?
Сначала Аврора, едва пришедшая в себя, не поняла ехидного замечания Абаддон, но взглянув на своего Повелителя, отметила, что черные волосы утратили примечательную серебряную прядь, а разноцветные глаза приобрели глубокий изумрудный цвет. Очевидно, что в тайну метаморфоз демона были посвящены лишь избранные, если такие вообще были, а потому гость и сделал на это такой акцент.
– Решил по случаю возвращения почистить пёрышки, – презрительно фыркнул Асмодей.
– Мне кажется, если уж мы все собрались вместе, стоит переместиться в более удобную обстановку, – усмехнувшись, произнес Азазель, которому сегодня пришлось стать щитом между могущественными врагами.
Асмодей молча отпустил своего противника, жестом приглашая всех вернуться в кабинет. Мимолетом Аврора встретилась взглядом с коварной усмешкой покровителя гнева, прежде чем тот скрылся за дверями, но и этого оказалось достаточно, чтобы душу вновь сковало льдом.
Найдя в себе силы подняться, девушка подошла к самому порогу, делая глубокий вдох. Да так и застыла на месте, увидев, как от основания горы по серпантину мчится черная колесница, запряженная парой вороных коней. От удивления у Авроры даже дух перехватило. Еще ни разу в Преисподней она не видела и намека на брички, повозки и прочие рукотворные средства передвижения, а тут колесница, причем какая: вырезанная из черного дерева, инкрустированного серебром и усыпанная причудливой резьбой – загляденье! Эта диковинка казалась ей ладьей Гекаты, в которой богиня бороздила ночные небеса. Серебряные колеса, касаясь земли, оставляли после себя борозду голубоватого свечения, которое поднимаясь в небеса, создавало сияние, напоминавшее северное.
Однако и лошади ничуть не уступали колеснице. Это были не павшие кони, истекающие кровью; ни изможденные кошмары, на которых ездили средние слои обитателей Ада; а чистокровные арабские скакуны, к слову, живые. Единственное, что отличало их от земных собратьев – это голубое сияние в глазах, такое же, какое поднималось от колесницы, такое же, каким пылали очи возницы, одной рукой удерживающего всю эту мощь. Головы скакунов венчали плюмажи из страусиных перьев, такие же черные, как и их носители, а спины укрывали серебряные попоны без опознавательных знаков.
– Стой! – прокричал возница, стоявший на самой подножке. Повинуясь скорее его голосу, а точнее сказать, силе мысли, скакуны быстро остановились, протащив колесницу еще несколько метров.
Аврора, как зачарованная, не смея отвести взгляд, смотрела на демона, так виртуозно управляющегося с такой силой. Даже своим обликом он отличался от остальных, хотя бы потому, что в момент падения сумел сохранить крылья. Черные, как смоль, они в три пары возвышались у него за спиной, разделяя плащ на три части, сколотые на шее серебряной фибулой в виде виноградной лозы, от которой в разные стороны расползались фигурные листья. Несмотря на огненную печать, на век исказившую его лицо не проходящим ожогом, силуэт его был человеческим: высоким, стройным, широкоплечим. И двигался он с такой непринужденностью, будто массивная кираса и тяжелые поножи ничего не весили. Глядя на него со стороны, казалось, что законы физики не действуют на это падшее но, вместе с тем, величественное существо.
Однако когда демон переступил порог, как ни старалась, Аврора не смогла отвести от него глаз. Такого прекрасного мужчины ей не приходилось видеть никогда в жизни. На Земле всегда говорили, что идеала красоты не существует. Как оказалось, чтобы его найти, нужно было спуститься в Ад.
Рядом с ним меркли и обращались в тлен античные скульптуры героев, считавшихся эталоном мужественности; полотна художников, пытавшихся создать каноничный образ идеального мужчины, совмещая их лица с ликами ангелов. О, как все они были далеки от истины!
Аврора даже не могла найти слов, чтобы описать его образ, потому что их просто не существовало, а те что существовали, меркли точно также, как звезды перед восходящим солнцем. Черные волосы, прихваченные лентой в тон, спадали на плечи, обрамляя лицо подобно венцу, высокие скулы, идеальный изгиб губ, пронзительный небесный взгляд. Ни одной детали, которая могла исказить прекрасные черты.
Одет он был на удивление просто, что только подчеркивало красоту его лица. Черные штаны, заправленные в высокие сапоги, да темный камзол в пол, без рукавов, одетый на голое тело и скреплённый на талии серебряным поясом – вот и вся роскошь.
Когда мужчина поравнялся с ней, она все же нашла в себе силы на поклон, который получился достаточно неуклюжим из-за того, что глазам натерпелось вернуться к созерцанию. Ох, выколют ей их за подобную дерзость.
– Владыка, – пролепетала она. А что дальше делать – не знала. К такому ее смерть не готовила! Когда в господском доме, где она служила до того, как стала заниматься делами усопшего отца, появлялись незваные гости, им просто ставили еще одну тарелку, но в высшем обществе существовали совсем иные правила. А как было в Аду, вообще не понятно. В любом случае, ей надо было как-то его представить, ведь остальных она тоже представляла. Или, может, просто дать ему пройти, а там пусть Асмодей сам разбирается! Решив остановиться на последней мысли, она с ужасом услышала собственный голос. Боже, что за напасть – язык, бегущий вперед мысли. Теперь ей не только глаза выколют, так еще и язык оторвут.
– Простите мое незнание, Владыка, но как я могу представить Вас хозяину? – вот как она могла подобную глупость спросить? Саму себя наказать захотелось. И почему здесь не было этикета, принятого в мире людей, там гость всегда представлялся, чтобы о нем могли объявить. Не делали оного только друзья, ставшие почти что членами семьи и те, кто считал, что их просто обязаны знать. – «Должны знать! О, Боже…» – взгляд тут же упал на огромный перстень с бриллиантом, заключенным в оправу червленого золота, да так и застыл на нем. – «Люцифер!» – но не успела эта мысль пролететь у нее в разуме, как плеть прошлась по спине, оставив красный след.
– Простите ее, Владыка, молю, – упав рядом с ней, в ноги к Властелину Преисподней, прошептала Дэлеб, бросив на Аврору яростный взгляд. Ох, точно с нее вечером шкуру спустят, причем не один раз.
Однако Люцифер, видимо, считавший себя выше наказания дерзких душонок, просто прошел вперед, встречая на полпути Асмодея, чья бронзовая кожа буквально побелела от злости. Ох, не миновать беды, поднимаясь на ноги, подумала Аврора, провожая их взглядом.
Невольно в разум закралась мысль о том, сколь ошибались напыщенные церковники, представляя Люцифера уродливым бесом с толстым пузом, козлиным туловищем ниже пояса и бараньими рогами. Нет, все было не так: ведь он был любимцем Бога, прекрасным, как утренняя звезда, озаряющая небеса в тот час, когда другие светила померкли перед восходящим солнцем. Теперь она поняла, что на самом деле означает дьявольская красота. Эта красота идеальная, идеальная настолько, что в реальном мире ее просто не могло существовать.
И в следующее мгновение мысль еще более крамольная ворвалась в ее разум, пошатнув веру, которая до сих пор тлела в мертвом сердце. Красота не соответствовала церковным канонам, и все отцы Церкви подчеркивали то, что прелесть женщины, впрочем, как и мужчины, идет от Дьявола. Ведь истинная женщина, выросшая во Христе, непременно должна была быть скромной и прилежной, скрывающей свою красоту, остальных же величали ведьмами, отправляя на костер. Эта судьба постигла ее, преждевременно потерявшую родительскую защиту, это касалось тысяч женщин, безвинно взошедших на костер инквизиции, не обошла бы эта участь и Шарлотту, если бы ее не защитила сила дьявольского договора. Красота неизменно порождала зависть. А что если на небесах произошло нечто подобное? Что если причиной падения Люцифера и его сторонников была красота? Ведь, если посмотреть на рыцарей Ада, внешне все они прекрасны, каждый по своему, разумеется, но все же… Господи, да как она вообще могла подумать о подобном?! Мысленно дав себе сильную оплеуху, девушка тряхнула головой, чтобы отогнать порочные размышления, выжидающе посмотрев на Дэлеб.
– Что смотришь? – прошипела демоница, сверкнув глазами, – хозяин не отклонил тебя, а значит, будешь прислуживать за столом.
Не дожидаясь дальнейших пояснений, Аврора кинулась в кабинет, где гости уже принялись за первые блюда. Разговор у них явно не задался, ибо с появлением Люцифера обстановка приобрела пугающе молчаливый характер. Рыцари лишь наскоро обсудили дела, дав некое подобие отчета Темному Владыке и замолчали, перешептываясь друг с другом, выжидая реакции последнего. Очевидно, что его появление оказалось для всех неприятным сюрпризом, предав празднеству более угрюмое настроение.
Со стороны наблюдая за поведением своего Господина, девушка отметила, что он был очень приветлив с Азазелем, внимателен с Вельзевулом, подчеркнуто вежлив с Люцифером, наиграно любезен с Левиафаном и Астаротом, а вот отношения с Абаддон и Мамоном явно не ладились. Всем присутствующим за столом было ясно, что сдерживает их от открытого противостояния лишь присутствие Владыки, который, с немалым интересом следил за разыгрываемым перед ним комедией. Он не мог не знать о том, сколь напряженными были отношения между его рыцарями, но по какой-то неясной ей причине продолжал стравливать их, будто диких псов, с любопытством наблюдая за деянием собственных рук.
– Итак, – прервал молчание Левиафан. – Может ты, все-таки, откроешь нам истинную причину этого собрания? Половину тысячелетия ты не звал нас в свои чертоги, что же изменилось сейчас?
– Празднество по поводу моего возвращения! – равнодушно ответил Асмодей, делая несколько глотков огненной воды. Сейчас любому, кто знал характер демона, было очевидно, что напряжен он, будто натянутая струна, готовая в любой момент порваться.
– Я бы поверил твоим словам, если бы это событие ты решил отметить с Азазелем, но ты пригласил нас,– произнес Астарот.
– Скажем так, побывав в мире людей, насмотревшись на войны, ведущие к гибели целых цивилизаций, я подумал, что нам стоит раскурить трубку мира и постараться научиться сосуществовать друг с другом.
– Война – залог нашего процветания, – презрительно фыркнул Абаддон, вальяжно закинув ногу на ногу.
– Война на Земле, – уточнил Асмодей. – Но война – это война. Где бы она ни происходила, она неизменно влечет за собой потери и разрушения. Сколько мы приходили в себя после небесной битвы? Наша задача – сеять пороки в мире людей, а не тащить их за собой в Ад. От нашего противостояния пользы не будет никому.